Орион

– Но ты же не человек, – настаивал Ормузд, – не больше, чем я сам. Покажи ему твою настоящую сущность.

Аня отрицательно покачала головой.

– Ты отказываешься? Тогда взгляни на меня, Орион, хотя ты уже имел такую возможность.

Тело Ормузда потеряло свои очертания и постепенно обратилось в сферу золотистого цвета, излучавшую нестерпимо яркий свет.

– Я Ормузд, бог Света, творец человечества! – провозгласил он.

Золотой шар по яркости не уступал солнцу.

– На колени, создание! Воздай почести своему творцу!

Я готов был повиноваться и, если бы не Аня, взявшая меня за руку, наверняка бы исполнил его приказание.

– Он хорошо послужил тебе, Ормузд. Как ты можешь так обращаться с ним?

Ормузд снова принял человеческий облик.

– Я всего лишь хотел дать ему понять, – сказал он холодным тоном, – с какой силой он имеет дело.

– И вы должны понять, бог Света, с какой силой вы имеете дело. Я видела его храбрость. Даже вам не под силу испугать его.

– Я вложил эту храбрость в него! – загремел Ормузд.

– Тогда тем более перестаньте пытаться потрясти его своим могуществом.

– Подождите, – взмолился я, – слишком многое мне до сих пор остается непонятным.

– Еще бы, – бросил Золотой бог презрительно.

Я кинул взгляд на Аримана, наблюдавшего за этой сценой полными боли глазами.

– Вы создали меня, чтобы я выследил и убил Аримана, – напомнил я.

– Да, но теперь, как я уже говорил тебе, это не имеет никакого значения. Ариман мой пленник и останется им навсегда.

– В каждую эпоху, куда бы вы ни посылали меня, я неизменно находил одну и ту же женщину, хотя она и носила разные имена.

– Ну и что с того? – нетерпеливо подгонял он меня.

– Но вы сказали мне, что все они были земными женщинами, – напомнил я, – женщинами, которым суждено прожить всего одну жизнь.

– Он не понимает простейших вещей, – пренебрежительно заметил Ормузд, обращаясь к Ане.

– Тогда мы должны объяснить ему их, – отвечала она.

– Чего ради?

– Потому, что я хочу этого, – сказала она решительно.

– Еще чего! С какой стати я должен что-то объяснять собственному созданию, в услугах которого уже не нуждаюсь? – фыркнул Золотой бог.

43

Итак, я был больше не нужен Ормузду. Но если он сумел создать меня, а затем неоднократно возвращать к жизни, уничтожить меня ему проще простого. Уничтожить и навсегда забыть о моем существовании.

– Так вот какую награду вы приготовили мне, – усмехнулся я. – Смерть!

– Орион, постарайся понять, – произнес он более миролюбиво, – то, что ты просишь, я не могу тебе дать. Так же как и я, Аня не человек, хотя иногда, ради удобства, мы и принимаем человеческий облик.

– Но Адена… Агла…

– Они люди, – объяснила Аня. – Что касается Адены, то она гостья из далекого будущего…

– Пятьдесят тысяч лет после двадцатого столетия, – пробормотал я, вспомнив слова Ормузда, которые он сказал во время нашей первой встречи.

– Верно, – подтвердила Аня, – она было сотворена в одно время с тобой.

– А остальные?

– Другие же, Арета, Ава, Агла, были рождены от земных женщин, так же как и все остальные люди, с того времени как отряд Адены сумел приспособиться к условиям жизни в ледниковом периоде.

– Но все они были тобой! – запротестовал я.

– Да, я пользовалась их телами, когда жила на Земле. На какое-то время я сама становилась человеком.

– Ради меня?

– Первый раз нет. Сначала мной руководило просто любопытство, желание увидеть собственными глазами, на что способны творения Ормузда. Но, став земной женщиной, я научилась испытывать те же чувства, что и все люди, – боль, страх и, наконец, любовь.

– Итак, вы намерены помешать нам оставаться вместе? – спросил я напрямик, поворачиваясь к Золотому богу.

Привычная высокомерная улыбка давно исчезла с его лица. Сейчас он показался мне скорее озабоченным.

– Я могу дать тебе целую жизнь, Орион. Несколько жизней, если ты хочешь. Но не проси у меня невозможного. Я не могу превратить тебя в одного из нас.

– Почему же вы не сделаете это возможным? – спросил я с горечью.

– Это выше моих сил. Даже я не могу сделать из бактерии птицу, а из человека бога.

– Он говорит правду? – Я боялся услышать утвердительный ответ. – Неужели ничего нельзя сделать?

– Увы, Орион, – отвечала Аня тихо. – Постарайся понять и нас.

– Чего уж тут понимать, – пожал я плечами, чувствуя, как ярость начинает закипать во мне.

Случайно мой взгляд упал на неподвижное тело Аримана, и, кажется, в первый раз я познал, какие чувства руководили его поступками.

– Разве вы с самого начала не отказали мне в этой возможности? Вы сотворили меня для исполнения определенной работы, а когда я ее исполнил, то, естественно, стал вам больше не нужен.

– Нет, – возразила Аня твердо, – ты ошибаешься.

Но Ормузд тут же оборвал ее.

– Смирись с неизбежным, Орион. Признаю, ты хорошо поработал. Человечество будет восхищаться тобой на протяжении всей своей истории. Со временем оно забудет обо мне, но всегда будет помнить подвиг Прометея.

– Но зачем создали меня, создали человечество? Для чего надо было уничтожать народ Аримана? Кому понадобилось устраивать эту кровавую бойню?

Ормузд промолчал. Он опустил голову и, судя по всему, не собирался отвечать на мой вопрос.

Внезапно серые глаза Ани сверкнули серебряным пламенем. Золотой бог неохотно поднял голову.

– Орион заслуживает ответа, Ормузд, – произнесла она.

Бог Света отрицательно покачал головой.

– Тогда я сама ему скажу, – настаивала она.

– Ну и к чему это приведет? – вздохнул Ормузд, глядя на Аню. – Он уже и так ненавидит меня. Ты хочешь, чтобы он возненавидел и тебя?

– Я хочу, чтобы он понял! – воскликнула она.

– Ты глупа.

– Может быть. Но он достоин знать всю правду.

Ормузд ничего не ответил. Его тело утратило человеческую форму и, превратившись в золотой шар, исчезло в небе над нашими головами.

Я повернулся к Ане.

– Ты готов к тому, чтобы узнать всю правду, Орион? – спросила она, поднимая на меня печальные глаза.

– Из нашего разговора я понял, что обречен потерять тебя?

– Увы, но это неизбежно. Ормузд прав. Ты не можешь стать одним из нас.

Мне хотелось сказать ей, что я готов умереть прямо сейчас, чтобы никогда уже не испытывать боли, но вместо этого я спросил:

– Если мне все одно суждено расстаться с тобой, объясни мне хотя бы, для чего я был создан?

– Чтобы убить Аримана, конечно.

– Это я уже знаю. Объясни, зачем вам потребовалось убивать его? Я не верю в историю, которую мне рассказал Ормузд. Ариман не способен уничтожить мироздание. Это абсурд.

– Нет, любимый, – вздохнула Аня, – к сожалению, это правда.

– Тогда объясни мне. Я хочу понять.

Ее прекрасное лицо стало еще более печальным, но тем не менее она кивнула.

– Но прежде тебе снова придется вступить в поток времени, Орион. Без этого мое объяснение не будет полным. Ты должен все увидеть своими глазами. Мне придется послать тебя в эпоху, предшествовавшую ледниковому периоду, когда человечество как таковое еще не существовало.

– Очень хорошо. Пошли меня. Я готов.

– На сей раз я не смогу отправиться вместе с тобой. Поверь мне, это не просто каприз. – Она вздохнула. – Ты будешь там совсем один, если не считать…

Она запнулась.

– Не считать кого?

– Ты сам все увидишь. Достаточно будет, если я скажу тебе, что тогда на Земле еще не существовало даже предков современных людей.

– Ормузд еще не успел создать их?

– Ты угадал.

– Но там будут другие, – произнес я, осененный ужасной догадкой, – народ Аримана! Я должен встретиться с ними.

Аня ничего не ответила, но по ее глазам я понял, что мое предположение оказалось правильным.

Я перевел взгляд на Аримана, заключенного в энергетический кокон, и увидел в его глазах столько ярости, что ее вполне могло хватить на уничтожение многих миров, если только когда-нибудь ему представился бы случай обрести свободу.

44

Аня попросила меня закрыть глаза и не открывать их до тех пор, пока я не почувствую дыхание ветра на своей коже. Несколько секунд я простоял неподвижно, не в силах отвести взгляд от ее милого печального лица.

Я понимал, что вижу ее в последний раз. Надежды вернуться из нового путешествия во времени у меня практически не было.

Я мечтал прижать ее к груди, поцеловать и сказать, что люблю ее куда больше собственной жизни. Но она была богиней, а не земной женщиной. Я знал ее как Аглу, колдунью; Аву, охотницу; немного как Арету и, наконец, как Адену, командира отряда карателей. Но серебряная богиня была недоступна для простого смертного, и мы оба понимали это. Ормузд был прав: бактерия не может превратиться в птицу, а богиня – полюбить обезьяну.

Я опустил веки.

– Не открывай глаза, пока не почувствуешь веяния ветра, – напомнила мне она.

Я кивнул, давая понять, что не забыл ее наставлений, хотя сердце у меня разрывалось от боли. В следующий момент я почувствовал слабое прикосновение ее губ или, быть может, кончиков пальцев к моей щеке. Что это было на самом деле, я так и не узнал. Мне хотелось рвануться к ней, но мое тело не повиновалось мне. Я не мог сжать кулаки, не мог сделать ни шагу. Наверное, я не смог бы и открыть глаза, даже если бы осмелился нарушить ее наказ.

– До свидания, любовь моя, – прошептала Аня, а я даже не мог разжать губ.

Несколько мгновений я пребывал в ледяной пустоте, лишенный всех ощущений. Я не мог ни слышать, ни видеть, ни осязать.

Слух вернулся ко мне первым. Я услышал мягкий шелест листьев под дуновением легкого ветерка. Почувствовав слабое прикосновение струйки воздуха к коже лица, я открыл глаза. Я находился посредине леса гигантских деревьев, скорее всего секвой, насколько я мог судить по их внешнему виду. Стволы у основания были размером с хороший дом, а кроны находились над землей на расстоянии по меньшей мере в пятьдесят футов.

Сначала лес показался мне совершенно пустынным, но вскоре я стал различать пение птиц, крики и рычание животных, шум падавшей воды.

Я попал в удивительный мир. Далу и Аве наверняка понравилось бы здесь. Даже суровый Субудай, да и сам Великий хан не отказались бы поселиться среди деревьев-великанов.

Здесь было все, за исключением людей.

Я шел через лес несколько часов, утоляя на ходу голод лесными ягодами и запивая их ключевой водой. Полное отсутствие следов разумной жизни наводило на тревожные размышления. В голову невольно закралась грустная мысль: а не отправила ли Аня меня сюда вполне сознательно, чтобы навсегда избавиться от назойливого поклонника. Я поспешно отогнал свои подозрения. Она не стала бы лгать мне.

Солнце опускалось за далекие холмы, но я еще не чувствовал холода, несмотря на то что был одет довольно легко. На сей раз моя одежда выглядела вполне обыденно: шорты, рубашка с короткими рукавами и легкие сандалии. Почувствовав усталость, я прилег прямо на голую землю и мгновенно уснул. Во сне я увидел Землю, какой, наверное, созерцали ее боги: сверкающий голубой шар, подернутый пеленой атмосферы, на черном бархате космоса. Я без труда узнал очертания Европы, Азии, Америки и Африки. Но имелись и определенные различия. Атлантический океан показался мне уже, чем на современных географических картах, да и Австралия еще не была полностью изолированным континентом, каким мы привыкли ее видеть в двадцатом веке, так же как и Арктику, полностью свободную ото льда. Не существовало ни городов, ни дорог и других признаков человеческой жизни.

Правда, я и не рассчитывал найти настоящих людей. По словам Ани, здесь жили предки Аримана, но вот их-то следов я никак и не мог обнаружить.

Утром, встав со своего ложа, я умылся в прозрачном ручье и с аппетитом позавтракал сырыми птичьими яйцами и ягодами. Я не захватил с собой ни оружия, ни инструментов и не имел желания изготавливать их. Позавтракав, я отправился вверх по реке в сторону холмов. Обитатели леса совсем не боялись меня. На противоположном берегу потока я заметил самку оленя с двумя оленятами. Они не убежали прочь при виде меня, а лишь наблюдали за моим приближением. Убедившись, что я не представляю для них угрозы, они продолжали мирно пастись как ни в чем не бывало.

Вероятно, в этом лесу должны были жить и хищники, но пока они ничем не выдавали своего присутствия. Травоядных животных становилось все больше. Берега реки буквально кишели ими. Еще больше было птиц, но опять же и среди пернатых я не заметил хищных видов – ни ястребов, ни соколов, ни орлов.

Некоторые участки земли вдоль берега были обнесены подобием живых изгородей, которые напоминали мне искусственные, но, если мое предположение и было верным, я так и не нашел прямых доказательств в пользу своей гипотезы.

Вероятно, мне пришлось бы еще долго удивляться, глядя на эту идиллическую картину, если бы я неожиданно не заметил оживления пернатых. Проследив за направлением их движения, я увидел нескольких человек с мешками, которые выкладывали на небольшой поляне принесенный с собой корм для птиц.

Люди! Аня заверила меня, что здесь я не встречу человеческих существ, но, так или иначе, четверо из них сейчас стояли футах в сорока от меня и кормили лесных птиц.

Я медленно направился в их сторону, стараясь на всякий случай держаться в тени деревьев.

Когда я подошел поближе и сумел лучше их рассмотреть, сердце у меня упало. Вне всякого сомнения, это были сородичи Аримана, те самые, кого солдаты Адены презрительно называли тварями.

Они имели массивные черепа с невысоким, круто скошенным лбом и резко выступавшими надбровными дугами. Привлекали внимание широкие у основания носы и полное отсутствие подбородка.

Неандертальцы!

Одна из двух групп разумных приматов, живших на Земле во время ледникового периода.

Закрыв глаза, я постарался припомнить, что я знал об этих существах.

Неандертальцы рассматриваются антропологами двадцатого века как особый подвид современного человека, получивший название хомо неандерталис, по аналогии с нашим собственным подвидом хомо сапиенс.

Неандертальцы происходили от появившихся раньше человекообразных обезьян, живших на Земле около четырех миллионов лет назад. С появлением предков современного человека неандертальцы внезапно исчезли, хотя до того времени были наиболее распространенным подвидом гуманоидов.

В отличие от антропологов, я знал причину их внезапного исчезновения, но особой радости от этого не испытывал.

И все равно концы с концами в моих рассуждениях определенно не сходились. Аня не послала бы меня сюда только для того, чтобы показать ужасы доисторического геноцида. Даже Ормузд не мог быть столь бесчувственным. Что-то пока было сокрыто от меня, и это нечто мне и предстояло обнаружить.

Меня до сих пор никто не упрекал в недостатке храбрости, но все же должен признаться, что и мне не просто было решиться на то, чтобы выйти из своего укрытия и предстать перед четырьмя молодыми неандертальцами.

Все четверо в принципе были еще мальчишками, в возрасте от четырнадцати до пятнадцати лет, и, судя по их поведению, довольно беспечными. Птицы заметили меня первыми и кинулись во все стороны, под прикрытие густого кустарника.

Я протянул руки ладонями вперед, давая понять, что пришел без оружия.

– Мое имя Орион, – крикнул я, – я пришел с миром. Они переглянулись между собой, более удивленные, нежели испуганные. Бежать, по крайней мере, они не собирались. Язык их более всего напоминал пересвист лесных птиц, если это вообще можно было назвать языком. Подойдя ближе, я опустил руки и задал свой первый вопрос. – Вы живете поблизости? Не проводите ли вы меня в свою деревню?

По их реакции я догадался, что они не поняли моих слов, а я уж тем более не мог разобрать их свиста, но первый шаг к налаживанию отношений был сделан.

Осмотрев меня с ног до головы, подростки сверх того обошли меня кругом. Все эти маневры они проделали в полном молчании. И тем не менее меня не оставляло смутное чувство, что они каким-то образом переговариваются между собой.

Самый высокий из них был на целую голову ниже меня, но все четверо, несмотря на возраст, имели широкие плечи и длинные мускулистые руки. В их глазах не было страха или недоверия, одно нескрываемое любопытство. Затем они молча уставились на меня. Казалось, я почти мог слышать их недоуменные вопросы:

"Кто ты такой? Откуда ты взялся? Чего тебе надо?"

– Меня зовут Орион, – повторил я, ткнув для большей убедительности пальцем себя в грудь.

– Хо-рае-ун, – произнес один из них тем же самым неприятным для слуха шепотом, столь памятным мне по встречам с Ариманом.

– Где ваша деревня? – продолжал твердить я.

Никакого ответа, естественно, не последовало.

Я решил изменить тактику.

– Ариман, – нараспев произнес я. – Вы знаете Аримана? Где он сейчас?

Подростки переглянулись, и я снова уловил в моем мозгу слабые отзвуки их мыслей.

"Ариман… Ариман…"

Спустя минуту-другую один из подростков уставился мне прямо в глаза.

"Телепатия, – догадался я. – Эти существа общаются между собой посредством телепатии".

Я попытался, в свою очередь, сконцентрировать все свое внимание, но без всякого успеха.

Пожав плечами совсем как человек, мальчик прекратил свои попытки и обернулся к приятелям.

Посовещавшись с ними, он снова повернулся ко мне и жестом предложил следовать за ними. Мы пересекли поляну, вышли на проторенную тропу и углубились в заросли.

45

Жилища неандертальцев размещались внутри стволов гигантских деревьев, на высоте нескольких десятков футов от поверхности земли. Нижние этажи отводились под кухни и кладовые, выше находились собственно жилые комнаты, а на самом верху, там, где от ствола секвойи отходили первые ветви, строились веранды. Подняться в такие квартиры можно было по лестницам, сплетенным из виноградных лоз.

Судя по первому впечатлению, уровень развития туземцев был удручающе низок. Они не производили ничего более сложного, чем примитивные каменные инструменты, которые изготавливались из тонких сколов кремня и кварца. Огонь добывали трением. Однако интеллектом они ничуть не уступали людям. Телепатические способности позволяли им жить в полной гармонии с окружающим миром.

Там, где человек применял тонкие технологии, неандертальцы использовали естественные свойства и возможности растений и животных. Причем делали это с удивительным искусством. Даже лестницы для подъема в жилые комнаты они делали из живых виноградных лоз, корни которых оставались в земле и поэтому растения продолжали плодоносить.

Неандертальцы не охотились и не занимались земледелием. Воздействуя телепатически на мозг диких животных, они всегда имели достаточно мяса, но использовали для еды лишь старых и слабых особей, да и тех нечасто. Кроме того, они прекрасно знали свойства диких растений, которые использовали практически во всех случаях жизни.

У неандертальцев не существовало языка как такового. Их горло не было приспособлено для речи. Для общения между собой они использовали все ту же телепатию, дополняя ее, в случае необходимости, свистом и жестами. После нескольких недель, проведенных среди этих гостеприимных и доброжелательных созданий, и долгих тренировок мне удалось освоить некоторые, наиболее простые способы установления мысленного контакта.

Войны и конфликты были неизвестны неандертальцам, а посему отсутствовало и чувство страха перед незнакомцами. Именно благодаря высокоразвитому искусству телепатии им удалось научиться гораздо лучше понимать друг друга, чем людям. Навыки подобного способа общения развивались с раннего детства. В силу этой же причины у них не существовало тайн друг от друга и соответственно горе и радость каждой особи являлись достоянием всей общины.

Я поселился в семье самого высокого из четырех подростков, которых встретил первыми. Семья состояла из четырех человек: отца – Тахона, его жены – Хайяны, сына – Туну и пятнадцатилетней дочери – Йоки. Они приняли меня на правах гостя после собрания общины, насчитывавшей несколько сот человек.

Это было жуткое испытание для меня. Мне пришлось стоять среди огромной толпы неандертальцев, зная, что они говорят обо мне, и не имея возможности услышать хотя бы одно слово. Если не считать нескольких редко раздававшихся свистков, вся дискуссия происходила в полной тишине.

Поскольку я был лишен возможности слушать их речи, мне не оставалось ничего другого, как наблюдать за их лицами. Они мало походили на тех волосатых дикарей, какими их изображали в двадцатом столетии. Правда, их лица были более широкими, чем у меня, надбровные дуги более мощными, подбородки менее выступали вперед, но в целом не слишком отличались от моих собственных. Да и волос у них было не больше, чем у меня.

Надо полагать, решение собрания оказалось в мою пользу, так как тут же на месте отец Туну пригласил меня в свой дом.

Последующие несколько недель ушли у меня на знакомство с бытом и обычаями моих хозяев и на усиленные занятия телепатией. В эти дни я очень мало думал об Аримане и еще меньше об Ормузде. Если что и тревожило меня, так только мысли об Ане. Далеко не всегда они были приятными и еще реже утешительными. Я терялся в догадках, как долго она собирается держать меня среди неандертальцев и закончится ли вообще когда-нибудь моя затянувшаяся ссылка.

Жизнь в деревне протекала достаточно однообразно, и скоро я потерял счет дням. Но если я почти перестал думать об Аримане, то этого никак нельзя было сказать о самих неандертальцах.

Однажды утром, когда я собирался на прогулку, меня догнал запыхавшийся Туну.

"Ариман!" – возбужденно передал он.

Я не поверил своим ушам, точнее, тому, что я правильно понял телепатическое сообщение.

"Он что, собирается прийти в деревню?"

"Он уже в пути!"

Я был возбужден не меньше Туну, поэтому в первый момент даже не удивился, что на этот раз улавливаю его мысли совершенно отчетливо.

Почти все население деревни уже собралось на центральной поляне. Гость запаздывал, и я воспользовался подходящим моментом, чтобы узнать как можно больше об интересующем меня человеке.

Ариман был мудрецом, поэтом и философом, чье имя гремело по всему древнему миру.

Разумеется, мне и в голову не приходило, что он может оказаться тем самым Ариманом, с которым я сражался большую часть моей жизни. Но когда я увидел его входившим на центральную площадь деревни, меня поразило его невероятное сходство с моим врагом.

Ариман! Ошибиться было невозможно. Он был выше большинства своих соплеменников и более мощного телосложения. Его глаза светились умом, но это были еще не те огненно-красные, полные ненависти глаза Аримана, поклявшегося уничтожить континуум, которые я привык видеть. Передо мной предстал счастливый человек, переживавший лучшую пору своей жизни, еще не научившийся ненавидеть, еще не помышлявший о мести. Для нее еще не было повода.

Насколько я мог понять, все собравшиеся настойчиво просили его о чем-то, пока он шел к центру площади.

Наконец он улыбнулся и кивком выразил свое согласие. Все присутствовавшие немедленно уселись на землю, один я остался стоять. Наши глаза встретились. Его улыбка не исчезла. В глазах не появилось даже намека на гнев или враждебность. В них не было удивления. Очевидно, его уже успели предупредить, что в деревне находится чужестранец. Возможно, даже сказали мое имя. Но определенно ни мое имя, ни наружность, ни даже мое странное появление пока еще ни о чем не говорили ему. Он не боялся меня. Пожалуй, единственным чувством, отразившимся на его лице, было легкое любопытство.

Присев на землю между Туну и другим молодым парнишкой, я закрыл глаза и сконцентрировал все свои телепатические способности, чтобы лучше уловить слова своего будущего врага.

Как сразу выяснилось, в этом не было абсолютно никакой необходимости. Без сомнения, он оказался самым сильным телепатом, с которым мне когда-либо доводилось иметь дело. Я понимал каждое его слово без малейшего напряжения с моей стороны. Но последующий сюрприз не шел ни в какое сравнение с первым.

Он пел!

Естественно, назвать то, что он делал, пением можно было лишь условно, но по силе своего воздействия на сердца слушателей оно намного превосходило исполнение самых ярких звезд вокала.

Ариман практически не оперировал мелодией и словами, как принято у людей. Он проецировал целые картины непосредственно в мозг, но зато какая это была гармония! Цвет и форма в них переплетались с размышлениями о жизни, философские концепции с поэтическими отступлениями, исторические воспоминания с хроникой недавних событий. Он был одновременно поэтом и путешественником, философом и трубадуром, мечтателем и вестником.

Я повидал все места, где он успел побывать со времени своего последнего посещения деревни: от крайнего севера до знойного юга.