скачать книгу бесплатно
Догорают вершины деревьев.
Они потухают незаметно,
Купаясь в последних лучах солнца.
Тень чернеющих деревьев растет.
Она приближается ко мне.
Она накроет меня,
Когда исчезнет последний луч,
И я сольюсь с ней, сольюсь.
Туман
Туман. Неуютно и холодно.
Туман. Он стелется по земле, он покрывает собой дома, машины, редких прохожих. Свет фонарей становится мутным, а столбов почти не видно – фонари виснут в воздухе.
На берегу моря, я встретил Лизу. Она как будто вышла из моря. Или, может быть, мне так показалось из-за густого тумана.
– Привет, – сказала Лиза.
– Привет, – сказал я.
– А я уезжаю.
– Надолго? – спросил я.
– Навсегда, – ответила Лиза.
– Не может быть, не может быть.
– Да, навсегда.
Как жаль. Лиза появилась в моей жизни тогда, когда мне было так одиноко, когда я уже ничего не ждал. И вот ее скоро не будет.
– Зачем, Лиза, останься. Будет веселей.
– Кому?
– Нам.
– Не могу. Мне надо уехать. Жизнь это дорога. Я опять зажглась.
– И обожглась.
– Еще нет. Мне надо уехать.
– А как же я?
– Ты? – Лиза даже растерялась от моего вопроса.
– Да, я. Что со мной?
– С тобой?
– И как ты оказалась здесь? Ты как будто вышла из моря. Ты – бегущая по волнам?
– Да, – ответила Лиза, – Я пришла по воде. Я не бегу по волнам, я хожу.
– Как у Александра Грина… Пришла по воде и уйдешь по воде. Лиза, а может ты персонаж какой-то сказки, который неожиданно перестал быть просто литературным персонажем и стал живым человеком.
– Может быть.
– Значит ты не совсем настоящая.
– Значит так.
– Но я же тебя вижу. Я тебя чувствую.
– Что ты чувствуешь?
– Что ты живой человек, что ты мне нравишься.
Лиза попыталась улыбнуться.
– Это не имеет значения.
Туман стал рассеиваться. Море, всю ночь беспокойное, совсем успокоилось и стало похоже на озеро.
– Ты, Лиза? – спросил я.
– Я, Лиза, – ответила она.
– А почему?
– Я не знаю, я ничего не знаю.
Лиза нервничала. Нет, она не из сказки. Ей просто плохо. Она хочет переменить жизнь, убежать от себя. Но разве от себя убежишь? Я закрыл на какое-то время глаза, а когда открыл их, то туман рассеялся, и я увидел уже, как Лиза от меня отдаляется. Она шла по воде. Я смотрел Лизе вслед и встречал рассвет.
Как жаль, что туман исчез. И Лиза, тоже вот так вот взяла и ушла по воде.
Зеленые пальцы бога
Когда ты пыхнувший, мир преображается.
Листья кажутся зелеными пальцами бога. Дует ветер, и пальцы манят к себе, к стволу, к гигантской змее – мертвые удавы и гадюки превратились в стволы деревьев, чтобы быть ближе к небу.
Боже мой, а звезды? Я смотрю на ночное небо сквозь зеленые пальцы бога. Звезды это застывшие снежинки, они так и не долетели до земли.
Где-то вдалеке улица. Уличные фонари и телефонные автоматы. Куда-то мчащиеся машины, подмигивающие фарами редким прохожим.
Отчаянный мотоциклист, несущийся с сумасшедшей скоростью и обреченный поскользнуться через несколько минут на банановой кожуре. Мотоцикл перевернется, и мотоциклист сломает себе шею. Он умрет.
Роскошная женщина гуляет под звездами. Она совершенно голая. Она очень высокая. Ее ноги выше фонарных столбов.
Она гуляет, по шоссе. Она мираж. Сквозь нее проносятся машины. А ее волосы? Это тысячи змеек, обросшие зелеными пальчиками бога.
Но ее ноги мне не нравятся. Они щетинисты, как морда старого капитана. Да, точно, нижняя часть ее тела это старый капитан. В ее заднице торчит трубка. Из-за исходящего от трубки дыма, очертания ее спины расплывались, делались неясными. Да и вообще, куда бы ни ступала эта женщина, везде за ней оставалась дымка. Когда она останавливалась, то возле нее образовывалось что-то типа тумана.
Я смотрю ей вслед, и голова моя проясняется.
Я ложусь на мокрую траву, и мозг уподобляется уснувшему муравейнику. Хотя какие-то мысли (их немного) еще не уснули, они копошатся, им куда-то надо. Их беспокойство, движение-передвижение раздражает мой мозг-муравейник. Мне кажется, что они ползают по моей голове. Я пытаюсь стряхнуть их на траву, поворачиваю голову так, чтобы они сползли с меня. Частично мне это удается, и муравьи исчезают в траве. Как только я вижу, что муравей исчез, я переключаюсь на новых беспокоящих меня муравьев.
Очистивший от копошащихся во мне муравьев, я решил перебраться в другое место, где было тихо и спокойно. Мне не хотелось будить спящих муравьев. Да и здесь был красивый фонарь.
Его свет нашептывал мне что-то. Этот фонарь хочет мне что-то поведать. А может он хочет мне признаться в своей навязчивой идее? Вообще-то я знаю навязчивую идею фонаря. Скорее у него бред величия – он считает себя божеством – ведь он излучает свет. А свет и в застывших на небе снежинках, и отблесками на зеленых пальцах бога.
Но мне кажется, что свет нужен лишь для чтения книг темной ночью. И больше ни для чего.
Пусть мир будет ночью невидим.
Отважный мореплаватель
То, что муравей – разумное существо, я знал давно (исходя из концепции, что человек разумен и после встречи с муравьем-депрессантом). И вот я открыл, что кошка – также разумное существо, даже относительно степени ее разумности, она является неким промежуточным звеном между муравьем и человеком. В принципе, человек ничем не уступает ни муравью, ни кошке, но он постоянно врет, утверждая, что он может все или, по крайней мере, многое. Врать всегда глупо, но такая человеческая ложь – ложь вдвойне.
Кошка постучалась ко мне в домик и вежливо попросила колбасы. Я незамедлительно протянул бутерброд.
– Без хлеба, пожалуйста, – застенчиво попросила она.
Я разобрал бутерброд, дал ей колбасу, а себе оставил хлеб.
– Спасибо, – поблагодарила она.
– Правда, она не очень вкусная, – сказал я.
– Нет, нет. Вы ошибаетесь – я никогда не ела такой замечательной колбасы.
– Ты чудо-кошка, – я пришел в восторг. – Такое обращение я встречал в романах, и то не по отношению к себе.
– Вы любите читать? – живо спросила кошка.
– Терпеть не могу.
– Тогда почему читаете?
– Остальное для меня вообще невыносимо. Я перепробовал все: рисовать, лепить, сочинять стихи, чертить, доказывать теоремы и еще многое, но через 15–20 минут мои занятия прерывались поглотившей меня целиком и полностью тошнотой, как в романе Ж. П. Сартра "Тошнота". Лицо наливалось кровью от желания проблеваться и ненависти к моему занятию.
Только при чтении книг не тошнило.
– Я слышала, что есть люди, которым все безразлично, но они многое вкладывают в общение с другими людьми.
– Да ты что! Если, например, рисуя, меня не тошнит минут 15–20, то, разговаривая с так называемыми людьми, через минуту-две меня просто разрывает от массы, подступившей к горлу.
Был один печальный случай, когда я довольно долго сдерживал тошноту, мучившую меня с самого начала разговора. И когда мой собеседник приблизил ко мне свое лицо, чтобы шепнуть гнусное окончание неприличного анекдота, я лопнул и с нескрываемым отвращением проблевался ему в лицо. До сих пор помню его закрытые глаза и сморщенное лицо, как будто он резко и нервно вынырнул из воды после внезапного укуса голодной медузы. Так что с людьми мне говорить невозможно.
– А пробовали говорить с кошками?
– Нет, с муравьем пробовал.
– И как?
– Приятно, действительно приятно, мешает только ощущение интеллектуального превосходства муравья над нами.
– Я читала записки мореплавателя Магеллана – он, как и вы, большой мизантроп.
– Разве Фернандо был мизантропом? – удивился я. – Ты придумала.
– Нет, вы что! Знаете, для чего ему потребовалось кругосветное путешествие? Чтобы доплыть до края света, пересечь его и поселиться за краем света, где нет людей. Вы не знаете, что он рассчитывал доплыть и пересечь край света за 120 дней и набрал команду в 40 человек. Каждую третью ночь он подкарауливал какого-нибудь из пьяных матросов и сбивал его ловкой, мастерской подсечкой; тот падал плашмя на палубу, теряя сознание, и Магеллан, подняв пьяное тело, как легкую штангу, над головой, брезгливо, но всегда точно швырял тело в океан уже ждавшим акулам.
Вот вы знаете такой факт, что акулы, беспрерывно кружившиеся возле корабля пять дней, после шестого исчезли и появились ночью девятого дня, затем вновь пропали до двенадцатой ночи, и так далее – 15, 18, 21…
– Мне такое неизвестно. Но поразительнейшие факты!
Я даже прикусил язык. Кошка продолжала меня удивлять.
– Ведь только Магеллан мог позволить себе в жару плавать в открытом океане. Матросы обливаются водой из раскаленных на солнце ведер, а их капитан нежится в приятных водах океана. А акулы, видя на палубе 25 откормленных загорелых бугаев, почти без эмоций смотрят снизу вверх на барахтающегося голого Магеллана, так как те акулы, что умели считать, разъяснили неграмотным акулам, что 25 больше одного. Но акулы, как рабочие стройки и лесорубы Введенского, не владели никаким языком, только кое-кто из них научился считать. Я помню слова Магеллана об акулах: "Они слишком напоминают мне людей, и я питаю к ним антипатию, смешанную с сочувствием". Правда, красиво?
– Очень сильно, – согласился я. Но стоило мне представить людей, как вновь подступила тошнота.
Я отогнал видение и сказал:
– Сильно, но неверно.
Кошка улыбнулась, мягко, совсем по-кошачьи:
– Это Магеллан говорит о себе, а не о вас. Все-таки у Магеллана была одна сильная серьезная любовь.
– Ты же сказала, что он был мизантроп.
– Это была любовь к дельфинам. Заглавие одной части его дневника – "Жалко, что я не дельфин". Он говорил, что будь дельфины менее брезгливы, он бы, плюнув на расчет, угостил бы их в одну ночь всей командой и как-нибудь без помощи этих алкоголиков и животных доплыл бы до края света. Он часто разговаривал с дельфинами.
Дельфины говорили, что, в принципе, они тоже стадо, как и люди: любят говорить, суетиться, приобретать и также врут о себе, что, мол, не просто так они появились, и равных им нет. Хотя, в глубине души, каждый дельфин преклоняется перед килькой – она такая же разумная, как дельфин, но, по крайней мере, не врет.
Магеллан спрашивал у дельфинов, знают ли они, где край света. Они не знали, что ответить, никого из знакомых Магеллану дельфинов этот вопрос не интересовал. И тогда заветной мечтой Магеллана стало найти дельфина-сообщника, соратника, ищущего то же, что и Магеллан. Вдвоем и веселее, и удачнее.
– Послушай, но ведь Магеллану было известно, что Земля круглая – он же не лондонский сыщик Шерлок Холмс без всяких намеков на культуру и образование… Ты читала про Холмса?
– Нет, я не большая охотница до детективов.
– Значит, ты не знаешь про их постоянную шутку, когда их хозяйка, старенькая идолопоклонница, недавно перешедшая в пуританство, миссис Хадсон, разносила им кофе.
– Извините, кому им?
