скачать книгу бесплатно
Но если посмотреть на весь диапазон возможных воздействий, то он окажется очень небольшим и прерывистым. Из всех внешних обстоятельств и происходящих событий живые существа воспринимают лишь малую часть. И часть эта зависит от двух вещей – врожденных способностей (наличия и диапазона работы рецепторов) и обучения. С первым мы ничего поделать не можем, потому что «врожденные способности» – это размеры и, соответственно, количество нейронов, в том числе в разных отделах мозга. И тут уж либо есть у вас способность различать 50 оттенков серого, слышать разницу между качественной записью и живым инструментом или воспроизводить число Пи по памяти до 22514-го знака после запятой, либо нет. 60% генетически заданной информации в мозге изменить никак нельзя. Это мутации, количество нейронов, уровень интеллекта, величина тех или иных желез, воспроизведение различных нейромедиаторов и гормонов, размеры полей и других отделов мозга, их соотношение, способности, количество энергии, оптимистичный или пессимистичный взгляд на мир и т. д. 25—30% возможностей и способностей приходятся на эмбриональное развитие и первые 2—3 года жизни человека, когда происходит самое активное развитие отделов мозга и формирование синаптических связей между нейронами, нейронными блоками, полями и отделами. Это формирование нейросетей отростков, связей, базы и типа мышления, отношения к жизни и т. д. И никакие 10 000 часов практики не помогут. Они пригодятся только для оставшихся 20—25%. Но это не мало. Обучение, особенно постоянное обучение, особенно приносящее успех, привычка думать и сомневаться, помогает усиливать кровоток в отдельных областях мозга и строить связи, несколько расширяя врожденные способности. Формально расширение это незначительное, но в сравнении с особями, которые учатся плохо, отдельные индивиды способны достичь очень серьезных результатов. Если в обычном режиме каждый день разрушаются и создаются 2—4 синапса на нейрон, то при усилении кровотока количество создаваемых новых связей увеличивается в 10 раз! Таким образом происходят физические изменения во время обучения. Если вы используете ассоциативные доли, то создаются новые связи между нейронами этих областей, продуцируя новые мысли, которых не было, да и не может быть у тех, кто не привык задействовать эти зоны. Впрочем, способность и желание учиться тоже во многом определяется первыми 75-ю процентами.
Конечно, способности зависят не только от мозга, но и от особенностей строения тела: прыгнете ли вы выше двух метров, пробежите ли стометровку за восемь секунд или можете видеть сто миллионов цветов только потому, что у вас четыре типа колбочек в глазу вместо трех. Так, например, птицы, некоторые приматы и северные олени, видят еще и в ультрафиолетовом диапазоне, из-за чего их партнеры выглядят для них гораздо ярче и разнообразнее, чем мы можем представить. А лошади, наоборот, по нашим меркам, живут в довольнее блеклом мире – они не распознают красного, зато их сине-желтый спектр настолько богат, что нам и не снилось. Рецепторы также имеют определенный порог чувствительности. Например, лошади очень плохо переносят резкие перемены интенсивности света, они слепнут, и от этого пугаются. Они также слышат намного лучше человека, что заставляет их реагировать на звуки, которых мы не замечаем.
Но для различения сигналов немалое значение имеет и обучение. Обучение возможно только если направить всю энергию на создание новых связей, притормозив все остальные потребности. Вообще торможение лишних сигналов – норма для организма, дабы не раздражать нас и не отвлекать внимание на незначительные детали. Торможение производится в два этапа. Сперва лишние сигналы от рецепторов гасятся или игнорируются спинным мозгом. А потом в дело вступает таламус. С помощью ГАМК блокирует малозначительные и повторяющиеся сигналы, которые не имеют значения или не представляют интереса. Потому бессмысленно подавать постоянные сигналы, пиная лошадь ногами или дергая уздечкой. Таламус выбирает сигналы, которые он будет изучать, если они имели значение в прошлом. Поэтому если каждое ваше движение, звук или прикосновение не дает лошади новой информации, оно будет игнорироваться. Если же вы не создаете лишнего «шума», то напротив, внимание животного даже к незаметным сигналам будет повышаться, и вы быстро сможете «понизить громкость», создавая легкость в общении.
Рецепторы комбинируются в органы, которые передают сигнал в мозг. От органов мозг получает «набор пятен» – своего рода статистику о количестве сигналов определенного типа. Получив данные, он начинает интерпретировать «пятно», наделять его значением. И дальше идет команда либо обратно к органу (например, продолжать всматриваться), либо к более сложным образованиям в мозге (подумаем, что с этим делать), либо к мозжечку. Мозжечок не случайно расположен ближе всех к спинному мозгу, в нем заложены представления об окружающем пространстве и «запрограммированных» (хорошо выученных или инстинктивно заложенных) движениях. Фактически, это набор алгоритмов разнообразных, иногда очень сложных, движений и ориентации тела в пространстве. Есть предположение, что у животных и первобытных людей, не слишком ориентированных на абстрактное мышление и знаковую систему, мозжечок создает ощущение единства тела и пространства. То есть особь мыслит не «себя в окружении», а «себя и пространство» как единое целое. Еще не осознавая, что происходит, мозжечок уже передает сигнал к конечностям на движение. Таким образом, вы не спотыкаетесь и не смотрите постоянно под ноги при ходьбе, способны мгновенно перескочить через лежащую под ногами палку, напоминающую змею, резко отдергиваете руку при прикосновении к горячему и т. д. Это крайне важно помнить при работе с лошадью! У лошади мозжечок очень большой, поэтому ее движения и реакции, если они не направлены на размышление, инстинктивны. Если лошадь испугалась и побежала, то она делает это неосознанно, и ругать ее за это, все равно, что ругать человека за то, что он дышит. На какое-то время вы можете задержать дыхание, но скоро начнете рефлекторно хватать ртом воздух, перевозбудитесь и запаникуете. Если лошадь сопротивляется, значит, считает, что среда агрессивна, и просто подчиняется инстинктивным программам. Поскольку в организме все время спорят между собой различные рефлекторные программы, то инстинктивное поведение можно подавить другим, более сильным, но психическая энергия должна куда-то деться. Если она не найдет выхода, то проявится либо в нервных отклонениях, либо в заболеваниях внутренних органов. Потому что нереализованная потребность – это всегда стресс. А стресс вызывает эмоции. Все в мире вызывает эмоции.
Химия мозга
Пришло время разобраться в нейромедиаторах – молекулах веществ, которые, попадая на определенные рецепторы, вызывают четкие химические реакции в организме, которые мы именуем эмоциями. Но эмоции – это довольно простые единичные реакции организма, а вот сложные поведенческие проявления связаны с целым комплексом работающих нейромедиаторов и нейронных блоков.
Основными нейромедиаторами в мозге (мы говорим о центральной нервной системе) являются глутамат (возбуждающий нейронную активность и улучшающий проводимость электрических импульсов – он участвует во всех мозговых процессах примерно на 40%) и ГАМК (гамма-амино-масляная кислота, тормозящая или препятствующая проводимости нервных импульсов, участие которой в мозговых процессах также примерно 40%). Качественная работа мозга – это постоянный тонкий динамический баланс между работой глутамата и ГАМК. Если он нарушается в сторону глутамата, возникают нарушения сна, тревожность, шизофрения, эпилепсия. Наш мозг, действительно, может обрабатывать множество информации, но запоминается далеко не все. В первую очередь запоминается то, что часто повторяется или имеет сильное эмоциональное подкрепление (то есть с участием других нейромедиаторов). Остальная информация считается лишней («шумовой») и, чтобы энергозатраты были меньше, ГАМК блокирует работу нейронов, вызывая расслабление.
Одно время было распространено утверждение, что мозг работает всего на 10%. С одной стороны, можно сказать, что это не так, потому что он стремится использовать все 100%. Но с другой стороны, его активность в течение суток сильно меняется. При этом даже на пике своей деятельности он никогда не задействует все нейроны одновременно, просто потому что это не нужно. Активность нейронов, глиальных клеток и кровеносных сосудов неизбежно создает «шумы» – побочную активность мозга, сильно влияющую на его деятельность. Если у вас одновременно включатся 20% мозговых нейронов, вы получите эпилептический припадок, то есть неконтролируемую возрастающую активность нервных центров. Люди, находившиеся под воздействием ЛСД, получали похожую активность мозга, со множеством галлюцинаций и странных идей. Поэтому больше не значит лучше. Хотя, конечно, в целом мозг всегда занят работой, в разное время включаются разные области. Как ни странно, благодаря ГАМК, нейроны активных областей в процессе работы… уменьшают свою активность! Это нужно для того, чтобы испускать меньше шума, мешающего процессам обдумывания или другой деятельности. Другими словами «под звенящим колоколом шепота не слышно», и чтобы обработать какую-то мысль, нужна тишина и спокойствие. С одной стороны этому помогают медитации и расслабляющие практики. Но с другой медитации могут дать мозгу сигнал, что не нужно блокировать какую-то информацию или ощущения, и незначительные сигналы могут иметь значение. Такие люди умеют составлять очень долгосрочные прогнозы на основе обрывков малозаметной информации, учитывать множество тонких нюансов, которые в будущем повлияют на события. Их называют мудрыми. Мудрый – не значит опытный. Опыт – это просто статистический набор данных. Но важнее не количество данных, а умение ими пользоваться. Например, я встречал всадников с огромным опытом работы с лошадьми, которые не знали о них ничего. Во всяком случае, не больше, чем палач знает о тонкостях работы с головой. С другой стороны, встречались мне и совсем неопытные новички, умевшие быстро наладить контакт с лошадью и добивавшиеся невероятных результатов. Так что даже молодые люди могут быть мудрыми. Но, конечно, с течением времени количество знаний и умений растет, и некоторые люди к старости учатся использовать имеющиеся данные и работать с ними в долгосрочных прогнозах, понимая гораздо больше других. К сожалению, мудрость не всегда приходит вместе со старостью, часто старость приходит одна…
Глутамат и ГАМК работают по всему мозгу. Но остальные медиаторы участвуют дополнительно, создавая огромный спектр эмоций, главная задача которого провоцировать обучение, узнавание, регулировать ощущения движения и различные социальные или когнитивные процессы. Они работают в различных локальных областях, выполняя различные функции в разнообразных сочетаниях. Но мы выделим только основные интересующие нас функции и главные компоненты соединений в их работе.
В рептильном мозге существуют ядра, отвечающие за синтез нейромедиатора дофамина. Дофамин – это молекула, которая контролирует поток информации между зонами мозга, участвует в процессах запоминания, обучения, локомоции, эмоций, регулирует работу сердца. Его функции зависят от расположения дофаминовых нейронов. Например, количество медиатора в черной субстанции определяет подвижность организма, радость от спортивных занятий, прогулок. Нервные клетки гипоталамуса влияют на либидо, агрессивность и пищевые пристрастия. В вентральной покрышке дофамин регулирует скорость работы с информацией, когнитивные функции, а также отвечает за радость от новизны, творчества. Мало того, для относительно корректного описания его функций и свойств, мы должны были бы упомянуть еще полсотни белков и генов, которые обеспечивают его работу и усвоение, реакции этого вещества на другие молекулы, рецепторы и т.д., да и в целом дофамин участвует в паре десятков процессов. Но для наших целей простой ассоциации «дофамин = удовольствие» нам будет вполне достаточно.
Нас интересует как раз этот «побочный эффект». Как мы помним, обучение – процесс трудозатратный и мучительный, но необходимый. И чтобы заставить его учиться, мозг использует хитрую систему поощрений из внутренних наркотиков. Когда мы узнаем что-то новое, решаем задачу, создаем рифму, понимаем шутку и т. п. в ассоциативные части коры больших полушарий выделяется дофамин, вызывающий положительные эмоции. Включается на полную он не так часто, в основном в момент понимания нового, открытий, просветлений и т.п., но в этот момент и возникает та самая «Эврика!», которую помнят со времен нудисткой пробежки Архимеда по улицам Афин. Сейчас выяснено, что дофаминовая система связана с мышцами, которые управляют глазами. Именно поэтому мы всегда смотрим на глаза и понимаем: если у человека глаза потухли, то у него низкий уровень дофамина, нет жизненной силы, а если глаза горят, блестят – значит, у него хороший уровень дофамина. Иногда бывает, что мы говорим что-то интересное человеку и у него появляется блеск в глазах – это значит, что даже от искушения, от интереса повышается уровень дофамина. Для меня это очень хороший индикатор оценки взаимодействия с лошадью. Если лошадь выполняет все команды и слушается, но глаз у нее пустой, стеклянный, малоподвижный, значит, отношений нет. И наоборот, живой, блестящий, подвижный глаз, даже если лошадь еще ничего толком не умеет, указывает на развитый ум, интерес и существующие близкие отношения между человеком и лошадью.
Важно учитывать, что если вы не Архимед, то чаще дофамин высвобождается в ожидании награды, а не в момент ее получения! Это значит, что если животное или человек получит не то, что ожидалось, это приведет к разочарованию. Что повсеместно случается, когда вы узнаете о содержании фильма, который долго хотели посмотреть, узнаете реального человека, вместо идеала в своей голове, получаете грамоту, вместо ожидаемой прибавке к зарплате. Разумеется «провал дофамина» – вещь очень распространенная при избыточном и неправильном положительном подкреплении. К примеру, избыточное ожидание, неравномерное увеличение количества заданий вызывают разочарование. Или излишне вкусная или обильная еда может заставить лошадь нервничать, буквально катая ее на дофаминовых «американских горках», вместо того, чтобы учить думать.
Бороться с этим можно либо повысив частоту (но уменьшив порцию) подкрепления, либо, напротив, уменьшив предсказуемость. Нужно понимать, что мозг, нацеленный на пищевое подкрепление, может упрощать свою работу, действуя по простым алгоритмам, которые вряд ли вас устроят. Поэтому гораздо важнее не формальное следование командам, а живое общение. Это является приоритетом для лошади, вместе с получением удовольствия от движения, понимания, единства. Но до такого уровня нужно еще дойти.
Дофамин влияет на еще одну интересную особенность поведения, знания о которой нам понадобятся позже. Причем, не сам дофамин, а аллели гена DRD4. Это «гаситель» дофамина. Если копий этого аллеля у организма мало, то ему все хорошо: «Сиди на солнышке, грейся». А вот если этих копий много, то дофамин гасится очень быстро, что заставляет стремиться к новым впечатлениям. Известный американский популяризатор науки и эрудит Дэвид Доббс считает, что мутировавшая форма гена DRD4, обозначенная как 7r, способствует «более рисковому поведению в людях. Они становятся более склонными к изучению и исследованию – будь то новых мест, идей, блюд, отношений, наркотиков и т.д.». Кроме того, он добавляет, что носители этого гена «как правило, приветствуют движения, перемены и приключения и временами могут быть «совершенно не поддающимися контролю». Они с большей вероятностью следуют более разнообразному распорядку дня, чем носители не мутировавшего гена DRD4, что, в свою очередь, оказывает влияние на их развитие. К счастью, среди людей его можно найти в генном коде не более 20% человечества. Но его распространенность куда выше именно в тех странах, население которых часто путешествовало в прошлом, и продолжает это делать сейчас.
Как мы уже поняли, желание учиться напрямую связано с дофаминовой активностью в коре, и чем больше вы узнаете, тем больше работают железы дофамина, тем больше увеличивается кровоток в используемые области мозга, и тем больше удовольствия вы получаете. Каждая успешно решенная проблема добавляет вам доминантности в ваших собственных глазах. Многие настоящие ученые обожают изучать все новое и размышлять, иногда забывая о еде, сне и окружающих, потому что их дофаминовая система работает невероятно интенсивно, помогая предвкушать заранее еще даже не наступившее событие или открытие. По сути, они становятся «дофаминовыми наркоманами», хотя переизбыток дофамина вызывает депрессию: «многие знания, многие печали».
Еще один невероятно важный нейромедиатор в мозге называется серотонин – химический родственник дофамина, который, в первую очередь, отвечает за тонус разных органов тела. Он участвует в еще большем количестве процессов, а рецепторов серотонина в организме не менее пяти! Какие-то связаны с чувством верности, какие-то с ревностью и т. д. Одна из важнейших задач серотонина – мягкое тормозное действие многих функций мозга. ГАМК оказывает жесткое воздействие, а серотонин притормаживающее. А тормозное действие – это уменьшение расхода энергии, нагрузки на сердце, расхода кислорода, что немедленно подкрепляется эндогенными опиатами – эндорфинами (о них чуть позже). Поэтому в коре больших полушарий серотонин снижает избыточные шумовые процессы, как от внешних стимулов, так и собственной работы мозга. Это помогает более четко мыслить, концентрироваться и не тратить энергию на лишние факторы. То есть вместе с дофамином они работают как ускоритель и стимулятор четкости мышления. Узнавание знакомого основано как раз на уменьшении шумов от новизны и экономии энергии, когда организм понимает, что ситуация знакомая, он знает, что делать, и получает удовольствие от расслабления. Временами серотонин работает как антидепрессант. Мы испытываем удовольствие от узнавания знакомых мест, людей, знакомых схем поведения, даже если вы разочарованно говорите «я так и знал», организм все равно подкрепляет это внутренним наркотиком. Потому что, узнавать знакомое для мозга гораздо энергетически выгоднее, чем познавать новое. Отсюда навязчивые PR компании, раскрутка исполнителей попсы или политиков, «наслушивание» классической музыки, ориентация на опыт, консерватизм, сентиментальность и т. д. Поэтому есть новаторы, а есть сторонники старого, привычного и узнаваемого. Как и все остальные истории с нейромедиаторами, все намного сложнее, но для наших целей подойдет и такое описание механизмов их действия.
В мозге все построено на тонком балансе единства и борьбы противоположностей: старые структуры и новые, активация и торможение, индивидуальное и коллективное, центры положительных и отрицательных эмоций и т. п. Из внешней среды, да и от самого организма, постоянно идут сигналы, которые позволяют организму выживать, уходя от неприятного и потенциально опасного к приятному. За оценку ситуации и отвечают центры положительных и отрицательных эмоций, которые находятся в гипоталамусе (части промежуточного мозга, ответственной за инстинктивно-гормональное поведение), и постоянно борются между собой. Именно от них зависит, будет ли человек жизнерадостным или унылым, оптимистом или пессимистом. Серотонин оказывает тормозное действие, в том числе и на центры отрицательных эмоций. Если в организме его не хватает, человек начинает увлекать различными теориями вроде буддизма, стремиться оставаться вечным холостяком, чтобы не испытывать негативных эмоций от отношений или героем сказки «Премудрый пескарь». Серотонин дарит ощущение яркости жизни и чувство бодрости. Другое дело, что приятное и неприятное всеми воспринимается по-разному, в зависимости от строения мозга и обучения. То есть нас часто учат что хорошо, а что плохо. И временами социальное «хорошо» и «плохо» полностью не совпадает с индивидуальными или физическими предпочтениями, и это тема многих психологических конфликтов. Так вот дофамин и серотонин вносят свой дополнительный вклад, корректируя поведение. Например, вам не нравится чистить зубы, но выученное поведение «хороший мальчик» заставляет это делать, просто добавляя серотонин при представлении о том, что вас хвалят за этот процесс, а мнение авторитета очень важно.
Наконец, добрались мы и до основных виновников положительных эмоций – вырабатываемых организмом опиоидов и каннабиоидов. У взрослого человека каннабиоиды вырабатываются слабо, а вот у детей их очень много, поэтому детство нам запоминается радостным и светлым. Эндогенные каннабиноиды – анандамид и 2-АГ – используется для устранения отрицательных эмоций, связанных с прошлым опытом. Это такой ластик для стирания негативных воспоминаний. С эндогенными каннабиноидами также связан так называемый «эффект марафонца», когда стайеры во время своего многочасового бега испытывают ощущение эйфории. Это результат «впрыскивания» мозгом порций анандамида для того, чтобы снизить боль от мышечных нагрузок и «успокоить» вестибулярный аппарат. Во время бега происходит ритмичное колебание головы, но вас ведь на дистанции не укачивает – это предусмотрительный мозг слегка «оглушает» чувствительный вестибулярный аппарат каннабиноидами. Поэтому дети, кстати, любят кувыркаться или прыгать на батуте.
Эндорфины – это эндогенные опиаты, которые мозг использует в первую очередь для снятия стресса и боли, при тяжелых психологических и физических нагрузках, при замерзании и перегревании, в острой стадии любого заболевания. Они работают почти постоянно, потому что слабые болевые сигналы идут от разных частей организма. Но это обычно кратковременные импульсы, и чтобы убрать их незначительное раздражающее воздействие, организм вырабатывает небольшие дозы опиатов. К примеру, когда вы затянули подпругу седла – это неприятно, но со временем начинают работать эндорфины, и лошадь расслабляется. На том же основан эффект расслабления («отжевывания железа» как говорят конники) от трензеля во рту. Постоянное легкое воздействие железа на слизистую ротовой полости, если оно не запредельно, вызывает к работе эндорфины, которые осуществляют небольшой расслабляющий эффект, вследствие которого расслабляются мышцы гортани и запускается работа парасимпатической системы. На том же принципе основана работа «закрутки». К сожалению, отрицательные эффекты, как от железа, так и от закрутки намного вреднее описанных положительных. В ответ на более сильную, но вполне излечимую боль, например от поврежденных на тренировке мышечных волокон, организм выдает большую дозу опиатов. Именно поэтому некоторых людей затягивают тренировки и ощущения после них (хотя тут еще накладывается работа дофамина и серотонина: выученное поведение и ценности, ассоциации, новые ощущения и т.п.). Эндорфины способствуют заживлению ран и регенерации тканей, потому что они – очень важная часть нашей иммунной системы, а если иммунная система бездействует, организм становится жертвой всех инфекций, какие только можно подцепить.
Также уровень эндорфинов повышается для улучшения настроения и активизации энергетических запасов при воодушевлении (стремлении к положительному результату). Любое ваше достижение, за которое ваш мозг считает нужным вас вознаградить, сопровождается выбросом порции эндорфинов. Эндорфины – это также удовольствие от сокращения мускулатуры, любые положительные эмоции, связанные с действиями, и даже смех, например, от удачной шутки или анекдота. У одних организмов таких эндорфинов много, и это вечные подвижные живчики, экстремалы и непоседы, активные бизнесмены, танцоры, комики и т. д. Подобно тому, как костная и мышечная композиция вашего тела определяет, будете ли вы больше расположены к марафонским забегам, прыжкам или поднятию тяжестей, в зависимости от того, сколько эндорфинов выбрасывает ваш организм в ответ на разные раздражители, вам будет нравиться качать мышцы, танцевать, ходить к зубному или переносить холод.
В паре с эндорфинами часто работает норадреналин (о нем дальше) – нейромедиатор и гормон, повышающий тягу к риску, энтузиазм и активность. Но если у организма эндорфинов мало, то ему любое движение в тягость. Разве только до холодильника. Как и все что работает, эндорфиновую систему можно развивать. Иногда довольно значительно. Развитие этой системы помогает даже в решении проблем семейных пар, не то что установлении отношений с лошадью. Совместные занятия физической активностью, физкультурой и т. д. выбрасывают дофамин, эндорфины, положительный эффект оказывает новая обстановка, видимые достижения партнера, его изменения, новые черты личности. Так что движение – не только жизнь, но и хорошие отношения.
Раз уж мы заговорили о теле, то стоит знать, что в периферической нервной системе, то есть работающей с рецепторами, мышцами, сердцем и т. п. вместо дофамина и серотонина используются два других базовых нейромедиатора: ацетилхолин и норадреналин. Они также конкурируют друг с другом, но в более тонкой манере, чем возбуждение и торможение. Норадреналин активно влияет на работу сердца, он учащает импульсы от клеток-кардиомиоцитов, отвечающих за ритмичное сокращение, и является гормоном-нейромедиатором стрессовых состояний.
Ацетилхолин в головном мозге – это медиатор нормализации состояния. То есть в спокойном состоянии нервной системы он может работать как возбуждающий медиатор, дающий чувство бодрости, а во время напряжения или стресса, как средство для достижения покоя, расслабления, заставляющее сердце работать слабее, медленнее. А концентрация внимания и вдумчивая обработка информации возможна только в этом состоянии. Мало того, данный нейромедиатор участвует в работе мышц: любое мышечное сокращение – это выделение ацетилхолина в мышечных синапсах. Именно поэтому движение успокаивает. Значит, нервную лошадь надо не сдерживать, а дать ей подвигаться, лучше в равномерном режиме. В мозге ацетилхолин отвечает за концентрацию внимания, отсюда болибилдеры делают вывод о наличии нейромышечной связи, позволяющей сконцентрироваться на проработке отдельной мышцы, «прочувствовать» ее, выполнить движение максимально технично для более качественного сокращения, а, следовательно, и роста.
Я буду довольно часто рассказывать про мышцы просто потому, что эта тема очень хорошо изучена физиологами и показательна, в том числе в отношении работы нервных клеток. Нейромышечная связь – это, в том числе, и работа факторов роста нервов (ФРН), которые выделяют активирующиеся нейроны, создавая сигналы и среду для прорастания в их сторону отростков других нейронов, тоже активирующимися импульсами в этот момент. Если ФРН много и они эффективно работают, происходит физическое выстраивание связи и запоминание движения. Но установленную связь нужно какое-то время повторять, чтобы она не разрушилась. Если таких связей возникает много, организм не понимает, что делать. Поэтому лучше один раз сделать правильно, чем десять неправильно. Ведь правильное всегда можно улучшить, а неправильное никуда не годится. Тоже самое говорит Фельденкрайз в своей книге «Осознавание через движение». На этом же основан подход Высшей школы в выпрямлении и гимнастировании лошадей. Правильное и точное движение всегда учится только в состоянии эмоционального спокойствия, о чем вам непременно скажет любой мастер восточных единоборств. А вот при нагрузках во время стресса, работают не конкретные «правильные» мышцы, а постуральная мускулатура, перераспределяющая энергию на большую часть скелета, и выполняющая движения более небрежно, что приводит к травмам и не способствует работе нужной мышц. Что касается мускулатуры и движений лошади, то хотя при сборе основную нагрузку берет на себя именно постуральная мускулатура, но красивые, качественные движения выполняются мускулатурой поверхностной. Постуральная мускулатура выступает как фиксатор положения тела для того, чтобы поверхностная мускулатура могла опереться на нее и сократиться более качественно. Но о сборе мы поговорим отдельно.
Норадреналин сопровождает переживания стресса, победу, чувство опасности. На его фоне хорошо происходит запоминание и обучение, потому что когда вы возбуждены, то нервная система активна, кровоснабжение всех областей увеличивается и, как следствие, связи между нейронами строятся лучше и быстрее. Но, будучи связанной с лимбической системой, любая агрессия легко выходит из-под контроля, и тогда вместо обучения начинается противостояние. Поэтому с обучением на возбуждении нужно быть крайне осторожным: учитель легко может переступить черту допустимой агрессии, а обучаемый, например, лошадь, сорваться в инстинктивное поведение, то есть включить программу «бей или беги», что обычно и происходит при «традиционном» подходе. И вот тут уж ни о каком обучении речи не идет или лошадь учится совсем не тому, что человек хотел изначально. После этого возникает вопрос: хотел ли человек, действительно, научить чему-то, или это был просто способ демонстрации собственной доминантности?
От генетически заданного количества норадреналиновых рецепторов в организме, разветвленности сети и индивидуального количества этого нейромедиатора будет зависеть и стремление бороться, побеждать опасность, идти на риски ради победы. Среди людей это успешные бизнесмены, спортсмены, полководцы и т. п. «достигаторы», готовые двигаться вперед, несмотря на все неудачи. Правда, стоит сказать, что «достигаторы» тоже бывают разные: экстравертам хочется достичь как можно большего и побыстрее, а интроверты предпочитают достичь пусть одной вещи за всю жизнь, зато такой качественной, что другим и не снилось. Достигаторы экстравертного типа, встречаются в любой сфере, например, среди ученых они коллекционируют дипломы, степени, количество публикаций и т.п., в искусстве собирают премии, звания, титулы… Люди с низким уровнем норадреналина предпочитают никуда не спешить, заниматься наукой или искусством скорее «для себя», жить в удовольствие, уходят в дзен, и никуда не лезут, если их не позовут. Они плывут по течению, получая удовольствие от спокойствия. Им требуется гораздо больше поощрений и положительного опыта в достижении чего-либо, чем тем, у кого изначально больше норадреналина. Тоже самое с лошадьми. И с этим ничего не поделать. Впрочем, как обычно с генетическими особенностями. Зато можно повлиять на развитие нейросетей и стимуляцию выброса того или иного нейромедиатора за счет создания необходимых условий, контроля обстоятельств и, в первую очередь, собственного поведения. Таким образом вы манипулируете со средой и чувствами животного. Поэтому способность определять их и управлять эмоциями и ощущениями лошади, создавая базу знаний, тонких движений, обучения и т. п. можно назвать своего рода искусством.
Очень важно для любого организма и наличие таких веществ как окситоцин и вазопрессин – гормонов и нейромедиаторов окситоциновой группы. Но начнем мы с 2-фенидэтиламина (или РЕА), по действию схожего с амфетамином, который выделяется обычно вместе с дофамином и серотонином, когда мы влюбляемся. Этот психоделик, или как его еще называют нейротрансмиттер межличностных отношений, нужен, чтобы создать иллюзию идеального партнера и восхититься им, ведь вряд ли можно решиться вторгнуться в чужие границы, если вы не испытываете восторга, влекущего вас в невероятно притягательный идеальный мир. Выделение РЕА повышает эмоциональную теплоту, симпатию и привлекательность. Время жизни его очень короткое, и это свидетельствует о его динамической роли в соединениях. Что важно: как только вы ощутили некую влюбленность в лошадь, часто она проникается ответной реакцией, а это помогает выработке двух следующих гормонов.
Окситоцин, помимо чисто физиологического воздействия на организм, увеличивает степень доверия к конкретному человеку или животному, чувство единения, желание понимать другого, подстроиться под него, под его потребности и желания. То есть происходит выстраивание новых нейронных связей, подстройка под партнера. Его уровень повышается при нахождении рядом с объектом обожания, близком контакте, особенно при прикосновениях и поглаживаниях. Например, когда вы гладите кошку, окситоцин захлестывает у вас обоих (она мурчит, а вы умиляетесь). То есть выделение окситоцина вызывает очень приятные чувства, входящие в комплекс половых и родительских отношений. Если вы пытаетесь заставить лошадь, во чтобы то ни стало сделать укол, удержать ногу на расчистке, перепрыгнуть препятствие и т.д., проявив силу воли, характер и т. п. вы получаете потенциального врага. Если же внутри у вас доброта и расположение к лошади, и она чувствует к вам тоже самое, у нее вырабатывается окситоцин и куча эндорфинов, и даже если вы используете отрицательное подкрепление, агрессию, даже болевое воздействие… лошадь все равно будет расположена к вам, и совершенно по-другому воспримет ваше воздействие. Этим пользуются многие конники, поощрительно похлопывая лошадей. На самом деле они просто ослабляют психологическое давление и радуются проделанной работе. Само же похлопывание лошадям чаще неприятно. У приматов похлопывание – это не доведенная до конца агрессия, а у любого вида в этом случае эффект от нее инвертируется. Это очень напоминает эффект от смеха, ведь изначально смех – это реакция на неожиданное счастливое решение напряженной ситуации. Эффект от нереализованной агрессии точно такой же: «я выжил, страхи были напрасными», что вызывает облегчение и всплеск дофамина. В этом случае лошадь продолжительно фыркает и опускает голову. Таким образом, окситоцин участвует в формировании связей между особями, понижает уровень тревожности и напряжения, стимулирует выработку эндорфинов, вызывающих ощущение «счастья». Он отвечает за такие чувства как нежность, верность и надежность.
Близкий родственник окситоцина – вазопрессин оказывает похожее действие, поэтому многие физиологи просто ассоциируют его с окситоцином. Но если опускаться до деталей, то вазопрессин несколько больше отвечает за привязанность, а у человека, скорее за моногамность. Чем больше рецепторов у животного или человека находится в областях, связанных с поощрением, тем большее удовольствие доставляет социальное взаимодействие, а именно дружеское общение. И это крайне важный момент. Мы же знаем, что существуют мозги совершенно разной конструкции, поэтому одним больше нравится борьба, а другим объединение и дружеское общение, но в целом удовольствие от расслабленного общения гораздо приятнее борьбы. Если, конечно, вас не научили обратному. Многие химические соединения и происходящие реакции имеют отличительный признак их наличия – запах. Не уловимый сознанием, но четко фиксируемый мозгом запах вазопрессина – уже доказанный научный факт. Животное буквально носом чует ваш настоящий настрой, что вызывает выработку сходных гормонов уже у него. Так что совет прост: постарайтесь почувствовать некую привязанность, расположение и близость по отношению к лошади, и она будет стараться понимать вас и действовать заодно.
В завершении этой темы хочется коротко рассказать об относительно новой теории происхождения человеческого разума. С одной стороны, мы вроде ничем не отличаемся от остальных животных и приматов, разве что некоторые функции и части мозга у нас развиты намного сильнее. А с другой стороны, именно они отвечают за экспрессию генов, то есть формирование белков и нейромедиаторов. И вот это уже интересно. Дело в том, что в некоторых областях мозга приматов и особенно, человека, например в полосатом теле, существуют специализированные нейроны, увеличивающие выброс дофамина. Другими словами, количество этого нейромедиатора, синтезируемого у человека, гораздо выше, чем у других животных. Избыток дофамина также является причиной шизофрении. Дофамин, как мы помним, отвечает за поиск нового, знаний, он позволяет тщательно изучать объекты, строя в голове модели и уходя в мир фантазий. Обычно в организме есть ограничительные белки, которые срабатывают, когда какого-то вещества становится слишком много. Представьте, если обезьяна уйдет в грезы, то в реальной жизни она может и с ветки упасть или быть съеденной. Но вот у человека, эти белки в отношении дофамина, работают гораздо слабее. Живя в относительной безопасности, мы можем позволить себе стать «дофаминовыми наркоманами». Кроме того, в организме человека в большом количестве синтезируются другие эндогенные «наркотики». Например, психоделик диметилтриптамин (ДМТ). Структура ДМТ присутствует в некоторых важных биомолекулах, таких как серотонин, и в организме ДМТ активизирует определенные типы рецепторов «гормона счастья», а также участвует в нейрогенезе, больше всего задействуя область гиппокампа, что улучшает эпизодическую память.
Диметилтриптамин в больших дозах вырабатывается у матерей во время родов и у новорожденных. Также уровень гормона повышается во время остановки сердца или быстрого сна. В этот момент, мы видим самые яркие сновидения или галлюцинации. Получается, что синтез ДМТ повышает «уровень счастья», а за счет кровоснабжения и нейрогенеза усиливает слабые сигналы и создает новые. Зачем организму могла понадобиться такая функция? Ведь повышение уровня ДМТ вызывает эйфорию и галлюцинации, о чем прекрасно знают шаманы Южной Америки, употребляющие аяуаску и другие подобные растительные аналоги. Животное, впадающее в эйфорию, обычно долго не живет, а у человека, похоже, внутренние наркотики – основа культуры. Да что там говорить, даже экзогенные легкие наркотики составляют основу многих культур, а лозунг первых цивилизаций «Пиво в обмен на власть» стал уже почти христоматийным.
Поскольку ДМТ усиливает слабые сигналы, он побуждает мозг к более активной работе – фантазии, потому что фантазия и есть домысливание при недостатке информации. А раз так, то к работе подключается и дофамин. Скорее всего эта система была важна на этапах адаптации предков человека к резко меняющимся условиям среды, когда нужно было принимать решение на основе недостаточной информации. Кто мыслил и угадывал верно, тот выживал, а кто долго собирал информацию, умирал с голоду или от зубов хищника. Яркие картинки в голове могли сподвигнуть и к увеличению общения, особенно с незнакомцами, создавая язык и устную культуру – сказительство. Со временем в обществе, где роль окружающей среды упала, а роль человеческого окружения возросла, и такие особи стали привлекать соплеменников оригинальными идеями. Это люди «духовные», творческие, ищущие вдохновение в искусстве и, особенно, в различных религиозных и эзотерических практиках. ДМТ усиливает интерес к мистике и тайнам, позволяет ослаблять критическое мышление, обостряет восприятие малозначительных сигналов, провоцируя изменение сознания. Кому это может быть интересно? Только тем, у кого тоже повышен уровень ДМТ и дофамина. Для них подобное творчество не бред воспаленного мозга, а новые данные, позволяющие мыслить более широко и охватывать с своем воображении и вовсе отдаленные темы, не существующие «здесь и сейчас». Достичь подобных состояний можно через упорные медитации, ритмы бубна, монотонное пение и движение, голодовку и т. д. Другими словами выработка ДМТ стимулирует творческое, возвышенное восприятие мира, а это часто является важным эффектом для человека Искусства. И обратив внимание на физиологические аспекты человека, находящегося в процессе творчества, мы можем уверенно сказать, что он переживает состояние стресса.
Высокое напряжение
Стресс – это физическая реакция организма на новизну, выражающаяся в активизации симпатической и снижении активности парасимпатической нервной системы. Как уже говорилось, когда организм переживает повышенный стресс, движения становятся крайне неточными, а эмоции «смазанными». Почему?
Из школьного курса биологии напомню, что вегетативная нервная система состоит из двух систем, активность которых направлена в противоположные стороны: симпатической и парасимпатической. Даже на физическом уровне нервные центры этих систем в теле сильно разнесены, чтобы избежать путаницы. Дело в том, что организму нужно либо выживать, проходя через опасную ситуацию, и тратя ресурс, либо эти ресурсы накапливать, пребывая в состоянии покоя, то есть «зоны комфорта». Как на автомобиле: либо вы едете, либо заправляетесь. И тратить силы обычно получается гораздо быстрее, чем накапливать. Отсюда и две системы: стрессовая – симпатическая, и антистрессовая – парасимпатическая. Произвольно управлять этими системами ни одно животное не может, они самостоятельно включаются и отключаются, в зависимости от обстоятельств. Парасимпатическая система расположена, главным образом, в головном мозге, она же управляет нашей речью. Именно поэтому, при активизации симпатической нервной системы – антагониста парасимпатической, у нас появляется ком в горле, пропадает дар речи, спирает дыхание, а рациональное мышление отключается и т. д.
Пусковым реле для включения симпатической нервной системы является нейротрансмиттер и гормон кортизол. Его функция – разрушение материи с целью высвобождения энергии, в виде молекулы АТФ (главная энергетическая молекула организма), для активных действий. С его помощью симпатическая нервная система вызывает возбуждение сердечной деятельности и усиление обменных процессов. Поскольку стресс – это просто физиологическая реакция, то его воздействие может быть как положительным, так и отрицательным.
Позитивный стресс, например, от победы в соревнованиях, неожиданной находки, выигрыше и т.д., как правило, непродолжителен. Он вызывает положительные эмоции, повышает жизненный тонус, щекочет нервы, способствует обучению. «Облегченный режим» работы этой системы – концентрация внимания и некоторое возбуждение, как реакция на предъявление нового стимула. Ведь это оценка и подготовка к встраиванию новой информации в уже имеющуюся систему мировоззрения (мы помним, что все связи между нейронами физические, и только они управляют нашими мыслями), а чтобы встроить что-то новое нужно несколько разрушить старое. Что, конечно, неприятно и временами (при сильном разрушении) вызывает ощущения выбивания почвы из-под ног, чем и объясняется сопротивление новому. Новая информация (а чаще всего она неполная) заставляет активизировать внимание, чтобы ощутить изменения. Перемены заставляют мозг чувствовать себя живым! Кстати, сенсорный голод – самая страшная пытка для организма, убивающая даже более жестоко, чем голод физический. Сколько лошадей вынуждены проводить свою жизнь в денниках и стойлах, испытывая невероятные муки сенсорного голода, из-за чего начинают возникать «конюшенные пороки» и проблемы в поведении. Такие лошади буквально становятся невротиками в клиническом смысле!
Если новой информации нет, вы чувствуете скуку, и ищите приключений, выдумываете себе проблемы, реагируете на пустяки, увлекаетесь всякой ерундой. Нормальный уровень стресса (хотя норма всегда индивидуальна) – это то самое ощущение удовольствия от поиска нового, освоения возможностей и т.д., что можно развивать. Как сложная система, мозг стремится не только к покою, но и, как это ни парадоксально, к развитию. Что не работает, то отмирает, а нейроны не хотят умирать, поэтому активно работающему мозгу всегда нужны новые впечатления, ощущения, чувства, мысли и т. д. Отсюда можно сделать вывод, что живое общение несет с собой небольшой будоражащий стресс. Здесь как раз подходит творчество, ищутся смыслы, фонтанируют идеи, бурлят эмоции и т. д. Поэтому спонтанная игра с лошадью – это всегда новизна, неожиданность и восторг. А игровое поведение в природе – это не доведенное до конца иерархическое или охотничье. Так сказать, тестовый режим в безопасных условиях. В принципе, искусство также тренирует различные сенсорные, моторные и ассоциативные области в мозге, и этим сродни игре. Но чтобы стресс оказывал положительное действие, он должен быть кратковременным и контролируемым.
Негативный стресс – вещь, если не наиболее распространенная, то более замечаемая. Он пробуждает отрицательные эмоции. Его назначение – помочь животному выжить, и уже не важно насколько точны или правильны движения – главное оторваться от опасности, направив всю энергию на бегство или сопротивление. В состоянии повышенного стресса симпатическая система отключает ассоциативные доли неокортекса, переводя мозг на режим следования инстинктивным программам«бей или беги». Симпатическая нервная система крайне энергозатратная, именно поэтому организм не включает в это время неокортекс, работа которого тоже крайне не экономична, и не может долго находиться в состоянии стресса. Человек может пытаться снять стресс алкоголем или другими средствами, избытком сладкой пищи и т.п., то есть пытаться отключить симпатическую или включить в работу парасимпатическую систему. Лошадь обычно пытается нервно хватать пищу или бежать. Если она не может этого сделать, она имитирует эти действия, провоцируя прикуски, медвежью качку, нервное копание, укусы собственных ног и т. д.
А если стресс небольшой, но постоянный? Кортизол, в небольших дозах выделяющийся во время стресса, активизирует иммунную и нервную систему, организм начинает искать источники восстановления. И переходит «на сторону Зла»! В первую очередь молекулы АТФ извлекаются из печени, но подойдут и мышцы, внутренние органы, регенеративная или иммунная система. И если кортизол окажет постоянное воздействие на возбужденную сердечно-сосудистую систему, начнутся проблемы в этой области. Если на пищеварительную – язвы и гастриты. А вот когда он начинает давить иммунную систему, происходят сбои: простуды, абсцессы, воспаления, болезни, опухоли. И больной организм находится в небольшом перманентном стрессе, то есть с активной симпатической нервной системой.
И в этом случае организм просто не успевает восстанавливать потраченное. Ведь, как мы помним, парасимпатическая система, чья задача накапливать энергию, ремонтировать организм и восстанавливать силы, в это время почти не активна. Поэтому каждый день организм тратит немного больше, чем получает, мышцы опадают, желание жить уменьшается, обучение не происходит. Перманентным стрессом может быть, например, боль от неправильно расчищенных копыт, инфекция, нервная обстановка, гастрит, искривления суставов и позвоночника, ожидания неприятностей и т. д. Тогда происходит избыточное разрушение, как белковых структур мозга, так и всего организма: нейронные связи разрушается, неожиданно проявляются различные болезни, мышцы истощаются, а не растут и т. д. Видели, наверно, тощих лошадей, которых «накачивают» верховой ездой, от чего они становятся еще более тощими? Или нервных жеребцов, которых доводят до невроза постоянными одергиваниями и заключением в одиночестве, хотя он виноват только в том, что родился жеребцом, и никто понятно не объяснил, как нужно себя вести? В случае перманентного или частого стресса общий тонус организма падает, пропадает интерес к жизни, снижается память, появляются сердечные заболевания, гастриты и язвы желудка. Последнее – обычное дело у спортивных лошадей, потому что желудочно-кишечный тракт относится к парасимпатической нервной системе и работает в режиме противоположном симпатической нервной системе: в спокойном состоянии он активен, а напряженном, нервном, отключается. То есть не способен или частично не способен переваривать пищу. Поэтому использовать угощение для нервной лошади совершенно бессмысленно, и по этой же причине в спорте лошадь должна выждать полтора-два часа после обеда, чтобы пойти на тренировку, после которой ее также нельзя поить и кормить. Хотя современные исследования показывают, что физические нагрузки для лошади с полным желудком нисколько не вредны, и даже наоборот, полезны, если тренировка проходит в спокойном режиме.
Стресс довольно точно фиксируется на физическом уровне, но оценка его уровня организмом индивидуальна. То, что для одного стимул к развитию, для другого – повод для невроза. Есть лошади пугливые и нервные, а есть «танки», и их оценка одного и того же действия может быть очень разной. В этом кроется одна из проблем, когда забава или «воспитательные меры» могут перейти в настоящее сражение. Помните, как мальчишки толкают друг друга сперва в шутку, а потом все превращается в серьезную потасовку? Индивидуальная оценка уровня стресса растет, расслабление уходит, уровень тестостерона и кортизола поднимается, активность симпатической системы и раздражение нервной нарастают, и в один прекрасный момент ощущение от удара соперника становится слишком ощутимым, организм подает сигнал об опасности. Мы, особенно в состоянии возбуждения, не способны адекватно оценить свой уровень воздействия, а сопротивление соперника всегда ощущается наиболее остро. Об этом стоит помнить, когда вы работаете с лошадью, думая, что применяете одно усилие, а на деле гораздо более сильное. Да и раздраженная лошадь начинает чувствовать ваше воздействие не как направляющее, а как мешающее и агрессивное. Сразу начинают играть роль доселе вроде незначительные факторы как внешняя напряженность тела, проявления эмоций, резкость движений и т. д. Творчество и веселье прекращаются, в игру вступают стереотипы поведения возрастом в миллионы лет, подкрепленные биологическими потребностями и готовые решения, хаотичный перебор знакомых вариантов и схем, неоправданная жестокость и т. д. Поэтому игра это всегда прекрасно, но до тех пор, пока вы оба понимаете правила и получаете от нее удовольствие.
Тоже самое относится к спорам. Цивилизованные люди дискутируют, спокойно рассматривая аргументы друг друга, но относясь с уважением. Спорящие оскорбляются, переходят границы, стараясь не выяснить истину, а переубедить собеседника, вторгаясь в его личностное пространство. Таким образом, спор – это всегда конфликт, то есть сражение за ресурс или иерархию. Такого рода конфликт вызывает желание усиления своих позиций, ослабления противника и использование любых ресурсов. В результате в выборах возникает подтасовка фактов, в юриспруденции появляется «оскорбление чувств», гранты получают не самые умные, а самые изворотливые и т. д. Так что, вопреки распространенному убеждению, в споре рождается все что угодно, кроме истины. Цель спора – борьба и победа, а истина тут вообще ни при чем. В результате умные, но неконфликтные (а умные обычно неконфликтны в силу того что эмоции – это лимбическая система, а способность думать – неокортекс) проигрывают, от чего проигрывает все общество, лишаясь действительно ценных знаний и идей. А теперь обратите внимание на то, что очень многие всадники спорят с лошадью! Не дискутируют, не ведут диалог, а, переходя на личности и нарушая всяческие границы лошадиного приличия, заставляют животное принять их точку зрения. Самое печальное, что проигрывают при этом оба.
С активностью симпатической системы связан еще один интересный момент медицинских исследований. Кардиологи выявили связь между темпераментом и сердечно-сосудистыми заболеваниями, разделив людей на два кардиальных типа А и Б. Тип А находится в зоне риска. Это люди, нацеленные на победу, любящие все контролировать, не умеющие расслабляться, живущие навязчивыми идеями вроде «надо быть богатым», «нужно побеждать» и т. д. Их уровень стресса очень высок, они не умеют давать свободу и делегировать полномочия, их организм находится в вечной ловушке. Тип Б – его полная противоположность. Он живет дольше, не напрягается насчет навязываемых обществом ценностей, умеет наслаждаться тем, что есть, что конечно бесит тип А, потому что «бездельники» не дают ему добиваться побед так быстро, как он хочет. Все дело, разумеется, в активности нервной системы, импульсах и энергии, вырабатываемой спинным мозгом. Активные люди типа А имеют, как говорят психологи, интернальную установку: «все зависит от меня», «я смогу, я добьюсь!». Они нацелены на рост, прогресс, развитие, им всегда мало тех обстоятельств и окружения, в котором они оказались. У типа Б, напротив, установка экстернальная, нацеленная на данность: «такова судьба», «так получилось», «повезло/не повезло». И этот взгляд на мир, поъоже, задается генетически или в первые годы жизни. Под влиянием обстоятельств, окружения или мотиваторов мы, конечно, можем немного изменить его, но обычно на короткое время или за счет перенапряжения нервной системы, но в целом обычно образ жизни меняется очень незначительно. В природе излишняя активность не поощряется, особенно если нет быстрого результата. С другой стороны, люди типа Б чаще бывают творческими просто потому, что не забивают голову спешкой, суетой и желанием результата. Разумеется, среди типа А встречаются и творческие люди, но тогда они обычно «загоняют» себя в плане здоровья, получая в довольно молодом возрасте букет разных зависимостей и болезней.
Как мы уже выяснили, стресс подчиняется индивидуальной оценке, запуская в работу симпатическую нервную систему. При перманентном или частом стрессе физические изменения происходят даже в костях, что прекрасно знают антропологи, раскапывающие стоянки древних людей. Они-то и выяснили, что уровень стресса человека гейдельбергского, жившего на территории современной Испании 850 тыс. лет назад, ниже, чем у современных испанцев! В чем проблема, ведь уровень жизни современного человека гораздо лучше? Ему не надо беспокоиться о леопардах в зарослях, бороться с голодом и холодом, не надо охотиться на мамонтов, которые обычно против, когда на них охотятся, медицина в норме, комфорт и т. д. Но уровень непредсказуемости среды, негативных новостей и числа контактов слишком высок и неестественен для человека. Другая ситуация произошла с сибирскими народами: еще сто лет назад путешественники, описывавшие коренных жителей Енисея, говорили, что это люди веселые, плывут по реке, песни поют. А сейчас народ угрюмый, смурной, всем не довольный. Разве жизнь стала хуже, чем у их предков? Нет. Просто есть город, где телевизор, комфорт и кафе, и люди не так живут, как мы, и это считается хорошо. А значит, мы живем плохо. Хотя, конечно, везде есть организмы, физические склонные к пессимизму, но в данном случае такой взгляд заразен.
Ведь важен не сам стресс, а как вы воспринимаете обстоятельства. Стрессирующим физическим фактором может быть повышенная чувствительность рецепторов, например, слуховых или кожных и т. д. внешним воздействиям. Например, животное может быть нервным, если его раздражает прикосновение, и отсюда есть те, кто с удовольствием обнимается, а есть те, кто блюдет свое личное пространство, или есть любители тишины и громкой музыки. Но с другой стороны, многие из этих параметров поддаются коррекции с помощью обучения. Чувствительную лошадь можно сделать великолепным артистом или помощником, буквально «читающим ваши мысли», если изменить ее восприятие стресса. Можно устроить обучение по принципу десенсибилизации, а можно просто обучить оценивать даже негативный опыт нейтрально или положительно, и в этом великая роль учителя. В обучении лошади я всегда стараюсь делать так, чтобы «лучшее в мире место» для лошади было рядом со мной. Это создает приподнятое настроение, и даже стресс воспринимается положительно, как просто будоражащий нервы, и побуждающий к обучению, где лошадь будет чувствовать себя лучше, комфортнее, более приспособленной к жизни, более умеющей, знающей, более ценной в своих и моих глазах.
А вот если организм не может повлиять на внешние обстоятельства и справиться со стрессом, наступает апатия, депрессия или выученная беспомощность. Выученная беспомощность – это способ снижения уровня стресса за счет понижения количества учитываемой информации из внешней среды. Мозг перестает тратить энергию на неокортекс, и понижает свою активность до простого жизнеобеспечения. Такой организм – это идеальный раб: безынициативный, беспомощный механизм, совершенно не заботящийся о своем состоянии. Лишь бы отстали. Подобных лошадей очень любят в прокате. В разрушенном кортизолом мозге (а страдают еще рецепторы эндокринной системы, желудок, мышцы и т.д.) гиппокамп (структура лимбической системы для гормонального и эмоционального стимулирования механизмов памяти) перестает передавать сигналы в области в различных частях мозга, а в голове устойчиво прокручивается только эмоционально усвоенный негативный сценарий, не допускающий новую информацию.
С этой точки зрения интересен пример с «одомашненными» слонами, например, в Тайланде. Слонов не выращивают в хозяйствах, а ловят в джунглях, после этого их связывают и начинают лупить по ушам палками с заостренным концом, доводя до состояния выученной беспомощности. После этого слоны даже не помышляют сбежать или сопротивляться. Их мир становится маленьким местом постоянного ужаса, где любые действия по освобождению бессмысленны. Точно также поступают с жеребцами на некоторых конюшнях. Стресс становится настолько велик, что лошадь перестает сопротивляться. Подобное отношение к людям распространено в армии, тюрьмах, тоталитарных режимах и было воспроизведено в некоторых социальных экспериментах. Причем люди, которые это делают, вовсе не считают себя жестокими палачами. Они просто выполняют социальную роль, «следуют правилам» или традициям, над которыми не надо задумываться. Все оправдывает идеология и доверие к авторитетам.
Вообще стремление заставить и насадить свою волю в современном человеческом обществе воспринимается как должное. Нам кажется совершенно нормальным заставить кого-то что-то делать, потому что он нуждается в нас и никуда не денется. Но у лошадей нет ничего подобного. Старшая лошадь может запретить что-то делать, отогнать, продемонстрировать свой характер, недовольство, претендовать на ресурс. Может заставить побегать низкоранговую лошадь, истощив ее силы и показав, что у нее с этим все в порядке, но это только демонстрация своих возможностей, совет смириться с распределением сил в табуне. Агрессия лидера в лошадином мире как раз провоцирует желание НЕ делать. Все остальное – это выбор самой лошади. Если вы видите борьбу за сено на конюшне, то это только из-за ограниченного пространства и недостаточно количества сена. Это совершенно неестественные условия, как те, в которые помещены люди в тюрьмах, армии или мегаполисах. Лошади остаются в группе ради выживания, но в табуне нет иерархически составленных действий, как у приматов. Да и сам по себе захват власти – дело примитивное. Ее нужно уметь удержать, поэтому приматы строят козни, льстят, организуют союзы, лгут. Но лошади, напротив, на протяжении миллионов лет «культивировали» искренность, открытость и честность в отношениях. Иерархия для них лишь распределение ролей ради общего выживания: кто умеет защищать, кто лучше заботиться, кто знает больше и может быть полезен, того лучше послушать. Это всегда личный выбор каждой лошади, которая имеет право как доказать свое превосходство, так и покинуть неприятную компанию. Мы лишаем их этой естественности. О подобной естественности говорят многие духовные учения Востока, отрицающие навязываемые нам «ценности», иерархию, философию потребления. И если встать на этот Путь, то можно открыть для себя совершенно удивительный мир, где лошади обладают невероятными способностями к общению, пониманию и духовному исцелению.
Что в черном ящике?
Все гормоны и нейромедиаторы формируются в очень древних, крайне простых (все лишние связи давно разрушены), экономных и устойчиво функционирующих структурах мозга архикортексе и части промежуточной коры, которые психологи именуют устаревшим, но удобным термином – лимбической системой или «подкоркой». Это удобное в обиходе название, которое происходит от слова «лимб» – пояс. Лимбическая система как бы опоясывает новую кору или неокортекс по его внутренней части, отделяя древние образования от новых и указывает на «животную» часть нашего мозга. Она отвечает за эмоции, систему «нравится/не нравится» или «хочу/не хочу», и базируется на трех основных потребностях: безопасности, размножении, доминантности. Именно они постоянно питаются энергией спинного мозга, и заставляют нас вести себя «как животные», творить зло и глупости, лениться или стремиться к цели, сражаться, бояться, поражать окружающих… но и выдумывать что-нибудь новое. Другими словами, они не плохие и не хорошие, они просто есть, и их можно использовать для развития или идти у них на поводу, превращаясь в обезьян. Потребности эти основаны на трех типах поведения, необходимых для выживания индивидуума или вида:
– индивидуальное выживание, базирующееся на инстинкте самосохранения (та самая «безопасность», в которую входит еда или ресурсы в виде денег или любых других богатств, и индивидуализм, доходящий до махрового эгоизма);
– групповое выживание, базирующееся, у коллективных, животных на иерархическом инстинкте. Это доминантность, желание занять самую высокую или подходящую по силе, ступеньку в иерархии, презирать подчиненных, лебезить перед начальством, подчинить себе кого-нибудь, быть главным хоть на своем пятачке, чем-то выделяться, быть особенным, потому что тогда доминировать можно в любом направлении, даже в своем воображении);
– видовое выживание, базирующееся на инстинкте продолжения рода (очаровать, поразить, или увлечься, заполучить более выдающегося полового партнера или иметь их больше, чем окружающие и т.п.), то есть размножение.
Каждая из этих инстинктивных программ имеет и «обратный знак»:
– отсутствие стремления к безопасности – это любопытство, готовность идти на риск, делать смелые заявления и открытия;
– отсутствие доминантности – это конформизм, согласие с членами стаи или желание одиночества;
– отсутствие стремления к размножению – это обыденность, серость и отсутствие фантазии.
Раз уж мы несколько раз употребили слово «инстинкт», давайте разберемся в его значении и договоримся об употреблении в дальнейшем тексте.
В современном научном мире для высших животных все меньше принято употреблять термин «инстинкт», заменяя его понятием «базовая потребность». Тем не менее, формально, инстинктом называют выраженный фиксированный (1) комплекс действий (2), возникающий каждый раз (3) на предъявляемый стимул (4), с целью реализации врожденной потребности (5). То есть, если у нас нет всех пяти компонентов, в научном смысле, это не инстинкт. Инстинкту невозможно сопротивляться, пока он не удовлетворил потребность, которая его вызвала! Хотя на начальной стадии реализации его можно перебить другим инстинктом, если активировать другую потребность. Даже такое сложное поведение у рептилий или насекомых, как танцы пчел или согласованная работа муравьев – это инстинктивные программы, записанные в ганглиях – нервных скоплениях. Их много, и они разнообразны, но насекомые повторяют их всегда очень точно, и не могут отступить. Однако и тут есть вариации: самые крупные муравьи-солдаты обладают и меньшим объемом мозга, на втором месте стоят рабочие, а самыми «интеллектуальными» являются разведчики. Последние освобождены от общих работ и имеют возможность свободно ходить по округе… Хотя даже они управляются инстинктом.
В бытовом смысле мы часто именуем «инстинктом» стремление к реализации базовой потребности, берущее верх над разумными доводами. То есть из пяти критериев инстинкта как-то криво подходит только один. Да и то только потому, что нам кажется, что мы можем совершать подконтрольные разумные действия.
Еще инстинкт часто путают с рефлексом. Рефлекс – это простой моторный ответ на раздражитель. Например, отдернуть руку от горячего, чихнуть от пыли, зевнуть, защититься при нападении, моргнуть, вздрогнуть и т. д. Рефлекс не ослабевает при постоянном воздействии, но его можно затормозить усилием воли, хотя для этого нужна как мотивация, так и понимание своих действий, что доступно крайне немногим. В целом же дрессировка, основанная на применении рефлекса ухода от боли (шпоры, хлысты, железо во рту, подбивки, мартингалы и т.д.), с моей точки зрения, является способом обучения, не достойным современного мыслящего человека. Она могла бы быть еще как-то оправдана в глубоком Средневековье, когда люди очень мало знали о мозге и окружающем мире, но в современном обществе это жестокое, примитивное и низкоинтеллектуальное занятие. Тем более по отношению к таким высокоразумным животным, как лошади или собаки. Ведь рефлексы не осознаваемы, а значит, обучение с их помощью никак не использует и не развивает мыслительные способности ни животного, ни человека.
Чем сложнее мозг, тем слабее становится инстинкт,, предоставляя организму выбор, каким образом удовлетворить имеющуюся базовую потребность. Даже у шимпанзе есть множество базовых потребностей, но крайне мало инстинктов. Есть выученные формы поведения, которые, при отсутствии альтернативы, воспринимаются как инстинкты (то есть единственно возможный вариант). Например, если шимпанзе не видел, как спариваются другие шимпанзе, он не знает, как удовлетворить половую потребность и в этом случае может возникнуть специфический способ ее удовлетворения в виде смещенной активности, вроде прыжков по веткам до изнеможения. У человека инстинктов, практически, нет. Мы всегда можем удовлетворить базовую потребность, отсрочив ее по времени, выбрать один из способов удовлетворения, принятых в обществе, заменить на другую и т. д. Иногда для этого нужна сильная мотивация и желание человека, но, в принципе, такое возможно. Мы реализуем или не реализуем потребность в защите, размножении или иерархии, сублимируем, но как мы это делаем и делаем ли вообще – это результат обучения. Во многих случаях из-за этого у людей возникают неврозы или депрессии. Например, человек, будучи доминантом по жизни, не может найти достойный способ самореализации, и тиранит всех окружающих, ведет себя эпатажно и вызывающе, выдает безумные идеи, спивается и т. п. Обучение может быть основано как на собственном опыте, так и восприниматься со стороны других особей, фильмов, книг и т. д.
Мы можем выбирать, каким образом удовлетворить потребность. Потребность в безопасности можно удовлетворить пищей, накопить огромное количество разнообразных богатств, уйти в медитативные практики или волшебный мир Толкиена. Размножение, как потребность восхищать и восхищаться, можно превратить в произведение искусства или прослыть ловеласом. Доминантность можно проявлять с хлыстом в руках или бойцовском ринге, забраться на самую верхушку социальной лестницы, украситься пирсингом и татуировками, а можно сделать великое открытие или создать бессмертное произведение. Это вопрос морали и выбора.
Базовые потребности – это, по сути, указатели со стороны организма, что в нем что-то накопилось с избытком или, напротив, чего-то недостает. Они делятся на:
– витальные (есть, размножаться, спать, экономить энергию (лениться) и др.)
– социальные (доминировать, принадлежать к группе, любить и быть любимым, бороться с чужаками, жертвовать ради своих, защищать территорию и т.п.), многие из которых связаны с гормонами
– идеальные (познание себя и окружения, любопытство, построение схем мироздания в той или иной форме и т.д.)
С жизненными потребностями тесно связаны и врожденные программы поведения. У животных они «прописаны» более четко, у человека проявляются только в виде навязчивых желаний. Но в один момент доминирует только одна потребность, которую советский физиолог, академик Академии наук СССР Алексей Алексеевич Ухтомский назвал «доминантой». Доминанта – это блок нейронов, активизирующийся при определенных, пусть даже небольших, сигналах, и акцентирующий на себе энергию всех остальных нейронных блоков, снижая их активность. Доминанты постоянно сменяют друг друга, именно с ними мы и имеем дело, борясь с ненужными (устойчивое нежелательное поведение) и создавая нужные («воспитание») в процессе обучения.
Ухтомский вывел 4 способа борьбы с нежелательной доминантой:
– прямой запрет, что обычно любят делать люди, и что быстро перестает работать;
– частичная реализация (как говорится, «приоткрыть крышку кипящего чайника»), то есть ослабление доминанты в ходе исполнения хотя бы части процесса;
– ритуализация поведения, другими словами замена неприемлемого способа реализации программы на стандартный, например, обучение лошади в любой ситуации опускать голову и расслабляться;
– торможение прежней доминанты новой, например, тренировка в спортзале вместо драки, или чтобы не думать о белой обезьяне, надо думать о красном крокодиле и т. д.
Наряду с витальными программами безопасности (еда, вода, самозащита), очень важны и гомеостатические программы, нацеленные на стремление к постоянству среды или организма. То есть это желание стабильности, предсказуемости, некоторая лень (экономия энергии), стремление к спокойствию, привычному укладу, повторению пройденного. За этим следят особые нейронные контуры, разбросанные по всему мозгу, которые оценивают химические и физические параметры организма – количество нейромедиаторов типа ГАМК и серотонина и уровень электрической активности нейронов. С программами гомеостаза тесно связаны программы экономии сил. Это желание лениться, полежать, отдохнуть, стремление выбирать самые короткие, экономные и очевидные пути. Если в мозге центры экономии сил крупные, то человек предпочитает наблюдать, а не действовать. Часто такая тактика оправдана, ведь излишне активные особи часто погибают.
Из социальных программ стоит выделить программы эмпатии, то есть перенесения на себя чувств другой особи. Лошади – одни из самых больших специалистов в этой области. Они идеально чувствуют эмоции других существ. Также нельзя не отметить программы саморазвития, направленные в будущее. Чем сложнее организм, тем дальше он способен строить прогноз. А для построения прогноза необходима информация. Сбором информации занимается такая функция как любопытство, причем, в момент реализации программы поиска самому организму может быть (а такое часто случается) непонятно, зачем нужна именно эта информация. Интересно и все. И только впоследствии становится понятен ее смысл. С исследовательским поведением сотрудничают программы подражания, свободы и игрового поведения.
Таким образом, «еда и размножение» это базовые витальные потребности, «доминантность» – это базовая потребность для социальных видов животных, а «познание» – базовая идеальная потребность, которая вступает в силу при отсутствии страха и наличии исследовательского органа. Исследовательское поведение часто выступает вспомогательным при трех основных, но у некоторых людей оно настолько сильно, что они становятся путешественниками или учеными-экспериментаторами, философами, искателями истины или пиратских сокровищ. Сколько организм сможет исследовать, и что поймет, зависит от строения мозга и количества связей. Все эти потребности регулируются гормональным фоном. Эта регулировка называется инстинктивно-гормональным поведением, которое в быту часто и сокращается до «инстинкта».
А еще инстинкт путают с социальными стереотипами поведения. Например, «я его ударил инстинктивно». Нет! Это было машинально. То есть являлось следствием имеющегося стереотипа поведения. Любой стереотип – это выбор, а выбор – привилегия интеллекта. Защититься – это рефлекс, а ударить при нападении, вторгнувшись в чужое пространство – выученное действие, заложенное окружением или предыдущим опытом. Оно может быть неадекватным, бесполезным или неперспективным, оно, как все стереотипы, может сработать неосознанно, но, в отличие от инстинкта, его всегда можно остановить! Другое дело, что для этого требуется некоторое интеллектуальное усилие, которое энергозатратно, и гораздо проще принимать решение «на эмоциях». А как мы знаем, эмоции и инстинктивно-гормональное поведение – это свойство лимбической системы. В относительно стабильных условиях информационно однообразной и неагрессивной среды, для принятия быстрых решений, лимбической системы вполне достаточно. Именно поэтому в условиях современной цивилизации, основанной на власти силы и денег, у руля оказывается тот, кто, разумеется, имеет самые сильные инстинкты и обладает самой слабой рассудочной деятельностью. К чему это приведет? К неизбежной деградации образования, науки и морали, усиления разделения между богатыми и бедными, тоталитаризму и фашисткой идеологии, если этому не будут во множестве противостоять люди с более высоким интеллектом, а отбор в силовые и властные структуры будет вестись по мотивам и уровню развития мозга.
Что же касается лошади, то у нее базовые потребности выражены весьма сильно, но инстинкты у 95% особей довольно слабы и легко меняются на выученное поведение. Даже у жеребцов. В абсолютном большинстве случаев «неадекватные» и дикие жеребцы – результат бездумной политики их владельцев и конюхов. Но все же инстинкты у них есть. Они проявляются в минуты опасности, а человек зачастую своим поведением легко провоцирует их реализацию. Например, инстинкт бегства, когда лошадь делает это неосознанно и, следовательно, наказание никак не может остановить инстинктивное действие. Оно только вносит сумятицу и разрушает понимание. Ведь как только начинает преобладать одна из базовых потребностей, попытка ее сдержать моментально выражается в эмоциях. В том числе и у человека (злость, желание подчинить, навязать свою волю, доказать с помощью силы и т.д.). Эмоция провоцирует эмоцию. Это значит, что человек скатывается до уровня павиана, а лошадь до своего дикого предка – жертвы. И начинается обычное видовое сражение, не приводящее ни к чему хорошему. Поэтому, чтобы хорошо подумать, нужно притормозить активность лимбической системы или использовать ее для полезной деятельности.
Мы наш, мы новый мозг построим!
Но чем выше интеллектуальный уровень животного, тем более сложная и изменчивая информационная среда, в которой оно существует. Вскоре возможностей лимбической системы оказывается недостаточно, и приходится наращивать дополнительные мощности и структуры или новую кору – неокортекс. Задача неокортекса – быстро обучаться в новых условиях, если нужно, притормаживая активность древних структур, и беря на себя произвольное управление. Это структура новая, изменчивая, а потому очень дорогая в использовании. У человека нейроны неокортекса уложены в шесть слоев клеток. Причем, каждый тип нейронов выполняет свою функцию и связан с другими частями мозга. Есть пирамидальные нейроны, которые, по сути, простые сумматоры сигналов, но есть и сложные звезчатые и т. д. Каждый тип нейрона рассматривает идущий от органа сигнал по-своему, что позволяет сформировать нечто, что мы называем мысль, хотя как конкретно это происходит пока не совсем ясно.
Мало того, в разных областях мозга колонки сильно различаются по составу и плотности распределения нейронов и связей между ними, есть колонки принимающие, а есть передающие, которые особым образом спутывают сигналы. Поэтому неокортекс – это не просто отдельные нейроны, а колонки устройств, связанные между собой и разросшихся так, что они складываются в извилины и закрывают все остальные мозговые структуры, занимая 80—95% (!!!) от всего объема мозга. То есть извилины – это просто складки непомерно разросшейся коры, поэтому ясно, что их количество и расположение не оказывает на мыслительные способности никакого влияния. Они указывают лишь на площадь неокортекса по отношению к древним структурам. Зависимость здесь статистическая. Например, количество борозд и извилин в мозге дельфинов больше, чем у человека, но за рамки природного поведения они не выходят. Зато уровень гидролокации у них потрясающий, именно благодаря разросшейся коре в определенной области. У человека 2\3 серого вещества новой коры находится внутри борозд. Внутри коры спрятана островкровая кора и лимбическая доля. Кора островковой доли считается ответственной за формирование сознания, а также играет роль в образовании эмоций и поддержке гомеостаза.
Рисунок борозд и извилин индивидуален, хотя существуют некоторые устойчивые образования, чье местоположение связано с расположением рецепторов или других отделов мозга. Эти структуры можно разделить на три типа. Структуры первого порядка не просто наследуются, а есть у всех млекопитающих и, почти неизменны. Структуры второго порядка уже более индивидуальны и наследуются, создавая видовые, природные и национальные особенности. Они довольно устойчивы, но не слишком консервативны. Структуры третьего порядка – строго индивидуальны, изменчивы и не наследуются. Но именно они отвечают за личность, таланты и способности и свойства характера. Это, по большей части, поля Бродмана, к которым мы вернемся чуть позже.
Каждый слой нейронов в коре занимается своей функцией, от чего и своеобразно выглядит и, с таламусом, например, связан 4-й слой. Неокортекс поглощает основную часть энергии мозга, поэтому часть его включается в работу далеко не всегда. В первую очередь, неокортексу делегированы полномочия произвольных движений и координации, сознательная концентрация на каком-либо действии. Например, видим мы многими частями в мозге, но затылочная (зрительная) доля ответственна именно за концентрацию внимания, то есть ей мы заметим, рассмотрим и постараемся понять смысл увиденного, а не просто отразим объект в нашем мозге. Похожим образом обстоит дело и с другими областями. Для их активации существует множество техник и приемов. Наблюдательный от природы Шерлок Холмс строил на этом свой метод. Существуют также специальные медитации, техники развития внимания, совершенствования и т. д. Их развитие мы и воспринимаем как искусство, мастерство и т. п. На самом деле в природе далеко не каждое животное способно делать несвойственные ему движения, и учится этому довольно долго. Поэтому лошадь очень долго учит различные пируэты, не подкрепленные эмоционально движения ногами и другие фигуры. То, что делается на эмоциях – обычно инстинктивные движения, запускаемые в работу эмоциями и задействующие определенные мышечные цепочки по вполне узнаваемому паттерну. Но по сути своей они довольно неряшливые и неточные, и чтобы они выглядели действительно четкими и эстетичными, их приходится долго учить и фиксировать. Мы же, люди, можем управлять множеством разнообразных предметов, а некоторые уникумы вытворяют со своими телами и разнообразными вещами такое, что ни одному животному не снилось.
В мозге крупные структуры подчиняют себе мелкие. Это общий закон. Но разве тогда неокортекс, занимающий более 80% массы мозга, не должен подчинять себе лимбическую систему, на которую приходится всего 10%? Нет. Дело в том, что, во-первых, чем древнее структура, тем более устойчивы связи в ней (а связи между нейронами определяют их взаимную работу), выше эффективность и автономность, а значит меньше уровень осознанности ее работы. Вы ж не думаете, как дышать! А лимбическая система на десятки миллионов лет старше неокортекса, поэтому ее работа налажена наилучшим образом. Во-вторых, она потребляет очень мало энергии. А это для организма всегда выигрышно, и он мгновенно переходит на этот способ принятия решения, как только создается угроза повышения энргозатрат. Поэтому все знают, как трудно справиться с нахлынувшими эмоциями вместо того чтобы подумать… если вы не буддийский монах, посвятивший этому долгие годы. В-третьих, неокортекс создан для обучения новому и реакции на изменения, а значит, связи в нем не должны быть устойчивыми, если над ними специально не работать. В-четвертых, ассоциативные доли в неокортексе (которыми мы думаем) очень небольшие, и вполне сопоставимые по размерам с веками отлаженной эффективной лимбической системой. У некоторых людей они преобладают над ней, у некоторых наоборот, и именно потому, что существуют особи как с преобладающей работой подкорковых структур, как и новой коры.
Неокортекс разделен на части, обладающие выраженной структурой и отвечающие за разные функции. Самое главное, что он запоминает информацию в символьном виде, как выученные шаблоны, стереотипы, программы поведения, знаки, ассоциации. Технически происходит это не просто так, а именно из-за гигантского количества нервных клеток и связей между ними, которые находятся в постоянном движении (переключении), а сам сигнал кодируется гигантским количеством комбинаций нейромедиаторов. В этом принципиальная разница с компьютером: мозг не работает по чужим программам. У него есть свои, они меняются, он определяет отношение к происходящему и приоритеты решений. Это позволяет понимать суть происходящего и оперировать уже со «смыслами», а не только с желаниями или ощущениями. «Смыслы» или знаки, хоть и связаны с желаниями, но существуют как бы сами по себе. Это дает возможность работать с ассоциациями, концентрировать сознание на размышлениях, произвольных действиях и т.п., то есть делать реакции осознанными. Правда наличие возможности не всегда и не у всех приводит к ее использованию, поэтому со временем постоянно повторяющиеся действия переводятся в долговременную память, и уже не осознаются.
Позволю себе немного заострить внимание на том, что такое память, потому что любое обучение основано на запоминании. Один из главных аспектов запоминания – это процесс построения синаптических связей. То есть нейрон должен вырастить аксон или отросток аксона, который свяжет его с другим нейроном, а также обеспечить его клетками глии, без которых нейрон не может существовать. Процесс роста отростков крайне длителен. Чтобы его запустить необходимо постоянное питание кровью данной области на протяжении многих дней. Так работает долговременная память. Но поскольку существует как ежедневная смерть трех-четырех синаптических контактов, так и ежедневное создание новых, память – вещь непостоянная, ненадежная и контекстная. Наши воспоминания и даже представления о мире постоянно меняются, что заставляет нас жить в иллюзиях, одна из которых проявляется как искусство.
Кратковременная память – это временные циклы сигналов, на основе уже имеющихся синапсов. Именно поэтому легче всего запоминать что-то, ассоциируя это уже со знакомыми предметами. Одновременно по синапсам может бегать три-четыре различных сигнала, кодируемых разными нейромедиаторами. Для мозга это полезно, потому что, во-первых, количество нейронов, а значит и ресурсов, ограничено, а во-вторых, это позволяет сохранять пластичность, то есть адаптивность к новой информации.
С первого взгляда это не текст, а что-то не имеющее смысла. С другой точки зрения, это простой шифр, где надо просто поменять одни символы на другие. Правда, некоторые символы нарушают правило замены, но «увидев» текст, вы этого даже не заметите. Мозг очень быстро приводит текст к нужной ассоциации, что для нас выглядит как прозрение! Немного отступая от рассказа о мозге, скажу, что точно такими же должны быть ваши занятия с лошадью: наполненными переменами и открытиями.
Запланированных прозрений не бывает, и катарсис всегда внезапен. Скажу больше, работа нейронов не стабильна, а содержание обходится крайне дорого, поэтому неокортекс стремится быстро забыть неиспользуемую информацию. Мы каждый раз создаем мир заново, исходя из новой реальности. По той же причине нас обманывают, мы и сами себя вводим в заблуждение, фантазируем, имеем когнитивные ошибки и т. п. С другой стороны, плохо, когда мозг ничего не забывает. Он либо перегрузится, либо. за счет огромных массивов уже имеющейся информации, станет неповоротливым и статичным, а это в меняющемся мире прямой путь гибели организма.
Основным органом, участвующим в работе кратковременной памяти, является часть рептильного мозга – гиппокамп. Первоначальная задача гиппокампа – ориентация в пространстве, чтобы на короткое время запомнить дорогу к пище, домой, месту, где можно найти партнера и т. д. Именно поэтому он, в первую очередь, запоминает эмоционально окрашенные события, связанные с потребностями. Также гиппокамп помогает выстраивать «короткую дорогу» при обучении какому-либо навыку: нейронные сети, стремясь к экономии энергии, отрабатывают самые быстрые и простые пути достижения результата, зачастую игнорируя «несущественные мелочи». Что, конечно, не всегда хорошо и провоцирует желание «хватать по верхушкам». Размеры гиппокампа невелики, и надолго удержать в голове много информации он не в состоянии. При перегрузке он стремится отключиться или выбросить часть информации, запоминая лишь ее начало и конец. По этой причине многие засыпают на лекциях, если не понимают сути предмета или не обладают уже усвоенными достаточными познаниями, а занятия с лошадью должны быть короткими. Во время «парадоксального» сна ненужная часть информации стирается, а нужная переходит в долговременную память.
Для перевода в долговременную память так же требуется много ресурсов, поэтому организм запоминает что-то новое, особенно сложное и не связанное с базовыми потребностями, очень неохотно. Механизм перевода информации в долговременную память простыми словами можно описать так: постоянный сигнал активирует рецепторы глутаминовой кислоты. Увеличение числа рецепторов, как и количества кислоты, оказывает химическое воздействие на ядерную ДНК нейрона, меняя ее структуру. Теперь сигнал передается проще и становится устойчивым. Увеличить количество глутаминовой кислоты можно либо за счет долговременного воздействия (повторение) или за счет химии (эмоций), когда гиппокамп и базальные ганглии начнут гонять сигнал по кругу, создавая большой поток нейромедиаторов и долговременное эмоциональное возбуждение. В любом случае происходит активизация кровотока и создание прочных синаптических связей.
Первый прием используется, например, при гимнастировании лошади в Высшей школе. Процесс создания качественного правильного движения долгий, тщательный и очень постепенный. Спешка или излишня нагрузка в нем только вредит. Это процесс создания, так называемой «нейромышечной связи» или техничного движения, что хорошо не только для суставов и связок, и четкой работы нужных мышечных цепочек, но и запоминания нужного движения. Эмоции здесь противопоказаны именно в силу того, что во время возбуждения организм использует привычные схемы, причем очень небрежно. Но все же эмоциональный прием выгодно использовать, если четкость движения не так важна, а требуется выработать стандартную реакцию. Как при ударе током, вы быстро запомните, что пальцы в розетку совать не нужно. С другой стороны положительная эмоциональная реакция тоже хорошо запоминается, поэтому хвалить лошадей нужно ярко, искренне.
Поскольку механизм памяти нужно построить, то и обучение – процесс не быстрый. Он совсем не похож на «А, понятно!», которое иногда звучит, когда я еще фразу не закончил. Если так происходит, это значит, что слушающий понял, в лучшем случае, лишь небольшую часть, используя уже имеющиеся связи между нейронами. То есть то, что уже существовало в мозгу, и реального обучения не произошло, но уверенность в увеличении знаний или в правоте своей позиции появилась. А раз так, то, на самом деле, понимания-то и нет!
Понимание, как и запоминание – это процесс построения новых физических связей между нейронами. Это тот самый, почти что исключительно человеческий, способ обучения, который часто имитируется, но на деле применяется реже всего. Механизм запоминания здесь ассоциативный (а мы помним, что ассоциативные нейроны у человека имеются в гораздо большем количестве, чем у всех остальных высших животных) таков: если у вас уже имеются большие знания в разных областях, а значит и разветвленная сеть кровеносных сосудов, то используя их, гораздо легче построить новые связи. Запоминание через понимание – процесс гораздо более быстрый, чем повторение, хотя и более энергозатратный. А поскольку строение мозга у всех индивидуально, то и понимание отличается довольно существенно.
Но вернемся к базовому строению мозга. Специализированные крупные части неокортекса называют долями, у каждой из них своя основная функция.
Затылочная доля занята зрительными нейронами, она отвечает за распознавание цветов, фигур, мимики, жестов, узнавание объектов, концентрацию зрительного внимания и т. д.
Теменная доля специализируется на моторных функциях, как выученных, так и произвольных движениях. Это самая большая доля неокортекса. Теменная доля позволяет осязать структуру тела, его частей, на ощупь при закрытых глазах узнавать предметы. Разница с мозжечком в том, что тот запоминает связки движений, типа танца, а теменная доля – отдельные движения. Так же она отвечает за долговременную память, привычные действия и решения (помните, как в сказках дурачок чешет «в затылке», на самом деле, стимулируя теменную область и вспоминая, что нужно делать), шаблоны поведения – как надо одеваться, ходить, чистить зубы, что обычно покупать в магазине, привычные маршруты и т. д. Многие люди живут этими навыками всю жизнь. Когда человек гордо заявляет о своем многолетнем опыте или устойчивых навыках – это как раз об этом. Здесь думать особенно не надо, достаточно вспомнить! Что большинство с удовольствием и делает, вместо размышлений. Там же находится очень много нейронов, как обобщающих разные сенсорные сигналы, вроде зрительных, слуховых и обонятельных, так и создающих из них разнообразные понятия. Например, «зайчики» могут быть живыми, плюшевыми, маленькими как брелок, огромными как ростовые куклы, пластмассовыми, плюшевыми, всяких цветов, бывают мальчики-зайчики, «зайка моя» и т. д. Из-за этих обобщений у нас уже к трехлетнему возрасту возникает чисто человеческое свойство – формализированное мышление, составляющее основу культуры. Программы теменной коры своей активностью давят активность миндалины, центров голода или излишнюю поисковую активность. Эта доля «все понимает», особенно когда вы садитесь на диету, и ослабление ее контроля провоцирует вечерние походы к холодильнику. Зачастую «воля» – это как раз способность теменной коры к контролю активности лобной. Если касаться культуры, то теменная доля играет в ней гигантскую роль, именно с ее помощью фантазеры и мечтатели создают свои миры, обдумывают теории, сравнивают, определяют степень нужности того или иного действия, получают озарения и т. д. Немаловажная часть культуры – это мышление символами, идеями, обобщениями.
Обобщения – очень важны, ведь именно с их помощью мы объединяем понятия, доходя до уровней высшей математики, квантовой физики или понимания искусства. Такое мышление может гонять по кругу одну и ту же мысль, создавая положительные и отрицательные эмоции, когда ни внешне, ни внутренне к ним уже ничего не располагает, позволяет обдумывать идеи и даже зацикливаться на них. Оно помогает нам передавать опыт другим людям через ассоциации, отвлеченные понятия, абстракции… В конце концов, книгу, которую вы сейчас пытаетесь осмыслить. Отсюда и возникает радость открытия, подобная той, когда наши далекие предки неожиданно находили дерево со спелыми фруктами.
К сожалению, этот же способ мышления уводит нас от реального мира, и от лошади. Мы везде ищем структуры, группируем предметы и понятия. Это позволяет нам запоминать огромное количество разнообразной информации. Но для лошади каждый предмет, животное, команда, ощущение индивидуальны. Чтобы запомнить, она связывает их в цепочки, заученные движения, конкретные ассоциации, но не в структуры. Предметы для нее связаны с признаками, временем, пространством, эмоциями и т. д. присущими только этому предмету или явлению. Углы манежа, мячики, люди – все разные! Знаете, наверное, что с разными людьми одна и та же лошадь может вести себя по-разному, потому что в их мире обобщения не слишком нужны. Важно объединять в общее только то, что опасно, поэтому любой потенциально опасный предмет вносится в категорию, определяющую реакцию «бей или беги». Остальные предметы либо интересны, либо не интересны. Неинтересные – стоит игнорировать. А вот интересные всегда индивидуальны. Теперь понятно, почему все, что формально или шаблонно для лошади не интересно? Но, разумеется, любое живое существо можно довести до состояния автомата, и тогда вымуштрованная как солдат, лошадь, будет, напротив, реагировать только на формальные грубые сигналы и игнорировать все остальные.
