Гастроль в мертвый сезон. Книга вторая. Стреляющие горы

Стрельба вскоре окончательно прекратилась, а после началось триумфальное возвращение моих соратников. Причем, чтобы понять это, смотреть вниз не требовалось. Ввиду того, что на вершинах начали появляться мои однополчане, забравшись туда по веревкам, которые протянули туда их предыдущие обитатели. Но прежде чем начать хозяйничать на покинутых позициях, они предпочитали окончательно убедиться, что я их узнал. За всем происходящим я бесстрастно взирал все с того же гранитного лежбища, в ответ на их ликующие крики вальяжно приветствуя поднятой рукой.

Но вдруг происходящее на вершине одной из скал заставило меня враз растерять свой богемный пафос. Оказавшись наверху, бойцы не считали лишним поделиться со мной радостью от одержанной победы. Но в поведении этого воина читалось, что он хочет сообщить мне что-то важное, более того, пытаясь мне это показать. Конечно, с биноклем разглядеть предмет в руках товарища было значительно проще, потому как эта скала находилась на приличном удалении. Тем не менее, даже не особо всматриваясь, я понял, что это такое, и почему соратник пытался продемонстрировать мне этот предмет.

Одно можно было сказать точно – все, что я тут себе нафантазировал, отправлялось прямиком псу под хвост. Напоминая арбалет, оружие в руках боевика заканчивалось компактной “кошкой”, явно из какого-то прочного металла. Гребанные пиндосы, и здесь не могли без шпаргалки обойтись. Я-то думал, что они вершины по “чесноку” штурмовали, с молотками, клиньями и прочей романтикой. А они предпочли использовать достижения современных технологий, способной в разы облегчить путь к намеченной цели.

Как именуется этот агрегат в оригинале, я не знал, потому, как и видел-то его впервые. Потому обозвал его условно “кошкомет”, что как нельзя лучше отражало его основное назначение. А значит, хватит уже изображать из себя девственницу на первой случке, пора вновь становиться под черные знамена джихада. Вскоре этот чудо-девайс притащили к основанию моей скалы, что продемонстрировал первый пробный выстрел, ушедший чуть ниже, и отбитый монолитом скалы. Но со второй попытки снаряду удалось зацепиться за основание уклона вершины, где добраться до него мне уже не составляло особой сложности.

Само собой, за собой он тянул не полноценный трос, а его модернизированную версию, причем очень маленького диаметра. Для того чтобы пользоваться таким, нужны специальные “приспособы”, которых я что-то не замечал. Поэтому я крикнул вниз, чтобы к кошкомету привязали нормальную веревку, которой после сбора трофеев должно быть немеряно. Судя по ответной реакции, так оно и было, и уже через пару минут снизу раздались ободряющие возгласы, а несколько неожиданных рывков чуть не выдернули веревку у меня из рук.

Нетрудно догадаться, что мой обратный маршрут пролегал точно там же, где я прошел эту дистанцию впервые. Вынужденно оставив Бабочку в теле скалы, я ни секунды не сомневался, что если выживу, обязательно за ней вернусь. Не имея страховочного пояса, я соорудил его сам, обмотавшись вместе с веревкой пустыми пулеметными лентами. Теперь оставалось только стравливать веревку снизу, стараясь, чтобы полы пиджака не “затянуло” в этот узел вместе с веревкой.

Вернувшись на недавнее поле боя, я застал там уже относительный порядок. Конечно, кругом было разбросано множество трупов, причем несложно догадаться какой национальности. Наших погибших уже собрали в гроте неподалеку, придав им достойный, и не побоюсь сказать, торжественный вид. Вот только длина этой шеренги наводила на невеселые раздумья. Как я и предполагал, в своем последнем строю находилась добрая треть отряда.

Поэтому и угрюмый взгляд Аслан-Бека я воспринял как нечто само собой разумеющееся. Понятно, ему сейчас непросто, и уже то, что он попросту не счел нужным мне что-то сказать, было не так уж и плохо. Тем более что как только я решил влиться в общий процесс, встретил кардинально изменившееся отношение в свой адрес. Несмотря на общую суету, каждый из соратников находил время, чтобы ободряюще улыбнуться, или сказать что-нибудь одобрительное, пусть даже прекрасно зная, что все равно не пойму.

Судя по всему, Аслан-Бек раздал свои первые распоряженья задолго до моего появленья. И теперь я присутствовал на завершающем этапе всех работ. Погибших единоверцев сложили в гроте, у входа в который сейчас копались два моджахеда, подготавливая его к подрыву. Грамотно, да и прочие “движения” указывали на то, что надолго мы здесь не задержимся. Захваченное оружие и боеприпасы, рассортированное по разным кучам, подвергалось жесткому отбору, прежде чем обрести своих новых хозяев, либо присоединиться к грузу. Вот только отдельно от кучи с захваченными образцами амеровского оружия, лежали стволы и наших погибших товарищей. Поэтому вскоре мне удалось обнаружить такой же, как у меня ПКМ, с практически полной лентой. А после недолгих поисков, я нашел еще два полных запасных короба.

Вот и славно, значит, вопреки моим опасениям, менять оружие не придется. Из двух половин, оставшихся после боя, я еще на скале укомплектовал одну полную ленту, которая теперь была в коробе на пулемете. А теми тремя, что мне удалось раздобыть, я привычно обмотал туловище, легко справляясь с этой задачей и без посторонней помощи. Но стоило мне закончить, возле куч с оружием появился Аслан-Бек, чтобы лично проконтролировать ход работ. В результате, хотя мой пулемет был обеспечен боекомплектом, мне пришлось взять еще один трофейный, имевший в комплекте практически тысячу патронов.

Видимо, несмотря на все мои заслуги, щадить меня, по прежнему, никто не собирался. Впрочем и времена сейчас непростые, ситуация сложилась более чем форс-мажорная. К тому же и валить отсюда давно пора, что недвусмысленно обозначил взрыв, заваливший проход к месту упокоенья наших соратников. Аслан-Бек, похоже, понимал это не хуже меня, поторапливая бойцов, кардинально решая все встающие на пути проволочки.

Принимая указанный мне пулемет, в ближней куче с оружием, мое внимание привлек один интересный экземпляр. Вернее, вначале в глаза бросился непривычный для оружия грациозный изгиб линий. Судя по которым, еще до того как вытащить этот образец из кучи другого оружия, я понял, с чем имею дело. << Кольт – Питон >> Магнум – 257. Я впервые держал в руках подобную вещь, так близко объединившую такие разные понятия, как красоту и смертоносность. Огромных размеров Кольт поражал как произведение искусства своей изысканностью форм, и агрессивной величиной калибра.

Но, что самое интересное, меня нисколько не покоробило, что это американское оружие. В конце концов, меня и американофобом назвать нельзя, ведь это означает, что ты ненавидишь весь народ. Вот только ума не приложу, причем здесь простые американцы. Если по отношению к ним, у меня и имелось какое чувство – так это жалость, что неплохому народу досталась такая гнилая политическая система. В полном соответствии с учением “разделяй и властвуй”, разводящая в стороны два наших народа.

Возможно, что после того, как я сам только что “положил” практически взвод американских солдат, подобные высказывания могли показаться несколько лицемерными. Вот только не стоит забывать, что Армия – это инструмент Власти, и мои сегодняшние жертвы, тоже далеко не дети малые. Это “спецура”, и уже наверняка успели много где побывать, и как это у них принято, “замазаться по самое не балуй”. Следовательно, я действовал как санитар американской нации, отсекая конченых отморозков от добропорядочных янки, мирно танцующих в салунах под банджо в своих широкополых шляпах. Конечно, я утрирую, но считаю, что так правильней выражать свое отношение к этой нации, учитывая разрывающую ее полярность собственных противоречий.

Одним словом, бросить этот раритет обратно в кучу, рука не поднялась. Особенно после того, как разобравшись с механизмом, я убедился, что вид капсюлей на всех гильзах имеет девственно нетронутую целомудренность. Время еще позволяло, поэтому я увлекся розыском боеприпасов к вошедшему в штат стволу. Патроны “рассыпухой” валялись в самом низу кучи, и, добравшись до них, я смог наковырять еще десятка полтора зарядов для Кольта. Тем более что на общем фоне, благодаря их огромному размеру и непривычной форме, патроны для этой карманной артиллерии не заметить было сложно. Уже смирившись со столь габаритным и увесистым приобретением, я оправдывал свою слабость тем, что в арсенале пулеметчика пистолет должен быть обязательно.

Хотя о прежнем боевом образе теперь можно было лишь вспоминать с ностальгией. Поскольку я был вынужден вновь переквалифицироваться в выносливого ослика, обвешанного котомками с самым разнообразным барахлом. Пару мешков Аслан-Бек распорядился бросить, зато их место заняли вещмешки спецназовцев с нашей новой добычей. Впрочем, несмотря на значительное увеличение массы груза, обижаться не приходилось. Принимая во внимание огромное количество раненых, все мои соратники были загружены по максимуму. Поэтому теперь мое осторожное маневрирование не задерживало общее передвижение, а наоборот, вскоре я вырвался в бесспорные лидеры.

Как-то незаметно оказавшись в самой голове колонны, я невольно оказался в поле зрения Аслан-Бека. Было заметно, что даже его ближайшие командиры старались держаться от него подальше. Поэтому мой выпендреж мог оказаться здесь несколько неуместным. Но, как известно – собака никогда не укусит, если чувствует, что ты ее не боишься. Вот и мне Аслан-Бека бояться было нечего, и я предлагал рассматривать это как данность. И как вскоре удалось выяснить, подобная бравада не осталась незамеченной, в результате чего состоялся вполне ожидаемый разговор.

– Молодец, Ваня! Спасибо тебе, – без лишних предисловий произнес Аслан-Бек, всем своим видом не заставив усомниться, что говорит это вполне искренне.

– Рады стараться! – вложив в свой ответ как больше оптимизма, с иронией отрапортовал я.

Возможно, поэтому следующий вопрос Аслан-Бека удивления не вызвал.

– Что обо всем этом думаешь? – проронил он, не особо вдаваясь, о чем именно он хотел узнать. И хотя догадаться было несложно, но даже тогда возникала необходимость конкретизировать ситуацию. Вместо этого я решил начать с самого начала, а уже потом делать общие выводы.

– Пусть конь думает – у него голова большая, а у меня только одни нехорошие предчувствия. Что нас “встречали”, видно и слепому, а по объему подготовительных работ становится понятно, что место выбрали не случайно. Вот по всему и выходит, что информация о точном маршруте нашего отряда появилась у противника почти сразу, как ты сам получил приказ. А вот о том, кто еще мог знать об операции, тебе лучше самому подумать.

Не успел я внутренне усмехнуться тому, что мой диалог начинался и заканчивался одними словами, как от Аслан-Бека последовала неожиданная реакция.

– Проклятый Амир-Халиф! – зло прошипел Аслан-Бек сквозь зубы, и без преувеличенья, в его черных как смоль глазах сверкнул огонь лютой ненависти.

– Кровная вражда у нас с ним. Давняя история, еще деды что-то не поделили, не смотря на то, что общей границы наши земли не имели. Поэтому раньше с Амир-Халифом мы практически не пересекались. Правда была пара встреч, и с тех пор у него стало еще меньше поводов относиться ко мне доброжелательно. Вот только появившись здесь раньше, теперь он является моим фактическим командиром. Хотя бы потому, что связь с центральным руководством осуществляется через него, и вся информация о деталях предстоящих операций проходит через его руки.

Было видно, что Аслан-Бек высказывает свои давние подозренья, подкрепленные новыми фактами. И печать тяжких размышлений, легла на суровое лицо Аслан-Бека, исключая возможность продолжения беседы. Тем более что словно отзвук нашего разговора за чередой ущелий послышался стрекот вертолетов. Однако мы уже успели отойти на безопасное расстояние, о чем свидетельствовало равнодушная реакция Аслан-Бека.

Ночь в горах наступает рано, и по сгустившимся сумеркам стало понятно, что вскоре придется искать место для ночлега. Но судя по тому, как несколько раз сверившись с картой, Аслан-Бек продолжал упорно двигаться вперед, становилось понятно, что у него на этот счет есть особое мнение. Так оно и оказалось, и я даже не удивился, когда среди горных ущелий внезапно вырос целый промышленный городок. Горнорудный обогатительный комбинат, если быть более точным. Очень даже неплохо, а то по ряду причин, особого желания ночевать под открытым небом у меня не возникало.

Как и следовало ожидать, комплекс был полностью заброшен, а если там кто и обитал, то предпочел незаметно убраться. Обосноваться было решено в огромном отдельно стоящем ангаре, расположенном чуть в удалении от остальной транспортно-промышленной мешанины. Пространство вокруг ангара было абсолютно пустынно, представляя собой отличный круговой сектор обзора. За исключением закрытого пандуса, протянувшегося к основной группе зданий. Находясь на высоте добрых пяти метров, он выполнял функцию пешеходного перехода.

Само собой, все оборудование покрылось толстым слоем пыли, не говоря уже о прочих свидетельствах полного запустения. Но мы были счастливы и от такого приема. Уже на ровном полу, а не на камнях, да и не посреди чистого поля, есть где “помышковать”. Так что раздобыть дров для костра особого труда не составило. Сложней было с водой, которой поблизости не наблюдалось. Но я был уверен, что без нее существование такого комплекса невозможно, поэтому отправился на поиски. Не забыв предупредить командира, и получив в ответ лишь хмурый утвердительный кивок.

Моим первым впечатлением было полное непонимание от того, что же здесь могло произойти. Создавалось впечатление, что на предприятии полным ходом шел производственный цикл, когда оно подверглось внезапному нападенью. Причем, судя по вывороченным с корнем агрегатам, с применением тяжелого вооружения. На что указывали огромные дыры, беспорядочно проломленные в стенах цехов. Но вскоре проводимый мною анализ предложил мне иную версию. И смысл проломов в стенах начал приобретать определенную закономерность.

Относительно смысла производимых здесь операций я ориентировался по установленному в цехах оборудованию. В результате чего я убедился, что половина оборудования просто исчезла. В то время как другая по большей части была демонтирована, но в виду больших габаритов, либо иных причин оказалась брошена. Однако мне было достаточно и этого, чтобы понять примерное направление поиска. Мне нужен был узел приема сырья, который судя по всему, находился в отдельном крыле.

Стоило мне по еще одному пешеходному пандусу попасть в этот цех, как я буквально почувствовал присутствие воды. В пустыне это редкое ощущенье, поэтому не заметить такой признак было невозможно. Прислушавшись в царившей вокруг звенящей тишине, я не смог скрыть довольной улыбки. Где-то внизу явственно журчала вода, причем, судя по звуку, далеко не ручеек. Звук привел меня в полуподвальное помещение довольно внушительных размеров.

При свете фонарика мне открылся огромный резервуар, с расположенной на высоте не менее трех метров решетчатой площадкой по его краю. К площадке вела металлическая лестница, расположенная под вполне комфортным уклоном. Часть насосного оборудования тоже отсутствовала, в результате чего в нескольких местах вода из бассейна вытекала прямо на пол. Однако, судя по тому, что пол в помещении имел еле заметный уклон, в глубине помещения, куда сбегала вода, находился аварийный сток.

В любом случае, беспокоиться было нечего, и установившийся в бассейне уровень не менялся уже довольно продолжительное время. Стоило взглянуть на эту необъятную водную гладь, как неизбежно возникло острое желание искупаться. Неважно, что в сумеречном освещении вода выглядела практически черной бездной, в глубине которой наверняка полно разных труб и другого оборудования. Но стоило дотронуться до водной поверхности рукой, как некогда непреодолимое желание мгновенно испарилось. Вода была обжигающе холодной, и с непривычки трудно было удерживать в воде даже руку.

Когда я притащил в лагерь четыре запотевшие “полторашки” с водой, многие заподозрили меня в связи с нечистой силой. По крайней мере, так я понял из их ответной реакции, последовавшей вслед за моим возвращением с добычей. А когда через Аслан-Бека все узнали о величине водных запасов, в сговоре с Нечистым меня заподозрили и остальные. Тем не менее, вода была нужна как никогда, в первую очередь раненым.

Некоторых уже готовили к операции, судя по уверенному обращению с инструментами одного из ваххабитов, затягивать с этим не собирались. Пока кипятили свои запасы, но с моим прибытием этот вопрос был снят с повестки дня. Вместо этого организовав полномасштабную экспедицию к бассейну, в которой, несмотря на усталость, вызвалась участвовать большая часть отряда. Даже Аслан-Бек, отбросив на время свои мрачные думы, вместе с нами отправился посмотреть на столь редкое в здешних суровых местах зрелище.

То, как Аслан-Бек включил “трубу”, я увидел, когда мы вернулись из своей командировки к источнику. Но от того, какая гримаса ненависти исказила лицо Аслан-Бека, когда он увидел номер вызывавшего на связь абонента, многое становилось понятно. Только не смотря на это, ему быстро удалось справиться со своими эмоциями. И к моменту начала разговора в его глазах светилась лишь холодная решимость. О чем свидетельствовали короткие рубящие фразы, произносимые с выражением непоколебимой решимости. Вот только не владея языком предков, суть ситуации оставалось для меня до обидного неведомой.

Потому как по лицам соратников становилось понятно, что происходит что-то из ряда вон выходящее. Я мог ориентироваться лишь на общее ощущение, как воспринимают решение Аслан-Бека мои новые подельники. Хотя и без слов было ясно, что для них слово Пахана – закон, многие из бойцов и сами одобрительно кивали, соглашаясь с правотой его заявлений. И стоило Аслан-Беку закончить разговор, вскоре все без лишней демагогии вновь вернулись к своим делам. В то время как Аслан-Бек уверенно направился в мою сторону, явно собираясь мне что-то сказать.

– Ложись спать, ночью пойдешь с нами – скорее сообщил, а не приказал он.

На что недвусмысленно указывал характер приказа, в комплексе с целеустремленным настроем нашего предводителя. Он уже хотел было идти дальше, посчитав, что сделал все необходимое, вот только у меня на этот счет имелось собственное мнение.

– Аслан-Бек, побоюсь показаться нескромным, но ты не мог бы ответить, у нас что то происходит? – спросил я, зная о присущей этой нации склонности к цветистости фраз.

– Мы завершаем джихад, и возвращаемся домой, – ответил Аслан-Бек совершенно спокойно, словно это было уже решенным делом, и теперь оставалось лишь придерживаться выбранного курса.

Что и говорить, сумел Аслан-Бек меня удивить, и, глядя в след его удалявшейся фигуре, я пытался сообразить, как теперь ко всему этому относиться. Радоваться, что оставляю театр боевых действий, где запросто можно поймать пулю даже в очень умную и осторожную голову. Или печалиться, что покидаю то место, где можно под шумок незаметно “слиться”, учитывая, что сделать это в более спокойной обстановке, возможности может и не представиться.

Но, так и не сумев прийти, ни к какому конкретному выводу, решил не заморачиваться, воспользовавшись древним правилом, что утро вечера мудренее. Тем более что в соответствии с распоряжением командира мне как раз и было приказано отправляться спать. Поэтому я постарался выкинуть из головы все мысли относительно сегодняшних событий, хотя настолько яркие впечатленья побороть было непросто. Вместо этого я сфокусировал все внимание на сладкой неге, которую испытывало изможденное тело, наконец принявшее горизонтальное положение. Кажется, я только закрыл глаза, а меня уже требовательно трясет за плечо чья-то уверенная рука. Я не выспался, все тело как деревянное, да еще и, как это принято по ночам, холодно просто адски, насколько неуместным не могло показаться такое сравнение.

Благо, что повсюду меня сопровождал мой трофейный моджахедский пиджак, в который я поспешил зябко укутаться. Вот только отсутствие рукавов по ночам ощущалось особенно остро. Днем-то, как раз наоборот, вентиляция, да и руками легче и удобней действовать. После того, как выбираясь из разбитой машины во время атаки на блокпост, я оторвал один из рукавов, мне пришлось расстаться и со вторым. Чтобы не торчала подкладка, рваный край мне девчонки потом аккуратно подшили. Но даже когда появлялась возможность сменить этот элемент камуфляжа, я не спешил этого делать. Среди боевиков встречались и более колоритные личности, потому как ни странно, мой экзотический наряд только добавлял доверия.

Однако, несмотря на наличие теплого пиджака, ночная прогулка по горам особого удовольствия не доставляла. Заняв место в самом хвосте импровизированной колонны, в состав которой входили наиболее приближенные соратники Аслан-Бека, я остался один на один с множеством терзающих меня “непоняток”. И дело даже не в том, как практически в непроглядной тьме им удавалось передвигаться с такой скоростью. Намного больший интерес у меня вызывал факт, как они вообще находили дорогу к вершине горы в этой каменной мешанине. Ведь даже если предположить, что им довелось побывать здесь раньше, то горные расщелины для меня выглядели так же однообразно, как для них наверно, наши заваленные буреломом таежные распадки.

Тем не менее, предпринятый поход был совершен не зря, не заставив пожалеть обо всем множестве выпавших на пути испытаний. Если где и суждено почувствовать себя на вершине мира – так это встречая восход в горах. Волна света плавно заливает все обозримое пространство у твоих ног, в то время как ты сам возвышаешься где-то на границе света и тьмы. Что особо ярко проявляется на примере того, как весь скальный рельеф вершины приобретает ярко выраженную принадлежность либо к ночной, либо к дневной степени освещенности.

Только не все забрались сюда ради созерцания красот, на что в первую очередь указывали действия Асмлан-Бека. В грузе, который мне приходилось транспортировать, было много всякого барахла, в том числе внушительных размеров бинокль. Вот только на вершину его тащил один из сопровождавших Аслан-Бека, который видимо, побоялся, что ночью в горах я могу его повредить. Потому, как только солнце осветило горизонт, наш главарь не отрывался от бинокля, обозревая окрестности.

Причем, сразу становилось понятно, что его интересует конкретный участок местности вдали, а все остальное он осматривает на предмет возможной активности. И что характерно, похоже, он его фиксировал, судя по тому, как пару раз подолгу останавливался, наблюдая за происходящим в другом квадрате. Ох, и не прост наш командир, я прямо кожей чувствовал, что он что-то задумал. И кажется, догадывался, что именно. Но предпочитая не загадывать вперед, решил посмотреть, чем закончится наш утренний променад.

Тем более что все к тому и шло. Вскоре после рассвета вдалеке послышалось мерное стрекотание вертолетов. Не приходилось удивляться, что доносилось оно именно с той стороны, куда все это время было обращено внимание командира. Разглядеть происходящее без подзорной трубы как у Аслан-Бека, нечего было даже рассчитывать. Но если очень постараться, удавалось рассмотреть словно мелькание мошкары где-то среди бескрайней череды горных ущелий. Короче, без оптики здесь можно было только глаза себе сломать, и “головняк” до кучи заработать. Поэтому вместо этого я решил дать глазам отдых, воспользовавшись свободной минуткой, чтобы включить голову и разобраться со сложившейся ситуацией.

Похоже, Аслан-Бек умышленно исказил информацию относительно своего местоположения, а сейчас наблюдал за ответной реакцией. А “в ответку” прилетели пиндосы на вертолетах. Разыскивая наш отряд, они сейчас планомерно прочесывали там квадрат за квадратом. Как и следовало ожидать, не обнаружив в указанном районе даже намека на наше присутствие, вертолеты поднялись над вершинами скал, получив тем самым наиболее широкий обзор. Какими средствами наблюдения они пользовались, оставалось только догадываться, как и что им удалось рассмотреть в бесконечном нагромождении горных массивов.

Словно по команде, гул вертолетных двигателей изменился, и, судя по звуку, его источник начал постепенно приближаться. Скоро разглядеть характерные формы вертолетов стало возможно и невооруженным глазом. Как становилось понятно, что объектом их пристального внимания являлась вьющаяся среди горных склонов дорога, пролегавшая несколько правее нашего местоположения. И судя по устроенной амерами возне, по отношению к атакованной ими цели разразился персональный ад. Однако скоро стало понятно, что вертолеты вели огонь, ведя преследование, и их мишень не стремилась быть пойманной на мушку.

Петляющая у основания горных склонов дорога практически не просматривалась, но именно по ней невидимый оппонент вертолетов и пытался скрыться от преследования. Огибая горные массивы, вертолетное звено порой скрывалось из зоны видимости, но догадаться относительно их местонахождении было нетрудно. Многократно отражаясь от горных склонов, доносилась канонада скорострельных пулеметов. Порой частично перекрывавшейся шлейфом отделявшихся от вертолетов дымных росчерков и последующим грохотом взрывов ракет.