скачать книгу бесплатно
Он помолчал, переводя взгляд с нас на полковника и обратно. Сюэ что-то снова зашептал, Чжан кивнул в ответ.
– Да, распорядитесь выдать вдове все необходимое. Возьмите с нее слово молчать, хотя… нет, не обязательно. Она свободна покинуть страну в любое время. И да, гром с телом будет готов в ближайшие сутки. Военным самолетом в любую точку мира. А я похлопочу перед штабом о присовении Бурхарду медали…
Полковник снова зашептал. На что Чжан только плечами пожал, мол, раз не в медали дело, то и все намного проще.
– Мы можем взглянуть на снимки, полученные Бурхардом? – прерывая полковника, спросил Артек. – Нам же надо подготовиться к входу, тем из нас, кто войдет.
– Думаю, пойдут все, но со временем. А может и нет, посмотрим. Но да, ты прав. Товарищ Сюэ, распорядитесь, чтоб диверсантам выдали распечатки лучшего качества. Ничего не жалейте, они ведь идут на смерть ради нашего отечества.
Вот странно, но его пафос не был ни напускным, ни истерическим. Чжан говорил спокойно, размеренно, как человек, столь глубоко верящий в свои слова, что они не звучали диссонансом ни с другими его словами, ни даже с нашими издевками по тому же поводу, высказанными, скажем, еще вчерашним вечером. Его вид, его уверенность, его спокойствие, буквально подавляло. И да, ему хотелось верить. Как ни покажется это странным. Даже нам, прожженным циникам и нигилистам.
А может, дело не в этой его уверенности, а в другой. В том, что именно он в эти минуты подписал наши жизни?
Адъютант бросил на кухонный стол пачку распечаток и скрылся. Стражники тоже вышли, в самом деле, куда мы, прикованные, денемся.
Некоторое время мы разглядывали распечатки, полученные при сканировании капсулы. Честно признать, не впечатляли. Внутри ничего, что могло бы заинтриговать, ничего такого инопланетного – ни невероятных устройств, ни сложных агрегатов, хотя картинка получилась довольно четкая. Несколько столбов, совершено неясного предназначения и на вершине одного из них, вернее, над вершиной, – то самое семя, о котором говорила Елена. Небольшой правильный эллипс, непроницаемый для земной техники. Возможно, то, ради чего так полошились стражи всякий раз, когда покой капсулы пытались нарушить. Но что это за вещь или прибор? А может, капсула, и в самом деле, храм, а это какая-то частица высшей инопланетной силы? Хотя почему тогда к ней за три с половиной тысячи… а может, и появлялись здесь паломники. Ведь почем мы знаем, раз в сколько лет надлежит бывать в этих местах, причащаться этой святыней?
Хотя глупость. Скорее уж, нечто техническое. Может, действительно семя новой жизни, не то оставленное про запас, не то заброшенное за ненадобностью, ведь что мы знаем об оставивших его здесь? Только то, что их стражи достаточно вежливы, чтоб не нападать первыми. Ну и сейчас вот, если не начнут действовать иначе, будут уничтожены. Чжан видимо, уже готовит решающее наступление. А они, кажется, не будут возражать против своего уничтожения. Верят, что капсула сможет сама себя защитить?
Сколько же вопросов. И ни одного ответа.
Я взял у Шута последние распечатки из стопки. Нет, ничего особенного, разве что небольшие емкости по бокам, ах, да Елена говорила о стражах, так вот, оказывается как. Я не понял, подумал, они крепились снаружи. Нет, конечно, изнутри. Выбирались через вход и начинали кровавую свою работу. Для чего интересно им еще и резать, если они и так могут уничтожить все живое – одной волной холода. Впечатление произвести, жуть нагнать? Или это тоже из разряда их механических принципов – не нападать первыми, но если напали, то кромсать так…
И все же, для чего капсула? На ней – ни внутри, ни снаружи – нет рисунков, которые я так рассчитывал увидеть, да, каких-то знаков, символов, образов. Даже швов, и то не видно. Нет, не швов, но хоть чего-то, что помогло бы ориентироваться внутри. Разве что по этим столбам, небрежно расставленным вокруг центра. Проход и тот не определялся излучателем, как же он открывается?
Пророк кашлянул, мы немедля обратились к нему. Он аккуратно сложил распечатки в стопку, постучал ладонью сверху, сбивая их в ровный прямоугольник. И только затем, благодаря мысленно адъютанта, как и все мы, так вовремя подарившего нам время на пустые рассуждения, произнес неспешно:
– С одной кандидатурой в смертники я решил. Я вас сюда затащил, мне и ответ держать. А что касается другой, есть несколько вариантов…
– Я пойду с тобой, – но Пророк покачал головой, осаживая мой пыл. – А что, если смотреть на все параметры, то я и по себе одиночка и в группу попал всего ничего…
– Группы больше нет, Скакун, забудь. Надо сохранить то, что осталось.
– Пойду я, – коротко сказал, как отрезал Шут. – и без дурацкого «выбора Софи», на который все, я смотрю, нацелились. Спички тоже тянуть не будем, нам их не надут. А я и самый возрастной и, после вас, командир, ну и мне действительно надо.
Помолчали. Кажется, Артек вздохнул несколько раз, видимо, все решался что-то сказать, но не смог. Молчанием группа разделилась на две равные половины – по численности, но не по значимости.
– Надо звать адъютанта, – негромко произнес Артек, решившись нарушить молчание. Пророк кивнул. Но дверь распахнулась сама.
Елена. Вот уж кого не ожидали увидеть. Она оглянулась на охрану, и коротко произнесла:
– Вы уже договорились между собой? Я сейчас пойду к товарищу Чжану и попытаюсь убедить его…
– Елена, вот уж незачем вам такие хлопоты, – изрек наш командир. – Еще раз влипать ни к чему, а нам теперь действительно, все одно – задание мы провалили, а ничего другого в подобном случае и не ждут.
– Вы за мной полезли, мне тоже надо ответ держать. Тем более, у меня есть подозрение, что даже в случае уничтожения всех стражей…
– Да оставьте, – встрял Шут. – Пророк прав, не вы причина плена. Стечение обстоятельств. Появись мы на сутки раньше или позже… вот тогда другое дело.
– Сутками позже вы бы не появились. Разве что, в другом составе или при поддержке авиации.
– Вы правы, Елена. Может, появились бы, когда все устаканилось. Но сейчас все и так устаканится…
– Я пойду к генерал-майору. Подождите сообщать.
– Он еще здесь? – спросил я.
– Он и не покинет штаб. Все командование прибывшими силами исходит отсюда. Подождите, я быстро.
И исчезла. Впрочем, ждали мы действительно недолго, вместо Елены прибыл адъютант, узнал наше решение и попросил Пророка и Шута следовать за ним. Именно попросил, их тотчас же отстегнули от многопудового стола и увели. Будто сменяя своего помощника, появился полковник Сюэ.
– Следуйте за мной. Генерал-майор хочет вас видеть.
Мы с Артеком переглянулись, но двинулись следом. Нам едва успели защелкнуть за спиной наручники.
В кои-то веки удалось разглядеть интерьеры гостиницы. Очевидно, с времен основателя, она претерпела немало изменений, но больше косметических. Второй этаж, где селился высший командный состав, в отличие от первого, встретил нас обоями – ниже была только бежевая краска, местами облупившаяся – недорогими шпалерами, сделанными под шелкографию старинных китайских образчиков и конечно, портретами великого кормчего, как в коридоре, так и в кабинете самого Чжана. Тут Мао представал вместе с нынешним председателем Всекитайского собрания. Портрет основателя, выполненный резкими мазками, нарочито грубо, как бы давал понять, что дух основателя КНР не исчез, напротив, только укрепился за последние лет двадцать, и что именно он довлеет в мыслях и нынешнего руководства страны и конечно, штаба командования этого крохотного отвоеванного островка. Мао представал и в цитатах, развешанных вдоль коридора. Куда ж без этого.
В остальном, гостиница месье Сарду оставалась прежней. Дорогие номера второго этажа, по нескольку комнат каждая, резко контрастировали с убранством и планировкой номеров этажа первого. Более чем очевидно, что именно здесь жили семьи командования французских колониальных войск, внизу же находились либо комнаты слуг, либо адъютантов, помощников, посыльных и всех прочих, кто всегда должен быть под рукой.
Несмотря на аскетичность обстановки кабинета генерал-майора, дорогие шторы и изящные тумбочки, столики-табльдоты и все прочее, что досталось Чжану и его подчиненным, и что не было уничтожено временем и древоточцами, оставалось на своих местах. Краем глаза я заметил, что через комнату, находилась генеральская спальня – пусть и современная, но полуторная кровать, аккуратно заправлена и застелена шелковым покрывалом с цветами и листьями. Еще одна шпалера висела в головах.
Мгновением позже, я сделал еще один шаг, видение исчезло.
Генерал-майор Чжан, усталый, но довольный, глядел на нас, сидя за столом, уставленным мониторами. Основным, метра полтора диагональю и четырьмя дополнительными, в полметра каждый, установленных по бокам и друг на друге. Находились они спиной к нам, но судя по всему, показывали нечто действительно важное. Чжан еле смог оторваться от центрального и перевести взгляд на вошедших.
– Вовремя прибыли. Наши войска добивают последнего стража. Через пару минут вы сможете наблюдать, как ваши товарищи попадут в историю.
– Мы уже туда попали, – буркнул Артек. Генерал-майор, не поняв шутки, бросил неприязненный взгляд на говорящего, но дернув щекой, продолжил.
– Трудно представить, что этим технологиям уже невесть столько тысячелетий. Для нас это поистине сокровище, подаренное цивилизацией, возможно, канувшей в небытие. Как это вы называете, в Лету. Но насколько же она еще тогда опередила нас, – он резко дернул рукой. – Да пусть даже она развивалась небыстро, как те же неандертальцы, которые за триста тысяч лет так и не смогли придумать ничего, мощнее копья с каменным наконечникам, пусть так. Но сколь же сильна она была.
– Простите, товарищ генерал-майор, почему вы говорите о пришельцах в прошлом роде?
– Потому… как тебя… Артек… потому, что за эти тысячелетия они так и не соизволили прибыть за чем-то, для себя очень важным. Возможно, капсула была потеряна, может в ходе войны, бегства, переселения. Может, еще по какой причине, в любом случае, ее не хватились, ее просто бросили здесь и больше не приходили. Если б пришли, товарищ Хан точно б заметила следы – она утверждала с уверенностью, вот ведь, единственное, что она сумела с уверенностью сказать о капсуле – что покой храма за три с половиной тысячи лет никто не потревожил. Мы первые.
– Может, за ненадобностью. Скажем, взяли, все, что надо, а остальное выбросили.
– А стражи? Почему они активировались, причем, дважды, – дискуссия Чжану стала явно небезынтересна. Артек пожал плечами.
– Я полагал ее важным для пришельцев местом. Возможно, это действительно храм или молельня. Мы не можем знать, кому или чему…
– Столь развитая цивилизация не будет поклоняться богам или мощам, – отрезал Чжан. – Если считать это памятником, то нет смысла в стражах. Да и если памятник, он установлен кому-то, а значит, семья его, род и все прочие, должны были прибывать хотя б раз в век, хотя бы вообще раз…. Все, последний готов. Полковник, запускайте наших гостей внутрь.
– Вы убили стражей? – как-то безлико изрек я.
– Именно. Это оказалось, не так и сложно. Наши потери всего трое. Не совсем хорошо, конечно, так говорить, но против двадцати девяти убитых на первом страже… я могу сказать это достижение. Все. Что мы делаем, достижение, – Чжан помолчал, после изрек спокойней: – Да, вы можете взглянуть, как проходит операция. Подойдите, я перенастрою монитор…. Вот, готово, – он повернул один из экранов в нашу сторону. Сейчас он был разделен на две половины. Вид сбоку на темный эллипс, величаво возвышающийся на фоне серой скалы и ярко-голубого, будто специально вычищенного к операции, неба. К нему подходят две темные точки, в окружении нескольких зеленых и какого-то странного устройства, наподобие музейной мортиры, но только покрытой множеством проводов и датчиков. Вторая половина экрана пока чернела пустотой.
– Монитор сенсорный, вы можете удалять или приближать изображение, – сообщил Чжан. Потом спохватился, – Вы же в наручниках. Значит, не сможете.
Свидетели его триумфа, не из числа соратников, ему были просто жизненно необходимы. Наше присутствие давало ему внутренний стимул к новым свершениям. Новым прозрениям.
– Да и пусть товарищ Хан права, неважно, – это я вот как раз про его новый монолог. – Пусть мы произошли от денисовцев, ковыряющихся в дерьме и им рисующим, как мартышки. Плевать, кем мы были. Куда важнее, кем мы сумели стать. Страна, вечно на побегушках у Европы, еще с времен… да с Древнего Рима. Мы торговали, платили дань, изобретали, отдавали изобретенное, снова торговали, и этим только связывали себя, задерживали свое развитие. Только двадцатый век позволил нам заглянуть за пределы собственного мирка. Фактически, лишь великий кормчий дал нам возможность понять, почувствовать, кто мы, на самом деле. Вершители собственных судеб, не рабы великих держав, но равные им. Не придаток империй, как при том же товарище Дэне, но самостоятельное, мощное, влиятельное государство. Сами до этого дошли, сами таковыми стали. И еще больше возвысимся, не потому, что стали сильны через подарки пришельцев, это ладно. Потому что поверили в себя и в кои-то веки поняли, на что способны.
– На Филиппины? – спросил Артек.
– Будто неизвестно, что это была за страна до нашего прихода, – Чжан не к Артеку обращался, но через него, к аудитории, заключающей в себе его мир. – Прогнившая власть, устроившая охоту за неугодными, объявляя их эдакими недочеловеками, убить которых благо, карма очистится. Бойцы НОАК пришли, чтоб освободить народ из-под гнета тирана, высвободить наших людей, попавших в плен. Разве НОАК не встречали как освободителей? Вы оба должны помнить эти кадры.
Он сам запутался, какой версии надлежит придерживаться. Не то спасения порабощенного народа, не то гуманизма, неведомого прежде китайской нации, даже, в отношении своих.
– Я помню. Как и то, что вы два месяца брали столицу, – Чжан недовольно нахмурился, но ответил.
– А что поделать, если власть не хотела идти на переговоры, уступать законным требованиям? Нет, мы верно поступили. И не сделали ничего лишнего. Через пять лет, как и было обещано, наши бойцы уйдут с Филиппин.
– Оставив там базу.
– Это соглашение, на котором настаивали…. Я не понимаю. Когда тоже самое делали США, вы почему-то не возмущались…
– Мы солдаты, нам не положено. Но народ, да возмущался, – Чжан, вздохнув, глянул на Артека.
– Не больно-то охотно, как я помню. Вы будто до сих пор с придыханием смотрите на агонию бывшей сверхдержавы. Будто она для вас что-то еще значит. А не мы, ее победители. Ведь кто верил, – заражаясь от самого себя, продолжил генерал-майор, – кто мог представить еще в конце десятых, что Китай, поднявшись до уровня Штатов, сможет сменить их на посту лидера? Кто мог представить, что их Тихоокеанский флот ляжет за полдня под ударами наших войск в битве за Тайвань? Кто вообще мог предположить, что такая великая страна, да еще возглавляющая коалицию держав, вдруг позорно бежит с поля боя, зализывать раны. Только мы – в то время. Мы верили в себя, мы боролись за себя и мы победили. Теперь весь мир смотрит на нас, – он кивнул себе. – Смотрит и учится у нового лидера новым, давно забытым вещам. Приезжает, дивится…
– Ничему он не учится. Никто не приезжает.
– У нас туристов в одном Пекине пять миллионов в год, – зачем-то стал возражать генерал-майор.
– А сколько из них внутренние? Все одно, до Парижа или Рима вам как до Луны. Европа, как бы вы ни противились самой мысли о ее доминанте, по-прежнему в умах цивилизации, именно как центр притяжения. Неважно, каковы ее дела сейчас, от этого ничего не поменялось. Вы просто попытались силой взять то, что вам никогда не принадлежало, сыграть в благодетеля, как слон в посудной лавке, навязать свои ценности. А они только ваши, ничьи больше. Вы ведь сами по себе, вы же, не как прочий мир, произошли не то от денисовцев, не то от Хомо эректуса…
– Хватит! – наконец, не выдержал Чжан. – Вы меры не знаете. К вам по-доброму, вы начинаете наглеть, по справедливости – верещите об угнетении. Сами не понимаете, чего хотите. Заигрались в собственное понимание свобод и равенств. Ничего не поняли и ничему не научились. Да у нас собственная шкала ценностей, и хочет того мир или нет, но она сейчас для него доминанта. Мы ее строили две тысячи лет, мы существуем еще дольше, это ли не гарантия истинности…. Нет, ничего не говори, слушать тебя не хочу. Дурной разговор, не имеющий смысла. Будешь спорить только из желания противоречить. Все вы такие, – и к стражникам: – Спустите господ вниз, им надо подготовится к входу в храм.
Нас вытолкали. Последнее, что я успел увидеть на мониторе генерал-майора – как Пророк и Шут входят в образовавшееся отверстие в цельной стене капсулы, нависшей над ними, ровно скала. Да так оно и было. Обломок скалы, идеально выточенный временем и неведомыми строителями. Памятник неизвестным зодчим, его создавшим, он даже при ярком освещении походил на темный гранитный обелиск, поставленный в память о далеких, таких же неуютных, мрачных веках. Когда люди еще прятались от зверей по пещерам, а там, в краткие минуты между сном и охотой, пытались как-то выразить себя, оставляя отпечатки ладоней на стенах. Оставить после себя нечто большее, чем они есть, некую самодостаточную память, которая, и через поколения, могла бы рассказать хоть что-то о создателе.
«А другие люди на другом конце земли уже закончили строительство пирамид, оставив их на плато Гиза, и поднявшись выше по Нилу, приступили к созданию величественных усыпальниц», – немедля напомнил разум. Может, генерал-майор отчасти прав, говоря, что китайцы так долго запрягали, что теперь им просто необходимо спешить со своими притязаниями, со своей доктриной, своей системой ценностей, вперивая ее всем и каждому и пытаясь хоть сейчас доказать если не значимость ее для других, то уж для себя точно. Ведь, они смели США, разгромили и экономически и в прямом столкновении, встали на их место, стали новым центром силы на ближайшие десятки лет, быть может. Какое-то время могут и покуражиться.
Мысль глупая, но покоя она мне не давала. Все время, пока Артек, пытался убедить Чжана с неправоте, я глядел в монитор. Электромагнитный излучатель, как пояснил генерал-майор суть устройства, долго работал, прежде чем открыть дверь. Китайцы перехватили сигналы, которыми обменивались стражи и капсула, это не так и сложно на острове, напичканным электроникой, установили диапазон, и теперь подбирали коды для открытия входа. Ведь стражи открывали ее не останавливаясь, одним коротким импульсом. Выбрав несколько десятков похожих, техники начали обстрел капсулы. Наконец, случилось то, что и должно было. Цельная оболочка обнажила круглый проход, разойдясь в стороны. Что-то волшебное было в этом преображении. Пророк и Шут нерешительно потоптавшись у входа, наконец, зашли внутрь. В безопасности этого шага их убедила Елена, находившаяся все это время у ЭМИ, но не различимая до тех пор, покуда не заработала камера, расположенная на шлеме Шута. А я еще хотел спросить Чжана, куда подевалась археолог.
Елена долго объясняла что-то Шуту, слова ее, искаженные помехами, шли только в наушники генерал-майора, морщившегося и пытавшегося подстроить конденсатор для лучшего приема разговора. Словно капсула находилась на другой стороне земли. Мне лишь доставалось угадывать, о чем сейчас идет диалог по писку и шуму из наушников.
Наконец, Елена отступила, камера дернулась. Проход стал виден, еще какие-то слова, верно, напутствия. И только тут я узрел то, что прежде мне показывали пунктирными линиями и точками распечатки. Странная зала, занимавшая весь эллипс капсулы, пять разновеликих возвышений, похожих на колонны, или стелы, но только гладких, без рисунков, без надписей. Голый металл, наверное, металл, и плоское четырехугольное навершие, чуть шире самого возвышения, кажется, круглого, в темноте не разберешь. А над колоннами парило то самое семя, едва заметно поблескивавшее в свете фонарей.
Шут огляделся, глядя даже себе под ноги. Верно, его Елена попросила. Но снова ни надписи, ни углубления, ничего. Все ровное, голое, равнодушное. Действительно, неземное. Не отражающее света, вот что странно, только рассеивавшее луч карманного фонаря по сторонам. Как и сама капсула, даже в самый ясный день остававшаяся пепельно-серой на фоне окрестных скал, цвета унылой пожухлой сепии.
В этот момент нас погнали вниз. Я шагал медленно, все размышляя о том, что видел, что, быть может, увижу через недолгое время. Когда генерал-майор распорядится загнать в капсулу, странно, что дверь в ней не закрывается, еще двоих. Может, с какими-то приборами, для полного ее изучения, может, просто так. Когда жизнь первых прервется.
– Двигай! – меня подтолкнули, я спустился на первый этаж.
Артека быстро облачили в костюм, с моим же снова вышла заминка – режим маскировки захандрил окончательно и перезагружал систему. Техник пытался его отключить, как это ранее сделал на костюме Артека, но пока тщетно. Интересно, подумалось мне, программное обеспечение они, верно, стырили еще в годы разработки костюма, неудивительно, что так легко обращаются с ним. А вот с заглючившим аппаратом приходилось повозится.
– Все, наладил. Но шлем лучше не закрывать, режимы работы собьются, – сказал техник, подавая мне костюм. В соседней комнате зашумели. Все подняли головы, включая Артека, отвлекшись от занятий, подошли к открытой двери. Там, в комнате слежения за объектами острова, один из мониторов так же был подключен к трансляции с камеры на шлеме Шута. Сейчас он показывал первые шаги людей. Шут поднял голову, внимательно вглядываясь в колонны, до которых оставалось всего ничего. Пустые, гладкие, словно случайно оказавшиеся в капсуле, они почему-то напомнили мне сперва стайку металлических грибов – все разного роста, – а потом…. Две группы, две повыше и чуть темнее и три пониже, чуть светлее, расположенные как бы полукругом. Над самым высоким – семя. Как символ.
– Остановите их. Прикажите вернуться, – от моего крика все вздрогнули. – Слышите, что стали, немедленно скажите Чжану, чтоб вернул назад. Им нельзя, они сейчас…
Ко мне подошел адъютант с пистолетом.
– Заткнитесь, пожалуйста. И влезайте в костюм. Вы пойдете следом.
Никто не понял, даже я сам, что произошло через миг. Просто картинка переменилась. Просто вырвал из рук адъютанта его оружие, стукнул им в челюсть обладателю, двум фельдфебелям, ногой отпихнул техника и с диким криком взлетел по лестнице. Кажется, на ней кто-то был, не знавший, не то посторониться, не то преградить путь, ах, да полковник Сюэ. В последний момент я просто оттолкнул его и ворвался в кабинет. Чжан вскочил с кресла, меня ударили в спину чем-то тяжелым. На миг померк свет, но тут же восстановился. Странно, будто я оказался в костюме, столь легко выдержал удар прикладом.
– Товарищ генерал, – некогда выговаривать звание, пусть будет в повышенном. – Немедля отзовите наших людей. Им, всем, угрожает опасность.
– Вяжите его, – холодно приказал Чжан. И уже ко мне: – Не хотите идти так, запихнем силой.
– Стойте! – заорал я, только тут сообразив, что, даже лежа, размахиваю пистолетом. Отбросил его. – Подождите! Я только сейчас понял, что это. Не храм, не памятник. Это склеп.
– Что-о? – протянул руководитель. – Что ты несешь?
– Сами подумайте, товарищ…. Нет, оставьте, я лежу, лежу. Зачем стражи, зачем пустота и темнота. Почему ничего внутри, но есть охрана. Только одно – это память о погибших – здесь ли, на орбите, неважно. Их похоронили и оставили тут. Сбросили сюда, как в могилу. Но ведь осквернение могил это всегда преступление. Подумайте.
– Может, у них такого понятия даже нет.
– Стражи нападали, только понимая опасность для капсулы, не для себя. И потом эти пять столбов. Их пятеро в склепе. Может, семья, может, командиры и сослуживцы, военные разного звания, может, разной веры, расы, пола…. В любом случае, это склеп. Отзовите наших людей, пока семя. Это последняя защита.
– Семя раскрылось, – сказал кто-то сзади. Монитор по-прежнему стоял лицом ко мне, я с трудом поднял голову, еще бы, когда на спине сидит солдат. – Второй коснулся колонны и оно… диверсант, наверное, прав.
– Молчать! – рявкнул Чжан. – Дерзить удумали! – но тут же: – На раскопе – всем немедленно отойти от капсулы. Пулеметчики на изготовку! Всем полная готовность. Стрелять без предупреждения.
Чжан ошибся. Семя не раскрылось, оно развернулось, образовав некое подобие, даже трудно сказать, чего – змеи, червя. Скорее, дракона, серебристого, переливающегося всеми цветами холода, от белого до фиолетового. Он мгновенно вознесся в самую высь капсулы и тут же обрушился на головы вошедших. Камера Шута перестала работать. Другая, обзорная, показывала, как дракон вылетел из капсулы, вмиг сокрушив ЭМИ и всех, кто не успел отбежать от него подальше. Взмыл до небес.
– Дракон, смотрите, дракон поднимается. – я еще подумал, какая же ирония. Последний страж оказался копией того существа, в честь которого назвали остров. А теперь его прогневили, и судя по всему, окончательно. Пророк, зачем же ты так…
По дракону начали палить из всего, что находилось окрест. Не знаю, смогли ли хотя бы попасть. Пулеметы, автоматы, гранатометы, даже несколько ракет устремились в его сторону. Верткий, юркий, он едва ли обратил внимание на приближение дымных шлейфов. Лишь переместился с траектории. А после…
Не могу сказать, что произошло. Вернее, только опосредовано. Какая-то вспышка, не то на экране, не то в реальности. После которой мониторы немедля отключились, передатчики замерли. А слушавший через наушники переговоры Чжан, скорчившись, рухнул на пол. Из ушей генерал-майора потекла кровь.
Все, находившиеся в комнате, немедля бросились на помощь руководителю. Я тотчас подхватился, выскочил из кабинета и бросился вниз.
Артек, уже полностью упакованный в костюм, лежал посреди импровизированной гардеробной, пустой комнаты без окон, в которой нас облачали в высокотехнологичные скафандры. Подле столпились солдаты. Кто-то кликнул доктора. А через миг в кухне грянул взрыв.
Я подбежал к Артеку, попытался стащить шлем. Удалось только открыть стекло. Белое, недвижное лицо, заострившийся нос, из которого текла тонкая струйка быстро чернеющей крови. Пальцы, как долго ни скользили по шее, никак не могли нащупать пульс. Крови совсем немного, она сквозила и из ушей, скапливаясь на дне шлема махонькой лужицей.
– Артек, ну что же ты так. Артек…
Еще взрыв, здание содрогнулось. Я медленно поднялся, огляделся, будто приходя в себя. Мимо пробегали солдаты, кто спасался бегством, кто хватался за огнетушители. Еще один взрыв едва не сбил меня с ног, послышался громкий треск и шум обрушения. Кажется, начала обваливаться кладка. Что же произошло, нет, понятно, что устроил дракон, но что с домом? Впрочем, некогда, все некогда. Надо найти Елену и бежать с острова. Пока не поздно.
Я выскочил наружу. На меня никто не обращал внимания. Солдаты суетились вокруг здания, кто-то хватал вещи, кто-то бросал их. Странно, но многие, большинство суетились безоружными, еще несколькими минутами раньше трудно себе такое было даже представить. Я кинулся в сторону раскопа, но тут же замер.
Выбеленное нежно голубое небо враз почернело. Я не видел капсулы, ее скрывал край скалы, но разве можно представить, что это не от нее произошло. Темнота сгустилась, сошлась в точку, в которую с каким-то странным хлопком ударил луч ослепляющего света. И вокруг луча тотчас образовалась дыра, прореха в небе, куда он и уходил, теряясь в неведомом пространстве, лежащем за пределами человеческого понимания. Прорезая барашки редких облаков, голубую синь и уходя в черноту – на сотни световых лет или еще дальше. Подавая зов тем, кто оставил склеп, в месте, где живут самые неразумные, самые упертые, обиженные на себя и весь свет существа. Жаждущие всего и сразу, желающие все постигнуть, но ничего не хотящие понимать.
На меня наткнулся солдат, отскочил, бросился дальше, вниз по дороге.
