скачать книгу бесплатно
Секрет лабрадора. Невероятный путь от собаки северных рыбаков к самой популярной породе в мире
Бен Фогл
Тайны жизни животных
Миллионы людей по всему миру выбирают лабрадоров. Без преувеличения, сегодня это самая популярная порода собак. В чем ее секрет? Чтобы ответить на этот вопрос, Бен Фогл, телеведущий, писатель и путешественник, проводит собственное масштабное исследование истории породы. Путешествуя по Канаде и Европе, он собирает информацию о первых лабрадорах, изучает природу их характера и разнообразие способностей. Он описывает истории о лабрадорах, служащих в армии и в полиции, ухаживающих за инвалидами или диагностирующих заболевания, о лабрадорах – героях войны, о лабрадорах-кинозвездах и, конечно, о лабрадорах – домашних любимцах.
Бен Фогл
Секрет лабрадора. Невероятный путь от собаки северных рыбаков к самой популярной породе в мире
© Перевод. Новикова Т.О., 2018
© О формление. ООО «Издательство «Э», 2018
* * *
Посвящается всем лабрадорам,
любящим и любимым.
Лабрадор
(сущ.) – порода собак из группы ретриверов,
среднего размера и плотного сложения. Сформировалась
в Англии на основе собак, завезенных с о. Ньюфаундленд.
Имеет короткую плотную шерсть черного, палевого
или шоколадного окраса и «выдровый» хвост.
Иногда эту породу называют сокращенно «лаб».
Пролог. Начало конца
«Не плачь, потому что это закончилось,
Улыбнись, потому что это было».
Доктор Сьюз
Я позвонил отцу.
– А что ты думаешь? – спросил он.
Повисло молчание. Не потому что я думал – потому что я знал. Я знал ответ, но не мог заставить себя произнести это вслух.
– Значит, мы знаем ответ, – вздохнул отец.
Я разрыдался.
Двадцать четыре часа после этого телефонного звонка стали самыми мучительными в моей жизни.
Ощущение боли и предательства.
Инка, моя любимая Инка.
Мы вывезли Мэгги и Инку на пляж в последний раз. Я вынес Инку из машины на берег, чтобы она, лежа на песке, могла почувствовать набегание волн. Мы снова были на пляже – точно так же, как тогда в Тарансее, когда ее жизнь только начиналась.
Я смотрел, как ее уши болтались на ветру. Инка подняла голову, чтобы вкусить запах моря. Потом я подхватил ее под мокрый, облепленный песком живот и отнес в машину. Мы пустились в томительный путь назад в Лондон. Я не мог никому смотреть в глаза. В зеркало заднего вида я наблюдал, как Инка положила морду на спину Мэгги.
Отец нас уже ждал. Я перенес Инку в дом, лег рядом с ней на пол и разрыдался, уткнувшись лицом в ее шерсть.
– Еще одна ночь…
Я поставил лежанку Инки в нашу спальню рядом со своей кроватью и всю ночь слушал ее похрапывание. Спать я не мог. Я впал в панику, и утром моя подушка была мокрой от слез.
В шесть утра я спустился с Инкой вниз, накормил ее и, взяв на руки, вышел в сад.
– Обними Инку, – сказал я Людо, и он обхватил ее за шею.
– Куда она отправится, папа?
– На небеса, – ответил я, отворачиваясь, чтобы скрыть вновь набежавшие слезы.
Я уложил Инку в машину, позвал Мэгги и минут через десять мы подъехали к дому родителей. Я смутно помню эту поездку, мне было слишком больно.
– Спасибо тебе, Инка, – шептал я, проезжая по пустынным улицам Ноттинг-Хилла. – Спасибо, что ты была моим лучшим другом… Я тебе стольким обязан…
Я перенес собаку из машины в дом и устроил ее на полу в кухне. Мама, отец и сестра уже были там.
В жилах Фоглов течет собачья кровь. Собаки – наша семья.
Я расположился рядом с Инкой. Отец сделал ей укол. Дыхание собаки стало прерывистым. Я все еще чувствовал биение ее сердца и пульсацию крови. Я вдыхал знакомый запах шерсти, уткнувшись носом в ее шею. Никогда в жизни я так не плакал. Это был первобытный, неконтролируемый, глубинный плач… И вот ее сердце перестало биться…
Я лежал на полу кухни, обнимая своего лучшего друга, и не мог пошевелиться. Как мне хотелось бы, чтобы это был сон… Я сжимал ее безжизненное тело.
Мэгги подошла обнюхать Инку. Я хотел, чтобы она почувствовала – ее подруги больше нет.
– А где Инка? – спросил Людо, когда я вернулся домой с Мэгги.
– Она ушла на небеса…
– Привет, Инка, – сказал малыш, помахав облакам.
Я потерял своего лучшего друга. Мне казалось, что я лишился ноги или руки. У меня исчезла «тень» – Инка. Во мне погас внутренний огонь.
Я любил и был любимым. А теперь я потерял друга – и потерялся сам. Мне нужно было оглянуться назад. Тринадцать лет – это так много.
Это был долгий путь – наш с Инкой.
Глава 1
морское прошлое
Небольшую лодку швыряло в могучем океане. Огромные волны Атлантики разбивались о головокружительной высоты отвесные скалы. В небе с криками носились чайки. Одинокий маяк высился вдали, готовый предупредить корабли об опасностях побережья.
Мои просоленные руки мертвой хваткой вцепились в весла, потому что мы уже стали игрушкой прибоя. Мощная волна ударила в нос нашей лодки, заливая ее зеленой водой.
Мы были щепкой в бушующем океане.
Я приехал в Ньюфаундленд и Лабрадор, восточную провинцию Канады, которую иногда называют Атлантической Канадой. Это суровый край: скалистое, изрезанное бухтами побережье, и люди, такие же суровые, как и их природа. Он во многом похож на западные острова Шотландии, расположенные по другую сторону Атлантики. Только в Канаде другой масштаб, все больше.
В рыбацкой лодке со мной был местный гребец, Пит. Наше судно – деревянное, на двух гребцов – подходило скорее для тихого пруда, чем для разъяренного океана. Но именно на таких лодках рыбаки выходили за треской, которой когда-то в этих водах водилось несметное количество.
Подобно детективу, идущему по следу, я начал с острова Ньюфаундленд в поисках истинного лабрадора. Это могло показаться странным – ведь название острова ассоциировалось с другой породой. Но все свидетельствовало о том, что ньюфаундленды сыграли свою роль в эволюции породы лабрадор-ретривер.
Я много путешествовал по Канаде, но в этой части страны оказался впервые. Мой отец родом из Канады, и лето мы часто проводили на озерах Онтарио. Мне нравилось ходить на байдарках, купаться и ловить рыбу. И конечно же с нами всегда была собака. Дворняжку Бейджо друг нашей семьи подобрал на улицах Марракеша, в Марокко, и привез ее нам на канадские озера. Я давно искал повод побывать в этом уединенном уголке одной из самых малонаселенных стран Земли. И вот как все получилось…
Мое путешествие в Атлантическую Канаду началось в довольно зловещем Дублине, столице Ирландии, откуда я должен был вылететь в Сент-Джонс – это была кратчайшая дорога через Атлантический океан: всего четыре часа лета.
Сент-Джонс – рабочий портовый город. Уверен, что когда-то здесь была живописная гавань. Но сегодня прежде всего бросается в глаза обилие стоящих на якоре танкеров, обслуживающих нефтеперерабатывающую промышленность. Огромные корабли куда больше местных маленьких домиков.
Сент-Джонс – крупный город с постоянно растущим населением, но атмосфера в нем царит довольно провинциальная. Вдоль улиц выстроились разноцветные деревянные дома, напоминающие об истории города. Это земля первопроходцев.
Лабрадор и Ньюфаундленд – это одна провинция. На западе она граничит с провинцией Квебек, а на востоке омывается суровыми водами Атлантического океана. Протяженность побережья превышает 29 тысяч километров. Площадь этого региона практически равна площади Японии.
Я прилетел сюда не ради пейзажей и не ради людей. Я хотел найти собаку, прославившуюся безграничной преданностью и столь же безграничной любовью к еде. Эта собака неразрывно связана с британской культурой. Ее любят во всем мире. Она была спутником многих премьер-министров и президентов. Ее снимают в рекламе и держат в королевских дворцах. Я приехал в поисках скромного лабрадора-ретривера.
История лабрадора столь же интересна, сколь и загадочна. Сегодня в мире существует где-то 300–400 пород собак – точное количество оспаривается разными кинологическими клубами, которые никак не могут решить, стоит ли признавать некоторые породы, которые в свое время подвергались перекрестному скрещиванию. Безусловно, все породы начинались с определенного перекрестного скрещивания. Но как появились лабрадоры?
В принципе все породы собак подразделяют на охотничьи, терьеров, подружейные, служебные, пастушьи, комнатно-декоративные и рабочие. Хотя в основе классификации лежит способ их использования, возможно разделение и по географическому признаку: вельш-корги из Уэльса, йоркширский терьер, афганская борзая, бернская овчарка, мальтийская болонка, родезийский риджбек, английский сеттер, венгерская выжла, немецкая овчарка, ирландский сеттер, спаниель, манчестерский терьер, норфолкский терьер… Список пород, имеющих географические корни, настолько велик, что не буду наводить на вас скуку. Вы и без того, наверное, поняли, что я хотел сказать.
А вот происхождение лабрадора гораздо сложнее и запутаннее. На протяжении многих лет публиковались десятки книг, в которых излагались самые разные версии.
Практически все согласны с тем, что йоркширские терьеры были выведены в XIX веке для борьбы с крысами на текстильных фабриках графства Йоркшир, Северная Англия, а бордер-колли (border – пер. «граница») – это рабочая собака, выведенная для охраны скота в пограничной зоне между Англией и Шотландией. Лабрадор же появился вовсе не в суровом северном регионе Канады, носящем то же название. Я, как и многие, всегда полагал, что название этой породы связано с географическим местом ее происхождения. Но не вызывает сомнения, что предки лабрадоров жили на острове Ньюфаундленд и у них европейские корни. В конце XVIII века рыбаки брали с собой в море подобных рабочих собак, которые приносили им выпавшую из сетей рыбу. Занимаясь этой книгой и изучая историю популярной породы, я проделал большой путь от Португалии до Лабрадора и Ньюфаундленда, а затем вновь вернулся в Европу.
Происхождение лабрадоров так запутано не в последнюю очередь потому, что название «Ньюфаундленд и Лабрадор» охватывает огромную восточную провинцию Канады. Две территории, составляющие провинцию, разделены глубоким проливом Бель-Иль. Длина этого опасного, заполненного льдами, окутанного туманами пролива составляет около 125 километров, а ширина варьируется от 60 до 15 километров в самом узком месте.
Судя по всему, британцы XIX века просто соединили этот далекий край и связанные с ним ассоциации точно так же, как писатели того времени неразборчиво пользовались словами «ретривер» и «спаниель». Но это две совершенно разные территории, объединенные сегодня в одну провинцию. И, что еще более осложняет нашу задачу, с этой провинцией связаны две породы собак, каждая из которых получила совершенно «неправильное» название. Короткошерстный лабрадор в действительности происходит из Ньюфаундленда, а длинношерстный ньюфаундленд примерно в то же время появился в Лабрадоре.
Первыми поселенцами Лабрадора были эскимосы-инуиты и инну, добывавшие морского зверя. Считается, что первыми европейцами, увидевшими эти берега, были викинги, однако только после того, как португальский исследователь Жоау Фернандеш Лэврадур, составлявший карту побережья, установил, что эти земли заселены. Сегодня здесь проживает всего около 27 000 человек, причем большая их часть занимается добычей железной руды.
Как же получилось, что популярнейшая семейная собака, обжора и ласкуша, появилась в столь неблагоприятных условиях и суровом климате?
Ответить на этот вопрос – задача непростая, к тому же ее значительно осложняет еще одна «географическая порода» – новошотландский утиный ретривер с острова Новая Шотландия, расположенного южнее Лабрадора и Ньюфаундленда. Все три породы собак обладают характерными перепонками на лапах, водонепроницаемым подшерстком и поразительными способностями к плаванию – совершенно очевидно, что у них были общие предки. Большинство историков сходятся в том, что коренные жители Ньюфаундленда, беотуки, собак не имели. Не было собак и у дорсетских эскимосов, живших здесь до инуитов. Другие же ученые считают, что коренные народы региона – инуиты, инну и микмаки – оставили после себя собак. Кроме того, там могли жить и потомки собак викингов. То есть можно предположить, что в генетическом коде лабрадора соединились гены разных собак, которых брали с собой на корабли рыбаки Испании, Португалии, Франции и Англии, отправляясь на промысел трески в воды Ньюфаундленда.
Собаки были полезны человеку: они охраняли лагеря, охотились на дичь, истребляли крыс и мышей. С начала XVI века моряки традиционно брали с собой породистых собак – мастифов, бладхаундов, спаниелей и терьеров. Поэтому справедливо будет предположить, что произошло смешение разных пород собак. Жители Ньюфаундленда не вели учета собак на острове и не оставили никаких записей, вот почему историкам породы практически не с чем работать. В примечаниях к книге «Изменение животных и растений в домашнем состоянии» (1868) Чарльз Дарвин утверждает, что ньюфаундлендская порода – это результат скрещивания эскимосской собаки и крупной черной гончей святого Губерта. Другие ученые указывают на то, что собаки инуитов прекрасно себя чувствуют на морозе, но не в холодной воде.
Удивительно, что многие хорошо плавающие собаки происходят из регионов с очень холодной водой. И возможно, в этом заключен глубокий смысл: люди стремились избавиться от необходимости самим лезть в воду.
Лабрадор же – это собака, которая обожает валяться на диване или клубочком свернуться на кровати. Самое большое удовольствие для нее – высунуть голову из открытого окна «Лендровера», несущегося по сельской дороге. Ньюфаундленд и Лабрадор? В таком краю могла бы появиться трудолюбивая пастушья колли – собака, которая чувствует себя счастливее на природе и прекрасно обходится без общества человека. Налицо явное противоречие между происхождением и характером породы.
Сегодня наметилась тенденция скрещивания пород: лабрадудль – это результат скрещивания лабрадора и пуделя, пагль – помесь мопса и бигля. Но какие же породы соединились в лабрадоре, каким мы его знаем?
Большинство историков собаководства считают, что своей генетикой лабрадоры обязаны испанскому черному пойнтеру (отсюда полное послушание хозяину и врожденная способность идти по следу) и баскской или португальской пастушьей собаке, обладающей мощным пастушьим инстинктом и острым чувством территории. Но, судя по всему, эти собаки были выведены на основе огромного генного пула и прошли более чем трехсотлетнюю дрессировку, чтобы соответствовать запросам рыбаков. Уилсон Стивенс в статье «Неизвестные годы лабрадора», опубликованной в журнале The Field в декабре 1989 года, пишет:
«Эти собаки могли быть полезны человеку. Палубы траулеров были очень скользкими. И, когда рыбаки, которые вели промысел трески у берегов Ньюфаундленда, вытягивали сети, много ценной рыбы выскальзывало за борт через шпигаты. Главная задача корабельных собак заключалась в том, чтобы доставать эту рыбу из воды. Но не только рыбу. На парусном корабле всегда было много мелких предметов, которые тоже рисковали попасть за борт – блоки, бочонки и т. д. И пес, который мог вернуть все это на корабль, стоил того, чтобы его кормили. А какая собака чувствует себя в воде более уверенно, чем энергичный лабрадор? Он был выведен для этой цели».
Суровый, скалистый, отрезанный от всего мира Ньюфаундленд и особые требования, предъявляемые здесь к собакам, позволили предкам лабрадора стать сильными и энергичными. Особенности местности и климата требовали от собак уверенности как на земле, так и в мощных, высоких волнах Атлантики. Собаки должны были быть достаточно сильными, чтобы вытаскивать из воды на берег рыбацкие сети, но в то же время небольшими, чтобы выходить в море с рыбаком на маленькой двухместной лодке. Рыбаки разводили этих собак, отбирая кобелей, обладающих исключительными рабочими качествами, и сук сходного размера. А возможно, процесс шел сам по себе: в результате случайных связей появилась необычная и любящая воду порода современных ретриверов.
Люди, живущие на Лабрадоре, также имеют глубокие исторические корни. В их языке прослеживаются элементы шотландского и ирландского языков со среднеатлантическим акцентом. Впервые услышав речь местных жителей, я подумал, что передо мной уроженцы юга Ирландии. Честно говоря, из того, что говорил таксист, который вез меня из аэропорта в Сент-Джонс, я не понял ни слова – настолько силен был его ирландский акцент и так много в его речи было местного сленга. На Лабрадоре существует больше диалектов разговорного английского, чем где бы то ни было в мире. Неудивительно, что я не сумел понять почти ничего.
Коренное население Ньюфаундленда и Лабрадора можно разделить на три этнические группы – инуиты (ранее их называли эскимосами), инну и беотуки. Но большая часть современного населения имеет европейские корни – преимущественно это выходцы из юго-западной Англии. Рыбаки из Дорсета и Девона эмигрировали в Канаду в надежде сколотить состояние на ловле трески. Но существенное влияние на культуру и корни современного населения Ньюфаундленда и Лабрадора оказали немногие шотландские горцы и поселенцы с юго-востока Ирландии. Именно им местные жители острова обязаны своим кирпично-красным румянцем и выдубленной ветрами кожей. В детстве я много времени проводил в Канаде и теперь был поражен, насколько не похож на Северную Америку этот регион. У местных жителей гораздо больше общего с европейцами, чем со своими канадскими братьями.
Путаница между названиями и географическими корнями ньюфаундлендов и лабрадоров возникла, когда собаки были завезены в Англию и Америку.
Порода, больше всего связанная с полуостровом Лабрадор, стала именоваться ньюфаундлендом – это огромные, лохматые собаки-медведи, которых обожали лорд Байрон и Эмили Дикинсон. Ньюфаундленд Нана обрел бессмертие в «Питере Пэне». А гладкошерстную собаку поменьше стали называть лабрадором (кроме того, эту породу называли водяной собакой Сент-Джонса, собакой Сент-Джонса, малым ньюфаундлендом или малым ньюфаундлером).
Название лабрадор имеет двойную связь с Португалией. Во-первых, канадский полуостров Лабрадор получил название в честь португальского путешественника Жоау Фернандеша Лэврадура, который в 1499–1500 годах составил карту побережья. Огромный, почти неисследованный регион на топографических картах того периода получил название «Лабрадор». В португальском и староиспанском языках слово labrador или lavradore означает также «рабочий», «трудящийся». В начале XVI века среди рыбаков Лабрадора преобладали португальцы. У людей, которые постоянно совершали опасные путешествия в этих негостеприимных водах, были загрубевшие от морской воды руки, привычные к работе с парусами в условиях штормов и сильных ветров. Поэтому слово явно было на слуху. В суровых краях жили моряки и рыбаки, которые во многом полагались на своих водяных собак, которых вполне можно было называть «работягами», то есть «лабрадорами». Рабочих собак высоко ценили разные поколения рыбаков, промышлявших треску в холодных водах Лабрадора и Ньюфаундленда.
Португальские корни названия породы неоспоримы, но более ранние упоминания об этих собаках указывают нам на Ньюфаундленд. Вот что пишет Дж. Б. Джукс в книге «Путешествия по Ньюфаундленду» 1842 года:
«Сегодня нас сопровождала стройная, короткошерстная черная собака Джорджа Харви. Она принадлежит к породе, которая совершенно непохожа на собак, называемых в Англии «ньюфаундлендами». У нее удлиненная, заостренная морда, длинный тонкий хвост и довольно стройные, хотя и мощные лапы, плотное сложение и короткая и гладкая шерсть. Таких собак в этой местности очень много. Они вполне симпатичны, но главное – сообразительнее и полезнее, чем другие породы. Эта собака сама поймала себе рыбу и уселась на высоком камне, наблюдая за морем».
Не идет ли речь о первых лабрадорах? О породе, которой суждено стать самой популярной в мире? О преданных, красивых и вечно голодных собаках?
* * *
Ньюфаундленд и сегодня место довольно неприветливое и суровое. Трудно даже представить, с какими трудностями сталкивались первые его поселенцы. Жизнь здесь определяется погодой. Деревья на Ньюфаундленде имеют весьма причудливую форму, и все они наклонены по направлению преобладающих ветров. Океан вгрызается в побережье, огромные волны разбиваются о высокие скалы. Этот регион богат природными ресурсами. Когда-то его главным капиталом была рыба, сегодня – железная руда и нефть. Морские нефтяные платформы дали новые рабочие места живущим в этом суровом краю людям.
В одной из рыбацких деревушек я увидел привязанные к причалу небольшие лодки – «Мистический путешественник», «Навигатор мыса Джон», «Джун Гейл». Волны бросали их из стороны в сторону. Сети лежали на берегу, приготовленные к починке.
Я выходил в Северное море на траулерах, и это было одно из самых страшных воспоминаний моей жизни. Неделю нас мотало по штормовому морю, словно резинового утенка в стиральной машине. Нас мяло и болтало. Было жарко и влажно. При одном воспоминании об этом к горлу подступает тошнота. Невозможно выспаться. Запах. Кровь. Нефть. Ржавчина. Дизельные выхлопы. День сурка. Вытащить. Переработать. Съесть. Вытащить. Переработать. Съесть. Вытащить. Ни за что в жизни не вернусь на такой траулер, даже если мне заплатят целое состояние. Здесь, в трех тысячах миль от Северного моря, на противоположном берегу океана, меня ждали такие же корабли. Такие же рыбаки. С теми же надеждами и мечтами. И тот же дикий и неукротимый океан.
Восемнадцатилетнего шкипера моего траулера смыло в море вместе с его братом и отцом. Они поддерживали друг друга в ледяных черных водах как могли. Спасение пришло, но они потеряли отца. Он пропал в океане – один из многих рыбаков, выходящих в жестокое и опасное море.
Этот регион многим напоминает западные острова Шотландии, где я провел большую часть жизни. Именно там, на уединенных островах и зародилась моя любовь к океану – и лабрадорам.
Американская писательница И. Энни Пру прекрасно описала этот суровый край в бестселлере «Корабельные новости», действие которого происходит на Ньюфаундленде. Один из ее героев так описывает здешние пейзажи:
«Вот это место, – думала она. – Этот камень, в девяти с половиной километрах, укутанный ветром в туман. Морщинки на поверхности воды, лодки, едва не касающиеся покрытых льдом скал. Тундра и бесплодные равнины, низкорослые ели, которые люди срезают и увозят с собой».
Сколько их было тут, облокотившихся о поручни, как стояла сейчас она? Всматривавшихся в скалу посреди моря. Викингов, басков, французов, англичан, испанцев, португальцев. Их привлекала сюда треска, в те дни, когда огромные косяки рыб замедляли продвижение кораблей к Островам Пряностей, в поисках городов из чистого золота. Смотрящие мечтали о жареной птице или сладких ягодах в корзинках из листвы, но видели только бушующие волны и чуть теплящиеся огоньки на мачтах. Им попадались только обледеневшие города, айсберги с берилловой сердцевиной, голубой самоцвет внутри белого самоцвета, и некоторые из них, по поверьям, пахли миндалем. Она с детства помнила этот горький аромат.
Высаженные на берег люди возвращались на корабль, покрытые кровавой коркой от укусов насекомых. «Все сыро и мокро, – говорили они, – на острове сплошные болота и трясины, реки и цепочки прудов, населенные птицами с железными глотками». И корабль с трудом огибал мыс, а его пассажиры видели, как тени карибу растворялись в тумане».
Бродя по прибрежным тропинкам Ньюфаундленда, я видел, как растительность меняет свою окраску от ярко-красной до оранжевой и желтой. Я бродил среди рыбацких лодок и сетей. Этот край всегда был домом рыбаков. Десятки траулеров, стоявших в порту, закрыли сезон и пришвартовались на зиму. Очень скоро все вокруг покроется снегом и льдом. Заледенеет и порт, и деревушки окажутся еще сильнее отрезанными от мира. Местные жители, с которыми я встречался во время путешествий по этому региону, рассказывали мне о «черных собаках», которых все еще можно встретить на берегу моря. Некоторые считали этих диких, непокорных собак предками лабрадоров.
