скачать книгу бесплатно
«У нее должен был быть какой-то способ общения, – думает он, внимательно оглядывая улицы. – Какой-то способ посылать весточки тайным агентам и союзникам». И у Сигруда нет сомнений, что если уж у нее был доступ к божественной защите, она воспользовалась теми же самыми методами, чтобы обустроить систему связи.
Он бродит по темным улицам вокруг «Золотого отеля» почти два часа, держа стеклянную банку у глаза. Он избегает любых ранних пешеходов, особенно сотрудников полиции, хотя кажется довольно безобидным – слишком рискованно допустить, чтобы обычная остановка переросла во что-то нехорошее.
А потом он наконец-то замечает кое-что: просто точку, далекое пятнышко на кирпичной стене почти в двух кварталах от отеля. Но оно там есть и светится ярко, тем же любопытным сине-зеленым фосфоресцирующим сиянием божественного.
Он убирает банку и медленно подходит к кирпичной стене, понимая, что за ним могут следить. Если это место – часть методов связи Шары, оно может быть скомпрометировано.
Сигруд не торопится, два, три часа кружит по соседним улицам, не приближаясь к сине-зеленому пятну. Он ничего не замечает, но, поскольку в этом деле замешано божественное, если чего-то не видно, это еще ничего не значит. Божество Жугов однажды спрятало тело своей возлюбленной в стеклянной бусине, если Сигруд правильно помнит. Убийца, в распоряжении которого достаточно чудес, может выскочить из стены и сразить его.
Однако ничего не происходит. Чем ближе Сигруд подбирается к пятну, тем сильнее его уверенность, что это место – чем бы оно ни было – остается безопасным.
Сигруд подходит к стене и небрежно прикладывает банку к глазу – по крайней мере, со всей небрежностью, с которой это можно проделать.
Один кирпич излучает яркий сине-зеленый свет. Пять кирпичей вверх от земли.
Сигруд приближается к нему, затем проверяет улицы. Никого.
Он смотрит на кирпич. Осторожно прикасается к нему.
Пальцы проходят сквозь кирпич, как будто тот сделан из тумана, и в ту же секунду он исчезает, а в стене остается отверстие.
Сигруд заглядывает внутрь. Там два предмета: свеча, которая горит со странной яркостью, и конверт, запечатанный, но не подписанный.
Он берет свечу и быстро задувает, потому что неразумно скрываться от посторонних глаз при свете фейерверка. Поразмыслив, переворачивает свечу.
На ее основании изображен символ в виде языка пламени между двумя параллельными прямыми – знак Олвос, костер в лесу.
Сигруд хмыкает, удивленный. Он уже видел такие чудесные свечи раньше, с Шарой, в Мирграде – они никогда не сгорают и излучают мощный, яркий свет. Но зачем класть такую сюда? Зачем освещать шпионский тайник?
Он бросает свечу и берет конверт. На лицевой стороне единственная буква – Ш.
Сигруд кладет конверт в карман и отправляется домой долгим обходным путем. Он в разумной степени уверен, что никто за ним не следил. Один человек какое-то время идет в ту же сторону, что и он, – бледная молодая континентская девушка со странными глазами и причудливо вздернутым носиком, – но их пути быстро расходятся, и больше он ее не видит.
* * *
Вернувшись в свою комнату, Сигруд следит за улицей еще час. Удостоверившись, что остался незамеченным, он задергивает шторы и открывает конверт.
В нем два письма, оба написаны от руки, хотя одно закодировано. Сигруд сперва читает другое.
Шара,
он шел за мной опять по улице Нейторова, а потом еще раз – по площади Горенски. Это было 9-го и 12-го. Почти нет сомнений, что это тот же человек, которого мы видели возле отеля две недели назад. Маленький, среднего возраста, сайпурец, шрам на шее. Явно какой-то шпион, но не от министерства. И я думаю, на него трудится целая команда. Слишком много знакомых лиц.
Я подозреваю, что он работает на нашего противника. Его трудно отследить – я считаю, его снабдили приспособлениями, чтобы скрывать свои перемещения. Настоятельно рекомендую побыстрее покинуть Аханастан.
Думаю, нас сюда заманили. Этот город всегда был ловушкой. Теперь у него наш список возможных новичков. Мы должны действовать незамедлительно.
Что касается маленького сайпурского шпиона и его команды, то мне удалось украсть одно из сообщений, которыми они обмениваются. Прямо из их тайника, подменив на копию, пока никто не заметил. Прилагаю к этому письму, но оно закодировано. Впрочем, коды всегда были твоим любимым увлечением.
Будь бдительна. Он не тот бедный ребенок, каким мы его считали. Он сломлен таким ужасным образом, какой мы даже не могли себе представить.
М.
Сигруд перечитывает письмо. Затем делает это в третий, четвертый и пятый раз. Потом откидывается на спинку стула и тяжело, медленно вздыхает.
Теперь понятно, что Шара разрабатывала крупную операцию – в особенности если она составляла списки возможных новичков. Совершенно неясно, для чего вербовали агентов, но, наверное, это было что-то узкоспециализированное, востребованное – иначе то, что противник выкрал список, не стало бы таким разрушительным ударом, как это следует из письма.
Но кто написал письмо и кем мог оказаться их враг, Сигруд понятия не имеет. Что за «М»? Может, Мулагеш, давняя военная союзница Шары? Он так не думает. По последним известиям, Мулагеш все еще служит в Парламенте в Галадеше и испытывает удивительный всплеск популярности – он знает, что приверженцы с нежностью зовут ее «Матушкой Мулагеш», что его забавляет, потому в Мулагеш материнского примерно столько же, сколько в дредноуте.
Кем бы ни был их противник, он проник не только в профессиональные секреты Шары, но и сквозь божественные барьеры, которые она возвела вокруг «Золотого отеля». Значит, с ним не шутят.
И кем бы ни был тот, кто написал это сообщение, он пытался предупредить Шару, что акулы приближаются. Но письмо так и не дошло до нее.
А вот касательно маленького шпиона-сайпурца… Сигруд кое-что вспомнил.
Он перечитал эту строчку несколько раз. За время работы на министерство дрейлинг сталкивался с самыми разными сайпурскими шпионами, оперативниками и верными псами.
Пожилой шпион-сайпурец со шрамом на шее…
Кровь на полу. Грязная работа, тихая и с близкого расстояния – работа ножом.
В его памяти всплывает лицо: худой, жилистый коротышка-сайпурец с высокими острыми скулами, изголодавшейся физиономией и горящими глазами. И прямо под подбородком, почти спрятанный воротником, яркий, страшный белый шрам поперек горла.
Сигруд вспоминает, как этот человек однажды коснулся шрама и сказал: «Я получил его в Жугостане. Гребаный колкастанец обратил внимание на мою походку. Дескать, слишком горделивая для сайпурца. Но я выжил. Нашел его позже. Выпотрошил, как свинью. Так и не забыл, что он пытался сделать со мной. И всякий раз, когда я получаю контракт на континентца… хватаю свой нож и вспоминаю…»
– А-а, – говорит Сигруд. – Кхадсе. Ну конечно.
Рахул Кхадсе, лейтенант сайпурского военно-морского флота. Сигруд его помнит. Мерзкий человечек, один из питомцев Виньи. Когда Шара заняла пост премьер-министра, его уволили в числе первых. Но если это Кхадсе – а у Сигруда есть на этот счет лишь одно таинственное свидетельство, – значит, ему удалось найти дом здесь, в Аханастане, где он и занимается своим ужасным ремеслом.
Сигруд откладывает письмо и берет копию шифрованного сообщения. Похоже, это копия телеграммы, которую должны были отослать обычным способом – поэтому дата обозначена в верхней части простым текстом. Судя по всему, ее отправили за неделю до смерти Шары.
Дрейлинг вздыхает и чешет затылок. «Я думал, мне больше никогда не придется ничего расшифровывать… и вот снова-здорово». Он рыщет по комнате в поисках карандаша и бумаги. «Как я ненавижу шифры».
* * *
На расшифровку уходит все утро. Он пробует некоторые стандартные методы, но ни один не годится. Он применяет кое-что из систем, придуманных Шарой, но и они не работают.
«Мне надо поспать, – думает Сигруд, потирая глаза. – Я должен поспать…»
Но вслед за мыслями о сне ему всякий раз приходит на ум «Золотой отель» с разрушенными, разваленными стенами, и желание отдохнуть исчезает без следа.
Лишь когда Сигруд задумывается о том, кому предназначено это сообщение, – о Кхадсе, – у него появляются кое-какие идеи.
Если Кхадсе был шпионом, с которым сотрудничал враг Шары, то у него, наверное, не имелось своей команды шифровальщиков. Может, двадцать лет назад, когда он все еще работал на министерство и пользовался его ресурсами, но не теперь. Значит, он должен был воспользоваться чем-то знакомым. А какие шифры мог знать Кхадсе?
Еще через час Сигруд замирает, точно громом пораженный.
Он знает. Он уже пользовался этим шифром.
Он пробует ключ.
Первые строки исходного текста начинают вырисовываться:
ПОСЛЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ ЛИКВИДАЦИИ КОМАЙД…
– Вот дерьмо, – говорит Сигруд. Ему не верится. Этим шифром пользовались мирградские партизаны двадцать пять лет назад, когда столица Континента время от времени сопротивлялась сайпурским властям. Кхадсе нельзя винить за то, что он взял этот шифр – малоизвестный, взломанный министерством давным-давно и применявшийся в регионе, довольно далеком отсюда. Скорее всего, любого современного сотрудника министерства он бы завел в тупик. Но Кхадсе вряд ли думал, что у него на хвосте окажется оперативник-ветеран вроде Сигруда.
Он расшифровывает остаток сообщения и читает:
ПОСЛЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ ЛИКВИДАЦИИ КОМАЙД НОВЫЙ СПИСОК ЦЕЛЕЙ БУДЕТ ПРЕДОСТАВЛЕН ЧЕРЕЗ 12 ДНЕЙ ТОЧКА
ПЕРЕДАЧА ПРОИЗОЙДЕТ 28 БХОВРА В 1300 ТОЧКА
СКЛАД СУВИН ОСТАЕТСЯ САМЫМ НАДЕЖНЫМ МЕСТОМ ТОЧКА
ОБЕСПЕЧЬТЕ МАКСИМАЛЬНУЮ БЕЗОПАСНОСТЬ ДЛЯ ПЕРЕДАЧИ ТОЧКА
Сигруд перечитывает сообщение, потом в третий, четвертый, пятый и шестой раз.
28 бховра… Приходится посчитать в уме, потому что он обычно мыслит сайпурскими, а не континентскими месяцами, но в конечном итоге Сигруд понимает, что это через три дня. Так что у него еще есть время. Немного, но все-таки есть.
У него есть время, дата, и он знает половину тех, кто там окажется, – Кхадсе и его команда. Скорее всего, их будет много, судя по последней фразе про «максимальную безопасность».
Он смотрит на свои руки. Покрытые шрамами, мозолистые, уродливые – в особенности левая, с ладонью, жестоко искалеченной давным-давно, во время пытки с использованием божественного артефакта. «Я всегда был предназначен только для одного, – думает Сигруд и медленно сжимает кулаки. Суставы неприятно щелкают. – Лишь одним искусством мне суждено заниматься. Именно ему я и посвящу себя сейчас, и это кажется очень справедливым».
Он ложится спать и впервые за несколько недель засыпает глубоким сном.
* * *
Склад Сувин оказывается старым угольным складом, расположенным среди доков в восточном конце Аханастана – очень малонаселенном, очень опасном, очень старом и заброшенном. Странный выбор для передачи чего-то важного: как правило, такие вещи делаются в более доступных местах.
«Значит, это не просто тайник, – думает дрейлинг. – Кто бы ни давал эти сведения Кхадсе, он хочет, чтобы ради их получения поработали».
Но если Кхадсе приходится выполнять какую-то процедуру, это означает, что под защитой находится нечто гораздо большее. Шара была всего лишь одним из аспектов происходящего, а Кхадсе – простым инструментом в более крупной игре.
«Я должен встретиться с этим нанимателем Кхадсе, – думает дрейлинг. – И задать ему много-много вопросов».
Сигруд обходит периметр. «Арбалеты, – думает он, глядя на ниши и тени. – Радио… веревки… может быть, взрывчатка». Он окидывает взглядом соседние ветшающие здания. «И мне нужно убежище. И, наверное, придется угнать автомобиль».
Надо поработать, кое-что купить, кое-что сделать. И не так уж много времени, чтобы все успеть.
Он возвращается на улицы, чтобы найти дорогу домой. Но делая это, проверяет окружение, запутывает следы и выполняет кое-какие быстрые маневры, чтобы проверить, нет ли за ним хвоста.
Хвостов нет. Но Сигруд готов поклясться, что видел знакомое лицо: бледную континентскую девушку со вздернутым носиком и глазами странного цвета.
Он встряхивается.
«Пора приниматься за дело».
3. Такая грязная работа
Глупо, но я все еще переживаю из-за чудес. Мы говорим себе, что они все мертвы, но я так до конца и не уверилась в этом.
Панъюй пишет, что в некоторых древних текстах чудеса описаны не как правила или устройства, но как организмы, как будто Чудесные Ступни Такого-то и Такого-то Святого, или как их там называли, просто рыба в огромном море себе подобных. Как будто некоторые чудеса были наделены собственным разумом.
Это меня тревожит. Это меня тревожит, потому что организмам интересна лишь одна вещь: выживание. Любыми доступными способами.
Из письма министра иностранных дел Виньи Комайд премьер-министру Анте Дуниджеш. 1709 г.
Рахул Кхадсе сердито смотрит через окно машины в ночное небо. Он дрожит. Говорит самому себе: «Это просто нервы. Только и всего». Но нельзя отрицать, что вечер предвещает недоброе.
Он вздыхает. Как же ему ненавистно это задание.
Его помощники кутаются в свои пальто, сидя в машине с работающим вхолостую двигателем, как будто пытаясь отгородиться от наползающей холодной сырости. Безнадежное дело.
– Как же так получается, – бормочет Зденич, – что в этом проклятом городе лето жаркое, а зима – холодная?
– Несколько лет назад было хуже, – замечает Эмиль, их шофер. – Это…
– Заткнитесь, – перебивает Кхадсе. – И следите за другой командой!
Тишина. Кто-то неловко возится на сиденье.
Кхадсе снова дрожит, пока они сидят в авто с работающим вхолостую двигателем, но не из-за холода: он знает, что ждет его на угольном складе сегодня вечером. В точности как его пальто и туфли – те, которые он надел, отправившись разбираться с Комайд, те, что на нем сейчас, – угольный склад сопровождается странными, особенными инструкциями.
Он до сих пор помнит, как растерялся в первый раз, когда наниматель организовал «передачу». В свое время, если кто-то хотел передать информацию, Кхадсе просто устраивал тайник или мимолетную публичную встречу в точно назначенное время. Но его наниматель, конечно, был из другого теста. Кхадсе прислали серебряный ножичек и старый деревянный коробок, заполненный спичками с желтыми головками. Вещицы сопровождались указанием отнести их в определенное помещение на определенном складе, соблюдая наивысшую осторожность, а затем он должен был…
Кхадсе снова бросает в дрожь от одной лишь мысли о том, что ему предстоит. «Может, сегодня последний раз, когда я это делаю? Или я буду заниматься этим всю оставшуюся жизнь, сколько бы она ни продлилась?»
Наконец прибывает второй автомобиль. Они наблюдают, как он останавливается у входа в переулок по другую сторону дороги. Фары моргают, потом гаснут.
– Все чисто, – говорит Эмиль. – Начнем?
Кхадсе кивает. Эмиль переключает передачи, трогается и едет к восточной окраине Аханастана, следуя заданным маршрутом из переулков и узких улочек, а один раз пересекает пустырь.
Старый угольный склад вырастает из тумана. Он похож на какой-нибудь древний призрачный замок и напоминает Кхадсе развалины, которые он видел давным-давно в Мирграде, – фрагменты давно исчезнувшей цивилизации.
Они паркуются. Кхадсе сидит молча, изучая окрестности.
– Матруск проторчал тут весь день, – говорит Зденич. – Никто не входил, не выходил и даже не приближался.
– Если бы у этого придурка не была самая странная система передачи в мире, будь она проклята, – бормочет Кхадсе, – мы не имели бы проблем. – Он тихонько хмыкает. – Ладно, провались оно все. Пойдем.
Кхадсе выходит из машины. Звучит симфония щелчков: остальные делают то же самое, одновременно открывая двери. Он приближается к складу с видом человека, который пришел забрать долг, его темное пальто развевается, деревянные подошвы туфель звонко хлопают об асфальт.
Команда следует за ним. Глупо тащить с собой столько людей просто ради получения чего-то из тайника, но ведь наниматель велел проявить максимальную предосторожность. Кхадсе сразу не понравилось, что наниматель – параноик и предъявляет такие требования, словно за ними постоянно следят. Тут и призадуматься недолго.
У самого входа Кхадсе делает движение рукой. Члены его команды вытаскивают пистолеты и идут вперед, проверяя комнату за комнатой. Кхадсе знает, какая из них важна – она на верхнем этаже, где раньше находилась главная контора. Их ждет долгий путь.
