скачать книгу бесплатно
– Вы сначала туда сбежались, а потом оттуда врассыпную? – догадалась Ирка.
– Ну да. Я сюда и заперлась. Ждала, когда вы приедете.
– Погодь. Если лахудра дохлая – с чего она тогда шла по-человечески? Мертвяки же култыхают, как убогие.
– Да откуда мне знать? Мне как сказали, так и передаю. А переспрашивать некогда было. Как Карину тяпнула, видела – до крови. Карина мимо побежала, к себе.
– Ладно. Пойдем сейчас разбираться, давно хотел за УАЗ расплатиться. А она, гляди, моду взяла – за руки кусаться. Надо ей кусалки укоротить.
– Виитя, ты поосторожнее там, а то двигалась лахудра очень шустро. Не как мертвяки. Очень шустро двигалась. И резко так, знаешь, – предупредила Вера.
Ирка нахмурилась. Ей очень не нравилась с недавнего времени интонация, с которой Верка произносила имя ее – Иркиного – мужа. И это томное «Виитя» Ирину просто бесило. С трудом удержавшись от желания дать Вере коленкой под зад, Ира спросила своего господина и повелителя:
– С пулеметом пойдешь?
Виктор минуту подумал, потом твердо сказал: «Нет, пулемет не годится. Возьму автоматический дробовик, он в деревне лучше пойдет. А уж сдохла эта лахудра или нет – не важно. Картечь ее вразумит по-любасу».
Снарядились быстро. Хмыкнув, Витя напялил на себя ватник. Надел ушанку. Держать руками в перчатках ружье было немного непривычно, но ничего, не впервой.
Веру оставили в «замке» – в пальбе от нее все равно толку не было никакого.
Вышли, прислушались.
Ирка показала рукой в сторону свинарника.
Виктор кивнул – что-то свинина расшумелась. Значит, что-то беспокоит хрюшек, раз их даже тут слышно.
Осторожно двинулись в том направлении.
Пару раз обернувшись, Витя сердито ткнул пальцем сначала в Ирку, а потом показал ей за спину. Жена виновато кивнула и стала внимательнее смотреть назад. Так, уже спокойнее.
Вышли на небольшую площадку перед свинарником. И тут пусто, хотя слышно, как в сарае мечутся и тревожно хрючат свинки. Виктор повернулся посоветоваться с Иркой, увидел ее округлившиеся глаза, глядящие мимо него, стремительно развернулся, и его поневоле передернуло: из-за угла свинарника на четвереньках вышла та сама лахудра, изгвазданная в грязи и кровище, но не это вызвало у Вити судорогу омерзения.
В зубах лахудры билась еще живая, отчаянно чирикающая крыса – их тут было до черта в свинарнике, и никак не удавалось от них избавиться, как ни старались. Лахудра, наконец, заметила охотничью парочку, и тут же события рванули стремглав: выплюнув крысу, не вставая, прямо так – с низкого старта – лахудра бросилась на Витьку, моментально проскочив половину расстояния.
Он никак не был готов к такому раскладу – только что он собирался сказать что-нибудь подобающее случаю, поучительно-назидательное, потом, не торопясь, приложиться к ружью и «исполнить».
Вместо этого пришлось неловко бросаться по-крабьи вбок, открывая возможность стрельбы для Ирки и открывать пальбу от бедра наобум святых, уповая на удачу, на то, что все-таки опыт и тренировки должны, ну должны же сказаться, черт все это дери!
Ирка бахнула первой – тоже не прицеливаясь, промазала, передернула цевье, промазала еще раз, Витька вторым выстрелом попал, но даже с шага тварь не сбилась.
– Беги! – завопил Виктор.
Ирка рванула изо всех сил, перемахнув неожиданно для себя через изгородь из жердей, увязая в рыхлой земле, пробежала через перекопанный огород с ростками фасоли, слыша за спиной невероятно частую пальбу, и не сразу остановилась, услышав оклик мужа.
Тяжело дыша, оглянулась. Муж лихорадочно заряжал ружье. Лахудры видно не было, но сделав несколько шагов и на этот раз стараясь не топтать ростки, Ирка увидела валяющееся около изгороди и еще дергающееся тело.
Подошла ближе и с чувством удивительного облегчения врезала в грязные лохмы рвущей картечью, вбив моментальным жутким ударом полголовы в землю.
– Вот сука! – странным голосом сказал Виктор.
– Жаль, я ее тогда не грохнула. Стекло в УАЗе пожалела.
– Ладно, пошли смотреть, что там с грызанной бабой произошло.
– Эта – дохлая была?
– Куда дохлей. Но шустрая, сука, как веник электрический. От тепла, что ли?
Виктор удивленно повел стволом и разнес крысака, которого не доела лахудра.
– Тоже обращаются, гляди-ка. Видала?
– Это плохо. Не нравится мне этот крысятник.
– И что предлагаешь?
– Смотреть внимательно надо. Ну, пошли.
К стоящей в огороде бабе подходили с опаской, напряженно, но та оказалась обычной, уже не раз виденной тупой мертвячкой. Увидела супругов, заскулила, дошла, валко ковыляя, до забора, уперлась в него и замерла.
Стараясь не смотреть на голые кости объеденной руки, Виктор аккуратно вынес зомбачке мозги.
Карина умерла вечером. В сарае, где ее привязали для безопасности. Там же ее и застрелили, упокоив.
* * *
Глава 9. Опять Кронштадт. Енот
У дома сталкиваюсь с Енотом. Он тоже где-то тут живет, в соседней парадной ему жилье выделили, ага, но Ильяс толковал, что нору себе новичок не там устроил.
– Откуда, из больницы? – принюхивается остреньким носиком, выразительно смотрит: «Рыбка, да? Копченая, да? Подарок, да?»
– Могу тебя угостить рыбой – неожиданно для себя предлагаю я.
– Рыба – это хорошо – задумчиво изрекает он. Потом уточняет: – А пиво есть?
– Сиг. Копченый. И без пива хорош. Но я не навязываюсь: не хочешь – не настаиваю, – я уже сержусь на самого себя, мне уже самому странно, что я вообще это предложил. Нет, конечно, сиги здоровенные, и нам с Надей пары рыбин хватит за глаза, но вот упрашивать – ни в какие ворота не лезет. Какого черта мне вообще в голову пришло его кормить?
Енот неожиданно расцветает искренней застенчивой улыбкой и радостно говорит: «Сиг! Да еще и копченый! Восторг и песнопения! Спасибо!»
Но он все же мерзавец, потому что, получив рыбину и с удовольствием ее осмотрев и обнюхав, двусмысленно заявляет:
– Так уж сложилось, что все женщины почему-то стараются меня накормить!
– Поговори еще мне, понамякивай. Это потому что ты тощий, как дети Африки. Вот, небось, тебе дед Мороз подарки не приносит на Новый Год? Это потому что ты кушаешь плохо.
– Ах, никто меня не любит, никто не понимает, – горестно заявляет Енот и, хитро подмигнув, направляется к себе, бурча внятно под нос: «Кушаю я хорошо… да кто ж мне даст? Усе пожрали толстые врачи. Один в семи комнатах живет, сорок пар штанов имеет, а другой пропитание по помойкам ищет!».
Я успеваю только навести краткую ревизию на кухне – проверив, есть ли нормальный кофе, сахар, сливки, шоколад и конфеты, глянув, что собой представляет Средиземноморская кухня. Женщину вообще полезно удивить чем-то необычным. Нехай будет сегодня средиземноморская кухня. Собственно, все то же, включая картошку, макароны и каши, но уже название звучит по-иному. Нет, все-таки на барахолку надо сбегать. Надька любит, чтоб хлеб был свежий – это у нее пунктик. Не успеваю выбраться, как в дверь звонят. Звонок, к слову – это тоже признак статуса сейчас, потому что очень у многих электричества просто нет. Вообще.
Это опять Енот. Даже переодеться успел с уклоном в этакий гопостайл. И бейсболка у него – настоящий абибас, прямо так и написано. Чистый гопник.
– Вот. Что выберешь? – и он показывает банку персикового компота и какого-то варенья, очень похожего на малиновое.
– Обои годятся, – говорю я и тяну лапы.
– Э, я токо одно что-то готов пожертвовать в ваши ненасытные утробы, – возражает гость.
– Обидеть хочешь?
– Ага. Я б с удовольствием, но вас обидишь, живорезов, как же. И папа мне всегда говорил, еще с колыбели об этом.
– О чем говорил?
– Папа говорил: «Во время дела сгоряча не стреляй в полкового врача!». И всегда был прав. Ладно, бери, если совести нет! Слушай, Надежда Николаевна так косметикой моей и не пользуется?
– Конечно, нет. Совершенно идиотская косметика-то. Ты ж ее подколоть хотел – знаешь же, что она косметикой принципиально не пользуется. Медик же, какой там маникюр с лаком.
– Нет, я от всей души – вот не веришь ведь, а зря.
– Не верю.
– Ну и правильно, в общем. Если я из коробки кое-что заберу, ты не против? Мало ли – сам там начнешь косметикой пользоваться или еще что?
– Янот бясхвостый, сам косметикой своей пользуйся.
– Это из Конецкого, ага? Ладно, раз разрешаешь – и попользуюсь.
Енот решительно начинает копаться в коробке, которую совсем недавно с помпой презентовал Надежде. Та опасливо приняла дар данайский – и не ошиблась, мой гость обнес какой-то киоск с косметикой для панков, что ли, или готов, или еще кого-то так же скорбного главой. Я не очень представляю себе, кому понравятся выкрашенные в такие идиотские цвета ногти, дикие тени для век и прочие исхищрения нынешней молодежной моды. Ящик так и стоит в коридоре, как памятник тщетным ухищрениям.
Енот целеустремленно роется в коробке, страшно напоминая своих собратьев, громящих чинные американские мусорные баки. Даже странно, что оттуда не доносится чавканье и урчание. Остается недовольным, хотя что-то и рассовал по карманам.
– Куда вы собрались, милейший? Не на рынок ли, часом? – спрашивает он меня.
– На рынок. А ты?
– Я тоже. А как вы отнесетесь, ежели составлю вам компанию??
– Пошли. Будешь ехидничать – пойдешь один, заранее предупреждаю.
– Я сама доброта! Это все поклеп! Базилио, когда я вас… то есть – видит Бог, и в мыслях не имел! (и, перейдя с МХАТ-овских интонаций на нормальный разговор) Да, у тебя патроны к АК есть – чтоб медные гильзы были?
– Есть. А что?
– Обменяй, а? Сейчас глянем самый лучший курс обмена – например, на патроны к ПМ? И грабь меня. Я согласный. Или жалко?
– Жалко. Жалко, что я не Ильяс. Вот он бы тебя умыл и обул. Много тебе патронов надо?
Енот перекашивается, горестно вращает глазами и выдает скрипучим голосом:
– Не говорите мне за Илью! Этот сын не гусского нагода ведет себя так, словно он не просто сын не гусского нагода, но у него еще и папа юрист! И при этом хочет знать все, как будто он поп, а мне уже пора! Так что забудем вовсе и не станем осквернять уши словами о сем жмоте – они совершенно неуместны в обители столь щедрого, главное, – деликатного человека! (И тут же, меняя голос на свой обычный) А патрончиков нужно с сотню. Но только медных.
Таких, какие ему нужны, находится у меня по сусекам три сотни. Отслюниваю требуемое. Енот, благодарно бурча что-то, деловито распихивает пачки в недра своей гопнической куртки турецкого пошива. Странно, я думал, он это в свою сумку упакует.
Но сумку он отправляет на спину, перехватывает костыли поудобнее (странно, это деревянные, очень старые, которые упираются в подмышки – впервые вижу у него такие; на выездах он пользуется легкими алюминиевыми).
Потом поправляет какой-то чудовищно странный револьвер, заткнутый в портки «по-бразильски». И скачет по ступенькам вниз, как подбитая ворона.
Все, рынок нас ждет.
Собака, в восторге от предстоящей прогулки, радостно кидается ему вслед, приходится сдерживать ее порыв – не след тут, на лестнице, гонки устраивать. Вручаю Фрейе изрядно жеваную ветку. «Неси!» Несет с гордостью, как медаль.
С залива дует свежим ветерком. Приятно. Сколько времени прошло, но так к запаху мертвечины, которым пронизан отделенный от нас водой Питер, привыкнуть не получилось. А здесь – свежо, вкусно пахнет водой, причем большой и открытой. У залива запах не как у пруда или реки. Правда, и не совсем морской, это так.
Стараемся идти в теньке – солнце припекает, а мы одеты, как положено по инструкции о безопасности в районах, пораженных зомби.
Дорого бы дал, чтоб шлепать сейчас в сандалях, одетым в шорты и легкую рубашонку с коротким рукавом. А вот вам шиш – грохаю тяжелыми сапогами. И форма на мне вся, и даже перчатки в кармане и каска строительная оранжевая на пояс сзади подвешена. Разве что позволил себе вооружиться легко – взял только пистолет «Марго», подарок от одного уже покойного хорошего человека. Конечно, если нарвемся на комендантский патруль, то могут прицепиться – я ж со служебной собакой, а это значит, что таким образом сам являюсь вспомогательным патрулем, соответственно вооружен должен быть обязательно, а «Марго», как ни крути, – спортивная игрушка, никак не боевой пистолет. Ну да ладно, в конце-то концов, очень уж не хочется тащить ППС. И так уже замечаю, что правое плечо вверх торчит из-за привычки к автомату на ремне.
– Чертовы деревяхи, неудобные, заразы, – ругает Енот свои костыли.
Это да, тем более, он не удосужился их подогнать по длине, отчего и походка у него нелепая. Взгляд снова цепляется за рукоятку револьвера. Сам револьвер впечатляющ – размером он поболе иного винтовочного или ружейного обреза и выглядит странновато. Раньше мне такое никогда не попадалось.
– Давай костыли подгоним, удобнее будет ходить, – предлагаю я Еноту.
– На фиг надо, перетопчемся. Сейчас, давай минутку постоим, дух переведу.
Он действительно вспотел, мелкие бисеринки пота на лбу. Ходить ему тяжеловато, два месяца постельного режима – не шутка даже для тренированного тела.
– Тебе вообще-то надо больше гулять, – начинаю я обычные для лекаря банальнейшие рекомендации, но оппонент машет рукой с таким презрением, что продолжать – не уважать себя.
– Гулять здесь? На болотах? – фыркает он странно знакомую фразу.
Стоять молча тоже как-то нелепо.
– Это что за револьвер такой? – спрашиваю я, глядя на странную ручку.
Енот неожиданно оживает, с гордостью вытягивает из портков дуру, оказавшуюся еще больше, чем я предполагал.
– Смит-Вессон офицерский.
Мне казалось, что меня трудно удивить здоровенным револьвером – довелось уже держать в руках чудовище под нелепым названием «Гном», но этот явно больше. Он странно архаичного вида, но совершенно не похож на примелькавшиеся в фильмах «Кольты».
– Погодь, откуда такое?
– Он в нашей армии до нагана был. Наган тоже ничего, но этот – просто майский праздник, именины сердца – неожиданно душевно и искренне говорит ехидный злоязыкий парень.
Меня такое удивляет.
