скачать книгу бесплатно
Отелло, мавр венецианский
Один домишко посещал.
Шекспир узнал про это дело
И водевильчик написал.
Девчонку звали Дездемона,
Лицом – как полная луна.
На генеральские погоны,
Видать, позарилась она.
Он часто вел с ней разговоры,
Бедняжка-мать лишилась сна.
Он ей сулил златые горы
И реки, полные вина.
Она сказала раз стыдливо,
И это было ей к лицу:
«Не поступай несправедливо,
Скажи всю правду ты отцу.»
Папаша – дож венецианский
Любил как следует пожрать.
Любил папаша сыр голландский
Московской водкой запивать.
Любил пропеть романс цыганский –
И компанейский парень был,
Однако дож венецианский
Ужасно мавров не любил.
А не любил он их за дело –
Ведь мавр на дьявола похож.
И предложение Отелло
Ему как в сердце острый нож.
Был у Отелло подчиненный,
По кличке Яшка-лейтенант,
Ужасный мавров ненавистник,
К тому же плут и интригант.
У Дездемоны спер платок он,
А мавр, конечно, жаден был.
Не говоря дурного слова,
Жену он тут же придушил.
Вот то-то, девки молодые,
Смотрите дальше носа вы
И никому не доверяйте
Свои платочки носовы.
– Бис. Браво, бис, – вежливо говорит Саша и тихо хлопает в ладоши. Присоединяюсь.
– Вот если Валерка оклемается – мы вам еще споем дуэтом. Как, Доктор, есть у Валерки такой шанс?
– Возможно. Недалеко ходить – Кутузову в голову дважды пули попадали, и вполне себе выжил и ума не растерял. А вы бы нам в команде здорово пригодились.
– Я понимаю. Но тут такое дело…
– Мы помним, – отвечает Саша. – Пока – «раб лампы».
– Вот именно. Вот байку мне одессит-дальнобойщик рассказал:
По длинной, дикой, утомительной дороге шел человек с собакой.
Шел он себе, шел, устал, собака тоже устала.
Вдруг перед ним – оазис! Прекрасные ворота, за оградой дворец, музыка, цветы, журчание ручья – словом, отдых.
– Что это такое? – спросил путешественник у привратника.
– Это рай, ты уже умер, и теперь можешь войти и отдохнуть по-настоящему.
– А есть там вода?
– Сколько угодно: чистые фонтаны, прохладные бассейны…
– А поесть дадут?
– Все, что захочешь.
– Но со мной собака.
– Сожалею, с собаками нельзя. Ее придется оставить здесь, за воротами.
И тогда путешественник пошел мимо.
Через некоторое время дорога привела его на ферму. У ворот тоже сидел привратник.
– Я хочу пить – попросил путешественник.
– Заходи, во дворе есть колодец.
– А моя собака?
– Возле колодца увидишь поилку.
– А поесть?
– Могу угостить тебя ужином.
– А собаке?
– Найдется косточка.
– А что это за место?
– Это рай.
– Как так? Привратник у дворца неподалеку сказал мне, что рай – там.
– Врет он все. Там ад.
– Как же вы, в раю, это терпите?
– Это нам очень полезно. До рая доходят только те, кто не бросает своих друзей.
Некоторое время перевариваем. Наконец, Саша спрашивает:
– А это про собак или вообще?
– Я так думаю – вообще. Про друзей.
– Ну, а я думаю, что нынче далеко не все собаки – друзья.
– А некоторые друзья – собаки.
– Интересно, «собака» – это оскорбление или похвала?
– Дык это то же, что разбираться в том – незваный гость хуже татарина или все же политкорректно – лучше татарина? – деликатно подводит черту Семен Семеныч.
– Ит ыз зэ квесчен! – сверкает познанием английского Саша.
– Вы меня поймите верно… – начинает опять объяснять Семен Семеныч.
– Понимаем. Пока ваш сын и друг лечатся в больнице – вы всей душой там. Но будем вам рады.
– Спасибо. Мне и самому бы интересно с вашей ордой поездить. Как мы сегодня вляпались глупо днем… Ваш-то жучище, небось, так не влетел бы…
– Кто знает. Но вообще он из тех, кто режет после семи отмерок.
– Я уже заметил. Ну, считай, тьфу-тьфу-тьфу – уже и прибыли почти.
Нас останавливают на весьма грамотно сделанном – и прилично укрепленном блокпосту. Рядом заправка, тут же стоит пара похожих на нашего найденыша бронетранспортеров, но закамуфлированных и с бортовыми номерами, армейские грузовики и – чуток поодаль – три маталыги с пулеметами в башнях. Упокоенных не видно, правда, неподалеку фырчит бодро работающий экскаватор – то ли ров роет, то ли братскую могилу.
Лейтенант подходит с вопросом, где старший колонны.
Николаич уже рядом.
Словно и не было всего этого кошмара, спокойные вопросы: состав колонны, цель прибытия, груз, наличие укушенных.
Оказывается, мореманы сообщили о колонне разведки из двух УАЗов и джипа Чероки, но у нас колонна несколько разбухла, пока добирались. К лейтенанту подходят и сопровождающие.
Некоторое время идет разбирательство: кто, чего и зачем.
Слышу, что лейтенант спрашивает о профессиях следующих с нами беженцев. Отмечаю, что Николаич бодро рапортует о театральных критиках, но умалчивает о ветеринаре. Лейтенант морщится и дает добро на проезд. Я-то уж думал, что нам еще десяток больных привинтят. Но тут, видимо, вояки и сами с усами или просто отправляют своих заболевших в Кронштадт. Хотя здесь были лечебные учреждения, но, в основном, санатории.
Катимся уже по дамбе. Поглядывая на стоящие по сторонам форты и батареи – островки с краснокирпичными сооружениями.
Первый серьезный блокпост моряков – на довольно крупном острове. Опять же, пара БТР-70 и, несколько неожиданно, – грузовики с зенитками в кузовах. Зенитные автоматы малого калибра – 23 мм, но я могу себе представить, как могут врезать такие установки. Впору поежиться. Клешники обустроились с удобствами, натащив и бетонных блоков, и вагончиков для житья, причем и вагончики эти сами по себе установлены так, что создают внятное укрепление.
Опять те же вопросы. Тут санинструктор досматривает раненых и больных. Приходится вылезти и ходить вместе с ним.
Получаем добро на проезд от щеголеватого каплея. При этом замечаю, что писарюга старательно вколачивает фамилии и инициалы прибывших в допотопный, но ноутбук. Совсем как в те времена, когда въезд сюда был только по пропускам.
Наконец – город. Уф!
С того раза, как мы тут работали, многое изменилось: там, где мы едем – ни одного зомби. Зато патрули попадаются часто, причем и морские, и сухопутчики, и состоящие из гражданских. Народу на улицах заметно больше, причем много и вооруженных. Замечаю, что у многих – как раз маломощные, но удобные в городе пистолеты-пулеметы.
Вот теперь я вижу, что город устоял.
УАЗ с Николаичем обгоняет и теперь ведет колонну.
На ближайшем перекрестке останавливает регулировщик комендантской службы.
Связывается с блокпостом, потом пропускает нас дальше, предупредив, что беженцы должны зарегистрироваться в комендатуре не позднее полудня следующего дня… Тут уже карточки получать надо… Остальные приписываются к больнице – соответственно, и питаться там будут. Подозрительно оглядывает распахнутый настежь БТР, но вопросов не задает.
Вид больницы не изменился, но уже у входа не дежурит дядечка в грузовике с кунгом – вместо него стоит пара десятков разношерстных автомобилей. Ну да, серьезный кворум. Явно начальство.
Встаем рядом, сразу образовав хаотичный непорядок. То еще зрелище: неряшливо задекорированные сетками УАЗы, рядом шикарный Чероки с единственной, словно нарочитой пулевой дыркой в боковом стекле, тут же скромные машинки беженцев, забитые всяким добром под крыши, расхристанный БТР на фоне фуры, из-за которой высовывается инкассаторский броневичок, автобус – ну, в общем, воскресная ярмарка металлолома…
Отправляюсь в больницу – доложиться о прибытии и получить ЦУ.
Вместо теток с автоматами – вполне такой грамотный парный патруль. Правда, старший патруля – скорее всего, уже отставник, а вот второй – пожалуй, что десятиклассник. Но стоят грамотно, прикрывая друг друга и не мешая при этом. Даже повязки какие-то на рукавах – не привычные красные с белой надписью «патруль», а что-то военно-морское.
Неожиданно для себя рапортую о прибытии как-то чересчур по-военному. Надо с этого съезжать, а то, глядишь, привыкну.
Старший патруля смотрит в своих бумажках, кивает головой. Уточняю, что делать с ранеными. Оказывается, надо зайти к заведующей приемным отделением, оповестить ее, потом забрать кого из хирургов для выборочной сортировки, а главврачу передать списки раненых и больных с положенными данными и диагнозами. Так что мне аккуратно – в актовый зал, перерыв будет через 15 минут.
Выкатываюсь на улицу. У седого медбрата бумаги по раненым в порядке и написано все четким печатным военно-писарским почерком. Заглядение. Даже указано, какое лечение проводилось. А вот у тех, кого подобрали первыми – бурелом после шторма. Единого списка нет, какие-то записульки, накорябанные разными почерками, да еще и почерка-то медицинские, словно для прокурора написанные – чтобы в случае чего неприятного можно было прочитать «левая рука» как «правая нога».
Озадачиваю санитара составлением единого списка по образцу. Чешет в репе. Потом лезет в автобус писать.
Ко мне подходит ветеринар Бистрем. Оказывается, очень хочет послушать то, что будет говориться на семинаре. Ну, вроде как по нынешним временам – почти коллега, благо педиатров всегда с ветеринарами ехидно сравнивали: у тех и других пациенты не могут толком отвечать на вопросы.
Проходим мимо БТР – из люка высовывается опухшая морда страдальца. Смотрит очень красноречиво.
– Помню я, сейчас уточню, где стоматология работает, – киваю ему головой.
Когда уже захожу в двери, догоняет Николаич вместе с седым медбратом.
