Нетолерантность

скачать книгу бесплатно

Несколько лет назад, получив приглашение на Международную книжную ярмарку в Иерусалиме, я побывал в знаменитом музее истории Холокоста «Яд ва-Шем». И с понятным волнением обратил внимание на увеличенную знакомую фотографию, где казненная нацистами девушка – минчанка значится под собственным именем. Не кажется ли странным, что в родном городе героини её упорно продолжают именовать Неизвестной? Как это согласуется с нашим лозунгом, который уже много лет звучит привычным, непререкаемым афоризмом: «Никто не забыт, ничто не забыто»?

Сейчас, в преддверии 60-летия Великой Победы, самое время отдать должное подвигу девушки из гетто, где погибли десятки тысяч известных и еще больше безымянных жертв нацистского геноцида. Отдать должное памяти юной патриотки, которая, пусть даже символически, если это нельзя подтвердить документально, именуется Машей Брускиной. Чью честь, чье достоинство, чьи интересы это заденет?

Едва ли не каждый месяц в Минске появляется новая улица, для которой специалисты по городской топонимике ищут подходящее название. Появилась уже и улица Азгура, бульвар Луначарского недавно стал бульваром Мулявина. Но сколько еще остается на карте нашего города непонятных, а нередко и бессмысленных названий: улица Амураторская, 1?я и 2?я Базисные, один Круглый переулок и аж восемь Путепроводных… Трудно поверить, что среди множества старых и новых названий в городе – герое Минске не найдется место для таблички, которую так хотел увидеть, но не успел до этого дожить журналист Владимир Фрейдин: «Улица Маши Брускиной».

«Авив», январь – февраль 2005 г.

8

Первой моей мыслью после прочтения статьи было: а может быть, это такой промысел Божий, а именно четвёртая его составляющая? Ведь это уже даже не антисемитизм, это богооставленность: состояние, когда человек живет в нераскаянном упорстве и бесчувствии, навлекая тем самым на себя такое состояние, когда Бог оставляет его, обрекая на погибель…

Как можно понять, уже в 1968 году журналисты Владимир Фрейдин, Лев Аркадьев и Ада Дихтярь собрали свидетельства выживших в кровавом водовороте войны людей, которые лично знали Машу: бывшего директора 28?й школы (еврейской) Натана Стельмана, уцелевших подпольщиков, одноклассников, очевидцев казни. Они совершили журналистский подвиг и доподлинно установили, что неизвестная девушка, повешенная вместе с Кириллом Трусовым (Трусом) и Володей Щербацевичем – Маша Брускина. Это подтвердили также и её родственники, прежде всего – отец, Борис Брускин. И дядя – легендарный белорусский скульптор, действительный член Академии художеств СССР Заир Азгур.

Были и другие свидетельские показания, сегодня общеизвестные. Из воспоминаний Елены Григорьевны Шварцман (Элькинд): «Я сама родом из Минска. Со второго по седьмой класс училась в одном классе и дружила с Машей Брускиной. Мы были отличницами…

Вновь я встретилась с Машей, когда в Минск вошли немцы (в июле 1941 года). Она была одета в кожанку, и волосы были покрашены в светлый цвет (она осветлила волосы), скорее всего в целях конспирации, чтобы не жить в гетто. Надо полагать, что она жила по чужому паспорту. Иначе ведь нельзя было жить за пределами гетто.

Однажды осенью 1941 года мой отец пришел с работы очень расстроенный и сказал моей матери (на идише): «Хайке! Маше гинкт!» («Хайка! Маша повешена!»). А мама ему ответила: «Тише, тише, чтобы Лена не слышала». Но я слышала, но им ничего не сказала. Мама боялась, чтобы это не повлияло на мою психику…

Не помню, как я нашла адрес матери Маши, которая жила как будто на улице Замковой в гетто. Скорее всего, этот адрес мне дала моя учительница по грамматике из учительских курсов Шмерлинг. Я нашла этот дом. Когда открыла дверь, Машина мать стояла перед зеркалом (зеркального шкафа) и кружилась, махая руками, как будто танцевала.

Когда я это увидела, то очень испугалась, понимая, что она сошла с ума.

Я убежала и больше никому об этом ничего не рассказывала. Сколько лет прошло, а это мне запомнилось на всю жизнь».

И каков же был результат этого расследования? Святую память растоптали грязным большевистским сапогом, сломали карьеру и жизнь Фрейдину.

А могло ли быть иначе? Разве война закончилась в 1968 году? Неужели ДО этого никто не предпринимал попыток докопаться до правды?

Наверное, такие попытки были.

Но разве в стране государственного антисемитизма такие попытки могли иметь шанс на успех?

Вспомним, ведь это только сегодня с РФ с гордостью говорят о том, что нацистский лагерь уничтожения Аушвиц (Освенцим) освободила Красная армия. А когда в конце войны, точнее – в мае 1945 года, появилось официальное сообщение об освобождении лагеря смерти, о погибших там евреях не было сказано ни слова! Начальник Главного политического управления Красной армии, главный пропагандист СССР А. С. Щербаков до самой смерти не позволял освещать «еврейскую тему» в СМИ. После его смерти положение лишь ухудшилось. Лишь на Нюрнбергском процессе советские представители согласились с предъявлением нацистам обвинения в геноциде евреев. Но и протоколы Нюрнбергского процесса были в основном засекречены от широкой публики в СССР. После войны полным ходом заработал маховик насильственной ассимиляции, сопровождающейся закрытием всех без исключения еврейских национальных учреждений. А уже в конце 1946 года чекистами было сфабриковано дело о заговоре в окружении Сталина. Заговорщики, якобы через родственников вождя и их друзей еврейского происхождения, внедрились на самый высший уровень руководства страны. В конце 1947 года аресты продолжились, были выбиты показания о существовании сионистско – шпионского заговора. Это было лишь начало…

Рассмотрим отношения Советского Союза с государством Израиль, образованным вскоре после победы над нацизмом.

Сталин дал указание послу СССР в ООН поддержать становление Израиля как независимого государства в противовес Англии. Что и было сделано: таким, парадоксальным образом, благодаря антибританской политике Сталина Израиль получил поддержку при голосовании в ООН и, главное, оружие, которое все остальные страны категорически отказывались продать евреям (поскольку существовало американское эмбарго на поставки оружия Израилю), однако к окончанию боевых действий Войны за независимость Израиля ситуация уже радикально изменилась. Отношения с Израилем радикально ухудшились, кратковременная поддержка со стороны СССР окончилась, сменившись откровенной враждой и ненавистью. Еврейский народ испытал на себе ярость диктатора и внутри СССР – убийство Михоэлса в ночь на 13 января 1948 года стало началом страшной террористической юдофобской «пятилетки». Были закрыты еврейские театры в Минске, Киеве, Кишиневе, прекращено издание книг на идише, закрыта еврейская газета «Эйникайт» («Единство»), даже историко – этнографический музей грузинского еврейства в Тбилиси. Всё происходящее всё больше и больше напоминало Третий рейх. В феврале Политбюро приняло решение о роспуске всех объединений еврейских писателей в Москве, Киеве и Минске. В ноябре 1948 года сталинское Политбюро постановило: «…немедленно распустить ЕАК, так как он является центром антисоветской пропаганды и поставляет секретную информацию иностранным разведкам. Органы печати комитета закрыть, дела конфисковать». 26 марта 1948 года министр госбезопасности В. Абакумов послал Сталину докладную записку: «Министерством государственной безопасности СССР в результате проведенных чекистских мероприятий установлено, что руководители Еврейского антифашистского комитета, являясь активными националистами и ориентируясь на американцев, по существу проводят антисоветскую националистическую работу… Михоэлс и его единомышленники, как выяснено их агентурной разработкой и следствием по делам еврейских националистов, использовали Еврейский антифашистский комитет как прикрытие для проведения антисоветской работы». Эта записка имела последствия: Еврейский антифашистский комитет был расстрелян в полном составе, за исключением академика Лины Соломоновны Штерн. Много лет я размышляю над тем, как можно назвать палачей, хладнокровно убивших пламенных антифашистов?

13 января 1953 года все центральные газеты СССР под рубрикой «Хроника» поместили следующее сообщение ТАСС: «АРЕСТ ГРУППЫ ВРАЧЕЙ-ВРЕДИТЕЛЕЙ». Главный рупор большевистского руководства, газета «Правда», напечатала редакционную статью, где среди всего прочего было написано: «Большинство участников террористической группы – Вовси, Б. Коган, Фельдман, Гринштейн, Этингер и другие – были куплены американской разведкой. Они были завербованы филиалом американской разведки – международной еврейской буржуазно – националистической организацией «Джойнт». Грязное лицо этой шпионской сионистской организации, скрывающей свою подлую деятельность под маской благотворительности, полностью разоблачено.

Опираясь на группу растлённых еврейских буржуазных националистов, профессиональные шпионы и террористы из «Джойнт» по заданию и под руководством американской разведки развернули свою подрывную деятельность и на территории Советского Союза. Как показал на следствии арестованный Вовси, он получил директиву «об истреблении руководящих кадров СССР» из США. Эту директиву ему передали от имени шпионско – террористической организации «Джойнт» врач Шимелиович и известный еврейский буржуазный националист Михоэлс.

Разоблачение шайки врачей – отравителей является ударом по международной еврейской сионистской организации. Теперь все могут видеть, какие «благотворители» и «друзья мира» скрываются под вывеской «Джойнт»».

Вскоре после объявления об аресте «кремлевских врачей» начался новый этап антиеврейской кампании в СССР. Во время борьбы против «космополитов» слово «еврей» почти не упоминалось. Официально кампания была направлена против неких абстрактных космополитов, но среди репрессированных доля евреев составила 71 %, так что это была откровенно антисемитская истерия. Газеты ничего не сообщали о расстреле ведущих деятелей еврейской культуры в СССР в августе 1952 года. С января 1953 года шельмование евреев становится открытым. Термины «сионисты», «бундовцы», «еврейские буржуазные националисты» и «вредители» превращаются в синонимы. Пожалуй, ни до, ни после евреи в СССР не ощущали к себе такой острой ненависти со стороны советского государства и общества в целом. Как и прежде, коммунистические пропагандисты связали воедино образ внутреннего врага с врагом внешним. Но появились и новые моменты: подыгрывая бытовому антисемитизму, «Правда», «Литературная газета» и прочие печатные издания делали акцент на «связи» «врачей – вредителей» с зарубежными еврейскими организациями – «Джойнт дистрибьюшн комити», филиалом Американского еврейского комитета, которым якобы руководили воротилы «Уолл – стрит». «Пражский процесс и сообщение об аресте в Советском Союзе группы врачей – вредителей, – утверждал английский журналист Дерек Картэн, привлеченный агитпропом, – лишний раз подтвердили факт, вскрытый венгерским правительством: «Джойнт» является орудием американской разведки, используемым для подрывной заговорщической деятельности против стран социализма. Недаром он так тесно связан с Уолл – стрит».

Цикл статей, посвященных изображению империалистических связей США с Израилем, деятельности израильских спецслужб, появился на страницах советских газет после взрыва в советской миссии в Израиле. В статье «Террористический акт в Тель – Авиве и фальшивая игра правителей Израиля» подчеркивалось, что взрыв был совершен после того, «как органы государственной безопасности СССР и ряда стран народной демократии обрубили кровавые щупальца международной еврейской буржуазно – националистической организации «Джойнт».

Новый Холокост не состоялся лишь по причине смерти «вождя всех народов». На некоторое время отношения СССР с Израилем несколько стабилизировались по причине жесткой внутриполитической борьбы в СССР (было не до Израиля, шла грызня за Кремль). Но когда окончательно победил Н. Хрущев и утвердился в кресле первого секретаря, то своим лучшим другом на Ближнем Востоке сделал «социалиста» Насера с его пусть убогим, нацистского типа, но социализмом.

Со времен «революции» в Египте СССР периодически и в грубой форме угрожал Израилю. В 1956 году ТАСС опубликовал ряд сообщений, из которых следовало, что тысячи советских добровольцев осаждают посольство Египта в Москве, добиваясь отправки в эту страну, для того чтобы воевать с Израилем, а советское руководство направило Бен – Гуриону ноту, которую он позднее охарактеризовал так: «Это письмо [Булганина] вполне могло принадлежать перу Гитлера…»

В 1967 году, после катастрофического поражения своих арабских союзников, Советский Союз окончательно разорвал с Израилем дипломатические отношения и заявил о готовности применить соответствующие меры против «интервентов», в том числе пригрозив применением ядерного оружия. Израиль прочно вошел в тройку главных врагов Москвы и «всего прогрессивного человечества», наряду с «империализмом» и «китайским ревизионизмом». Еврейское государство называли не иначе как «раковой опухолью, пустившей корни в арабскую землю», а сионизм – разновидностью расизма.

И теперь я хочу задать вопрос: разве имел место шанс в тот момент возвести в ранг национальной героини Белоруссии и СССР еврейскую девушку?

9

Но и в наши дни положение не намного лучше. История, увы, стала заложницей политики. В Минске повесили табличку с именами патриотов и Маши на месте казни. Но отчего же не более?

У меня лично на этот счёт есть несколько соображений. Дело в том, что, хотя, безусловно, вся ответственность за убийство героев лежит на немецких нацистах, тем не менее непосредственно обязанности палачей исполняли коллаборационисты из второго литовского батальона вспомогательной полицейской службы под командованием Антанаса Импулявичуса. Этот палач спустя короткий срок с тем же рвением полностью уничтожит всех евреев в Слуцком гетто. В советские времена этот факт никак не афишировался, да и сегодня никто не хочет ещё больше нагнетать и без того взрывоопасную обстановку, напоминая независимой Литве о том, что немалая часть населения этой страны принимала активное участие в реализации преступных планов гитлеровцев и в убийстве евреев. Одно дело внутренняя критика Руты Ванагайте, написавшей книгу о неслыханных преступлениях своих земляков в годы Второй мировой войны, и совсем другое – дипломатический скандал между Литвой и Израилем, вызванный напоминанием о роли второго батальона литовцев в Холокосте.

Спустя годы страшные преступления нацистов продолжают убивать. В ФРГ в рамках развенчания мифа о том, что вермахт не принимал участия в преступлениях нацистов, гамбургским институтом социологических исследований была организована выставка «Преступления вермахта». На этой передвижной выставке были выставлены тысячи подлинных фотографий времён войны, на которых запечатлены казни мирных людей, массовые и индивидуальные убийства. За несколько дней фотовыставку посетило более 100 тыс. человек. А затем разразился скандал. Прямо в выставочном зале одна из посетительниц потеряла сознание. Вскоре выяснилось, что этой посетительницей была известная журналистка по имени Аннегрит Айхьхорн. Потеряла сознание она не случайно, а в результате шока: на фотографии она увидела своего отца, который затягивал петлю на шее Маши Брускиной. Аннегрит всегда считала своего отца солдатом, который честно защищал фатерланд, а на деле он оказался нацистским преступником и палачом! В результате Аннегрит дала интервью своей коллеге из «Зюддойче цайтунг», которое вышло под заголовком «Мой отец, военный преступник». Интервью вызвало шквал отрицательных откликов. Аннегрит Айхьхорн не смогла справиться с нахлынувшими эмоциями и покончила с собой. Так, спустя почти пятьдесят лет, преступление нацистов продолжило свой кровавый путь. Спустя некоторое время было проведено доскональное журналистское расследование, которое установило, что отец Аннегрит Айхьхорн – Карл Шайдеманн – невиновен. На фотографии не он, а похожий на него внешне каратель – литовец.

Я лично убеждён, что нас ждут новые смерти, пока не будут расставлены все точки над i, без нагромождений лжи. Это было жестокое время, и если мы не желаем его повторения, то надо дать окончательную и беспристрастную оценку событиям тех лет – и последующим тоже.

Аркадий Бржозовский, Владимир Фрейдин, Лев Аркадьев и Ада Дихтярь совершили журналистский подвиг и вернули имя неизвестной героине. Мария (Маша) Брускина, пожертвовавшая своей молодой жизнью ради победы над нацизмом, одна из первых подпольщиц в оккупированном врагом Минске. Она была еврейкой, при этом – патриотом СССР и Белоруссии. Её подвиг требует признания как на Родине, так и во всём мире, прежде всего в Израиле. Не помнящий прошлого человек лишает себя грядущего. Слава Богу, в Израиле помнят и свято чтят светлую память своих погибших. Просто дело в том, что подвиг девушки из гетто, Маши Брускиной, выводит на уровень, который в Израиле называют Катастрофой и Героизмом европейского еврейства. Это именно тот самый случай, когда человек пожертвовал жизнью за вашу и нашу свободу. Это подвиг ради торжества сил добра над абсолютным злом, ради лучшего будущего для всего человечества. Да будет благословенна её память.

Памяти Александра Печерского

1

Я хорошо помню один из зимних вечеров начала 1991 года. К этому моменту я уже вовсю втянулся во внезапно пробудившуюся от долгой спячки еврейскую жизнь Минска и, как обычно, пришёл на снятую Sochnut квартиру в центре города. Там на видеомагнитофоне крутили разные исторические фильмы на еврейскую тематику и про Израиль, доступ к которым в СССР был раньше запрещён, а после нескольких лет горбачёвской перестройки стал возможен. Работники Sochnut как правило по – русски не говорили, но это было и не так важно, поскольку фильмы были с русскими субтитрами. Посмотрев несколько фильмов, я будто бы соприкоснулся с некой альтернативной вселенной, о которой ничего не знал. В тот раз на видео был фильм Escape from Sobibor («Побег из Собибора»). Я даже не могу передать охватившие меня тогда эмоции, они просто захлестнули меня. По существу, именно тогда я впервые узнал про Холокост, про геноцид еврейского народа нацистами.

А ещё про то, что евреи смогли совершить неслыханный подвиг, на который кроме них не мог решиться никто: организовали успешное восстание, перебили эсэсовскую охрану и бежали из лагеря смерти. Это вызвало ужас и ярость самого главного палача Третьего рейха Г. Гиммлера, который после этого побега приказал лагерь уничтожить и замести следы своих преступлений. Позднее я узнал, что это был далеко не единственный случай героического сопротивления: за несколько месяцев до восстания в Собиборе произошло восстание евреев в Треблинке, а в начале 1945 года группа узников Аушвица – Биркенау сумела взорвать один из крематориев, что положило конец этой фабрике смерти. Но всё это я узнал спустя годы, а тогда…

Ярчайшим эпизодом фильма было прибытие в Собибор лейтенанта Печерского во главе группы пленных солдат – евреев. Израненные, в изорванной форме, измождённые, они тем не менее сохранили неукротимый дух и презрение к нацистским палачам. Рутгер Хауэр в роли Печерского был прекрасен. Пересказывать фильм я не буду, скажу лишь, что сюжет навсегда врезался мне в память. В конце полоснуло как бритвой: «Фильм основан на реальных событиях». А ведь не только я один – вообще никто в СССР ничего не слышал о мужестве и героизме евреев. Латентный антисемитизм тех лет рисовал обратную картину: еврейские трусы и дезертиры лишь и умели, что прятаться от фронта в Ташкенте. Я понимал, конечно, что всё это было очередным наветом, поскольку ВСЕ мои родственники, оставшиеся в живых и не павшие на полях сражений, были покрыты ранами и увешаны боевыми орденами. И тем не менее мерзкий яд антисемитской пропаганды отравлял саму атмосферу, в которой мы жили. На этом фоне фильм был просто – таки глотком чистой воды в пустыне.

Несколько лет тому назад я случайно прочёл статью о том, что один из выживших во время побега евреев, некто Томас Блатт, всю свою жизнь не оставлял попыток найти и встретиться с героем. В 1980 году его поиски увенчались успехом, и он приехал к Печерскому в Ростов!

Я лишь могу гадать, что происходило у них в душе. Но скупые строки статьи доносят кое – что до нашего сведенья.

«Томас Блатт:

– Ты возглавлял самое успешное восстание нацистских узников во время Второй мировой войны. Тебе обязаны жизнью много людей. Получил ли твой подвиг признание?

Печерский ответил саркастически:

– Да, после войны я получил награду. Я был арестован, меня считали предателем, потому что я попал в плен к немцам. Считали так, даже несмотря на то, что немцы взяли меня раненым».

И дальше:

«Томас Блатт:

– Я спросил его, есть ли у него какая – то медаль от правительства.

Он ответил:

– Ничего.

– Почему?

Он открыл дверь, посмотрел, нет ли кого в коридоре, и сказал:

– Но ведь я же еврей…»

2

Подвиг Александра Печерского получил широкую огласку после фильма Хабенского «Собибор», где актёр попробовал свои силы в качестве режиссёра. Обсуждать этот фильм я не буду, поскольку он не документальный, а художественный, что позволяет режиссёру донести до зрителей своё видение исторических событий. Я лишь остановлюсь на некоторых фактах, которые дошли до нас, и попробую проанализировать их.

Из биографии героя нам известно, что он родился 22 февраля 1909 года в Кременчуге в еврейской семье, а в 1915 году семья перебралась в Ростов – на – Дону. Его отец Аарон служил юристом в чаеторговой фирме Высоцкого, и переезд, вероятно, был связан с его переводом на новое место работы. Мать – Софья Марковна Печерская. У него были брат Константин (1907), сёстры Фаина (1906) и Зинаида (1921).

После прохождения срочной службы и демобилизации из рядов РККА А. Печерский успешно окончил Ростовский государственный университет. С 1936 года работал инспектором хозяйственной части в Ростовском финансово – экономическом институте. В свободное от работы время руководил музыкальным кружком и участвовал в любительских спектаклях.

22 июня 1941 года его призвали в армию. Поскольку он был человеком с высшим образованием, уже в сентябре ему присвоили звание техника – интенданта 2 ранга (соответствует лейтенанту). Он служил делопроизводителем 596?го корпусного артиллерийского полка 19?й армии. В районе Вязьмы, когда нацистские армии взяли в кольцо многотысячную группировку советских войск, Печерский получил ранение и попал в плен.

Из мемуаров Печерского:

«Мне и небольшой группе поручили выносить из окружения комиссара полка, который был тяжело ранен. Нашу группу возглавлял политрук т. Пушкин, но он имел глупость пригласить в землянку, когда мы были на отдыхе, двух гражданских с тем, чтобы кое – что узнать, и через полчаса нас окружили и забрали».

3

В сентябре 1945 года Печерский дал показания в Еврейском антифашистском комитете (спустя несколько лет, в 1952 году, все члены ЕАК были расстреляны за «связи с еврейскими националистическими организациями Америки»): «С октября по январь питались только дохлой кониной в любом её состоянии и вонючую варили. На шестьсот человек ведро муки и вареная дохлятина. Это все. Хлеба не давали. При таком питании тиф был неизбежен».

Находясь в плену, Печерский переболел тифом, но сумел скрыть это от охраны и только потому не был расстрелян, поскольку нацисты не церемонились и безжалостно уничтожали всех ослабленных военнопленных. В мае 1942 года он настолько поправился, что вместе с четырьмя другими заключенными предпринял первую попытку бежать, но безуспешно. Через штрафной лагерь в белорусском городе Борисове Печерского переслали в трудовой лагерь в Минске. В трудовом лагере он не задержался, поскольку выяснилось его еврейское происхождение (по одним данным во время медосмотра, по другим – на него донес что – то из числа своих же, военнопленных советских солдат). Печерского немедленно бросили в подземный карцер, без пищи и воды, а затем в октябре 1942 перевели в трудовой лагерь, располагавшийся на улице Широкой в Минске, где условия были просто невыносимы – узников умерщвляли непосильной работой. Тем не менее и оттуда он попытался бежать. И опять безуспешно. Эсэсовцы поймали всех, но зверской смерти предали 50 заключенных. Печерский пишет: «Всех их не просто убили, а долго пытали. Сначала беспощадно избивали плетьми и натравляли на них собак. Затем глумливо провели через весь город с поднятыми вверх руками, потом загнали их в баню и, раздев до гола, обливали попеременно то горячей, то холодной водой. Только после этого фашисты выбросили их во двор на снег и открыли по ним огонь из автоматов». Печерского же хотя и не убили, тем не менее этапировали в лагерь смерти Собибор.

4

Нацистский лагерь смерти Собибор (SS-Sonderkommando Sobibor) был создан на юго – востоке Польши весной 1942 года. Просуществовал лагерь чуть менее полутора лет, и за это время в нём было уничтожено около 250 тыс. евреев из Польши и других европейских стран. Комендантом лагеря в этот период был гауптштурмфюрер СС Франц Штангль, под его командованием находилось около 30 унтер – офицеров СС. Охрану лагеря осуществляли коллаборационисты, преимущественно украинцы, так называемые «травники»: они прошли обучение в лагере Травники для подготовки карателей из числа добровольцев с захваченных территорий. Именно в это жуткое место пришёл эшелон с пленными, которых на протяжении всех четырёх дней пути не кормили и не поили. Печерскому опять повезло: после выгрузки он назвался столяром и его отделили от общей массы и погнали во внутренний двор лагеря. Там он познакомился с неким Борисом, говорившим по – русски, и тот сразу объяснил ему, что это за место.

Из воспоминаний Печерского: «А что это горит там? – показал я на багровое пламя, видневшееся в стороне от лагеря на расстоянии не более полукилометра. Борис осмотрелся по сторонам, взглянул пытливо на меня, потом ответил тихо: «Не смотрите туда, запрещено. Это горят трупы ваших товарищей по эшелону»».

Вот как он описал процесс уничтожения: «(Евреи) шли, выстроившись колонной, окруженные усиленной охраной, вдоль проволочного заграждения. Впереди женщины в одних сорочках и дети, позади – на расстоянии ста метров – голые мужчины. Вот наконец ворота, над ними надпись: «Лагерь № 3». Во дворе – большие каменные здания двух бань с маленькими оконцами, защищенными толстой железной решеткой. Женщины и дети вошли в одну баню, мужчины – в другую. Охрана осталась снаружи и тотчас же заперла за вошедшими тяжелые, обитые железом двери. Некоторые в бане, взяв тазы, подошли к кранам за водой. Но дикий, нечеловеческий крик заставил их оглянуться и оцепенеть. С потолка, через широкие металлические трубы ползли темные, густые клубы газа, нагнетаемые при помощи электромашин… Не прошло и пятнадцати минут, как всё было кончено. В двух банях на полу остались груды почерневших трупов». Чтобы заглушать несчастных, нацисты держали в лагере 300 гусей, которые начинали гоготать, когда нацисты начинали душить евреев газом.

Из его воспоминаний становится ясно, что Печерский уже в первый день начал строить план побега из лагеря. Основными его помощниками были, естественно, товарищи, с которыми он провёл в плену много месяцев и прибывшими сюда из Минска.

Но на этот раз он решил не ограничиться лишь несколькими посвященными в план побега людьми, а спасти всех узников, до единого человека. Для этого необходимо было завоевать авторитет у измученных евреев других стран. Ради этого Печерский и его товарищи устроили настоящий акт неповиновения – начав петь по пути на работу песню «Если завтра война». За это их избили плетьми. Но экзекуция их не остановила. Желая выразить своё презрение к врагу, уже через несколько дней они запели, глядя прямо в лицо эсэсовскому начальнику охраны «Марш советских авиаторов». На этот раз плетьми дело не обошлось, их избили до полусмерти. Здесь я должен отметить, что «Марш советских авиаторов» как две капли воды похож на нацистскую «Песню молодого рабочего» (Das Berliner Jungarbeiterlied), в которой поётся среди прочего про еврейский трон, который нацисты свергнут. Вряд ли эсэсовцы знали о марше «сталинских соколов», а вот свои марши они знали хорошо…

Но авторитет был завоёван, и всё больше и больше людей становилось вовлечено в подготовку восстания.

5

«Бежать отсюда очень трудно, почти невозможно. Каждый лагерь (то есть сектор лагеря – М. Б.) огорожен колючей проволокой высотой в три метра, затем идет заминированное поле шириной в пятнадцать метров, а за ним еще один ряд колючей проволоки. Не забудьте и о глубоком рве. Охрана, примерно, 120–130 человек, в том числе 14 офицеров».

Лагерь был расположен в глухом лесу рядом с железной дорогой, ветка которой заходила в тупик. Лагерь обнесли колючей проволокой в четыре ряда. Между третьим и четвёртым рядами всё было заминировано. Между вторым и третьим рядами было организовано постоянное патрулирование. На вышках также постоянно находились часовые, вооружённые пулемётами.

Собибор делился на три «подлагеря»: в первом находился рабочий лагерь (мастерские и жилые бараки), во втором – парикмахерский барак и склады, где хранили и сортировали вещи убитых, в третьем находились замаскированные газовые камеры, в которых проходили массовые казни.

Поначалу узники хотели вырыть подкоп, но затем быстро отказались от этой идеи, поскольку понимали, что это потребует слишком много времени, которого у них нет, поскольку нацисты часто убивали заключенных и меняли весь состав лагеря. К тому же приближалась зима, которая сводила шансы на спасение к нулю.

Из воспоминаний Печерского: «Плохо то, что потребуется очень много времени, чтобы через подкоп длинной 35 метров проползли один за другим 600 человек. Да и не только проползли, но чтобы и дальше пробрались незаметно».

Большой удачей явился переход на сторону восставших нескольких капо (старших над заключенными). Они могли беспрепятственно перемещаться по территории лагеря и поддерживать связь между разными группами задействованных при подготовке к восстанию узников.

В лагерной кузнице в короткий срок было изготовлено 70 ножей. К 7 октября план был окончательно утверждён: «Бежать надо всем. Уничтожив предварительно всех немецких офицеров поодиночке и быстро, в течение одного часа, чтобы они не успели обнаружить исчезновение своих и поднять тревогу. Уничтожить их надо в мастерских, куда они будут вызваны под разными предлогами… В четыре часа надо перерезать связь, проходящую через второй лагерь в помещение резервной охраны. Также в четыре часа начать уничтожение офицеров в лагере № 1. В четыре с половиной часа Бжецкий (один из капо, перешедших на сторону восставших) выставляет всех лагерников в колонну, якобы для работы, и они направляются к главным воротам. В первые ряды колонны становятся люди из СССР. По дороге они должны овладеть оружейным складом, после чего незаметно пристроиться к колонне, а дойдя до ворот, снять часового и напасть на караульное помещение».

6

В своём фильме про восстание Хабенский придумал сцену, в которой оберштурмфюрер СС Карл Френцель приказал ему расколоть пень. Вероятно, Хабенский думал, что эта сцена полна христианского символизма. Не мне осуждать или одобрять еврейского режиссёра за его религиозные убеждения, замечу лишь – на самом деле снятое в фильме не вполне соответствует реальной истории. Печерский рассказал об том в 1984 году, и его свидетельство было записано на видео: «Мы кололи пни. Впереди меня стоял голландец – молодой человек в очках… Этот голландец не то что расколоть, он даже колун не мог поднимать, и вот это заметил [Френцель]. Подходит, становится сзади голландца, голландец поднимает колун, Френцель – плеть. Он любил бить людей так, чтобы был какой – то ритм. Я засмотрелся этой сценой, Френцель заметил и говорит: «Сome, come» («Подойди, подойди»).

…Я подошел, он выбирает большой пень, ставит его, показывает на часы и говорит: «Пять минут. Расколешь – пачку сигарет, не расколешь – 25 плетей». И когда я расколол этот пень, он протягивает мне сигареты с улыбкой, показывает на часы и говорит: «4,5 минуты». Я ему говорю: «Спасибо, я не курю». Он… уходит и возвращается с половиной буханки хлеба и пачкой маргарина. Я знал, откуда он взял этот хлеб. – Здесь голос Печерского начинает дрожать от подступающих слез. – Он его взял во втором лагере (место, где прибывшие эшелонами люди оставляли все свои вещи и одежду, чтобы затем проследовать в третий лагерь – в газовые камеры). И мне показалось, что капает кровь с его пальцев, потому что хлеб привезли люди, которых всех уничтожили. И мне стало страшно, когда я увидел эти капли крови. Я сказал: «Спасибо, то, что я здесь получаю, для меня вполне достаточно». У него рука дрогнула».

7

Разумеется, воспоминаниям А. Печерского можно доверять, но при этом следует понимать, что даже во времена относительно «травоядные» в СССР он НЕ мог рассказать ВСЁ.

В воспоминаниях Александра Печерского, например, многократно упоминается молодая девушка по имени Люка. Он писал, что Люка – дочь коммуниста – антифашиста, что, по всей видимости, не соответствовало действительности: в лагерь уничтожения она попала как еврейка. Вольно или невольно, но благодаря их знакомству подготовка к восстанию получила новый импульс – в заговор теперь были вовлечены также и женщины. Теперь подготовка шла преимущественно в женском бараке или возле него, поскольку это было более безопасно – нацисты были уверены в том, что вечерние встречи носили интимный характер, что не вызывало особых подозрений у охраны. Люка не понимала русского языка и её, по всей вероятности, использовали как прикрытие, поскольку рассказать содержимое бесед о готовящемся побеге она не могла. По мере сил она дела всё возможное, чтобы быть полезной восстанию.

Вот что о ней известно. Люка – это её вымышленное имя. Настоящее имя – Гертруда Попперт (Gertrude Poppert), урождённая Шёнборн (Sch?nborn).

Отец Гертруды – немец – католик Антон Шёнборн, маляр, затем коммивояжёр из Дортмунда. В 1909 году женился на еврейке Сельме Розенбаум. Через год у них родилась старшая дочь, Хильда, а через четыре года – младшая, Гертруда. Это значит, что на момент восстания в Собиборе Люка была не молоденькой девчушкой, но замужней женщиной возрастом под 30 лет. Обе девочки были записаны как иудейского вероисповедания. Известно, что перед Первой мировой войной Антон вместе с компаньоном организовали фирму по продаже бумажных и галантерейных товаров. Никаким коммунистом он не был, как раз наоборот: документы о браке его дочерей позволяют утверждать, что Антон стал членом нацистской партии (НСДАП). Антон Шёнборн скончался 17 декабря 1944 года в Дортмунде от сердечного приступа.

1 октября 1944 года мать Люки, Сельму, депортировали из Дортмунда в пересыльный лагерь в Берлине, где, по всей видимости, она и погибла.

О жизни Люки после прихода к власти нацистов можно лишь догадываться, известно лишь, что в 1938 году ей удалось уехать в Голландию. Официальной причиной эмиграции стало замужество: 22 декабря 1938 года она вышла замуж за Вальтера Михеля Попперта из Амстердама.

После оккупации Голландии нацистами молодоженам некоторое время удавалось спокойно жить, поскольку Люка, согласно расовым законам Третьего рейха, являлась полукровкой. Везение закончилось 30 апреля 1943 года: Гертруда и Вальтер Попперт были депортированы в пересыльный лагерь Вестерборк, а оттуда 18 мая 1943 года в Собибор.

Сохранились две открытки Вальтера и Гертруды, отправленные из Собибора, датированные июнем и августом 1943 года (нацисты позволяли обречённым отправлять такие открытки, чтобы замести следы своих преступлений). Из последней следует, что Гертруда ухаживает в лагере за кроликами, а Вальтер работает бригадиром в «лесной команде» по заготовке древесины. Именно благодаря наличию этих открыток удалось установить, что Люка из воспоминаний Александра Печерского на самом деле – Гертруда Попперт. Дальнейшая судьба Люки и её мужа неизвестны, по всей вероятности, они погибли во время восстания.

Её сестре Хильде Шёнборн повезло больше: в феврале 1940 года она вышла замуж в Дортмунде за Эриха Соломона Френкеля, после чего согласно расовым законам они были записаны полукровками первой степени и избежали репрессий, а затем и депортации. После того как мать депортировали, Хильда до конца войны скрывалась в Эинхаузене, потом вернулась в Дортмунд. Её мужу Эриху Френкелю повезло чуть меньше, но он остался жив: после ареста 16 апреля 1944 года он был депортирован в трудовой лагерь на каторжные работы, откуда через год был освобождён американцами. В 1951 году супруги выехали в США, а затем в 1958 году вернулись в Германию.

Налицо явная нестыковка с воспоминаниями Печерского, который писал, что Люка была родом из Гамбурга, была дочерью коммуниста, на вид ей было 18 или 19 лет, с коротко стрижеными каштановыми волосами, много курила. Попала в лагерь из Голландии, вместе с матерью и двумя братьями. Накануне восстания Люка подарила Александру рубашку и попросила надеть её «на счастье», поскольку якобы отец – коммунист носил её словно талисман.

Вероятно, создание подобного образа было необходимо для дуболомов из СМЕРШа, которым могла не понравится правда: Люка вовсе не была дочерью коммуниста (а совсем наоборот) и молоденькой девушкой, а взрослой женщиной, чей муж, Вальтер, был в лагере бригадиром по лесозаготовкам (что вполне естественно, поскольку немецкий был его родным языком и эсэсовцы могли давать ему задания, не боясь быть непонятыми). Вероятно, муж также был активно задействован в восстании. Они оба героически погибли, борясь с врагом, но для чекистов такая связь пленного офицера уже могла потянуть на 58 статью и жестокое наказание.

Впрочем, всё это не более чем мое предположение.

8

Восстание началось 14 октября около трёх часов дня. Первым ликвидировали унтерштурмфюрера (лейтенанта) СС Эрнста Берга, пришедшего в лагерную портняжную мастерскую, чтобы примерить новый костюм. Его зарубили топором, быстро, но не очень ловко. Впрочем, до того, как он успел закричать и поднять тревогу. Из воспоминаний Печерского: «Эрнст Берг всё время стоял лицом к Шубаеву (вероятно, одному из портных). Тогда (второй портной?) Юзеф повернул немца лицом к двери под предлогом, что так лучше делать примерку. Шубаев мгновенно схватил топор и со всего размаха хватил Берга обухом по голове. Из нее брызнула кровь. Фашист вскрикнул и зашатался. Лошадь (вероятно, стоявшая во дворе), услышав крик хозяина, шарахнулась от мастерской. Если бы она побежала по лагерю, то это могло сорвать все наши планы. К счастью, один из лагерников успел схватить лошадь под уздцы. Вторым ударом Шубаева Берг был добит. Труп его бросили под койку в мастерской и закидали вещами. Залитый кровью пол в мастерской быстро засыпали приготовленным заранее песком. Шубаев схватил пистолет Берга и принес его ко мне. Я обнял его».

Ровно через час в сапожной мастерской зарубили ещё одного эсэсовца по фамилии Гедтингер, а затем с небольшим перерывом ликвидировали ещё четверых палачей. Повредили связь. К половине пятого было убито уже десять унтер – офицеров СС. Восставшими было захвачено 11 пистолетов и автомат, которые добавили к заготовленным заранее винтовкам, захваченным в слесарных мастерских (находившихся там в ремонте).

Без пятнадцати пять участвующий в заговоре капо Бжецкий подал свистком знак для всеобщего построения на лагерном плацу. Затем события стали развиваться стремительно: «Во двор вошел начальник караула – немец из Поволжья – и стал ругаться. Он положил руку на кобуру, но не успел выхватить пистолета, как несколько топоров опустилось на его голову. Женщины заволновались (поскольку далеко не все из 550 заключенных были посвящены в заговор). В этот момент к нам приближалась колонна из второго лагеря. Нельзя было терять ни секунды. Я крикнул: «Товарищи! К воротам!» Все ринулись вперед. Сначала побежали к оружейному складу. Оставшиеся в живых немецкие офицеры попытались преградить дорогу толпе, открыв огонь из автоматов, но поднять общую тревогу они не успели. Некоторые стали перерезать проволоку возле офицерского домика. Остальные кинулись к центральным воротам. Сняв часового, побежали в лес, отстреливаясь на ходу из захваченных у убитых немцев пистолетов и винтовок. Те, у кого не было оружия, засыпали глаза фашистов песком, бросали в них камни. Группа, бежавшая из второго лагеря во главе с Борисом, бросилась влево от центральных ворот. Им пришлось преодолевать заминированное поле, и здесь многие погибли. Я покинул лагерь одним из последних, только тогда, когда убедился, что все уходят из него».

Известно, что из 550 заключённых лишь 340 человек смогли скрыться в окружающих лесах, остальные погибли при побеге либо не смогли бежать и были уничтожены гитлеровцами. Спаслись, однако, далеко не все: нацисты немедленно организовали погоню, в ходе которой были пойманы и расстреляны 170 человек. Ещё 90 беглецов было выдано на расправу гитлеровцам местными жителями, всех их также убили. Местные жители получили награду за предательство. Я часто думаю о Константине Паустовском, который написал в своей книге «Начало неведомого века» такие слова: «Сила человеческой совести всё же так велика, что никогда нельзя окончательно терять в нее веру». Был ли он прав? Быть может, человеческая совесть – это удел немногих? Ведь если сравнить горстку праведников мира, спасавших евреев из лап гитлеровцев, с огромной армией коллаборационистов, то ответ на этот вопрос очевиден…