скачать книгу бесплатно
Выбравшись за пределы города, я увидел, как слабый солнечный свет поздней осени освещает скалы самой восточной точки Северной Америки – мыса Спир на Ньюфаундленде. Огромные океанские волны разбивались о скалистый берег, а стаи чаек с криками бросались на проплывающие косяки рыб. Дальше на восток не было ничего, кроме бескрайнего океана, до самого мыса Рока в Португалии – западной точки материковой Европы. Я много раз стоял на том скалистом мысу и представлял себе, как выглядит такой же мыс в Америке. И теперь я это увидел.
Мощный маяк напоминал об опасностях, которые подстерегают в океане корабли и моряков. Многие погибли в этих холодных водах. Ньюфаундленд – земля суровая и жестокая. Большую часть года остров покрыт толстым слоем снега – порой он достигает 10 футов. Отдохнуть от морозов островитяне могут только летом, но оно длится недолго. Впрочем, Атлантическая Канада даже летом остается настоящей Арктикой – на берега острова наползают айсберги. Местные жители используют их для различных целей – они запасают айсберговую воду, варят айсберговое пиво и делают айсберговую водку. Они даже собирают и хранят промытые осколки льда и добавляют их в джин с тоником.
Пожалуй, самое удивительное явление здесь – это перемещение айсбергов. Есть люди, которые занимаются тем, что взрывают или оттаскивают прочь огромные айсберги, блокирующие входы в гавани или угрожающие кораблям и постройкам. Открыт даже Интернет-сайт «Поиск айсбергов», на котором отслеживается движение огромных ледяных гор. Многим из них более десяти тысяч лет, и они могут весить миллионы тонн. На айсбергах порой живут белые медведи – животные используют их в качестве океанских плотов. Случается, могучие хищники оказываются в опасной близости от жилища человека. В свое время, это привело к возникновению еще одного необычного занятия – на острове есть люди, занимающиеся возвращением белых медведей в естественную среду обитания. Впрочем, когда я приехал на Ньюфаундленд, ни айсбергов, ни белых медведей, ни кашалотов, которые мигрируют через эти воды, видно не было. Вокруг простирался один лишь бескрайний серый океан.
Есть еще один любопытный момент, связанный с другой страной. Лабрадор – ныне самая популярная домашняя собака в Великобритании, Соединенных Штатах, Канаде, Израиле и Австралии – обязан своей репутацией Джону Каботу, знаменитому итальянскому мореплавателю и исследователю, имя которого ныне носят улицы, башни, академии и университеты в разных странах мира. По приказу короля Генриха VII, Кабот в 1497 году отправился в путешествие и «открыл» новую землю – Северную Америку. Он считается первым европейцем, достигшим берегов Северной Америки со времен норвежских викингов, которые высадились здесь примерно в 1000 году н. э. Некоторые историки полагают, что местом его высадки были Новая Шотландия или Мэн, но официальная позиция канадского и британского правительств заключается в том, что Джованни Кабото (таково его настоящее итальянское имя) высадился на мысе Бонависта – скалистом полуострове на восточном берегу Ньюфаундленда.
Кабот открыл истинную Утопию, край изобилия, и его открытие положило начало потоку европейских рыболовецких судов и развитию породы рабочих водяных собак, которых сегодня мы называем лабрадорами.
24 июня 1497 года Кабот отплыл из порта Бристоля – второго по значимости морского порта Англии. Примерно через 2200 миль его корабли приблизились к обрывистым, скалистым берегам terra nova, и моряки высадились на мысе Бонависта. Судя по документам, Кабот не задержался там долго, спеша сообщить, что его экспедиция обнаружила колоссальные запасы рыбы у этих берегов. Моряки говорили, что «рыбы в здешних водах так много, что ловить ее можно даже не сетями, а обычными корзинками».
И сегодня треска (или baclau) остается местным фирменным блюдом. Наибольшей популярностью пользуется блюдо «фиш энд бруз» – треска с сухим хлебом или сухарями. При таком изобилии трески неудивительно, что во многих местных домах этот деликатес является основным блюдом. Рецепты могут разниться, но основные компоненты остаются одними и теми же. Обычно соленую треску на ночь замачивают в воде, чтобы ушла лишняя соль. Сухари также замачивают на ночь. На следующий день рыбу и сухари готовят по отдельности до мягкости, а затем подают вместе.
В традиционную трапезу входят и шкварки – соленое свиное сало нарезают маленькими кусочками и поджаривают. Растопленным салом и шкварками поливают рыбу с сухарями. На вкус это… рыба. Очень, очень соленая, жестковатая рыба. Примерно то же самое мы ели на острове Тарансей, где я провел целый год. Питаться там можно было только рыбой. Мы оказались в безнадежном положении. Жили в настоящем рыбьем раю – это подтвердил бы любой местный рыбак, но у нас не было лодки, не было сетей и удочек, был только бочонок соленой рыбы. Честно говоря, я всегда ее ненавидел – и терпеть не могу до сих пор. Меня от нее тошнит. В последний раз я ел ее в пустыне Омана – мы взяли соленую рыбу с собой в память о путешественнике Уилфреде Тезигере, который солил акулье мясо. Рыба была отвратительной, но я все же ее съел.
Я уселся в кафе с видом на крохотную гавань, и мне принесли вместительную миску с соленой треской. На фоне железно-серого моря и мрачных гранитных скал ярким пятном выделялся цветной рыбацкий домик. Картина была одновременно и невыразимо прекрасной, и пугающе суровой. Такой вид явно способствовал пищеварению.
Итак, обилие трески стало поворотной точкой в судьбе региона и в судьбе лабрадоров. Известия об открытых землях и изобилии рыбы быстро распространились, и в начале XVI века европейские рыбаки стали регулярно отправляться на северо-запад, в суровые и неспокойные воды Северной Атлантики. Французские, испанские и португальские рыбаки ловили треску в Большой Ньюфаундлендской банке и на других отмелях, где ее было предостаточно. С собой они везли солидный запас соли и обрабатывали рыбу прямо на борту, складывая ее слоями и пересыпая солью для сохранности. Сушить рыбу начинали только по возвращении в родной порт. Не имея источников соли на месте, английские рыбаки, прибывавшие на Ньюфаундленд целыми флотами из западных портов Девона, Дорсета, Сомерсета и Корнуолла, выходили в море весной и доставляли рыбу домой осенью. Чтобы подольше растянуть скудные запасы соли и сохранить улов, рыбаки вымачивали рыбу в легком солевом растворе, промывали ее и сушили на деревянных рамах на берегу. Поэтому рыбу чаще всего ловили в прибрежных водах, куда треска заходила лишь в определенные периоды в процессе миграции. На небольших лодках улов каждый день доставляли на Ньюфаундленд. На рубеже XVII века английские капитаны писали, что в излюбленных местах у берега косяки трески «были настолько плотными, что гребная лодка с трудом добиралась до берега – невозможно было грести». Некоторые даже утверждали, что по таким косякам можно было ходить! Во время моего короткого рыбацкого опыта я однажды видел сеть с треской, вытянутую из Северного моря. Рыбы в ней было столько, что рыбаки с двух траулеров могли спокойно перейти с одного судна на другое прямо по рыбе.
Высушенную рыбу грузили на корабли и отправляли в Англию. Каждый год часть экипажа оставалась зимовать на острове. Они следили за состоянием коптилен и сушилен и защищали хрупкий английский аванпост Англии в добыче трески, приносившей весьма существенный доход. Подобные поселения существовали в весьма суровых условиях. Неудивительно, что оставшиеся на берегу использовали собак не только для охоты, добычи пропитания и охраны, но и просто для общения.
В 1992 году был объявлен мораторий на вылов трески. Это решение оказало пагубное влияние на регион. Канадское правительство запретило ловить северную треску – а ведь на протяжении почти 500 лет именно этот промысел определял жизнь населения Атлантической Канады. Биомасса трески сократилась до одного процента от прежнего уровня. Рыба оказалась на грани полного исчезновения. Совершенствование технологии рыболовства и появление траулеров резко сократило рыбные запасы региона. Канадское правительство проявило истинную смелость и решимость, но местному населению это решение принесло огромные тяготы и лишения. В мгновение ока более 35 000 рыбаков из 400 поселений остались без работы.
Некоторые поселения так и не восстановились. Влияние моратория ощущается здесь и сегодня. Тоска и безысходность окутали этот регион, как туман с Атлантики. Огромное здание музея, возвышающееся над Сент-Джонсом, как уродливый нарыв, очень символично – оно напоминает гигантский рыбоперерабатывающий завод. В музее собраны рыболовные снасти и лодки. Здесь можно увидеть фотографии рыбаков за выловом, переработкой и засолкой трески, снимки огромных груд рыбы. Эти ностальгические фотографии напоминают о временах, когда треска правила бал, а рыбаки процветали.
К 20-м годам XVII века небольшие деревушки на побережье Ньюфаундленда стали домом для рыбаков и их корабельных собак – преимущественно из Англии, но также из Португалии, Испании, Франции и Страны Басков. Они соперничали друг с другом за лучшие места ловли, и каждый стремился отстоять свои права на рыболовство.
* * *
В Англии «собака Сент-Джонса» или «малый ньюфаундлер» впервые появилась в конце XVIII века. Собак привозили с другого берега Атлантики на кораблях, доставлявших драгоценный груз сушеной и соленой трески.
В 1785 году Роберт Бернс в стихотворении «Две собаки» описывает такую собаку: «И шерсть и уши выдавали, Что был шотландцем он едва ли, А привезен издалека, Из мест, где ловится треска» (Пер. С. Маршака). Может быть, это и был верный и преданный лабрадор?
В 1814 году известный охотник полковник Питер наблюдал лабрадоров за работой на рыболовецких судах на Ньюфаундленде. Он назвал этих собак «собаками Сент-Джонса с Ньюфаундленда». Его дневник стал первой публикацией, посвященной этой породе. Он описывает лабрадоров так:
«Эти собаки подходят для любого вида охоты. Обычно они бывают черными, по размеру не крупнее пойнтера, с крепкими лапами, короткой гладкой шерстью. Хвост этих собак не настолько загнут, как у других [Хокер имеет в виду ньюфаундлендов, обладающих густой, длинной шерстью и загнутым на спину хвостом]. Это очень живая и активная собака, которая любит бегать, плавать и драться… Собак Сент-Джонса на родном их побережье используют рыбаки. Собаки обладают великолепным чутьем. Они способны различать… почти неуловимые запахи. В поисках любой раненой дичи им нет равных среди собак. Эта собака просто незаменима при охоте на водоплавающую дичь».
Через восемь лет, в 1822 году, путешественник Уильям Эппс Кормак, имевший шотландско-канадские корни и родившийся в Сент-Джонсе, пешком пересек Ньюфаундленд. Он был первым европейцем, исследовавшим внутренние районы острова. Во время этой экспедиции он заметил небольших водяных собак. В дневнике он писал:
«Они великолепно натренированы приносить водоплавающую дичь и полезны во многих других областях. Предпочтение отдается гладкошерстным и короткошерстным собакам, потому что в морозы длинная шерсть собаки, вылезшей из воды, сразу же покрывается льдом».
Самое раннее изображение водяной собаки Сент-Джонса, принадлежавшей мистеру Олсопу, можно увидеть на холсте известного художника-анималиста Эдвина Ландсира в 1822 году. Изначально картина называлась «Бдительный страж», потом была переименована – «Кора, сука лабрадора». Хозяин заказал портрет своего любимого питомца: черная собака с белыми лапами и грудью лежит во дворе конюшни или каретного сарая, на заднем плане конюхи работают с лошадьми, и, что интересно, поблизости нет никакой воды. (Одно из первых изображений палевой собаки хранится в музее Боуз в замке Барнард, графство Дарем, – это портрет миссис Джозефины Боуз, написанный в конце 40-х годов XIX века. У ног женщины лежит палевая собака по кличке Бернардина.) Судя по всему, именно в это время первые «лабрадоры» совершили переход с моря на сушу. Этих собак, которых в портах и гаванях Запада высоко ценили за их рабочие качества, приобретали для использования на земле.
На Лабрадоре и Ньюфаундленде я увидел на удивление мало собак, хотя именно эти земли подарили нам две породы мирового класса. Пока я бродил по небольшим рыбацким портам, мне попалась на глаза лишь одна пастушья колли. Поскольку найти тезок региона мне так и не удалось, я решил познакомиться с двумя живыми талисманами этой провинции. Лабрадор Гас и ньюфаундленд Феликс работают на государство. Их задача – приветствовать туристов, прибывающих в этот отдаленный уголок Канады (преимущественно на круизных лайнерах).
Чтобы встретиться с этими замечательными собаками, я прибыл в маленький городок, где сегодня живут местные художники и мастера, которые пишут картины и занимаются вязанием. Городок оказался очень живописным, словно сошедшим с открытки. Ярко-желтые рыбацкие домики, темно-красные причалы, отражающиеся в спокойной воде… Здесь, вдали от мощного атлантического прибоя, мне привиделось, как лабрадоры снуют в воде, подбирая упавшую рыбу и рыбацкие снасти.
Ждать долго не пришлось. Гас действительно нырял в чистой воде. Глядя на него, я живо представил себе его далеких предков, бросавшихся в воду по приказу рыбаков.
Гас так энергично вилял пушистым хвостом, что сразу было ясно: в нем гораздо больше от английской собаки, чем от суровых пионеров севера. Его дальние родичи прибыли на этот далекий остров из Португалии, а затем вновь пересекли Атлантический океан и вернулись в Европу.
Главным источником доходов для рыбаков была, естественно, треска. Торговля собаками стала занятием вспомогательным. Смекалистые моряки продавали не только рыбу, но еще и лед для сохранности улова. А со временем они стали продавать и собак. Рабочие качества этих псов были хорошо известны.
Рассказывали о полумифических водяных собаках, не боявшихся сильных волн и ветра и способных находить в ледяной воде слетевшие с моряков шапки, доброжелательных, смышленых, поддававшихся дрессировке. Они могли плыть, держа в пасти канат, и порой (как гласят легенды) даже бросались на помощь тонущим кораблям. Эти собаки беспрекословно подчинялись хозяину. Моряки, гордившиеся своими собаками, устраивали представления с ними, посмотреть которые на набережных собирались целые толпы.
Уилсон Стивенс в своей статье писал:
«Неудивительно, что палубные собаки с кораблей, разгружавшихся в Пул-Харборе, привлекали внимание прохожих. Возможно, моряки развлекали местных жителей, бросая за борт разные предметы, чтобы собаки приносили их. Они показывали, как их собаки умеют нырять и приносить назад найденные вещи. Наверняка делались ставки. И понятно, почему столь умные собаки привлекли внимание местных аристократов, которые, как и простые люди, тоже любили прогуливаться по набережным…»
Одним из таких аристократов был второй граф Малмсбери, член парламента и большой любитель охоты. Он родился в 1778 году. Будучи охотником, он вел тщательный учет подстреленной им дичи, а также записывал данные о погоде – и в своей местности, и во всей Англии. Значительную часть его земель в Дорсете занимали заливные луга, расположенные между реками Стур и Эйвон, северо-восточнее Борнмута. Поместье Херн упоминается еще в Книге Страшного суда. Название его происходит от староанглийского слова hyrne, что означает неиспользуемую часть поля или землю, занятую пойменным озером. Неудивительно, что граф так увлекся собаками, способными доставлять водоплавающую дичь. Работы по осушению этих земель начались лишь в середине ХХ века, а до этого река Стур постоянно разливалась и выходила из берегов. Прибрежные луга были покрыты слоем воды в несколько футов. Чтобы хоть как-то контролировать уровень разлива, на полях рыли пересекающиеся дренажные канавы. Один из очевидцев, побывавших в этих местах, писал, что полгода они представляют собой «малую Венецию». Воды было столько, что вокруг заливного луга площадью 40 акров пришлось построить специальные высокие мостки, чтобы светские дамы могли все же наслаждаться прогулкой в экипажах перед пятичасовым чаем.
Я хорошо знаю реку Стур. В детстве я много времени проводил на этой реке – плавал на пароходиках и гребных лодках, купался в ее теплых водах. Моя школа была построена на заливных лугах. До сих пор помню залитые водой спортивные площадки – река часто выходила из берегов, и весь мир погружался в воду. Мне самому не раз приходилось пробираться по заливным лугам.
Может быть, именно этой реке мы обязаны развитием самой популярной породы собак на Земле? Может быть, ответ совсем рядом?
Начало XIX века было золотым веком охоты на дичь. Гордостью и славой поместья Малмсбери были утки. На огромных болотах и заливных лугах их всегда водилось очень много, но подстреленные утки обычно падали в воду, и принести их могла только собака, умеющая плавать. Граф Малмсбери и его сосед, майор К. Дж. Рэдклифф, живший поблизости от Пул-Харбора, поняли, что водяные собаки – то есть лабрадоры – могут решить их охотничью проблему. Сохранились сведения, что «граф Малмсбери из Херон Корта» охотился со своей собакой Сент-Джонса уже в 1809 году.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
