banner banner banner
На пути к звёздам. Размышления ротного барабанщика
На пути к звёздам. Размышления ротного барабанщика
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

На пути к звёздам. Размышления ротного барабанщика

скачать книгу бесплатно


Хозяйственно техническую сторону взяли на себя звукооператоры, первым из которых был Вася Поморцев. Но, к великому нашему сожалению, Вася попал в тюрьму, не проучившись и полгода. Заменил его Сергей Соловов, который все время существования сопровождал нас. Его светлая голова и умелые руки не раз помогали нам в решении технических вопросов. Чего стоило одно лишь светомузыкальное сопровождение с милицейскими мигалками, сделанное им.

Так как мы представляли училище, то шефство над нами взял оркестр, во главе с дирижёром. В связи с этим, на некоторых ответственных выступлениях в наш состав добавлялись музыканты, играющие на духовых инструментах, кроме того, нам оказывалась действенная профессиональная помощь. И конечно же мы многому научились у них…

Первый концерт.

Для хранения аппаратуры и инструментов, а также репетиций нам выделили довольно просторное помещение, находящееся за комнатой для чистки оружия, в самом дальнем углу расположения. Получилось удобно, мы ни кому не мешали и нас ни кто не отвлекал. Теперь всё своё свободное время мы проводили там. Репетиции пролетали на одном дыхании. Нам надо было наработать репертуар. Естественно, композиторов и поэтов среди нас не было, по этой причине для начала мы занялись копированием известных хитов того времени. Сейчас бы нас обвинили в плагиате, но тогда мы и слова то такого не знали. Мы просто играли то, что нам нравилось. А нравилось многое. Ах, какой драйв мы испытывали когда сыграли знаменитый «Поворот» Машины Времени! А потом «Скачки», потом «Свечу»… А «Битва с дураками» стала для нас своеобразным тайным оружием. А после «Машины» пошли в ход «Аракс», Антонов, «Земляне» и даже фрагменты из рок-оперы. Через несколько месяцев у нас появился репертуар, позволяющий сформировать программу вечера. Ревностно следивший за нашими успехами начальник курса, зашёл как-то к нам на репетицию, посидел, послушал, после чего встал, и, уходя, заявил:

– Всё, в воскресенье, эдак часиков в одиннадцать, в расположении курса концерт. – Окинул нас взглядом, оценивая реакцию, и деланно строго добавил, – Вопросы есть?

– Никак нет! – Дружно как на плацу гаркнули мы. Эффект многократно усилили включенные микрофоны с ревербератором, и в колонках заколыхалось, – Нет… нет… нет…

Командир, довольный произошедшим, хохотнул и вышел. А мы начали возбуждённо обсуждать будущую программу концерта. Сергей, как художественный руководитель и общепризнанный лидер, взял тетрадку, ручку и тут же на колонке, под шумок дебатов составил список и сформировал порядок исполнения композиций, которыми к тому времени мы располагали. Ну, в смысле – могли исполнить. С этого момента, оставшиеся до выступления дни, были посвящены работе над ошибками и обкатке утверждённой программы…

К назначенному времени всё было готово. Аппаратуру поставили в торце центрального прохода расположения, напротив разместили стулья для публики. Получился небольшой, но довольно вместительный концертный зал, человек на сто – сто пятьдесят. Этого было предостаточно, как для нас – начинающих, так и для наших слушателей, включая гостей из других подразделений.

Мы сильно волновались. И причина заключалась не в предстоящем выходе на публику, все участники ансамбля имели опыт выступлений в своих школах, на танцплощадках и в концертах, волновались по тому, что боялись не оправдать надежды, чаяния и доверие своих сокурсников, которые сейчас рассаживались в импровизированном зрительном зале. Мы тогда уже прекрасно понимали, что реализации своих амбиций, самой возможности заниматься любимым и желанным делом мы обязаны этим ребятам. А по сему мы старались. Старались выкладываться по полной…

…Помню, напряжение спало только тогда, когда, после бурных аплодисментов и криков «Браво», начальник курса объявил о завершении концерта и назначил построение на обед. Мы ещё какое то время стояли, смотрели друг на друга. Разгорячённые, вспотевшие, как будто вагоны разгружали, и СЧАСТЛИВЫЕ. Это был успех! Наш первый успех!

С тех пор, выкладываться по полной, стало нашим кредо. Везде и всегда, будь-то на концерте, на танцевальном вечере, любом другом выступлении мы старались оправдать чаяния и надежды наших однокурсников. Смею предположить, что у нас это получилось!

Появление «Парадокса»

Наш ансамбль набирался опыта, расширял свой репертуар, а в месте с ними росла и популярность не только в училище, но и в городе. И, естественно, рано или поздно, должны были появиться вопросы – «А что это за музыкальный коллектив? Кто такие? Как называются?». Мы, конечно думали над этим, но как – то всё не складывалось. Так, практически до конца первого курса мы оставались просто ансамблем.

И вот, весной, мы выступали на концерте художественной самодеятельности в клубе. После того, как нас пару раз попросили на «Бис», дирижёр училищного оркестра, присутствующий там, обращаясь к комиссии, воскликнул:

– Это парадокс! Что они творят на первом курсе! А что будет дальше?… Парадокс!

Его слова быстро разлетелись по залу. А нам это так понравилось, что мы решили закрепить свой успех появлением собственного названия у нашего коллектива.

Так, с лёгкой руки профессионального музыканта, мы стали рок-группой «Парадокс».

Вы дорогой читатель спросите – «А почему не вокально-инструментальный ансамбль?» Ответ прост. Ну не модно, как бы сейчас сказали «отстойно» было называть себя ВИА. Кроме того, музыка, исполнение которой мы примеряли на себя, соответствовала именно этому жанру.

Но было у нас и второе название. А связано это было с выступлением на отборочном конкурсе самодеятельных коллективов, проводимом районным комитетом комсомола. Тогда наше выступление было одним из лучших и жюри, заседавшее прямо в зрительном зале, проголосовало за наше выдвижение на городской фестиваль. Но на подведении итогов неожиданно прибыл первый секретарь райкома. Он ознакомился с подготовленными для утверждения предложениями и сказал:

– Ну это всё понятно. Всё хорошо, товарищи. Ну вот вопрос! Что это за роковая группа «Парадокс»?! Это прямо какой-то вызов обществу! Нет, не пойдёт. Надо заменить, товарищи…

– А кого тогда выдвигать? – робко подал голос второй секретарь, а по совместительству председатель жюри. – У нас, к сожалению, нет больше коллектива такого уро…

– А я что, сказал что коллектив надо поменять? – перебил его первый секретарь. – Название замените, дундуки вы. Где руководитель? Давайте его сюда.

Через пару минут Родин стоял перед благородным жюри.

– Ну что, хотите дальше представлять наш район? – строгим, даже чуть командирским тоном спросил первый секретарь.

– Так точно, хотим. – ответил наш художественный руководитель.

– Ну так вот, вам срочно надо сменить название. Ни какая вы не роковая группа! Что это за поклонение иностранщине?! Какой ещё «Парадокс»? От нашего района должна выступать современный, молодёжный вокально-инструментальный ансамбль.– Комсомольский бог сделал паузу и сощурившись, слегка привстав и подавшись вперёд, спросил, – Ну и как мы назовём наш ВИА?

На какое-то время в зале повисла тишина…

– Хмельничане! – обрадовавшись своей сообразительности выпалил Родин.

Секретарь от неожиданности плюхнулся на место:

– Ну и почему же? При чём тут хмель?

– Так мы же учимся в Ульяновском Высшем Военно-техническим училище имени Богдана Хмельницкого. – чётко, по военному отрапортовал Сергей.

– А-аа. Ну… пойдёт.– И, обращаясь к комиссии, – По моему логично, товарищи…

С тех пор во всех официальных документах и дипломах мы именовались ВИА Хмельничане…

Гастроли

Ну какие могут быть гастроли у самодеятельного коллектива, да ещё военного? Вопрос закономерный. Но! Если понятие «Гастроли» или «Гастроль» определяется как выступление артистов вне места постоянной деятельности, то любой выезд нашего «Парадокса» за территорию училища, вполне правомерно, будет являться гастролями.

На первых порах наши выступления ограничивались игрой на танцевальных вечерах, организуемых на различных площадках города. Эти мероприятия заслуживают отдельного упоминания, так как являлись удивительным симбиозом женских непосредственности и активности с одной стороны и мужских, точнее военных, дисциплины и прагматизма с другой. Дело в том, что инициаторами таких вечеров всегда выступали девушки. Так сложилось, что в нашем случае это были студентки педагогического и медицинского училищ и педагогического института. В их среде сформировалась весьма устойчивая инициативная группа, которая и занималась организацией наших встреч. Они согласовывали время с командованием училища и курса, арендовали залы, оплачивая их из своих средств. Нам же оставалось обеспечить музыкальное сопровождение и явку курсантов к назначенному часу. Вопрос доставки аппаратуры решался по военному. Наши сокурсники, а это более ста человек, разбирали инструменты, колонки, усилители, чемоданы с проводами, барабаны, стойки и на руках, строем, переносили всё к месту проведения мероприятия и, по его завершении, обратно. Иногда приходилось маршировать через весь город, но это никого не пугало. Всё делалось дружно, весело, и как само собой разумеющееся. За всё время учёбы я ни разу не слышал от своих однокашников какого либо недовольства или несогласия в этом вопросе. Наградой же за это было два – три часа весёлого и приятного времяпровождения в обществе прекрасных девушек и, простите за высокомерие, хорошей живой музыки.

Кроме танцевальных вечеров мы довольно успешно выступали на смотрах художественной самодеятельности и уже в начале второго курса наш статус изменился. Мы уже представляли не своё конкретное подразделение, а училище. Произошло это как-то незаметно. Вдруг, ни с того ни с сего, определять, где и когда нам выступать, начал начальник клуба. Естественно, он в своей деятельности в качестве импресарио опирался на поддержку начальника политотдела училища. А там целый генерал-майор! Авторитет непоколебимый и непререкаемый. Так мы начали ездить сначала с шефскими концертами в клубы различных предприятий, а позже и в колхозы области. В клубе училища нам выделили постоянное помещение для репетиций и хранения инструментов, а, для переездов на концерты, всегда выделялся транспорт. Мы же довольствовались сорванными у публики аплодисментами и словами благодарности. Иногда нам вручались почётные грамоты. Было интересно, ведь мы были поглощены любимым делом и не задумывались о том, почему и для чего всё это устраивается, пока не произошёл один забавный случай…

В одном из колхозов, по окончании концерта в местном доме культуры, посвящённого празднованию Международного Женского Дня 8 марта, после вручения очередной благодарственной грамоты, нас пригласили за кулисы. Там, в укромном углу, уже был накрыт большой стол, ломившийся от дефицитных по тем временам деликатесов. В ходе дружественного шефского ужина директор сельского дома культуры предложил нам не уезжать, а ещё и отыграть на танцах. Его поддержал и секретарь местной комсомольской организации:

– Ребят, давайте, сыграйте. Всем очень понравился концерт. Ну? Решайтесь. В училище мы позвоним, что вы задерживаетесь. Мы же понимаем. Ну? Молодёжь просит! А?

– А мы в долгу не останемся, – поддержал его директор дома культуры, – Мы вам дополнительно деньги перечислим…

Родин аж жевать перестал. До нас не сразу-то и дошло. Что значит «дополнительно перечислим?» Тут-то и открылась страшная тайна! Оказывается за наши самодеятельные выступления кто-то получал деньги. По «музыкальному альтруизму» группы «Парадокс» был нанесён серьёзный меркантильно-циничный удар. На танцах мы конечно отыграли, но после с начальником клуба училища состоялся серьёзный разговор, в ходе которого выяснилось, что деньги перечислялись на нужды политотдела училища… Помню как каждого из нас накрыла волна праведного гнева. Как так?! Аппаратура принадлежала курсантам нашего подразделения, мы тоже не невольники на галерах! Здорово устроились товарищи начальники! Выходит так, что нас обманывали, использовали вслепую. Мы даже отказались выступать. Дело дошло до начальника курса, тот разобравшись в ситуации, вызвал нас и сказал:

– Если хотите выступать и дальше, то плюньте на всё. Исходите из того, что вы приносите пользу родному училищу и курсу. Не создавайте проблем ни себе, ни тем более, мне. Я уговаривать не буду. Вопросы, возражения? Нет?

Вопросов и возражений не было. Мы всё поняли. Стихийно вспыхнувший было в наших буйных головах бунт, также быстро погас…

Уже с высоты сегодняшнего дня, считаю что мы тогда поступили правильно. Не устроили восстания, не поставили вопрос ребром, а просто махнули рукой на эту проблему. Ну получает училище деньги, да и пусть получает. У нас были другие цели и желания и нам совсем не хотелось тратить время и нервы на выяснения отношений и споры с «непоколебимым и непререкаемым авторитетом». Да и жизнь гастрольная нам нравилась больше, чем сидение в четырёх стенах. А наш демарш грозил именно этим – потерей возможности выступлений и разнообразия в нашей курсантской повседневности. В обмен на свою сговорчивость мы выторговали для себя некоторые преференции и вольности. Теперь у нас был свободный выход в город, так как клуб училища находился вне его территории и полное, неограниченное право пользоваться его сценой. Такое положение нас вполне устраивало.

Начался благословенный период в деятельности нашего ансамбля, продолжавшийся почти два года. Мы много работали, идеи буквально фонтанировали. Даже пытались произвести запись своих композиций. Что-то получалось, что-то нет… Ну а когда «фонтан идей» пересыхал, просто дурачились. Однажды взялись за народные инструменты, валявшиеся в клубе без дела. Привели в порядок несколько экземпляров и попытались их освоить. Как интересно и привлекательно было исполнять современные мелодии на балалайках и домрах! Получилось очень даже ничего. В итоге, баловство принесло нам лауреатское звание на одном из региональных фестивалей самодеятельных коллективов. Мы получили диплом первой степени за лучшее исполнение народной песни.

Наши гастроли успешно продолжались. Выступали на разных площадках, от концертного зала в Ленинском мемориале и дворцов культуры, до открытой летней эстрады. Мы не задумывались о профессиональной карьере музыкантов, а просто делали то, что нам нравилось и получали от этого огромное удовольствие и удовлетворение. Ну а самой желанной и благодарной публикой для нас всегда оставались ребята с нашего курса.

Операция «Новый год»

Говорят, что новогодние праздники для артистов различных жанров самое хлебное время. И это действительно так. В описываемые времена это были ёлки, вечера отдыха, праздничные представления и спектакли. Теперь к этому списку стоит добавить такое понятие как корпоратив. Тысячи актёров, как профессиональных, так и самодеятельных, в образах Дедов Морозов, Снегурочек, лесных зверей, всевозможной сказочной нечисти, да и просто певцов, танцоров, акробатов, фокусников, в течении двух – трёх недель, не считаясь со временем, обстоятельствами и собственным здоровьем, в прямом смысле, в поте лица несут своё искусство в народные массы. А народные массы, в свою очередь, благодарно кормят, поят, а главное – щедро платят за доставленное удовольствие и , наверное, возможность прикоснуться к детству…

Не минула сея чаша и наш «Парадокс». Как-то в преддверии Нового Года, начальник политотдела от щедрости своей душевной сдал нас в аренду Ульяновскому драматическому театру на две недели…

Здесь стоит отметить, что театр этот в те времена был весьма популярен, и работать в нём, да ещё бок о бок с профессиональными артистами, да не простыми, а народными, было большой честью и уникальном, положительным опытом для нас. И конечно же мы были не в претензии к нашему начальству, а новость о предстоящих мероприятиях восприняли с радостью и энтузиазмом.

Нам предстояло выступать на Новогодних представлениях для молодёжи в совместной программе, включавшей в себя музыкальный спектакль «Мамаша Кураж и её дети» и танцевальный вечер в фойе театра, в ходе которого были: традиционные коллективный вызов Деда Мороза под руководством Снегурочки, вездесущее «Ёлочка зажгись!», и всевозможные конкурсы с призами. Как в замыслах сценаристов сочетались бессмертное произведение Бертольда Брехта и хороводы вокруг ёлки объяснить трудно, но что было, то было…

Руководство театра выделило нам отдельную гримёрку, нас представили артистам. Знакомство, не смотря на наши волнения, получилось простым и непринуждённым. Уже в первый день мы перезнакомились, провели совместную репетицию, так как Дед Мороз, он же народный артист Рыжиков и Снегурочка в ходе вечера должны были исполнять несколько песен. Всё получилось с первого раза. Да и в целом последующая работа получилась. Да, именно РАБОТА. После общения в среде театральной богемы понятие «выступать» приобрело для нас другое звучание. Мы, даже с некоторым пафосом, стали говорить – «Идём работать!».

И так, мы начали работать. Днём мы приходили за пару часов до начала вечера, а по окончании возвращались в училище. Мероприятие должно было превратиться в довольно рутинный процесс. Однако отдельные, на первый взгляд незначительные происшествия превращали его в яркое, так непохожее на нашу курсантскую действительность, запоминающееся событие…

Мы подружились с артистами театра, особенно с молодыми. Самым активным, я бы сказал – заводилой, у них был парень, очень похожий на Пушкина. Он даже шутил, что ему не нужен грим для роли Александра Сергеевича. Так вот, этот «Пушкин» одной из своих главных задач считал организацию мелких пьянок. Он подбивал на это своих коллег, а те, надо сказать, не особо-то и сопротивлялись. Но так как руководство театра зорко следило за подобными процессами, по всей видимости проблема такая стояла ребром, то каждое следующее возлияние в конспиративных целях всегда назначалось на новом месте. Всё действо походило на ежедневную тайную операцию. Однажды нас пригласили в мужской туалет. Мы зашли туда, думая, что там будет просто перекур, но, увиденное, привело нас в некоторое замешательство. Прямо на полу, к чести заведения сказать – хорошо отмытом, между писсуарами стояли тарелки с жаренным минтаем, котлетами и хлебом, стаканы. Бутылку с водкой откупоривал «Пушкин». Посмотрев на нас, хитро улыбнувшись, не без гордости объяснил:

– Ребят, сегодня на хозяйстве администратор – женщина. Сюда не пойдёт, так что мы в полной безопасности. – И, подняв перед собой уже открытую бутылку, как бы демонстрируя сокровище, добавил, – Можем спокойно приложиться.

Все присутствующие приложились…

Заслуженные и Народные интеллигентно сторонились этих мероприятий, у них был свой междусобойчик и надо сказать – регулярный. В один из дней наш Дед Мороз по всей вероятности принял несколько больше обычной нормы. По сценарию, он выходил из бокового коридора, мы начинали играть и, пока звучало вступление, поднимался на сцену, брал микрофон со стойки, находившейся у самого края подиума, и начинал петь «В лесу родилась ёлочка…». Рыжиков был рослым, спортивного вида мужчиной, в хорошей физической форме, поэтому он всегда проделывал этот путь легко, грациозно перепрыгивая ступеньки. В этот раз по какой-то причине Дед Мороз споткнулся, забуксовал, пошатнулся, балансируя на ступеньках и понимая, что музыкальное вступление заканчивается, сделал рывок к микрофону. Получился, потрясающий по одновременно продемонстрированным грации и комичности, скачок. Он приземлился на одну ногу, вторая, в белом валенке вытянута на зад, изобразив классическую ласточку, схватил микрофон и запел, попав при этом в ритм и ноты:

– В лесу родилась ё…. твою мать! – равновесие отказало, дед рухнул со сцены прямо в народ…

Всё происходило в доли секунды, мы не прерывались. Рыжикову повезло, он упал на группу крепких парней, как потом выяснилось – борцов вольников. Ребята поймали Дедушку и, качнув пару раз, как будто хотели запустить тело в космос, лихо поставили его на ноги… Импровизационный акробатический трюк получился в такт музыки и Рыжиков бодро продолжил:

– Зимой и летом стройная зелёная была, – и, взмахнув свободной рукой, ка бы дирижируя. – И-ии, все вместе!

Сначала борцы, а потом и весь зал громко запели:

– Зимой и летом стройная зелёная была…

Мы были потрясены произошедшим! Ну что тут скажешь? Народных просто так не дают…

В предпоследний день у нас случилось «ЧП». В самый разгар вечера напроч сгорел голосовой усилитель. Настал звёздный час нашего оператора и звукорежиссёра в одном флаконе – Сергея Соловова. До этого он находился как бы в тени, даже скучал немного. Теперь же его светлая голова и очень умелые руки нашли своё применение. Серёга старался, упорно ковырялся в усилителе, потом ездил к местным умельцам, благо директор театра выделил для этого свою «Волгу» возил аппарат на диагностику, добывал какие-то запчасти. К началу следующего вечера всё стояло на своих местах и исправно функционировало. Наверное непомерно устав от трудов праведных, пока мы музицировали, наш герой решил посетить театральный буфет, где на разлив продавался армянский коньяк. А так-как человек он был в принципе не пьющий, его развезло…

Гастроль наша завершилась, как это частенько бывало, в канцелярии начальника курса. Мы, в очередной раз, стояли на вытяжку в одну шеренгу, а курсовой офицер старший лейтенант Осин по очереди заставлял нас дышать в гранёный стакан. После каждого выдоха он, брезгливо морщась, нюхал пойманный амбре. Пьяным в тот вечер оказался только младший сержант Соловов…

Первая свадьба…

В истории любого музыкального коллектива, будь то профессионального или самодеятельного неизбежно наступает момент, когда приходится играть на званых мероприятиях, каковыми являются свадьбы. У кого-то это старт в большую творческую жизнь, у кого-то вынужденная, осознанная необходимость, а у кого-то самоцель, достижение которой позволяет зарабатывать средства к существованию. В нашем же случае это выглядело как бескорыстная дружеская помощь. Ну как дружеская? Кто-то из знакомых нашего начальства, решивший выдать замуж или женить своё чадо, обращался за помощью. А уж это начальство принимало решение и давало команду. Таким образом наш ансамбль отправлялся на мероприятие в виде гуманитарного подарка. Должен признаться, мы даже не знали на чьих свадьбах играли… Естественно, что энтузиазма особого не испытывали, но отрабатывали честно. Да и не часто это было, несколько раз за четыре года. Тем не менее, свадьбы стали своеобразным этапом в нашем становлении. Этапом взросления и повышения мастерства. Почему? Закономерный вопрос. Если проанализировать течение подобных мероприятий, связанных с коллективными возлияниями, с точки зрения музыканта, то с уверенностью можно сказать, что свадьбу, как таковую, можно разделить на четыре основных этапа. Первый – официальный, когда всё идёт чинно, по заранее продуманному сценарию. Второй – разогревочный, публика в это время расслабляется, начинаются танцы, весёлые конкурсы, тосты, тосты, тосты… Далее идёт третий период – концерт по заявкам. Это когда уже разошедшийся народ, получивший добрую порцию сценарных увесилений, подкреплённых горячительными напитками, сначала просит, а потом уже и требует исполнить что-то из личного сокровенного плейлиста. И завершает этот процесс четвёртый период, который я бы назвал традиционным. Это уже хорошо знакомая всем стадия – «Ты меня уважаешь?» При этом, должен отметить, что начиная со второго, этапы могут проистекать параллельно и стихийно. Всё зависит от скорости и степени «созревания» гостей. И что очень важно! Исход каждого этапа может завершиться как полным удовлетворением гостей с слёзными заверениями любви и восхищениями, так и банальным мордобоем. И музыкант, работающий на свадьбе, в целях собственной безопасности, сохранности инструментов и аппаратуры, да и своего заработка вынужден балансировать и выкручиваться. И песни исполнять на заказ, и петь дуэтом, или даже хором с гостями, и имитировать поглощение спиртного настойчиво предлагаемого добросердечными представителями жениха или невесты. А это всё, согласитесь, в комплексе накладывает определённый отпечаток на уровень профессионализма и психологической зрелости артиста.

Вот так, мы, не искушённые, ещё неустойчивые к соблазнам, не окрепшие духовно, в конце первого курса попали на свою первую свадьбу…

…Сначала всё шло своим чередом и ничего не предвещало проблем. Мы расположились на не большой сцене в углу весьма просторного зала кафе. Как-то очень дружно и организовано появились гости, человек сто пятьдесят, не меньше. Зал наполнился гулом голосов, но в какой-то момент всё резко смолкли, появились новобрачные. Мы заиграли традиционного в этих случаях Мендельсона. Процесс пошёл. Незаметно для нас неопытных подкрался третий этап. Сначала нас просили повторить на «Бис» то что мы исполнили раньше, но через некоторое время пошли заказы песен, которых мы не исполняли. С отечественными «Малиновками» и «Птицами счастья» мы справились довольно легко. Во-первых, мы почти знали слова этих песен, звучавших в те времена из «каждого утюга». А во-вторых, захмелевшие гости старательно нам подпевали. Сложности появились, когда свидетель жениха подошёл и заказал композицию группы«Чингиз Хан» – «Moskau». Он не спросил можем мы сыграть или нет, он сказал:

– Ребят, жених с невестой просют. Надо сбацать! – и повернувшись к стоящим между столами гостям громко, как заправский конферансье выдал. – Щас Москау будет!

– Ура! А-аа! Масква-а! – загалдела, запрыгала разгорячённая толпа.

Так простодушно и изящно мы были поставлены в положение, когда отказ грозил армагедоном местного масштаба. К счастью Игорь Беркутов ещё до поступления в училище пробовал играть эту вещь. Гитаристы сгрудились, набросали аккорды, Родин повернулся ко мне и бросил:

– Дискостиль…

Потом он на листочке, рядом с записанными аккордами начал набрасывать текст русскими буквами на немецком, а точнее на псевдонемецком языке. Вся процедура заняла не белее семи минут и когда в зале уже появился ропот недовольства мы начали…

Эх, дорогой читатель, такое надо слышать! Словами наше состояние передать весьма сложно. Было что-то среднее между страхом разоблачения и желанием сползти на пол от смеха…

Серёга уверенно и старательно пел не зная текста. Он под музыку произносил слова, пришедшие ему на ум. Единственным местом в песне, которое звучало близко к оригиналу было то, в котором звучало – «Moskau…» В этот момент Родину подпевал Беркутов и , практически, весь зал. Получилась откровенная лажа. Так думали мы. Но, к нашему удивлению, гости свадьбы были другого мнения. Они потребовали повтора, а потом и ещё. И каждый раз стены кафе сотрясало дружное – «Маскау, Маскау… тарарарара Эх! Маскау…»

Что нас спасло от позорного краха? Скорее всего это настрой публики и её кондиция, не позволившая разобраться чего мы там поём…

В конце торжества к нам стали подходить, уже плохо соображающие гости с рюмками в руках, предлагая нам выпить с ними. Мы пытались отказываться, нас тут же обвинили в неуважении, в нежелании счастья молодым. Перед сценой начала скапливаться группа особо недовольных, картинно выражавших обиду. Возглавлял эту сходку свидетель жениха. В окружающей, как будто наэлектризованной, атмосфере появились искорки неотвратимой традиционной свадебной драки. Разрядил ситуацию Родин. Он, сделав страдальческий вид , жалобно, как бы ища сострадания, обратился к начинавшей бурлить компании:

– Мужики, ну ведь сами служили. Знаете же, нас проверять будут. Это залёт. Поймите нас. – он умолк, внимательно посмотрел на стоящих перед сценой краснолицых, разгорячённых парней, оценивая эффект своих слов.

Хлопцы с рюмками в руках умолкли и внимательно смотрели на Сергея, который неожиданно добавил:

– Вот если бы с собой…

Как позже Родин признался, он наивно надеялся что проблема будет закрыта. На столах уже не было не вскрытых бутылок. Но он глубоко заблуждался. Свидетель, после кратковременного замешательства кинулся на кухню и через пару минут приволок пять бутылок «Пшеничной». Когда всё закончилось, мы собрали аппаратуру, а водку спрятали в колонку. Ну кто будет откручивать заднюю стенку и проверять содержимое? Ясно, ни кто! И уже во время погрузки жених принёс шестую бутылку, которую, уже не сопротивляясь взял, оставшийся один на сцене Беркутов. Он второпях сунул водку в чемодан с проводами и в суете забыл…

В казарму мы вернулись поздно ночью. Выгрузили аппаратуру, перетащили её в свою комнату. Только собрались идти спать, как вдруг, на пороге помещения, словно всадник апокалипсиса, появился курсовой офицер – старший лейтенант Осин…

Музыканты застыли в немом оцепенении.

– Ну что, как дела? – как всегда спокойно, без тени эмоций, упершись в курсантов своим фирменным гипнотизирующим взглядом – выстрелом, спросил Иван Николаевич, – Водка где?

– А-а-а, ка-акая водка? – медленно соображая, но, всё же, выходя из ступора, ответил Родин, – Нет никакой водки, товарищ старший лейтенант. Да и ва-аще, мы не пили и не пьём…

– Ва-аще, говоришь?! – слегка повысив тон, делая упор на «Ва-аще» перебив Серёгу, и передразнивая его, спросил Осин. И дальше, вернувшись к своему естественному флегматичному состоянию, тихо, но очень чётко произнёс, – В одну шеренгу, вдоль стеночки, становись…

Рок-группа, с бодрым видом, в мгновение ока, выстроилась как на параде. Каждый, вытянувшись в струнку, вздёрнул вверх подбородок. Как учили! Если немного пофантазировать, то, происходящее в кладовой музыкантов, походило на торжественную встречу почётным караулом королевской особы, которая проходя вдоль строя рослых, статных красавцев, с низу в верх разглядывала бравых гвардейцев. Только вот на яву, эта королевская особа прибыла, отнюдь, не с дружеским визитом. Королевская особа задалась целью найти спрятанную водку…

– Родин, а что в этом чемодане? – указав пальцем на ближайший баул, спросил Осин.

– Да ничего, товарищ старший лейтенант, провода, микрофоны…

– Открывай.

Серёга бросился к чемодану, щёлкнул застёжками, открыл, начал вынимать, лежащие там провода.

– В-вот, провода и … – Родин запнулся, под очередным мотком кабеля блеснуло стекло…

– Стой! … К стене! – отрывисто, не повышая голоса, скомандовал Осин и шагнул к, стоящему на полу, открытому чемодану, наклонился, запустил руку в пучки проводов и медленно, как сапёр мину, извлёк оттуда бутылку «Пшеничной».

– А это что? – стрельнул исподлобья на музыкантов Осин, держа бутылку за горлышко двумя пальцами, как будто фокусник собирающийся провести свою хитроумную манипуляцию, и, демонстрирующий перед этим предмет зрителям, затем поднёс её к носу каждого, стоящего вдоль стены кладовой, курсанта, – Я спрашиваю, это что? А где остальное? – он опять упёрся взглядом в Серёгу.

Мы, вытянувшись в струнку, закатив глаза, чтобы не попасть под прямой «выстрел» Осина, дыша через раз, молча, стояли по стойке «Смирно». В буйных головах, в нескольких интерпретациях, но всё же об одном, металась мысль – «Как? Откуда он узнал? Почему сразу нашёл?» Было ясно, что засыпались на Серёгином «Ва-аще». Но плох тот курсант, который сдаётся при первом предъявлении неопровержимых доказательств вины. По этой причине мы, с невозмутимым видом, разглядывали потолок, а Родин уверенно доложил:

– Не могу знать, товарищ старший лейтенант! Наверно мужики на свадьбе подсунули. Ну… в знак благодарности…

– Логично, – произнёс Иван Николаевич и, поставив бутылку на пол, не прикасаясь ни к чему, начал рассматривать остальную аппаратуру, – О! А почему вот у этой колонки на задней стенке не хватает двух винтов?

Он ткнул пальцем в сторону самой большой колонки и опять тихо, но уже с примесью интонации судьи, зачитывающего смертный приговор, сказал:

– Родин, откручивай оставшиеся…