Договор на любовь

– Ни-ког-да, Вера. Ты моя, запомни это. Пока не сдохнешь. Ну, или я, – снова этот смех. Его хочется забыть, а он, как назло, проигрывается в голове заевшей попсовой песней.

Да, от моей любви к Тарасу до ненависти точно только путь в одну сторону.

– Сегодня к шести будь готова. Ужин у Нефедовых.

И кидает трубку.

Глава 5. Вероника

Меня разрывает от отвращения к нему. И ненависти. Даже сложно разобраться, какое из чувств превалирует.

Варианта одеться плохо или небрежно – нет. Попытка такая была, но она провалилась, когда Тарас вышел из себя и залепил мне пощечину на глазах у водителя и ребят из охраны.

Я чувствовала себя униженной настолько, что боялась посмотреть кому-либо из них в глаза. Обнимала себя руками и хотела умереть. Никто и никогда не поднимал на меня руку. Кроме мужа, который якобы меня любит.

Достаю из шкафа длинное черное платье. Оно полностью закрыто, даже руки и шея. Туфли на высокой шпильке, дорогие украшения. Продав их, можно пополнить бюджет какой-нибудь африканской страны на несколько месяцев вперед.

И обручальное кольцо. Я ведь его снимаю каждый раз, когда возвращаюсь с таких мероприятий.

Там гравировка – «Моя навечно». Так пафосно и пошло звучит. И как хорошо, что мне достаточно смазать руки жирным кремом, чтобы снять ненавистный обруч. Вон, вампирше в «Ночном дозоре» палец пришлось отрезать, чтобы избавиться от кольца.

– Ты опоздала, – первые слова, которые говорит мой муж, когда я сажусь к нему в машину.

– Извини.

“Я бы вообще не спускалась, не приходила и в жизни тебя больше не видела,” – говорю про себя. Но лишь отворачиваюсь к окну и смотрю на сменяющие друг друга картинки города.

Усадьба Нефедовых – партнеры Тараса, – как и положено, находится в самом дорогом поселке под Москвой. Уже на подъезде чувствуешь богатство на вкус. Оно приторно-сладкое до скрипа на зубах.

И никогда мне не нравился. От него тошнота комом стояла в желудке, а выйти он не мог, раствориться тоже. Как проглотил кусок не пережеванной шоколадки и подавился. Горло саднит от этих ощущений.

– Тарас, Вероника, как хорошо, что вы приехали, – Катерина Нефедова – хозяйка всего, не знаешь кто представляет большую ценность в их семье, – прошу, проходите.

Целуем воздух около щек, чтобы не дай бог, не коснуться губами кожи и не оставить след. И вымученно улыбаемся. По крайне мере, моя улыбка точно вымученная.

– Мы надолго здесь? – спрашиваю, как только отошли от Нефедовой.

– Как скажу, так и поедем, – отрезает слова грубо, словно силой рвет.

Спустя четыре часа вновь сажусь в машину. Долгие, утомительные, безумные четыре часа. Готова получить уже свой «Оскар» за ту игру, что показывала всему этому обществу. Как-то читала интервью одного актера, так вот он однажды сказал: «Играть плохих людей, злодеев, достаточно просто, а вы попробуйте сыграть хорошего человека! Того, кому стоит верить».

Слова не претендуют на истину, но в чем-то с ним согласна. Я играла роль замечательной жены.

Теперь у меня дикая усталость, глаза закрываются, за ребрами давит сердце.

– Тарас, – шепчу еле-еле.

Водитель останавливает машину, за нами тормозит внедорожник, из него выходят двое парней – охрана, которую он иногда берет с собой. Для статуса. Ему ведь никто не посмеет угрожать.

– Когда это все закончится? Когда ты уже меня отпустишь?

– Объяснял уже сотни раз, – он злится. Нервно выходит из машины, громко хлопнув дверью. Обходит и открывает мою. Галантный, чтоб его, – отпускать я тебя не собираюсь.

Выхожу и облокачиваюсь на машину. Ноги не держат, руки свисают вдоль тела, не в силах даже поднять их, чтобы отыскать ключи в клатче.

– Я тебя больше не люблю, Тарас, – чуть громче говорю. Хочу хоть как-то достучаться. Вдруг получится? И именно этот тысячный раз сработает, – и ты меня не любишь!

– Я тебя не люблю? Сучка неблагодарная!

И снова эта пощечина. Должна была привыкнуть, но не получается. По телу проходит разряд тока от места, где мазнула его ладонь. Рефлекторно прикладываю ледяную руку к щеке.

На нас вновь смотрят парни из охраны и водитель. В этот раз я обвожу их взглядом, прошу помощи. На их глазах ударили женщину! А они стоят, и … безмолвно смотрят. В их глазах серое безразличие.

Меня трясет всю от накатившей обиды и злости. Так не хочется чувствовать себя беспомощной, но не получается. Я правда никак не могу себя защитить.

– Иди сюда, – цедит сквозь зубы и вдавливает мое тело в свое.

Не успеваю опомниться, как он сминает мои губы в поцелуе. Удерживает голову и языком проталкивается в рот. Я чувствую вкус алкоголя, сигар и дурацкой рыбы, которую я терпеть не могу. Горькая слюна обволакивает мой рот как противное лекарство.

Мне неприятно и гадко. Уваров стал противен, и я не хочу чувствовать его на своем теле и во мне.

– Блядь, такая же вкусная, – отстраняется, чтобы сказать это, и снова целует. Яростно, подавляюще, по-животному.

Не могу оттолкнуть.

– Может, мне подняться, а? – спрашивает.

– У… у меня месячные, – вру. Мне тяжела только мысль, что он может поиметь меня, даже не раздеваясь, в коридоре. Как однажды…

– Ну, есть еще способы, – и опускает взгляд на губы.

Пальцем обводит границы, с силой надавливает на них, кружит и удовольствие испытывает.

– Пожалуйста, Тарас. Не сегодня, – прикрываю глаза.

– Завтра. Я приеду к тебе завтра. Будь готова, – безразлично говорит, словно не терзал мои губы зубами и пальцами несколько секунд назад.

Чуть отталкивает в сторону, садится в машину, и все эти мужики выезжают со двора.

Несусь в квартиру, будто за мной кто-то гонится. Смахиваю непрошенные слезы, размазывая косметику.

Гадкие чувства впрыскивается в кровь, заменяя собой все нужные клетки.

Я не хочу. Не хочу больше этого.

Предел любого человека можно узнать. Не бывает тех, кто готов постоянно терпеть. Это как болевой порог, он у всех разный. Мой предел наступил только что, мой болевой порог меня размазал по стенке несколькими минутами ранее.

Я хватаю свой телефон и набираю его.

– Да? – рычит грозно. Черт, внутри трясется все от паники, стоило услышать его звериный рык.

– Влад, я согласна, – выпаливаю из пушки, пока не передумала.

– … на что? – удивленно спрашивает. Я даже как-то в ступор впала. Теперь все произошедшее уходит на второй план. На первый вытесняется другое – он все забыл? Как… как он мог?

– Я согласна на условия твоего договора, – выговариваю каждое слово. Четко, без промедления.

Пусть лучше он, чем Уваров.

Молчание. Долгое.

– … ты куда, блядь, это ставишь? Мозги свои переварил как обеденный бульон? – ругается на кого-то. Стараюсь ровно дышать, но получается скверно. Воздуха будто перестало хватать, каждый вдох стал короче, – перезвоню.

Влад скидывает звонок первым.

Глава 6. Вероника

– Доброе утро, – здороваюсь с официантами. Сегодня я первый раз в жизни опоздала на работу, даже летучку с утра не успела провести.

– Доброе утро. Вы сегодня какая-то другая, Вероника, – Ксения всматривается в мое лицо. Очевидно, подмечает темные круги под глазами и слегка опухшие веки. Косметика иногда плохо скрывает бессонные ночи.

Бессонные…

Влад так и не позвонил мне. Легла в кровать в неведении, есть у меня путь к спасению или… от меня отказались.

– У вас все хорошо?

Что за привычка лезть в чужие жизни?

– Разумеется. И мужчина за первым столиком минуты три глазами ищет свободного официанта. Тебе напомнить твои обязанности, Ксения? – строго говорю.

Отхожу к бару и устало опускаюсь на высокий стул. Никогда себе ничего подобного не позволяла, но вся эта нервотрепка выбивает из колеи. Я банально от нее устала.

Просто хочется жить.

Про любовь уже и не мечтаю. Когда твой муж, пусть уже и нелюбимый, раздает пощечины направо и налево, перестаешь верить в чистое и светлое.

Становишься циничной, закрытой… неправильной. И единственное желание, чтобы никто и никогда к тебе не прикасался. Просто оставили в покое и дали дышать воздухом.

– Ваш кофе, Вероника Андреевна, – мило обращается бармен.

Я позвала его за собой в ресторан Игната с прошлого места работы. Мы знакомы с Матвеем – так зовут бармена – несколько лет. За это время подружились, если можно наши отношения так назвать. Проще говоря, он помогает мне, я ему. Ну и доверяю Матвею как хорошему сотруднику.

– Спасибо.

Забираю кружку какого-то кофейного блаженства: взбитые сливки, посыпка какая-то цветная, кокосовая стружка. И все это на кокосовом молоке. М-м-м… Когда я разберусь со всеми своими проблемами, куплю билет, ну, например, в Италию и буду валяться на берегу Средиземного моря, а по утрам выпивать чашечку вкусного кофе.

– У меня есть хороший крем. Тональный, – тихо говорит, практически шепчет.

Вопросительно уставилась на него. Это… несколько неожиданно. Матвей смутился и улыбнулся. Улыбка у него еще такая привлекательная, мальчишеская.

– Не-не, я просто боями занимаюсь. На работу не придешь с фиолетовым пятном на пол-лица. Учишься выкручиваться. Это профессиональный грим. Сейчас принесу.

– Мне незачем, Матвей.

Бармен вздыхает и указательным пальцем осторожно касается своей щеки. Повторяю и слегка нажимаю на скуловую кость. Больно.

Уваров так сильно вчера ударил, что образовался синяк, и Матвей его разглядел.

– А, это вчера. Дверью ударилась.

В глаза не смотрю. И он, и я прекрасно знаем, что этот синяк не от удара двери, а от сильной пощечины.

Матвей приносит тюбик какого-то светло-бежевого оттенка и передает мне.

– Заметили, что я в кофе чуть корицы Вам добавил? – ловко переводит тему, словно мы и не касались ее. Вот поэтому я предложила ему здесь со мной работать.

– Да. Благодарю. Кофе был восхитительным, – улыбаюсь ему в ответ и отхожу от бара, захватит тюбик с гримом.

Правую часть лица покалывает и печет. Ошпаривающий взгляд медленно проходится по моему телу, цепляет даже ступни в туфлях.

Влад стоит в коридоре, который ведет на кухню, руки скрещены на груди, сам прислонился к стене и выжидательно смотрит на меня.

Глядя на него, сложно представить, как с ним можно заниматься сексом. Он же это мне предлагал? Высокий и широкий как настоящий шкаф, гора мышц, не будет никакой возможности сопротивляться.

Сглатываю слюну и неровной походкой иду на его взгляд. Бессонов смотрит безотрывно, еще больший страх внушает.

Стоит ли заговорить первой? Спросить, почему так и не перезвонил?

Настроение Тараса я старалась улавливать, чтобы не нарваться, изучала, как не провоцировать и вообще общаться.

Здесь я не знаю ничего. Как с закрытыми глазами по лесу бродить: столько опасностей и препятствий. Самое простое – не двигаться, оставаться на своем месте.

– Симпатичный пацан, – рычит грубо, – сколько ему? Двадцать? Двадцать один?

– Двадцать три, – сипло отвечаю.

Бессонов переводит взгляд на Матвея, наблюдает какое-то время за ним. Смотрит коршуном, самой захотелось слиться с окружающей обстановкой, чтобы стать невидимой. Мот заметил, что за ним наблюдают, но просто приветливо улыбнулся и помахал рукой. Совсем еще мальчик…

– Идем, – приказывает.

Влад разворачивается ко мне спиной и проходит по коридору в сторону кабинета.

Белая ткань его формы натягивается, когда мышцы играют при ходьбе, заставляют еще больше бояться Влада. Покрытые татуировками руки двигаются в такт его движениям. Только я не хочу смотреть по сторонам. Его вид со спины устрашающий, но манящий.

– Прошу, – открывает дверь, пропуская меня внутрь.

Она захлопывается. Мы остаемся с ним одни в небольшом помещении. Стены начинают давить, а потолок кажется слишком низким.

– Ты вчера звонила, – небрежно говорит и садится на большой кожаный стул.

Ему бы сигару в зубы и бокал виски, а на столе чтобы демонстративно лежало оружие.

– Звонила, – подтверждаю. Отказываться не столько поздно, сколько глупо. Мне и правда нужна помощь. Не я ли говорила, что пойду на все, лишь бы избавиться от Уварова?

– Ну и… – после паузы спрашивает.

– Я согласна, – повторяю. Снова чувствую себя униженной.

– На что?

Резко поднимаю взгляд и напарываюсь на его темные глаза, которые как раскаленное железо жжет, оставляя уродливое клеймо.

– Я принимаю твое предложение. Ты помогаешь мне с разводом в обмен, – останавливаюсь. Сказать вслух задуманное сложно, – на себя.

– Хорошо, – отвечает безразлично.

– Только…– прочищаю горло, – я хочу подписать договор.

Бессонов нахмурился, свел брови к переносице. Так он стал похож на предводителя клана итальянских мафиози. А потом громко засмеялся. Мои клетки задрожали от его смеха: низкого, хриплого, грубого.

– Ты сейчас серьезно?

– Вполне.

Взглядами впиваемся друг в друга.

Влад достает из ящика чистый лист, ручку и начинает выводить какие-то слова. Долго что-то пишет, пока мои нервы выдергивали из тела как ниточки.

– Итак, я, Бессонов Владислав Сергеевич, беру на себя обязанность по разводу Уваровой Вероники Андреевны и ее мужа. В качестве вознаграждения и моральной компенсации за риски и непредвиденные расходы накладываю обязательства на госпожу Уварову. А именно:

Каждое слово громкое как удары деревянными палочками по барабану. Оглушают, заставляя сердце сжиматься сильнее.

– Выполнять мои просьбы по первому требованию, не общаться с господином Уваровым без моего ведома, предоставить все сведения, которые могут скомпрометировать вышеуказанного ублюдка, готовить ужины, убираться в квартире и делать массаж каждый вечер.

Перечислил все на одном дыхании и откинулся на спинку стула.

– Все так? – спрашивает устало и смотрит на часы.

Да ничего не так. Меня смущает все, от первого до последнего слова.

– Какие просьбы следует выполнять по первому требованию?

– Любые. – Отрезает.

Влад разворачивает ко мне лист, исписанный аккуратным почерком. Так и не скажешь, что он мужской.

– Подписывай. Сама же хотела.

Трясущимися пальцами забираю предложенную ручку. Не дышу.

Сложно пока уложить в голове все, что сейчас происходит. Я и правда сдаю себя в аренду этому типу?

– Можно добавить кое-что? – смущенно и тихо спрашиваю.

Я прекрасно понимаю, что эта бумажка просто ширма. В случае опасности, которая будет исходить от Бессонова, она меня не спасет. Зачем я это все затеяла – не понимаю. Может, когда проговариваешь все, ты стараешься минимизировать риски? Расставить границы?

Все так сложно…

– Если ты про секс, Ника, то, разумеется, он будет. Неужели не видно, что я хочу тебя?

Дорого он готов заплатить за секс со мной. Эта мысль несколько согревает. Не я одна выкладываю все на кон.

– Никакой боли, Влад. Никакого физического насилия, – перебиваю.

Рука все еще зависла над листком. Я жду его ответа. А он, как назло, медлит.

– Могла бы и не уточнять, – от его низкого голоса почему-то становится… спокойно.

Резкий выдох через рот, сложив губки трубочкой, подписываю этот листочек. Влад повторяет, не отрывая взгляд от моих губ. Нежную кожу пощипывает и хочется закусить их и унять раздражение.

Бессонов ведь не попросит меня здесь… с ним… сейчас…

– Завтра вечером жду тебя у себя дома. Адрес скину сообщением, – по-деловому говорит.

Вспоминаю, что вечером Тарас обещал ко мне приехать. У меня совсем нет времени. Завтра меня не устроит.

– А можно сегодня?

– Так не терпится, ледышка? Понимаю, – шутит еще.

Остается закатить глаза и снова всмотреться в его глаза. Кажется, я начинаю привыкать к их темноте.

– Тарас обещал вечером ко мне приехать, – опускаю взгляд. Сложно говорить другому мужчине, что твой муж собирается с тобой сделать, – а я не хочу.

Влад складывает лист вчетверо, дернувшись на последней моей фразе, и отдает мне.

– После работы поедем вместе за твоими вещами.

Выдыхаю. Возможно, ничего страшного и не будет. Я просто себя накрутила.

– И Ника, никакой любви. Это не отношения. Просто услуга за услугу.

– А я больше не верю в любовь. И ты уж постарайся выполнить свою услугу качественно. В этом вопросе возврата и гарантии нет.

– Да и ты не облажайся, ледышка. У меня на тебя такие планы…

Глава 7. Вероника

– Проходи, чувствуй себя как дома.

Влад заходит первым, снимает массивные ботинки и небрежно кидает связку ключей на высокую обувницу. Металлический звук отдается по всему телу.

У него большая квартира, это уже видно по широкому коридору, но в чисто мужском стиле. Здесь холодно, даже если кондиционер сделать на тридцать градусов. Серые оттенки, смешанные с черным. Мрак, одним словом.

И я уверена, что он живет здесь один. Не то, чтобы он приводил к себе домой девушку, когда у самого отношения. Просто здесь нет и никогда не было женской руки.

Влад забирает у меня сумку, куда я наскоро сложила свои вещи. Даже не помню, что схватила. Времени было в обрез. Тарас мог приехать в любую минуту, без предупреждения.

– Хм… а ты ненадолго, я смотрю, – перебрасывает ее из рук в руки и странно ухмыляется.

Ничего не отвечаю. Разуваюсь и следую за ним тенью.

– Гостиная, тренажерка, кухня, спальня, ну и ванная там, – проводит он по своим хоромам.

Потолки высокие, мебели очень мало, стены выкрашены в серый цвет, а в спальне черное атласное белье.

– А гостевая? – спрашиваю осторожно.

Сказать, что мне неуютно это ничего не сказать. Все такое темное, что мне не хватает воздуха. Здесь его словно и нет. Как вакуум, космос без единой звезды.

– Зачем? – удивленно спрашивает.

Его взгляд бродит по моему лицу, словно я спросила несусветную чушь.

И правда? Что такое на меня нашло? Подписала контракт на пользование моего тела и про какую-то отдельную комнату спрашиваю еще. С ума сошла!

– Для меня, – выдавлено произношу.

Постоянно делаю шаги, чтобы увеличивать расстояние между нами. Близость его тела как опасный свинец – душит и тяготит. Он проникает через дыхательные пути, кожу и уже не выводится. Травит меня.

– Ледышка, а ты спишь со мной в спальне.

Два шага в мою сторону. Перестаю дышать.

– В одной кровати.

Наклоняется ко мне и говорит на ухо.

Влад пахнет мокрыми морскими камнями. Зажмуриваюсь, словно вдохнула тонну пыли, которая засеивает каждый уголок тела. Задыхаться начинаю.

– Располагайся пока, скоро доставка ужина, – возвращается к своему привычному тону.

– Ты заказал еду?

– А ты думала, голодной здесь будешь? – немного нервно спросил.

Подбираюсь вся, выпрямляю спину. Не знаю, что может последовать дальше.

В похожей ситуации Уваров сощуривал глаза, медленно подходил близко ко мне и тихо, низко говорил. Я чувствовала себя маленькой, беспомощной. Чуть позже научилась закрываться. Представляла, что вокруг меня ледяной занавес, который защищает.

– Нет, – отвечаю и отхожу, – но ты же повар, а еду заказываешь, – зачем-то говорю. Мысленно бью себя по голове.

«Надо молчать, Ника, молчать!»

Влад улыбается. Сначала ползет вверх один уголок губ, потом второй, и… Бессонов становится другим. Пропадает устрашающий налет, с которым постоянно ходит. Он становится добрее, что ль.

Самой хочется улыбнуться.

– Не наелась моей стряпни в ресторане, ледышка? – говорит ласково.

Путаюсь… Это же Бессонов. И вдруг, какая-то нежность. Мозг наизнанку вывернулся от такого преображения.

– Хорошо, ужины тогда готовишь ты.

Разинула рот. Это уже ни в какие ворота не лезет.

– Я не умею.

– Научишься, – уверенно заканчивает наш диалог, который и не предполагает продолжения.

Еду привозят на полчаса позже. Теперь я знаю, что Бессонову не нравится, когда что-то выбивается из графика. Он злился и ругался, стоило курьеру задержаться уже на минуту.

Я уселась на стул на кухне и вжималась в него, ладонью обхватывала деревянные перекладины и смотрела в одну точку.

– Эй, ты чего? – голос обеспокоенный, когда он увидел меня застывшей. А я пошевелиться боялась. Он пугал меня. Своим голосом, руганью, поведением.

А сказать… еще страшнее.

Когда однажды сказала Уварову, что мне не нравится его тон, с которым он со мной разговаривает, я поняла, что значит спустить всех собак на одного человека. В тот момент уяснила главное: чем больше молчишь, тем лучше.

Отрицательно мотаю головой, изучая в каком настроении сейчас Влад. А он спокоен уже. Усмехаюсь. Может, Бессонов просто был голодным?

– Вот. Разбирай, – кладет передо мной два крафтовых пакета и усаживается на стул, широко расставив ноги. Взглядом указывает на них и улыбается хищно.

Выглядит, как приказ.

Медленно встаю, забираю пакеты и достаю контейнеры, чтобы выложить их на столешницу.

Спину печет, я словно заснула на пляже, лучи прожигают до неприятного жжения. Хочется смахнуть его взгляд, даже плечами веду.

Достаю тарелки и раскладываю еду. Пахнет вкусно. Особенно курица терияки. Моя любимая. Отношу на стол, иду за приборами и салфетками. И все это под его взглядом. Господи, я ощущаю себя на экзамене, к которому вообще не готовилась.

– Вино? – спрашивает, доставая из высокого бара, где лежит множество бутылок. На него еще сразу внимание обратила. Там, наверное, одно вино как моя зарплата. А получаю я хорошо.

Киваю.

Влад идет за красивыми фужерами и разливает соломенную жидкость. Белое, сухое. Тоже мое любимое.

– Приятного аппетита, – желает и берет приборы в руки.

Выпиваю вино до дна, так и прочувствовав какими сухофруктами оттеняется, какими травами пахнет. Что там еще положено знать?

Влад грустно хмыкает, но никак не комментирует. Но и не наливает еще порцию. А я бы хотела.

Желание напиться. Не могу представить, что сегодня ночью буду в одной с ним постели, он будет меня касаться, гладить. А может, и не будет вовсе. Возьмет как шлюху и поимеет как вздумается.

Мурашки охватывают все тело от таких мыслей.

– Как ты собираешься помогать мне с разводом? – спрашиваю не своим голосом.

Алкоголь быстро ударил в голову. На голодный желудок это неудивительно.

Влад засмеялся. По-доброму, без агрессии. Правда голодным, получается, был. Надо запомнить.

– Ледышка, это первое, что ты должна была спросить, когда решила принять мое предложение.

Бессонов приближает вилку с наколотым кусочком мяса ко рту и зубами его снимает, нарушая все правила этикета. Это выглядит несколько по-звериному. Словно передо мной настоящее дикое животное.

Но и взгляда не отвожу. На губы его смотрю…

Алкоголь в самом деле меняет сознание.

– Но спрашиваю сейчас. И жду ответа, – чуть смелею.

Влад аккуратно вытирает салфеткой рот, тут не забыл про правила приличия, и откидывает ее на стол. А потом и сам на спинку стула откидывается. Они у него удобные, сделанные на заказ и тоже стоят целое состояние.

Неужели у обычного повара, хоть и шефа, такие деньги? Или я что-то о нем не знаю?

– Ты его не получишь, ледышка, – отвечает спустя пару минут.

– Почему? Это ведь касается меня. Хочу знать все детали.

– Вот бабы, а…

У меня дыхание прерывается на вдохе. Это он сейчас про меня? «Бабы»?

Отбрасываю свою салфетку и упрямо всматриваюсь в него. Кажется, начинаю привыкать к его грубым чертам лица, а темные глаза… покрыты сейчас сотнями бликов.

– Ледышка… меньше знаешь, крепче спишь! Знаешь такую пословицу? Вот она сейчас для тебя, поняла? И не смей влезать!

– А то убьет? – алкоголь расслабляет язык, и я начинаю шутить.

Но Бессонову не спешно. Нахмурился. Захотелось его глубокую складку между бровей разгладить пальцами.

– Обещай, – не отстает. И он действительно серьезен сейчас. Не страшен, не зол, не в гневе, хоть и выглядит как охотник, упустившей добычу. Он просто серьезный.

«А то убьет» … проносится в спутанном из-за вина сознании. Господи, во что я нас впутала?

– Обещаю.

– Вот и замечательно. Ты прибери тут, а я пока в душ.

Встает. Уходит. На кухне зависает тишина, и я с бокалом в руке, который сама себе и наполнила.

А что будет после душа? Бессонов не сообщил.

Убираю тарелки со стола, оставшуюся еду обратно в контейнеры и в холодильник. Использованную посуду мою руками, так как не разобралась с посудомоечной машиной. А заходить к Владу в душ… Ну уж нет.

Жду на кухне, когда вода стихнет в ванной комнате. После хлопка двери мигом бегу туда и закрываюсь на замок.

Здесь пахнет мужчиной и хвойным гелем для душа, от которого скапливается слюна во рту. Зеркала и створки душевой запотели. Почему-то невольно представляю его за этими самыми створками.

Одного.

Голого.

Господи, больше никакого вина…

Быстро принимаю душ, стараюсь отбросить все мысли, которые лезли в мою пьяную голову до этого.