И снова в путь

Стрельба в углу площади завершила перегрузку машин и раздачу команд – пора уходить, но так, чтобы погоня кончилась.

– Время раскидывать камни.

– И сжигать мосты. – Грустно продолжил Андрей. – Едем!

Площадь Репина с одной стороны ограничивалась набережной Фонтанки, через которую перекинулся старый мост. Красивый, с декоративными башенками на пешеходных частях, каменными фонарными столбами и даже гранитными скамейками. Замечательный мост, простоявший больше двухсот лет, но действительно настало время сжигать за собой мосты, тем более никто не собирался возвращаться обратно в центр. Оставлять за собой прошлое, отобрать у себя возможность оглянуться, передумать.

Колонна отъехала достаточно далеко, но ещё не потеряла из вида мост – чтобы быть уверенным, что никто не перебрался на этот берег, когда раздался мощный взрыв. Дрогнула болотистая земля, зазвенели стёкла, кое-где даже вывалились, заброшенные трамвайные провода закачались.

– Дима не пожалел взрывчатки…

– Марат, он правильно сделал, – откликнулся Андрей, – мост каменный, сделанный ещё в те времена, когда делали на совесть и на века. Просто так его не сломать. Дима сработал с гарантией.

Оставшийся путь пролетел быстро, больше никто не встретился. Андрею казалось, что люди настолько на взводе, что покажись даже кошка, любое движение, её бы сначала расстреляли бы в три ствола, а только потом стали бы думать. Уже на подъезде, буквально за пять минут, Дмитрий по рации предупредил о возвращении и о наличии раненых – без уточнения количества.

Въезд на территорию несколько напоминал траурную процессию. Тишина и печаль, только настороженность портила впечатление. Сразу же стали делить людей на своих и чужих – чтобы не разносить потенциальную заразу. Правда, из-за перестрелки в дороге об этом все забыли и смешались. Настроения и желания что-то решать ни у кого не было, потому оставили как решили раньше – в надежде, что критического вируса ни у кого нет. Но выделили ещё одну категорию – раненные, в лазарет решили помещать всех без разбора. Первым туда попал главнокомандующий, оказалось, что Дмитрия ранило в ногу почти в самом начале столкновения, но он перевязал сквозную рану чьей-то курткой и забыл о ней до самого приезда домой. В итоге его пришлось вынимать из автобуса, сам идти он уже не мог.

– Съездили, называется, – почти шёпотом не то негодовала, не то расстраивалась Мира, помогая Андрею разгружать джип. – Привезли неизвестно кого, да ещё и потеряли чуть ли не столько же, сколько привезли. Чтобы больше и не совался в центр. Слышишь? Только попробуй.

Андрей благоразумно молчал – Мира не тот человек, с которым стоит ссориться.

Уже в ночи, пришли двое отставших. Они подтвердили, что остальные погибли, во всяком случае те, которых они знали, свои, а они долго отрывались от хвоста и точно никого не привели за собой.

Община легла спать уже за полночь, завершив все необходимые дела, включая усиление обороны и двойное количество ночных дозорных. Легла неспокойно, некоторые даже положили пистолет под подушку или уснули держа в руке винтовку, одним ухом прислушиваясь к стонам в лазарете или тишине на улице. Андрею тоже не спалось и он думал, как обычно – в перемешку, о прошлом, настоящем и будущем, стараясь концентрироваться на будущем, но взрыв под инкассаторской машиной и её переворот отвлекали, не выходили из головы. Чтобы быстрее заснуть и забыться, он притянул к себе давно спящую Миру, поцеловал в тёплую щёку и зарылся лицом в разбросанные по подушке длинные волосы.

Глава 8

– И снова в путь, время не обмануть, эту ночь нам не вернуть. – Вполголоса напевал Андрей, сидя на широком подоконнике и смотря в окно. Он постоянно вспоминал эту песню, когда думал про мини-состав с дрезиной.

За окном же бушевала весна: мать-и-мачеха отцветала, на солнечных местах уступая оранжевый цвет одуванчикам, кустарник и деревья нежно зеленели. Асфальт ещё несколько лет будет держаться, но зимняя грязь уже копится, скоро он просто зарастёт. И это уже будет трудно назвать культурным слоем. Трупа около соседнего бизнес-центра уже нет, но в углу, выглядывая из-за поребрика, что-то белело. Природа набирала силу и, не чувствуя сопротивление человека, не собиралась останавливаться в развитии. Люди предпочитали не сражаться, а бежать.

Работа кипела вовсю – можно сказать, мечта Андрея сбывалась. Конечно, как это всегда бывает с мечтами, реализовывалась она совсем не так, как он себе представлял. Перед его взором стояла деревянная, с гнильцой, дрезина, буквально на трёх-четырёх человек, посередине которой – качалка. Такая длинная двуручная перекладина, концы которой нужно по очереди опускать, чтобы крутились колёса. Дрезина на ручном ходу: медленная, но тихая, только слабый скрип узлов. Печальная дрезина уходящая в молчаливую ночь, от страшного города в неизвестность провинции… и только два человека вверх-вниз, вверх-вниз. Отличный вариант для маленькой компании, но в общине уже семьдесят человек и всех такая дрезина не увезёт. Не говоря уже о скарбе, имуществе, копящемся каждый день.

В реальности дрезина получилась больше и солиднее. Стандартная трёхметровая железнодорожная платформа, с которой сняли всё, что можно и неможно, даже две лишние пары колёс – лишь бы не развалилась. На переднюю ось поставили дизель и подключили небольшой электромотор. Последний этап был ещё в работе, сложнее всего давался мастерам общины, первый раз работающим с железнодорожными колёсами. Дизель максимально заизолировали, чтобы его шум был слышен не более, чем на десять шагов. Задняя ось приняла на себя тяжесть огромного бензобака – пары кубометров топлива должно хватить надолго. Небезопасно, но самый подходящий из того, что нашли. По краю платформу обшили металлическими листами, в середине сделали низенькую крышу – машинист с двумя-тремя помощниками могут даже спать не уходя с рабочего места. Вот и всё устройство дрезины, которая должна будет утянуть маленький состав из двух вагонов и платформы.

Сразу за дрезиной запланировали поставить ещё одну платформу. В центре её загрузить крупногабаритными вещами, настелить крышу, а по краю пустить нары в три этажа. Не то чтобы для полноценного сна, но отдохнуть можно, даже поспать одним глазом после тяжёлой работы. Тут будут дозорные, путевые рабочие и прочий люд, которому нельзя нежиться в утробе вагонов. Для транспортировки остальных людей и более хрупких грузов взяли два грузовых вагона, таких же стандартных, как и платформы, и переделали в то, что традиционно в нашей стране называется теплушкой. И реально сделали их тёплыми, оправдывающими название, а не так, как было во времена войн и ссылок двадцатого века. В первом вагоне люди и личные вещи, в последнем – багаж и парочка дозорных.

Испытания мотора показали, что его мощности должно хватить, что дрезина потянула такой состав, во всяком случае, в пустом состоянии, а учитывая, что масса вагонов больше массы груза, должна справиться и с общиной на борту. Могло показаться, что это всё лишняя работа: зачем так напрягаться и так оборудовать вагоны, если до Гатчины всего пятьдесят километров рельс? Да, близко, но, с одной стороны, быстро не поедешь, нужно проверять и расчищать рельсы, переключать стрелки. И вообще дрезина получилась медленная – не черепаший шаг, но человек может обогнать. С другой стороны, в вагонах можно будет первое время жить после переезда. Или поехать ещё куда-то. В город, в Петербург ездить за припасами, стройматериалами и прочим полезным скарбом.

Работы, как всегда, шли медленнее, чем хотелось, несмотря на то, что чуть ли не половина общины жила на заводе. Проблем с электричеством там нет, строительные тепловые пушки позволяют прогреть помещение для сна, готовить можно и на кострах – никто не заметит, благо сухих досок более чем достаточно. Вообще огромная территория завода, закрытая со всех сторон глухими высокими заборами, отлично подходила для жизни, Андрей иногда жалел, что не додумался до этого с самого начала.

Руководитель из Андрея получился хороший: все работы двигались и не требовали его участия, после обсуждений, разделения обязанностей и ролей всё текло само по себе – можно заниматься планированием дальнейшего. Пока нечего было планировать, всё было в настоящем, планировать жизнь в Гатчине не имеет смысла, слишком много неизвестных, система уравнений, где переменных больше, чем уравнений. Но Андрей не умел сидеть без дела! Он соскочил с подоконника, прошёлся несколько раз по комнате, сдёрнул с вешалки куртку и отправился на завод. Никто не удивился его быстрой походке и целеустремлённости, все уже привыкли, что их руководитель ужасно не любит тратить время на дорогу, если есть цель, а не гуляет ради прогулки.

Нарушая правила дорожного движения Андрей перешёл дорогу, где было удобнее, и углубился в соседний квартал. Идти было близко, два квартала, но это два совершенно разных мира. Первый представлял собой вполне обычную жилую застройку со всякими детскими садами, школами, колледжами и прочим внутри. И, конечно, детскими площадками – это было первым, что попалось на пути. Типичная площадка с традиционными горками и другими довольно скучными конструкциями. Они успели изрядно износиться и потому не казались заброшенными, только удивляло, что в середине тёплого солнечного дня на площадке нет ни одного ребёнка. Удивляло, пока не вспомнишь, в каком мире живёшь, а тут, в царстве просыпающейся природы, где деревья и кусты скрывают детали разгрома в оконных проёмах, этого не хотелось делать. Небольшой уголок отдохновения, возвращения в прошлое. Триста метров забытья, где Андрей вспоминал, как сам ходил в похожий садик, играл в хорошую погоду на улице со сверстниками – тогда у него ещё было много друзей. Где они сейчас? С большинством он не общался со школы, куда они пошли все вместе. Кое с кем он встречался, пил пиво позднее… кажется, последний раз он с ними виделся на собственной свадьбе, то есть пять лет назад – как летит время! Друзья детства… а забор садика – один в один, как в его детстве! Через дыру в точно таком заборе он с Колей и Сашей тайком выбирались на прогулке и бегали в соседний двор. Как им попадало каждый раз, но это не останавливало юных исследователей, пионеров огромного мира, раскинувшегося за забором, который стискивал до скуки знакомый мир. Но всё хорошее быстро заканчивается, вот и снова Андрей подошёл к забору, но уже взрослому – из толстых стальных прутьев.

Сгоревший трамвай, застрявший посреди дороги за забором, резко возвратил на место, в реальное время. В остальном дорога как дорога, но за ней начинался квартал, который никогда не был уютным или благоустроенным. Здесь, видимо, близко к поверхности проходит метро, станция совсем рядом, и потому участок не застраивали. А может ещё что, но огромный кусок земли был заполнен чёрт-те чем, в том числе просто полем, постепенно превращающимся в мусорное. В дальнем конце располагался рынок. Последние годы от него осталось почти одно название, так как построили обычный двухэтажный торговый центр – от рынка остались только скудные ряды базарного типа. А когда-то тут стоял настоящий рыночный дух бочковой квашеной капусты, специй и всего остального, что положено быть на рынке. Ну и грязь, конечно, тоже, но такая грязь, безвредная, что ли. Природная – organic. Не то, что сейчас: обрывки бумаги, куски железных листов, битое стекло и всё, абсолютно всё, покрыто кусочками полиэтиленовых пакетов и мешков, которые взлетают при каждом порыве ветра. Культурный снег – по аналогии с культурным слоем, который тоже скорее бескультурный. Андрей давно уже воспринимал эволюцию этого рынка как деградацию, но чего именно деградацию, пока ещё не смог сформулировать. После пандемии это стало неактуально, так как он начал деградировать так же как всё вокруг.

Всё, кроме завода, куда шёл Андрей, так как на проспект он выходил высокой старинной стеной и бетонными конструкциями, которые простоят ещё десятки лет, максимум слегка облупятся. Именно за эту историческую стену ему и нужно было: слева, с краю стены – уже совсем близко, располагался узкий исторический въезд на территорию завода. Скромные ворота с хлипкой, тоже исторической, решёткой, для надёжности перекрытые фурой – незнающие скорее всего даже не заметят, что тут есть въезд. А знающих не пропустит охрана – дремлющий автоматчик, прислонившийся к изнанке стены.

Работа на заводе кипела, казалось, сюда не дошла пандемия и внутри старых зданий завода сохранилась прежняя жизнь. Защита из производственных корпусов позволяла не соблюдать тишину, можно слушать музыку и подпевать, что с радостью делала чуть ли не половина работающих. В музыку подмешивались чужие ритмичные звуки: быстрый стук металла по дереву – обустраивают вагоны; редкий, но сильный и резкий стук металла по металлу – облегчают платформу огромным молотком. Несколько девушек весело колдовали вокруг огромного чана над костром, где готовилась похлёбка для всего коллектива.

– О! Шеф пришёл! – Крикнул кто-то и Андрей скривился: он не любил, когда его так называют. – Шеф, на инспекцию пришли? Не знаю как у других, но у нас тут всё оки-токи. Комар носа не подточит!

– Ваня, я же просил не называть меня шефом.

– Простите, АндрейАлександрович! Но это коротко и все сразу понимают о ком речь. Я постараюсь больше не это…

– Как дела у мотора? – Сменил тему Андрей.

– У мотора? А, это, всё ок, вал прикручиваем, последние правки молотком и напильником. Хотите посмотреть на испытания? – Он махнул рукой в сторону ближайшей железнодорожной ветки, выходившей из огромного ангара.

– А когда они? – Обрадовался Андрей.

– Да, это, вот сейчас, типа поедим и со свежими силами толкнём. Не-не, не волнуйтесь, толкнём только для того, чтобы не запускать дизель внутри. Там много воздуха, но всё равно, на всякий случай.

– То есть, если рванёт, то осколки разлетятся по всей площадке, а не только по ангару. Для этого выгоняете?

– Эээ, это мы не подумали… а может рвануть?

– А что, не может?

– Ну, это… вроде не должен…

– Ладно, – Андрей хлопнул Ваню по спине, – не переживай, это я пошутил. Пошли есть. Надеюсь, на меня найдётся лишняя порция?

– Конечно! Маша! Найдёшь миску шефу… ой, то есть я, это, хотел сказать, Андрею Александровичу? У нас тут очень уютно за столом. И кормят очень вкусно.

Андрей лишь усмехнулся про себя: простодушный Ваня ему нравится, но его наивность иногда приводила к неприятным казусам. Но он тут же забыл об этом, так как до него донёсся запах супа, который разливали огромным половником, кажется недавно сваренным из каких-то запчастей трактора. К супу полагался солидный ломоть свежего хлеба – гурманы и эстеты приволокли с соседнего хлебзавода и запустили большую профессиональную хлебопечку. На десерт полагалась кружка приторно сладкого чая на русский манер: чёрный мелколистный чай, долго заваривающийся в крутом кипятке в большом чайнике под ватником. Не сказать, что вкусно, не всем нравится, но бодрит так, что после обеда совершенно не клонит в сон и можно сразу же возвращаться к работе с новыми силами. Что все и сделали, потратив на обед не полный час. Никого не нужно было подгонять, каждый знал свои обязанности и стремился выполнить их быстрее, так как знал, что они ведут к побегу из опасного и страшного города. Тут, конечно, удобно, особенно конкретно здесь, на заводе, но что-то всё равно давит, не даёт спокойно наслаждаться жизнью, если не делаешь что-то для побега.

Буквально через несколько дней, максимум неделю, община будет готова к перемещению, к путешествую в светлое будущее, в новый дом Гатчины, где они рассчитывали начать жизнь заново, с чистого и зелёного листа. Цель была близка и это особенно мотивировало работать без устали. И результаты этих работ были налицо: один вагон полностью готов и частично загружен, второй доделывался, две буржуйки уже поставлены, трубы проведены, платформа облегчена, лежаки на ней оборудованы, дрезина почти полностью моторизирована и обита железными листами – осталось залить полный бак и поставить крышу, столбы для которой уже на месте, и можно трогаться в путь.

Вот этот момент – троганье с места – сейчас планировали протестировать. Пятеро мужиков вытолкнули дрезину на ровный участок пути и запустили дизель.

– Кто к нам прокатиться? Кто хочется быть первым путешественником на Черепахе?

– Почему Черепахе?

– Ну как же: бронированная, мощная, но меееедленная. И, надеюсь, так же долго проживёт.

– Пусть будет Черепаха, согласен! – Андрей усмехнулся и запрыгнул на платформу дрезины. – А без состава она тоже будет медленно двигаться?

– Немного быстрее, но мы не стали ставить переключатель скоростей, так что сильно не разгонится. Километров десять-двенадцать, максимум. Собственно, мы сейчас это проверим.

– Только давайте далеко не уезжать. Не выезжайте за территорию завода, вроде тут есть, где погонять. Кстати, а задом она у вас умеет?

– Ммм кажется должна.

– Сейчас проверим! Всем держаться!

Дизель уже во всю тарахтел и Марат, который быстро стал тут главным, включил электромотор. Что-то щёлкнуло, звякнуло, заскрипело, кажется, посыпалась ржавчина, но дрезина тронулась с рывком и начала плавно набирать скорость. Раздались аплодисменты – все бросили свою работу и любовались стартом новой машины.

– Да здравствует мыло душистое! – Выкрикнул Ваня, стоявший на носу дрезины и махавший каким-то куском тряпки.

– Смотри не выпади, ростр.

Дрезина довольно мягко набрала скорость и тихо скользила между корпусами завода. Определить скорость было нечем, но бегом её оказалось не догнать – что, конечно же, сразу же попробовали мальчишки, которые по мелочи помогали взрослым.

– Хорошо идём, – обратился Андрей к Марату, – а тормозить вы умеете? Там скоро тупик – погрузочный ангар.

– Умеем, Андрей, не боись, мы всё предусмотрели.

Действительно предусмотрели, но не всё: тормоз имелся, но он оказался слишком слабым, а масса дрезины такой, что тормозной путь составил более ста метров. Какой в точности, никто не узнал, так как когда поняли, что затормозить перед массивными дверями ангара машина не успевает, Марат вырубил дизель и все попрыгали на гравий. Дрезина, отчаянно скрипя тормозами на оставшихся двух осях, врезалась в древесину ворот на скорости пешехода, не меньше. Двери прогнулись, осыпались ржавчиной и гнилой крошкой, но выстояли.

– Хороший ангарчик. Кстати, а кто-нибудь заглядывал внутрь?

– Да, там дизель стоит. Слишком громоздкий, большой, шумный и сложный для нас. – Сразу уточнил Марат.

– Ладно, но запомним, вдруг решим штурмовать вокзал или захотим сгонять в Москву. Как наша дрезина? Марат, проверь, что ничего не пострадало.

– Всё железное, сделано на совесть. Что могло случиться?

– Топливный шланг отошёл, топливо капает – ты дизелёк запустишь, искра и бууух. Нас с Васильевского острова заметят.

– Андрей Александрович, не пугайте вы так молодёжь. – Вступился Ваня.

– Я не пугаю, а предупреждаю. Нам долго ехать по темноте, нужно быть уверенным в каждой детали.

– Всё в порядке! – Крикнул Марат с дрезины. – Загружайтесь, сейчас будем испытывать задний ход.

– Хорошо, только давай не на полной скорости, а то следующие двери могут не выдержать.

Глава 9

Вот и настал долгожданный радостный день. Правда радость получилась смазанной, радость с опаской, с оглядкой. День отъезда сильно испортили крысы. Много, очень много крыс.

Они не только успели размножиться, но и выесть запасы в хранилищах, хлебозаводах и прочих сытных местах. Там они обжирались и усиленно плодились, но хорошие деньки всегда заканчиваются, и стаи стали подъедать остатки в других местах, охотиться на всё, что хоть немного напоминало еду. Серая река вылилась на улицы, серые волны захлёстывали парадные, магазины, проглатывали машины, а затем река выплёвывала, отходя, оставляла на берегу, опустошённое пространство. Не оставалось ничего, вплоть до обивок автомобильных кресел. На кухнях крысы находили каждую засохшую крошку, каждый пакетик чая в мусорном ведре, прогрызали стенки шкафов и резиновые прокладки холодильников. Собаки, кошки – любые животные, которые не успевали убежать, пропадали бесследно, даже костей не оставалось.

За два дня до намеченного отъезда серая волна крыс докатилась до окраин и квартала, где обитала община. Они оказались к этому не готовы. Люди ожидали нападение, но в роли бандитов видели людей, уже привычного врага, которому умели давать ответ. Агрессивное, но мягко-давящее нападение крыс оказалось неожиданностью, к которой никто не был готов. Думали, что стычки будут яростными, но короткими, готовились к открытому бою, а не к затяжной партизанской войне. Планировали дистанционный бой, на расстоянии выстрела или хотя бы взмаха мачете, а получили сражение на собственной обуви и под собственной одеждой.

Крысы пришли откуда-то с востока, из-за гаражей, от железной дороги. Там, в гаражных кооперативах, наверное, тоже было много вкусного, особенно если крысы с голоду начали пить моторное масло и есть кожзам кресел. Люди давно не ходили по гаражам, так как почти с самого начала пандемии эта территория перешла под власть диких собак, которые до этого были сторожевыми. Неизвестно кто первый заметил крыс, сначала этому не придали значения – мало ли бегают, не первый раз, хотя с тех пор, как от трупов в соседних подвалах не осталось ничего, кроме костей, они стали реже появляться. Кто-то заметил одну крысу, другой – парочку, третий сначала двух, потом ещё двух – и решил, что это одни и те же. Однако к вечеру стало ясно, что не одни и те же, что крыс десятки. Наверное, стая пробегает мимо, подумали перед сном и махнули рукой: закройте покрепче двери, чтобы не добрались до наших запасов и спите спокойно.

Спокойно спать удалось примерно до двух ночи: в главном здании, той самой "крепости", бизнес-центре, откуда росла община, проснулись от странных звуков, не то лая, не то воя, не то скуления. Какие-то дикие, страшные звуки. Предсмертные звуки, подумалось Андрею, но не человеческие. Визг быстро прекратился, но успел взбудоражить половину здания. Первая же попытка выйти во двор, откуда шли эти звуки, провалилась: в приоткрытую дверь, открывалась почему-то туго, как будто снаружи на неё навалился пьяный, стали падать крысы. Именно падать: за дверью они, казалось, полонили двор в два-три слоя до колена. К счастью, дверь удалось закрыть быстро, запустив в помещение лишь пару десятков серых тварей. Визжали, скорее всего, собаки во дворе: они были на привязи и сбежать от многочисленных голодных пастей не могли. Хорошие были собаки, ласковые, ручные – плохие охранники, люди их избаловали.

Весь следующий день ушёл на оборону, на попытку выжить и не быть обглоданными заживо. Крысы прогрызали дыры везде, в каждом углу, где не было битого стекла, аккуратно запихнутого в старые дыры, толстого слоя прочного бетона или металлических листов, которыми в срочном порядке стали обивать все слабые места. Подвал пал первым, его залило серым потоком тел уже к рассвету, крысы всё падали и падали через дырки в забитых окнах, через вентиляцию, какие-то непонятные дырки, через щёлки размером, казалось, с палец величиной. Кто-то из них погибал и тут же тело разбирали на мелкие кусочки, съедали многочисленные сородичи с помутнённым от голода разумом.

Люди выливали в подвал всё, что горит, включая стратегические запасы бензина и смазочных масел. Поджигали собственное здание, чтобы остаться хозяевами хотя бы и подгоревшего дома. Стоял убийственный запах горелой шерсти, оглушал мерзкий вой крыс, но они не смущаясь шли сплошной волной, останавливаясь только за тем, чтобы пережевать подгоревшее мясо предшественников. На лестницах стояли люди с горящими факелами и отгоняли крыс, тормозили их, чтобы было удобнее поливать их свинцом с верхних пролётов. Где-то ставили заграждения из металлических листов, бочек, укрепляя их металлическими же столами, стульями – всем, что выдерживало мощнейший натиск крысиных зубов.

Новости, поступавшие по рации и просто перекрикиваниями на верхних этажах, говорили, что в других зданиях не лучше – крысы покрыли серой шерстью весь квартал. Кто-то сумел добраться до машин и начал давить крыс колёсами – в этом деле главным было не останавливаться, а когда бензин подходил к концу перебраться в главное здание или уехать подальше, где не было крысиной опасности. До завода, где грузили мини-поезд – и еду тоже – крысы дошли сильно позднее, потому там успели приготовиться. Потери в уже погруженном оказались минимальными, так как ребята догадались отвезти состав подальше, на север, где, как решили, крыс не должно быть: там сплошные заводы, портовые склады, где не должно быть еды. Да и вообще, скорее всего, крысы уже прошли ту часть города, так где-то в том направлении были пивзаводы, на которых, скорее всего, до пандемии были запасы ячменя или вкусного сусла – чего-нибудь такого, что должно было прийтись по вкусу крысам. Наверное, немалое их количество погибло, утонуло в огромных пивных чанах. Правда, учитывая их количество, скорее всего, их утонуло столько, что следующие пришли туда и не утонули – ну и съели всех, кто утонул.