Последний рассвет Тарайи

– За хребтом к югу станы их. С тех пор, как путь в Гарию проложили из-за хребта, вот они и не оставляют попыток проникнуть сюда. Нажива – их цель, ничего более.

– Я поняла, у нас нечто подобное, только иначе чуть.

– Часть гарийцев оружие в руки взяли, чтобы их сдержать… Хотя нет, оружие они взяли до этого… – Зор умолк, сложил руки на груди, уставившись на едва виднеющуюся луну, на еще светлом небосводе.

– Пойдём! – Протянул он вдруг руку, схватив Тару за запястье и потянув за собой.

Зор старался не спешить, но Тара довольно шустро продвигалась по каменистой местности, без особого труда преодолевая различные препятствия. Перебравшись через неглубокий ручей, они обогнули уступ и по пологому склону забрались на просторную ровную площадку. Она была останцем когда-то большой скалы, но время и ветра разрушили ее, оставив лишь часть. Останец был узкий, но длинный, обрывавшийся у большой равнины, на которой Зор накануне встретил Сирхов. Перемахнув через небольшой провал, они оказались на мягком ковре весенних пышных трав, еще невысоких, но с каждым днём стремительно тянувшихся к солнцу.

– Туда, – махнула Тара рукой в сторону холма у края долины, – Я бы хотела встретить Ра-свет там, – она крепче ухватила Зора за руку и потащила за собой. Он мог идти конечно же быстрее, но делал вид, что запаздывает слегка, только бы она не отпускала его. Ощущения легкости, странного покоя разума при каждом ее касании были для него бесценны. Зор даже не совсем понимал – куда они идут, это было не важно, только бы идти вместе, только бы касаться…

С вершины холма открывался вид на долину, укрытую со всех сторон величественными кедрами и пышными остроконечными пихтами. Долину разрезала надвое река, петляя извилисто, отражаясь серебристыми отблесками в свете полной луны.

– Приветствую тебя, мой дорогой Урай! – воскликнула девушка, протянув руки к уже ночному небу, усыпанному звездами, – Твоя сестрица Мидея прекрасна! – Тарайя улыбалась, прикрыв глаза, медленно глубоко вдыхая полной грудью. Легкий ветер разносил по округе запах весеннего разнотравья, свежести и некой странной чистоты, витавшей в воздухе.

– А где же Гария твоя, Зор? – вопросила Тара, повернувшись к нему, и слегка коснулась уже затянувшейся раны у виска.

– Там, – указал Зор вдаль, тут же воодушевившись, – за теми холмами, в двух переходах дневных. Я покажу с радостью тебе дом наш, если захочешь, скажи только!

– Я и так его вижу, он красив!

– Ах, да… – улыбнулся Зор, – Я совсем позабыл…

Тара присела, скрестив ноги меж собой, Зор не медля последовал её примеру. Они молча смотрели вдаль, на красивую долину и каждый думал о своём. Сердце юного Зора вновь начинало выстукивать ритмично, постепенно усиливая содрогания. Он медленно тянул руку к девушке и чем ближе был к цели, тем сильнее кружилась голова. Тара улыбалась еле заметно, продолжая разглядывать долину, будто ничего не замечая, но она прекрасно чувствовала намерения своего спутника, стараясь не подавать виду. Едва коснувшись руки девушки, Зор сжал несильно её ладонь в своей, Тара ответила тем же. Цель была достигнута, он снова её касался, это всё чего он сейчас желал и ничего более – просто касаться…

Уже знакомым потоком по разуму разлилось спокойствие. Умиротворение ласкало нежно сознание, что мгновение замерло. Зор не знал и не понимал – что будет дальше, что будет поутру, через вечность, но он четко осознавал, что эту вечность дочь Дивьи и Перинея будет так же держать его крепко за руку и никогда несмотря ни на что не отпустит, где бы ни находилась. Это знание было незыблемым, оно не появилось вдруг, оно было всегда.

– Зачем ты истоки ищешь? – нарушила вдруг тишину Тарайя.

– Я хочу, чтобы люди искру себе вернули, чтобы сирхи не с войной, но с миром в мой дом пришли, а я с радостью их встретил. Хочу, чтобы отец мой не терял её, а мать не приносила в плату жизнь свою, чтобы он мог вновь вернуть ту искру себе.

– Путь к истокам сложен, он погубит нас, а я не желаю твоей гибели.

– Тот путь, по которому уже идём, погубит ещё быстрее и без возможности возрождения, – отозвался Зор.

Тарайя придвинулась ближе, обхватила его руку обеими своими и положила голову на плечо. Её фраза всколыхнула до того неведомые чувства. Она сказала – «нас». Зор всё понял, не нужно было тысячи слов, всё стало ясно и чётко. Её не волновала своя судьба, теперь она думала и о нём, не отождествляя себя отдельно. Она стала его частью, это поняли оба без малейшего сомнения.

Волнение новым потоком нахлынуло, что даже бросило в жар на миг. Зор ощущал себя сейчас целым изначальным существом. Пришло понимание, что сейчас он становится настоящим, обретая когда-то утерянное. Это было ново, непривычно, но в то же время было родным, до боли знакомым, оттого радостным и одновременно тревожным. Океан новых чувств обрушился на сознание: противоречивых, ошеломляющих, дарующих вдохновение и страх. Да, присутствовал страх потерять вновь обретенное. Он где-то на подсознательном уровне ощущал, что наконец-то обрел своё родное, но как теперь не совершить ошибку, ту оплошность, чтобы вдруг вновь не утратить часть своей сути.

– Чтобы ни произошло, я буду всегда рядом, Зор! – Приподняла голову и нежно, как-то самозабвенно взглянула на него. Её глаза отражали блеск луны, звезд, красочным океаном плескавшихся в ее взгляде. И хотя они виделись всего второй раз и даже толком не говорили ни о чем, но оба знали, что жизнь каждого – теперь их общая и навсегда.

– Давно ушли твои родители, Зор?

– Мать я помню только в начале своего пути здесь. Говорят, что это сирхи отняли её жизнь, а отец оставил гораздо позже, пятнадцатое лето пошло уж. Он к ней стремился – пути искал, как уйти, но боялся, что заблудится.

– Он нашел тот путь, я знаю наверняка, – прошептала Тара, прикрыла глаза, поджала под себя ноги, крепче прижавшись к нему.

– Ты говорила, что у вас тоже нечто похожее, как наши Сирхи?

– Боюсь, ты пока не поймешь.

– Я постараюсь, ты поведай. Я помочь хочу очень. Я знаю, что отыщу ответ и поделюсь им с твоим народом обязательно! Мы вернем искру всем! – Не унимался Зор, искренне веря в сказанное. Его вдохновение было сейчас настолько сильным, что мысли снова стали непослушными, суматошно путаясь, озаряя разум новыми, порой безумными идеями.

Они так сидели всю ночь, неторопливо болтая о разном, а когда, наконец, солнце стало едва появляться из-за горизонта, Тара замолчала и, прикрыв глаза, подставила лицо под теплые лучи. Она едва улыбалась, ее веки подрагивали, будто перед взором что-то происходило.

– Мне пора, – поднялась вдруг резко Тара со своего места.

– Куда?

– На Урай, – засмеялась она и, не медля направилась в сторону остроконечной сопки, видневшейся вдалеке.

Зор поспешил следом. Он сейчас был растерян и до того яркое вдохновение постепенно стало сменяться тоской и даже немного обидой. Обычной такой обидой – поганой, когда вдруг ты теряешь что-то очень тебе дорогое, что не желал бы оставлять, но реальность диктовала свои условия.

– Я бы хотел пойти с тобой, – поравнялся он с девушкой.

– Думаю, что – нет. Нужно открыть путь полностью, чтобы проход больше не замирал, иначе можно остаться в отражениях миров. Здесь ты открываешь, а вот на Урае открыть его в сторону Мидеи невозможно. Когда-то Раставан уничтожил один из ключей, открывающих путь к Мидее, чтобы сюда не смогли прийти дарбы-каращеи. С тех пор путь был утерян, но Мидея сохранилась, каращеи не смогли добраться до неё.

– Раставан – кто он? И каращеи эти и дарбы?

– Пращур мой далёкий, его нет уже давно на Урае, он за пределы миров шагнуть сумел. С тех пор Альтар уж много тысяч раз взошёл над Ураем. Дарбы – племя воителей из рода каращеев. Есть адивьи-каращеи и варры-каращеи. Адивьи – верховные правители, варры – высшие воители и собиратели земель, а дарбы – воины свирепые, они варрам служат, понимаешь? Дарбы тогда огромным войском прибыли к Ураю, успев посеять хаос на других землях. Земли были связаны путями быстрыми, что в миг шагнуть возможно было на любую, но лишь с чистыми помыслами. Путь извергнет за меру того, кто понесет в себе смрад в мыслях. Раставан великим воином был и, собрав славных урайцев, сумел защитить землю нашу, но пришлось уничтожить сферу, открывающую путь на Мидею, только врата остались. С тех пор никто не открывал их. Мне отец рассказывал про ту войну, она страшна была. Времена не лучшие настали, каращеи вновь примиряются ступить на Урай, но теперь они хитры и клятву впереди себя несут, что с миром идут, но я вижу помыслы их и они не светом покрыты, но тьмой, а цели их не ведомы. Каращеи не приходят просто так. Что-то важное в мироздании случилось, что спустя столь долгое время, они вновь явились из глубин вселенной. Да, несомненно, каращеи другие, тех больше нет, но суть у них та же осталась. Мне сложно тебе объяснить это. Если они доберутся хотя бы до одних врат, то попав сюда, смогут восстановить путь с той стороны, сотворив подобие сферы, которая находится здесь. Я поэтому незамеченной стараюсь быть, но подолгу с Урая отлучаться не могу, и рано или поздно обнаружат, что кто-то открывает путь. В первый раз я случайно заметила, что врата открылись, а во второй уже ждала, надеясь, что больше никто этого не обнаружит, я знала, что ты вновь попытаешься их открыть. Давным-давно, когда пути между землями были только выстроены, их оберегали, чтобы никто с дурными помыслами не мог ими воспользоваться. Пращуры наши – твои и мои, следили неустанно за этим, и был порядок, но с приходом каращеев всё сменилось. Путь на Мидею уничтожили, и с тех пор дорожка с твоей землёй исчезла на многие тысячи кругов Великого Ра – свет дающего Мидее. Не открывай этот путь больше, Зор, прошу тебя! Я сама сообщу, ты поймёшь, когда вновь можно будет. Пообещай, что не ступишь за пределы врат! Ты многое не понимаешь, как устроена система путей… – Тара остановилась, потянув за руку Зора, и пристально заглянула в глаза.

– Не всё могу понять тобою сказанное, – нахмурил он брови, задумавшись.

– Ваши сирхи покажутся добрыми старцами, степенно и мудро взирающими на закат, если дарбы-каращеи придут сюда. Пращуры твои, Зор, способны были совладать с ними, но те, кто сейчас живёт здесь – нет! Здесь другие дети Ра, утратившие не только искру, но с ней и прежний дух. Ты, конечно, преисполнен духом пращуров, но что сделаешь один на великом поле битвы? – Тарайя отпустила его руку и поспешила дальше, ловко перепрыгивая с камня на камень, быстро двигаясь и ступая на нужный клочок земли, камня, будто тысячи раз здесь ходила и знает каждую песчинку.

Зор, погруженный в свои мысли не заметил, как они добрались до пещеры.

Сводчатый чертог освещался голубым светом сверкающего сапфира. Туман, окутывающий столпы, слегка искрился.

Тарайя замерла в полушаге к постаменту, обернулась. Зор стоял позади, глядя на нее каким-то стеклянным взглядом. Она чувствовала его смятение, растерянность. Зор лихорадочно сейчас соображал – как поступить, как найти выход из сложившейся ситуации, но чем больше думал, тем больше путался.

– Не усложняй, сын Амура! – Тихо произнесла Тара, подошла, провела рукой по его волосам, потянулась на цыпочках и слегка коснулась его щеки своей, – Через два заката на третий мы встретимся, откроешь вход, я приду, – прошептала она ему на ухо, – Только сам не пытайся пройти!

Тарайя резко развернулась и, шагнув, исчезла в тумане.

Глава 6

Зор стоял у склона в долину, где они были накануне с Тарой, и внимательно вглядывался вдаль. Отряд верховых примерно в три десятка неторопливой трусцой направлялся в его сторону. Он пока не понимал – кто это. Было слишком далеко, но внутреннее чутьё подсказывало, что не бойцы Яра. Поравнявшись с крутым поворотом реки у середины долины, возглавлявший отряд всадник поднял руку вверх и процессия замерла. Он приподнялся в стременах и стал вглядываться в сторону Зора. Юный гариец не производил никаких движений, замерев у небольшого дерева, но светлые одежды всё-таки его выдали на фоне яркой весенней зелени. Всадник махнул рукой и ударил плетью коня по крупу, тот с места сорвался в галоп, чему тут же последовали и остальные. Кроме нарастающего топота, отряд больше не производил никаких звуков, что не было похоже на сирхов, а Зор теперь разглядеть мог именно их.

Не заставляя испытывать судьбу, Зор бросился бежать вдоль края склона в сторону утеса, в надежде найти укрытие среди скал, но, несмотря на всю свою прыть, все же не мог поспорить с хорошим степным скакуном. Топот нарастал, Зор не оборачивался – всё внимание, каждый мускул были сосредоточены на беге и цели, до которой оставалось не более сотни шагов. На огромной скорости мимо пролетел всадник и, опередив беглеца, резко натянув поводья, развернув коня.

– Мой Абардыш быстрее тебя, Урус-Зор! – оскалился в улыбке сирх, гарцуя перед ним на вороном коне. Это был тот самый Качудай, которого несколько дней назад Зор отпустил и которого видимо, упустили бойцы Яра. Спустя мгновение подоспели и остальные.

– Я не могу в стан свой вернуться с бременем за спиной. Ты жизни оставил при нас, плату не взяв, Гаруда не простит! – Качудай вытащил из-за пазухи небольшой продолговатый сверток и швырнул под ноги Зору. Сверток упав на землю, развернулся, блеснув желтым металлом. На хорошо выделанном пергаменте были полосами вшиты и перетянуты бечевкой узкие золотые пластины с чеканным изображением разнообразных сюжетов: охоты, пиршеств, битв. – Это плата тебе моя, Урус-Зор! Бремени больше нет на мне!

Сирхи тут же загалдели, заулюлюкали, обнажив кривые клинки, размахивая ими над головами.

– Мне ни к чему твоя плата, Качудай! Я жизнь вам сохранил не ради платы и бремени, а ради жизни. Мне жаль, что ты несчастен, пустым забивая разум, – степенно уверенно ответил Зор, пытаясь заглянуть в глаза сирху, но тот постоянно их отводил, как только пересекался взглядом с Зором.

– Я плату принес! – закричал Качудай, обращаясь к своему отряду. Сирхи в ответ одобрительно загалдели, дружно выставив в небо клинки, – Теперь, Урус-Зор, бремени платы нет, но есть бремя поражения. Ты хороший боец, но странный воин!

– Я не воин!

– Всё одно… Я бы не хотел тебя убивать, но в стан нет мне дороги, пока другое бремя не сброшу.

– В чем бремя, Качудай?

– А-ха-хах! – засмеялся сирх, – Плату за жизнь я отдал, теперь ты умрёшь, Урус, таковы законы. Ты жизнь без причины мою не забрал, позором окропив, Гаруда не простит! – Качудай одной рукой взмахнул плетью, хлестнув лошадь, другой замахнулся клинком для удара…

Время вдруг словно замерло – замер всадник, оскаленная пасть коня от натянутых поводий застыла, словно в камне. Зор пристально смотрел в большие черные глаза животного, погружаясь постепенно в этот остекленевший взгляд. Разум животного был как на ладони, Зор чувствовал его подавленность, безволие, даже видел запечатленные образы: высокие сочные травы и вольная степь, крики людей, битвы, бесконечный бег в никуда. Образы сменяли друг друга очень быстро и были все однообразны, смазаны, без чувств, создающие хаос и беспокойство. Зор искренне жалел этого статного зверя, и сильным своим желанием, чистой искрой попытался успокоить тот хаос, немного поделившись светом, пока еще способный сделать это…

Мгновение снова сорвалось с места. Сирх рубанул воздух в том месте, где миг назад стоял Зор, но тот уже прыгнул навстречу с другого бока и одним рывком вышвырнул Качудая из седла. Не останавливаясь, в несколько мощных прыжков он достиг основания спасительного утёса и быстро стал карабкаться вверх по почти отвесному склону, цепляясь за рваную породу. Опешившие сирхи кричали вдогонку всевозможные угрозы, а по зеленому ковру трав носился вороной Абардыш, за ним гонялся Качудай, но тот будто взбесился, не даваясь в руки хозяину.

Оказавшись на вершине утеса, Зор бросил беглый взгляд вниз, чуть отдышался и бегом направился вглубь каменистой долины, поросшей мелким кустарником – в сторону, где вдалеке виднелись зеленеющие холмы. Он бежал неторопливо размеренно, сохраняя четкое дыхание. Мысли снова путались, сшибая друг дружку, не давая выстроить их в логический ряд. Зор пытался уловить смысл в действиях сирхов, но всё было столь нелепо по его разумению, что объяснений не находилось. Они его вновь пытались убить, но уже за то, что он оставил им жизни. Это было странно, хотя впервые пытались убить лишь только потому, что он чужак для них. Выходило, что любая причина вела лишь к одному. Нелепые условности, строгие, кем-то определенные границы сущего, казалось, губили на корню любые попытки изменить взгляд строптивого народа на жизнь.

Гул погони вновь постепенно нарастал позади. Начинал накрапывать мелкий дождь, погода хмурилась. Сирхи неслись во весь опор, нагоняя беглеца. До спасительных холмов оставалось совсем немного, сразу за ними протекала бурная река, которую они с ходу не смогли бы преодолеть на лошадях, а Зор прекрасно бы с ее помощью ушёл.

Внезапно из-за холма, на вершине появились трое пеших. Зор всмотрелся, это были не сирхи, но и не гарийцы. Они никуда не спешили, лишь наблюдали за происходящим внизу, сложив руки на груди и казалось, будто то происходящее было столь обыденным, что в их виде, действиях, взглядах чувствовалась некая безразличность. Довольно высокого роста, смуглого цвета кожи, издали даже какого-то сероватого. Одеты были однообразно: тёмно-серые с неким едва заметным блеском плащи по щиколотку – свободные ниже пояса и плотно-обтягивающие выше со шнурованными рукавами по всей длине. Зор не мог понять – кто они такие, но времени на эти размышления не было совсем.

– Эй, урус! – Послышался знакомый окрик сзади, – Не трать силы, не уйдёшь!

Зор обернулся, сирхи были уже в нескольких шагах во главе с Качудаем. В несколько мгновений, вороной конь сирха поравнялся с беглецом, Зор встретился с ним взглядом, животное резко дернулось, рвануло в сторону, не слушаясь крепко натянутых поводий. Качудаевский Абардыш вновь взбесился и, носясь по округе, пытался всячески сбросить с себя седока.

Зор в этот момент уже преодолел основание холма, боковым зрением заметил замахивающегося клинком сирха, рванул чуть в сторону на небольшой гранитный валун и оттолкнувшись от него, прыгнул на преследователя, одним рывком выбросив того из седла.

Сирхи разделились примерно пополам – одни направились вверх на холм к чужакам, другие продолжили преследование гарийца.

Зор стремился тоже к вершине холма, отбиваясь по возможности, ловко маневрируя между лошадьми и сбрасывая одного за другим наездников на землю. Его рывки были столь мощные, что местами даже трещала крепко сшитая амуниция сирхов, а те в свою очередь не меньше удивлялись своей беспомощности, больно приземляясь о твердую землю.

Зор рванул очередного наседавшего, метнулся снова вверх, улучив паузу и, чуть не споткнулся о катившуюся вниз оторванную голову сирха. Тому, что она была именно оторвана, свидетельствовали лоскуты кожи и рваных частей внутренностей. Подняв взгляд, он увидел, как трое незнакомцев буквально разрывали голыми руками нападавших на части. Двое действовали сообща без оружия, а третий умело взмахивал очень тонким ровным клинком, с лёгкостью разрубая лошадей и людей без разбора. Зор сейчас видя их вблизи, отчетливо понимал, что во всей округе, вплоть до Великого Дакана и Красного Солнца, он не встречал столь странных людей. Их ярко выраженные резкие черты лица в контрасте с бледным каким-то сероватым оттенком – пугали, отторгали, словно чистое сознание отторгает порочные помыслы. Действия, движения были настолько быстры, что разве гарийцы могли похвастаться подобной прытью, да и то не наверняка. Худощавые, высокие статные странные бойцы, являли собой, своим видом и действиями пугающую мощь, перед которой сирхи мгновенно спасовали, потерпев сокрушительное поражение. Даже Зор, никогда в своей жизни не испытывавший страх в том его самом мерзком проявлении и то ощущал некие пугающие нити неприятия чужаков.

Прыжок, другой и вот он уже почти на вершине. Сирхи, поначалу резво бросившиеся на новую добычу, разбегались в диком ужасе по сторонам. Кто успел, коня развернул ещё до того, как вступить в схватку, а кто-то уже пешком, свалившийся с перерубленной лошади уползал ошарашенный, но всё же сумевший ушмыгнуть. Многим так не повезло, и они погибали быстро, даже не сумев понять произошедшего.

Зор инстинктивно метнулся в гущу кровавой вакханалии. Он даже успел уловить некое новое чувство, но оно пронеслось мимо сознания столь стремительно, что зацепиться и прочувствовать его не вышло. Непонятные рефлексы управляли разумом и телом.

Чужак, который орудовал странным мечом, заметил Зора и, сделав шаг навстречу, как-то изящно взмахнул клинком, будто рисуя некий невидимый узор в воздухе. В этот момент Зор уже был в двух шагах от него. Он в последний миг сумел отшатнуться в сторону от блеснувшей перед глазами стали, и со всего размаха ударил чужака в голову. Не останавливаясь, рванулся к двум другим, которые добивали не успевших ретироваться сирхов. Схватил ближайшего за руку, дернул на себя, чуть присел и мощным рывком вперед, ударом в шею свалил того на землю. Тут же последовал сокрушительный ответный удар в голову, рывок и в мгновение Зор с какой-то неимоверной отдачей ударился о землю, что казалось, затрещали кости. Было очень больно, настолько, что подобное он ощущал впервые в жизни. Это было необычно, ново, противно до искр перед глазами.

Сирхи, кто уцелел, с ужасом в глазах наблюдали за развернувшимся поединком на вершине холма. Они видели подобное впервые, происходящее казалось нереальным. Трое чужаков и Зор, сцепились в каком-то диком безумном хаосе боя. Их движения выглядели со стороны столь молниеносными, что взгляд не успевал цепляться за какое-либо действие. Зор изворачивался, как мог, мобилизовав все возможные ресурсы своего тела. Он и сам был удивлён столь странным бойцам не меньше сирхов. Кто-то схватил его за ногу, потянул, еще мгновение, жилы натянулись, словно тетива перед дальним выстрелом.

Зор собрался с силами, крутанулся, изловчился и, схватив обеими руками одного из них за голову, дернул со всей силы, швырнув того через себя, с хрустом ударив о землю и тут же получил несколько ударов по телу, а по руке больно полоснуло. Он отпрыгнул в сторону, пытаясь за мутной пеленой напавшей вдруг, разобрать происходящее. Один из «серых», как их прозвал про себя Зор, кое-как пытался подняться после неожиданного броска об землю. Его действия были неуверенны и слабы, но действия его товарищей стали тоже менее уверенными и более осторожными. Чужаки были даже озадачены столь необычным противником и немного терялись. На их резких безэмоциональных лицах все же появилось некое недоумение. Они разошлись в стороны, окружая.

Орудовавший клинком, сделал резкий выпад вперед, второй прыгнул сбоку. Зор среагировал молниеносно: дернулся немного в сторону, затем вперед, четким сильным ударом ломая запястье противника. Серый боец оказался не так прост и мгновенно перехватил другой рукой выпавший клинок, тут же попытавшись достать Зора, полоснув ему по предплечью. Второй нападавший схватил за руку сзади, затем за голову, попытавшись крутануть и свернуть шею. Зор вывернулся, нырнув вниз, сжав ладонь крепко в кулак, и нанёс тому длинный мощный удар в шею, чуть сбоку. Было слышно, как хрустнула гортань. Не теряя ни мгновения, он прыгнул на другого, вновь попытавшись выбить сталь из руки. Уже увереннее увернувшись от просвистевшего у лица клинка, дернулся в сторону и сбоку всадил кулак в голову серого. Третий их собрат все-таки поднялся на ноги, неуверенно, пошатываясь направился к ним. Цепко кто-то схватил за ногу, потянув. Зор обернулся. Хрипевший с переломанной гортанью одной рукой вгрызался в дерн, второй – пытался свалить Зора за ногу. Гариец не удержался и соскользнул вниз.

Силы были на исходе, противники, словно не знающие усталости, упорно давили его, но все же было видно, что вымотаны все. Хрипящий крепко хватал за ноги, подтягиваясь. Зор пытался вырваться, нанес один удар, другой, они сцепились уже вплотную, и не удержавшись на краю склона, покатились вниз кубарем, вскоре сорвавшись с обрыва, полетев в бурлящую воду крутого русла реки.

Зор пытался разжать крепкую хватку, но ничего не выходило. Соперник не производил никаких действий, но держал крепко, сдавливая, что казалось, кости вот-вот захрустят. Они упорно погружались на дно, подхватываемые мощными вирами. Зор каждый раз делал огромное усилие, чтобы вынырнуть, затем снова погружение и снова движение вверх, отягощенное тяжелым грузом. Наконец удалось на одном из поворотов зацепиться за корягу и выбраться на берег. Серый мёртвым грузом повис, не реагируя ни на что и не двигаясь. Разжав кое-как цепкую хватку, Зор оттолкнулся сильно ногами от недвижимого противника, тот безвольно опрокинулся на спину, безжизненным стеклянным взглядом, уставившись в пасмурное небо. Чужак был мёртв – это Зор понял сразу, как увидел его сильно потемневшее неестественно перекошенное лицо. Рухнув на песчаный берег, тяжело дыша, Зор провожал взглядом быстро несущиеся хмурые облака. Запал боя стал понемногу спадать, и сильная боль вдруг навалилась, пронзая всё тело, сковывала, не позволяя больше двигаться.