#ВКвадрате, или Третий – не лишний…

Нет, так можно было обращаться, да что там, так можно было думать о ком угодно кроме Никитки. Под стать ей, он казался человеком без возраста, наделенным несравнимым с другими – опытом. Впадая в эзотерические мысли, она думала о нем «древняя душа». Смотря ему в глаза, ей не требовалось включать свой отработанный магнетизм – его не нужно было удерживать рядом с собой, растрачивая ресурсы и душевные силы. С ним было не страшно. В этой темноте.

Странным образом ожидаемый вкус и ощущение сигареты во рту заменило ей другое ощущение и другой вкус. Такого с ними еще не бывало,

и первый раз, особенно когда к тому не шло, обычно хотябы… удивляет ощущениями,

но не в этот раз. Они с Назаром были так близко эти минуты, что ее не шокировал этот поцелуй – он подействовал вроде курительного затяга.

Сначала.

А потом она вдруг забыла где находится. И кто с ней. Волна чистых ощущений, не приравненных ни к чему, упала на нее, и завертела. И болтала, болтала ее в вибрациях и энергиях потока и полета. Вне времени, вне мыслей, вне решений.

Просто прижаться. И проникнуть. И нет ничего больше.

Сплин – Выхода нет..mp3

Когда она оторвалась от столь знакомого и нейтрального минуту назад Назара в этом темном укромном уголке темного пустого коридора, она со всей обескураживающей и беспомощной ясностью поняла, что Никита теперь – ее любовник. Не в экзальтированной эротической игре флирта, в которую все вовлеченные участники и зрители безусловно верят. А в банальной реальности, в которую не верит никто. Вероятности отпали, остались голые факты. Это – полный переворот. Ничего еще не случилось, но обреченность не оставила шансов. Можно сколько угодно искусно притворяться женщиной, красить губы красным, и цокать шпильками, играть свою гендерную роль,

но в один момент ты ею просто становишься, и на тебе нет ничего, нечем прикрыться. Путь в номер казался теперь неизбежностью. Без слов, договоренностей, без осознаний и решений. Без единого образа в голове. В полной невесомости.

Sandra –  Step for a minute.mp3

Она как заколдованная передвигала ногами. Сколько, куда? Потом салютнув защелкнувшемуся замку, стягивала одежду – свою, чужую – без разбору. Хохотала как одержимая беззвучно, взвизгивала и кусала чужую шею, прислушиваясь к каждому шороху чужой…(???)… соседней эмоции. Никитка оказался еле слышным в эмоциональных проявлениях – очень тонким, к нему нужно было прислушиваться. Но при этом – очень чутким, умеющим, как обычно, настраиваться на чужую волну – приемником и ретранслятором, усилителем. Все его действия оказались воздушно-невесомыми, очень своевременными! Ей угадывалось, что она нагая в шифоне на ветру на верхушке острой скалы, не обжигаемая холодом, не сжигаемая прямыми лучами. Согретая, развеянная, распростертая в бесконечности.

Шея и волосы под пальцами, дыхание, и опять запах, запах. Человек-горячее упругое тело… Мужчина – затейливый орнамент, что выползает побегами на шею, в котором зашифровано что-то непостижимое. Узоры, узооррыы… Чудесный, чудесный партнер. Почти нереальный, эфемерный, как привидение.

И ооочень быстрый. Не в плане собственном, а в плане ее реакции. Она ни с кем никогда так быстро не улетала. Ей некого было тут стесняться, не перед кем было выставляться, завлекать, оправдывать или нагнетать ожидания, некому было угождать. Не с кем было играть. Не от кого было чего-то ждать. Писать историй. Просто сеанс не то физиотерапии,

не то спиритизма.

Михаил Веселов – Тонем.mp3

* * *

Глава 2. Что это было?

* По дружбе.

Закуривая, парень уставился в потолок. С неясным спокойствием, прогнавшим инстинктивно кольнувшую тревогу.

Эттттого… Назар не планировал.

Ему этого было не нужно.

Зато Таня – забыла о Жене. – ясно отметил он.

И о женихе,

и о сыне,

и о завтрашней съемке.

И о том, как ее зовут.

И о Жене. Это – точно. Не то чтоб ему самому комплимент, нет. Просто он рад, что удалось помочь. Заглянув в глаза голубоглазой растлительнице, Никита вновь вспомнил, что имеет дело с умной женщиной, которая знает чего хочет. В одном взгляде он понял все, что будет дальше. У нее нет на него видов, нет всех этих поэтически-паразитических преданных оттенков. Она не станет выжимать из него что-то там… Она уже взяла что хотела. Сняла пробу.

И поставила – свою… Они останутся добрыми друзьями, на годы, и никого в случившееся не посвятят, никак вовне не проявят. Вероятно, повторят еще пару раз. А сейчас, когда он соберется и уйдет, она не станет его удерживать.

Он без опасок мог смотреть на нее. И В нее. Не теряясь взглядом в складках простыней. Волшебная женщина, конечно. Мысли читает. И не боится любых пучин, в которых любая другая давно б захлебнулась. Она улыбалась ему не как женщина, встретившего нового любов

…….ника… А как единомышленница. Они отличный танец придумали и исполнили только что, что ни говори.

Но на счет «никто не узнает» – он явно погорячился. Ему стала любопытна реакция Сани – он попытался ее угадать,

и как в редкие минуты их пожизненности – не смог. Интересно, как быстро он догадается?

Стоит говорить Женьку? Или оно ему уже не надо?

* * В смятении не простыней

Roxette – Listen To Your heart (акустика)минус.mp3

Назар никогда еще не вставал в 6 утра. Для него и 9-то утра – еще глубокая пол-ночь. А тут вдруг – сам. Просто уснул вчера – рано. То ли просто вымотался,

то ли чтоб отодвинуть встречу с Саней – промахнул в свой (их! на двоих) номер и свою постель, укутался с головой, и моментально, как никогда, отключился. Зато ранним утром проснулся так, что моментом поднял себя. И спустился за кофе в пустой холл к автомату. Потом упал на диван в лобби, и долго всматривался в застывшие горизонты в окне. В его голове на просторе гулял ветер мыслей – что скоро они полетят к мамам, что скоро закончится эта аццкая изматывающая наизнос работка,

по которой они потом будут мучительно скучать. Скоро наступит долгожданное уединение, ведь порой ему хотелось отдохнуть даже от ребят. Скоро все разъедутся, и эта многоступенчатая и сложная структура связей, дружеских и профессиональных, прочная и красивая, растает как снежинка, упавшая на ладонь. И растечется по разные стороны. Ему даже захотелось выйти на мороз и замерзнуть. Но вскоре день беспощадно начал пробуждать всех и неминуемо столкнул его с мыслями и истинами, от которых он пробовал спрятаться, которые пытался рассеять в меланхолии или законсервировать в морозном пейзаже за стеклом:

Случилось то что случилось. И что с этим делать?

Ничего? Ну ладно, надо попробовать, вдруг получится?

Саня… Заметит. Точно заметит. Смекнет, как на духу. И спросит.

И ведь он расскажет. Что б он сейчас себе ни нарешал, расскажет всё как есть. А если и умолчит, Саня сам догадается. Выгребет всю подноготную до самого дна. Даже если и уложит это во фразе на 7 слов, все равно это будет до дна. По другому и быть не может. Не осудит, не позавидует. Но ковырнет – будь здорооов… Все о чем молчишь – на белый свет вытряхнет, и придется осмысливать. Даже молчанием – умеет… Он как никто всё понимает и вынимает из самого нутра… Саня только кажется поверхностным. Или хочет казаться.

Привет Саня. Да, чет рано лег. И проснулся рано. Ниче, все гуд.

А зал все наполняется нардом, все лезут обниматься. Почему сегодня? Сегодня – не как всегда. Сегодня он просто хочет под плед на весь день. Как избежать встречи с повелительницей пространств? Ну хотя б сегодня? Почему он не оставил ее себе – горизонтом, зачем ему взбрело в голову нырять в небо???

И вот его уже ранит обворожительностью, которая еще даже не в поле видимости – которая настигнет его позже. Одним махом накроет, и растерзает. И зачем он рискнул подменить горизонты – горизонтальностями.

И да, нога – болит. И, кажется, простыл. Да, знает, что надо потерпеть.

А вот и Таня. Доброе утро Таня. Как ты поживешь? И у меня все хорошо… Вот-вот… Вот оно, напряжение… И загадочка во взглядах. Нечто новое. Ага.

Теперь она кажется еще более недостижимой, словно – за тысячи километров.

А вот и Женя. С Кристиной. Он все еще нравится Тане.

И Саня нравится Таня.

А вот и он сам… нравится Тане.

Кабздец… Рассссстроение…

* * *

* * * Вихрем

Все утро Назар как намагниченный оглядывался по направлению к той, кто всегда была для него чем-то вроде удобной и красивой декорации, присущей именно этому месту…

Ну ладно, ему всегда нравилось присутствие Тани – личности знаковой и очень привлекательной: энергетически захлестывающей и мягкой как кошка, мощной даже во временной лаконичности… но ведь временами он мог её почти и не особо замечать.

Но только не теперь. Нет, не теперь.

Теперь он точно знал, что ждет окончания рабочего дня, чтоб утянуть… попробовать утянуть ее снова в темный уголок. Как исполнения чего-то сейчас недостижимого, встречи с Тайной… И он точно знал, что темный уголок приглядывает и сама Таня. Он выцеливал движение ее зрачков и направление взмахов ее ресниц. Все остальное – отработки, комбинации, замены, выучивания, переодевания, повторения, раскадровки – срабатывалось машинально, что называется «отлетало от зубов», как стишок отличника-первоклассника. Просто трансформации. Чего-то большего.

Ну вот и он попал в эти вихри, в которых купался, точнее – в которых болтало еще недавно его-шнего Сашку. Бееедняга, и как он не схлопнулся?

Саня ни о чем не догадывается. Жене, похоже, не до того. И номер сложился. Ааа, пофиг, едем на том что есть. Таня стреляет глазами как прожекторами, снимает сторисы на телефон, улыбается. Похоже, ей все нравится, в ней затеплился огонек.

Но вот она дистанция. Между ними. Безопасная…

Уффф, надо на воздух. Где сигареты?

На улице его настиг Саня. Подкурил, кутаясь в огромную куртку, и, выпуская пар изо рта, от которого сссццались впечатлительные девочки всех мастей, незадачливо поинтересовался:

– Вы с Таней чего, повздорили? Разногласия?

– С чего ты взял?

– Не знаю, обычно тепло друг к другу, все время на коннекте, а тут – сторонитесь, кругами обходите.

Заметил. Все сечёт, чёрт. И наверное уже догадался б обо всем,

если б поверил.

– Не придумывай… – Никита бросил окурок, и исчез за обещавшей тепло дверью.

И тогда Саня начал придумывать. Разгонять фантазию до невообразимых оборотов. Но завтра вечером, когда он случайно зайдет в их с Назаром общий номер когда его точно не ждали, он очень подлинно сумеет изобразить удивление.

Как и сконфуженную растерянность.

* * * * Без вариантов

Едва Татьяна проснулась этим утром, она снова ощутила это. Обреченность. На что-то, с чем ей не совладать.

Но вместе с тем, и заряд – адреналин, который может дать только

испуг. Обострение инстинктов. Вчера, провожая татуированную спину, когда линии прятались под китчевым пиджаком, и выползали из-за шиворота на шею навстречу обесцвеченным коротким прядкам, она ощутила, как ее кольнуло. Острыми краями. Завязался внутри какой-то узелок. И этот родной во всех отношениях, загадочный и понятный, доступный человечек – обрел для нее новый оттенок и новое звучание.

А ведь она так хотела сохранить старое! Мужчина—ребенок, Человек-наставник, помощник. Парень—созерцательный экспонат, Человек-задумчивость и осмысленность, Паренек-наивность, Человек-образ, Человек-пластилин, Человек-Бог. Мужчина-друг. Мужчина-бесплотная Душа. В нем было всё. Приятный и ладный во всех отношениях. Теееплый…

А что теперь? Мужчина-горячее упругое тело… Мужчина-разрыв шаблонов. Мужчина-стон, фсхлип, порыв. Нега. Мужчина-путь к зависимости… От рук, от движений и касаний. Мужчина – пронизывающий напряженный ледяной обжигающий взгляд. Мужчина-секреты, лишь слегка ей приоткрывшиеся, и оттого еще больше манящие.

Словом, все это было совсем, сооовсем не обязательным.

И еще вчера не казалось таким уж тотальным. Еще вчера она собиралась шутливо поинтересоваться потом, при случае, как он миновал несколько нелогичных для него этажей в таком примечательном облике? Но сегодня и вспомнить о своих намерениях – не шевельнулось. Здравствуй Назарчик. Как ты поживаешь? Ну все, иди работай милый. Ступай с глаз моих на безопасное расстояние, и не смотри на меня так.

При всех.

Ничего, ничегооо… тут еще двое таких же, прорррвемся!

Только… таких ли?

Потом она украдкой рассматривала его: красив ли он? Не так, как его друзья

–по-другому. К нему нужно присмотреться. Вкрадчивая отфильтрованная «гуманоидная» внешность, почти сюрреальная. Почти нарисованный,

но на пробу – вполне реальный. Теплый и рефлексирующий… Она вновь тряхнула головой.

Утром увидев его в зале, она совершенно физически ощутила, что все его ненавязчивое, обтекаемое, безбрежное, мягкое, как облако, обаяние – обострилось, обрело форму и упругость, окантовалось щекочущими тонкими иголочками и режущими ранящими краями. Это было не в его поведении, ничем не поменявшемся,

а в её восприятии. Он все еще не так брутален и безусловно по-мужски привлекателен, сексапилен как его друзья – классические прирожденные мужжжики,

но в нем что-то…

есть.

Его «нечеловеческая» притягательность всегда была чем-то привычным и очевидным. Эксклюзивным. Но она – подошла к его ледяному огню слишшшком близко. И похоже, обожглась. Она ведь была наслышана об этом. И не верила! Думала, её-то уж точно не затронет, «не возьмет». Гарантия нейтральности – её «иммунитет», выработанный годами рядом.

Она снова оглянулась, и нашла его взглядом. Словно б знакомясь заново. Она давно наслышана. Про всё. Что он – би-шка. И о его многолетней и прочно-болезненной связи с замужней и «непростой» бывшей сокурсницей – Сашка болтал. И он – ничего не отрицал! Зачем, при ней-то? Напускать туман интриги… Так что невольно она не просто слышала сплетни – знала о всяком. Как и о том, с какой легкостью он, внешне неоднозначный, сдержанный, строгий и прохладный, параллельно всему перечисленному с небывалой легкостью заводит бурные необузданные романы, остающиеся отметками на его теле. И о том, что пару лет назад по-нечаянности уже чуть не стал отцом. В общем, Назарчик, ты полон сюрпризов…

Он как и она – выбирает людей и забирает их себе. Пленяет. Он решает все без слов. Ему всегда есть кому позвонить. Но он многократно подумает, прежде чем сделать это – он любит дистанции и свое одиночество. Его гражданские браки в отличие от длинных историй его друзей, исчислялись неделями. И зная все это, многие всё-же ищут его расположения. Но не многим «перепадает», он – «крепкий орешек». Старается сильно не вовлекаться, потому что если уж…, то капец… Спасибо Саше – информатору-провокатору, их безудержному трепу-стебу между собой, по-братски. И тому, что они так приняли ее в свой круг, что давно не фильтруют при ней слова. Всегда есть что «намотать на ус».

Даа, она думала, её вся эта концентрация – не возьмет. Она ж подготовленная… Она ж и сама – такая ж.

Ну и как со всем с этим быть? Выход один – всецело переключиться на прочих своих подопечных. Ага, с которыми он ей всегда помогал… Он…

Теперь такой непривычный.

Кто спасет её теперь от спасителя?

Когда ты исчезнешь с глаз моих? Ну где ты там, куда запропасился???? Когда уже закончится этот проклятый день? Что ты делаешь? Ты делаешь все не так,

кааак же ты хорош, паршивец! Нуу как же ты бесишь! Меня и Сашка так раньше не бесил! Ну и что это сегодня на тебе надето?? Прекрати носиться туда сюда! Ну что ты тут стал?!! Я сейчас тебе все-таки что-то скажу!!! Все, я его не вижу. Улыбаемся и машем.

– …даа, трудимся не покладая ног… – весело щебечет она исполнительному продюсеру, заглянувшему «на огонек». И погружается в остальных – своих и чужих. В кого угодно. Но прятаться – еще труднее. Только если как-то рассеять…

– Ребят, – подзывает она наконец, всем существом сопротивляясь их приближению к ее обостренным чувствам, открытым центрам и растревоженным порталам, ей для этого призыва пришлось собрать всю свою волю: – послушайте меня, сделаем вот что…

На нее преданно, с совершенно разными оттенками внимательности, любопытства и вопросительности уставилось 3 пары совершенно разных оттенков голубых глаз. Серовато-светлые и тусклые, как мутная весенняя вода – Женины, яркие и пронзительные как знойный экзотический горизонт слияния закатно-пылающего неба и океана – Сашины, и чистые, прозрачные как морозный воздух ясного неба, Никиткины.

Разные стрижки, разные стили и цвета одежды, позы… Почти один рост, но разные фигуры, фактуры, координации, тела. Разные энергетики, разная органика. Такие синхронные и понятливые, одаренные, чуткие, и такие разные, странные, невозможные, нечужие, непереносимые душные вспотевшие мужчины.

Полная катастрофа.

То, что нужно.

* * *

Ничто не ускользнуло от внимания Назара.

Ничто не ускользнуло от внимания Саши.

Ничто не завладело вниманием Жени.

* * * * * Может?

К обеду – после репетиций, перекусов, разлетаний по углам и залам, переключений с человека на человека, новых переобсуждений, как-то всё во всех немного улеглось. Все пришли в себя и вынужденно сосредоточились. Внимание сфокусировалось на задачах, оставив лишь немного оттенка неясного ожидания и интриги, незримо разряженно заполнявших пространства, гулявших вокруг сквозяком. Некоторые всерьез думали после съемки пойти завалиться отдыхать. Нужно ведь вытянуть последнюю, апофеозную неделю. Некоторые так точно и решили: отсняться, отулыбаться в камеру, оттанцевать/отсидеть, и просто пойти спать.

Съемка при полном зале – действо бесконечно длинное, душное, требующее запредельной концентрации сил и психо-резервов. Отдачи! Да, играть в красоту, комфорт, решательство, власть, восторг и даже нескончаемое счастье – довольно собранная и цельная работа. Многочасовая! Иногда чрезвычайно сложно так долго… пускай даже если и не изображать праздник, но делать его всем остальным, и держать себя в этом прицеленном блестательном состоянии.

Потом заряженных драйвом, но выжатых, энергетически высосанных и слегка опустошенных артистов такси одно за одним растащит в гостиницу. В основном.

Да, таков был план. Чистое намерение. Но лишь закончилась съемка, и все отобнимались, поздравляя друг друга с очередным взятым трамплином, будто не замечая позднего часа, лишь только начал сниматься грим с лиц, и костюмы с тренированных тел,

тот, кто весь день держался от нее в стороне, вдруг оказался рядом.

– Ну как ты? – привычно поинтересовался он. И она на мгновение узнала в нем прежнего Никитку. Всепроникающего как воздух. Насквозь.

– Охх! Мы это сделали! Опять! И мы выжили…– облегченно вздыхает она, ей снова легко с ним, она снова поймала его привычную энергетику.

– Ну ты сегодня лютуешь!

– Вроде, как всегда.

– Неее… – в его манерке вдруг мелькает что-то вертлявое, кокетливое. Новая краска. Искорка. И она знает следующий вопрос. Кажется, она начинает привыкать…

– Может, зайдешь сегодня? В гости? Обсудим. Пару идей.

– К вам?

– Саню забрали его московские друзья.

– Оо.

И больше не нужно было ничего говорить. Как прежде, как обычно. А может, они и сумеют поладить друг с другом? И теперь?

* * * * * * Признать

Оказавшись «дома», Татьяна поняла, почему речь пошла именно об их номере: помимо того, что это – безопасней и привычней,

он давал ей право выбирать, что дальше. Он слишком хорошо её знал, и предоставил ей эту зону комфорта: все решить самой, взять ответственность за дальнейшее.

Ведь это он привел её тогда в её номер. Возможно, он оказал ей помощь таким самым простым и странным, почти примитивным способом, возможно – просто позволил этому случиться, когда она в момент слабости доверилась ему. Но это он тогда подвел ее к этой черте. Он взял это решение на себя. Против их негласных правил решил за двоих.

Зато теперь, заявив о своей заинтересованности, он оставил ей шанс не выявлять свою – просто не явиться под благовидным предлогом. Без лишних разговоров. Даже «устала» – подойдет, ничего не поломав!

«Слиться». И тем самым прикрыть всю историю как несостоявшуюся, расписавшись в сиюминутности случившегося под влиянием обстоятельств и настроений. Предложил ей самой расставить акценты, и, зная ее умение принимать решения, в случае неуместности или запоздалого отрезвления, безболезненно обозначить «давай оставим все как есть. Как было…»

И это была – идея. Для неё.

Жаль, что нереальная.

Так же он предоставлял ей право выбрать своего сюрреального Женю, и дострадать по нему до самого финала. Он бы даже помог, посидел бы с ней утирая слезки, она его знает. Ну или он ей предлагал признать, что случайность – не случайна. Признать.

Прийти в их номер – не было действием подозрительным – она спокойно и регулярно ходила к парням вечерами – обсуждать проекты, или просто разгрузиться морально – поболтать и посмеяться ни о чем… И вообще миграция бойкой энергичной молодежи по гостинице ни у кого не вызывала вопросов. Многие спали не в своих номерах просто вырубаясь от усталости. Никто ни за кем не следил – все были заняты своими делами. К тому же отношения Назара и Тани, как теперь и Саши и Тани, чуть более соответствующих друг другу по возрасту чем остальные, были на столько трогательными и привычным, многогранными и прозрачными, что просто никогда ни у кого уже не вызывали вопросов. Они смотрели друг другу в душу. А не в трусы. Именно потому так просто шутили на эти темы, не краснея. Так, поддерживали тонус, легкое напряжение чувств, умеренный градус – не более.

Она уже даже давно не фыркала на упоминание 3х Петербуржских блондинок, как прежде – даже внутренне. Ни от чьего лица. Попривыкла как-то, ко всему. Подумаешь, бытовые детали, рабочий процесс в дружеском оформлении.

К тому-же никого ни в лифте, ни на этаже Татьяна не встретила. Она постучала и Никитка открыл ей, вытирая голову полотенцем. Она до этого в этом номере и больше видела. Ничего необычного. Вчерашний вечер все больше казался ей сном, личной сиюминутной фантазией, о которой никому кроме нее не известно. Даже ему. И она готова была благодарить его за это – за его такую фирменную нейтральность – незаё###ющую.

За эфемерность.

Он кивнул, она устроилась по-гостевому на кровати перед телеком. Тряхнула волосами. И вновь попала-

в атмосферу. Расслабления, релаксации. Массаж всех нервных окончаний, только – словами. И голосом. И взглядом. После таких посиделок – и секса не надо, ну правда, разрядка уже достигнута, нега уже захлестнула.

И стоило лишь поймать себя на этой мысли, как только-что нейтральный Никита, легко касавшийся ничего не подразумеваюшими моментами, не порождавший при этом никаких обостренных намерений – лишь легкие приятные отдаленные эхо физической близости, без всякого напряга или предложения…

вдруг в один момент коснулся ее кончиками пальцев за шеей – так, что она поняла: неизбежно. И начались прислушивания к своим ощущениям,

и позволениям. Себе и ему.

Татьяна Богачева – Невесомо.mp3

И снова мягкая ловушка нежности окружила, обняла и укрыла, ее. И украла. У себя самой. Как же она ждала этого. Окаааазывается! Целый день. Целую жизнь. Какой же он – другой! Что же это в нем? Такое… Что за добавочка?

От него исходит какая то психоделика. Он – какая-то эзотерическая воронка, которая утягивает тебя прям в себя. Твое воображение, твое внимание и бессмыслие. Соединяется с твоим «бессознательным». До последней капли. И эта его манера замирать в странной безвременной паузе задумчивости, в погруженности в себя… чтоб возвратиться к тебе вновь наполненным. Чем-то непостижимым. Его хочется разгадывать. Странное притяжение его совершенно необъяснимо.

* * * * * * * Откровения

Проснувшись на утро, в объятиях приятеля, Татьяна поняла 2 вещи:

Во-первых, она попала. Спать всю ночь с парнем в обнимку – совсем не то же самое, что просто пере-спать. Не в их возрасте, не с их опытом, не с их умением привыкать… И прочным навыком от-выкать… Теперь они уже не должны допускать такиххх случайностей. Даже при их усложненных условиях игры.

И второе: у их истории есть как минимум один посвященный. Саша «дома» не ночевал. Либо вернулся, застукал, и исчез… либо, что более вероятно, зная этих двоих друзей-товарищей, и не возвращался по взаимному соглашению…

А это значит – что?

Вот и все. С Сашей. Подвешенная в гигантском знаке вопроса их длииииннная история нереализованного притяжения – оборвана жирной точкой. Друзья ведь никогда не соперничали, не менялись и не делились девочками, это она тоже уловила вполне ясно из их безостановочного совместно-ностальгического трепа, с охватом на целую жизнь. Каждого.

Одной на двоих. Жизни.