banner banner banner
Веселые байки из тюрьмы. Полный сборник
Веселые байки из тюрьмы. Полный сборник
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Веселые байки из тюрьмы. Полный сборник

скачать книгу бесплатно


– Ну и что дальше было с трактором? – продолжил Пулемет.

– А ничего, – сказал Генка, – только доехал до Вальки, не успел в дом войти, я же еще и бухой был, а тут Михалыч подкатил на мотоцикле, участковый наш. Илюха, гад побежал к нему и нажаловался. Вот и впаяли мне полтора условно, да и кличка прилипла – Трактор.

– Погоняло, – поправил Профессор с верхней нары.

– А, какое гоняло? – не понял Генка.

– Не гоняло, а погоняло, – терпеливо стал втолковывать Профессор, – клички у собак, а у арестантов – погоняла, понял, Трактор? – и улыбнулся своей очаровательной улыбкой интеллигента.

– Понял, – в ответ улыбнулся Генка.

Тут вмешался Пика, – А что же Илюха твой, сынок, живой?

– А ничего, живет, что ему будет? – ответил Генка.

– Нужно было его падлу на пику надеть, – не унимался Пика, – чтобы знал, волчара позорный, как людей сдавать.

– Хватит людей пугать, дед, – сказал Пулемет

Все улыбнулись, закурили после чифиря и потом Профессор поинтересовался, – А сейчас то за что?

Генка аж расправил плечи и гордо громко произнес, – Кража и оружие!

Басмач и Палец даже играть перестали, так красиво это прозвучало, Чип и Дейл замолкли в своем углу, а Колесо с серьезным видом поинтересовался, – Кража, оружие? И что ты украл – солярку из трактора у Кирюхи? Или лифчик у Вальки? А оружие какое – рогатка?

– Не у Кирюхи, а у Илюхи, – поправил Генка.

– Да какая разница, – махнул рукой Колесо, – все равно солярка, хоть у Кирюхи, хоть у Илюхи.

Генка, не поняв, что над ним смеются, серьезно ответил, – Деньги и ружье.

Даже Студент оторвался от книги, а Пулемет вкрадчивым голосом поинтересовался, – И много денег, милок?

– Двести пятьдесят, – опять гордо и громко ответил Генка.

– Эээээ, ара, слюююшай....Двэсти пятдэсят, чего? – это уже вступил Палец.

– Тысяч долларов, – сказал Генка.

Студент подскочил на наре и спросил: "Чего – чего?"

– Двести пятьдесят тысяч долларов…

Тишина стала какой-то звенящей, стало слышно, как закашлялся Свеча, подавившись дымом от самокрутки, как сопит Угрюмый и тут не выдержал Окунь, – Мля, я за двадцатку чуть не сделал из пятерых живых пять мертвых, а тут.... Двести пятьдесят штук. Да я за такие бабки половину твоей Котяховки перестреляю, и рука не дрогнет.

– Ольховки, – поправил Генка.

– Да, плевать, и половину Ольховки тоже, – не мог успокоиться Окунь.

Студент что-то считал, шевеля губами, а потом обратился к Профессору – А сколько на эти деньги можно хат в Москве купить?

Профессор снял очки, почесал переносицу и задумчиво сказал – Ну если подумать и постараться, то "двушек" штук одиннадцать – двенадцать.

– Вот видишь, – вскричал Студент, обращаясь к Генке, – двенадцать хат в Москве, а ты со своей Ольховкой.

– Так мы в Москву и ехали, – почти прошептал Трактор.

– Ша, не на базаре! это вступил в разговор Пулемет, – давай, расскажи-ка по порядку, а то муть какая-то, – и сурово глянул на Генку.

И Генка Трактор начал рассказывать свою историю…

Родился я в Ольховке Лебедевского района. Отец умер, когда мне было 7 лет, жил с матерью. Она у меня на свиноферме работает. У нас же в колхозе свиней разводили, слышали такой колхоз – миллионер "50 лет Великого Октября"?

– Конечно, слышали, – не смог промолчать Колесо, – там же еще рядом совхоз "20 лет без урожая". И хотел еще что-то добавить ехидное, но Пулемет пристально посмотрел на него и Колесо замолк.

А Студент спросил у Профессора, – Где этот Лебедевский район?

Профессор что-то прикинул в уме и ответил, – Километров 170 от N.

Окунь недовольно пробурчал, – Ты нам еще тут автобиографию напиши и школьный аттестат покажи, лучше за деньги расскажи, где такие лежат? Я прям сейчас на рывок пойду (в побег), чтобы забрать.

–Так я про деньги и говорю, – насупившись сказал Генка. И продолжил, – Так вот, был у нас колхоз, а председателем был Василий Никанорыч.

Тут опять не выдержал Колесо и обернувшись к дедам, которые отложив воспоминания, слушали Трактора, спросил у Свечи, – Свеча, а это не твой брательник там, в колхозе за председателя рулит?

И пародируя старика, добавил гнусавым голосом, – А может ты, Свеча, еще и партейный, а?

– Щанок, – заорал, Свеча, приподнимаясь с нары, – да я…

– Ша, угомонитесь, – повысил голос Пулемет, – дайте человеку рассказать и обращаясь к Генке уже спокойно добавил, – ну и что ваш Никанорыч?

– Так вот он, – продолжил Трактор, – решил сделать из колхоза фермерское хозяйство. Что-то там нахимичил, и мы все стали фермерами, а он директор, ну или как его там? Не знаю, но так главным и остался. А свиней было в колхозе почти двенадцать тысяч, не считая молодняка, я же знаю, у меня там мать работает. Меня то никуда на работу после того трактора не берут, вот я дома хозяйством и занимался.

– И вот Никанорыч вместе с бухгалтершей Петровной решили, что свиней нужно всех продать.

Услышав про Петровну, Колесо улыбнулся и начал поворачиваться к Пике. Заметив это, Пулемет строго глянул на него и показал кулак. Колесо, хмыкнув в ладонь, промолчал.

– Ну Никанорыч с Петровной на собрании уговорили всех наших, – продолжал Генка, – и начали искать покупателей. Двенадцать тысяч свиней – это вам не порося на базаре продать. Искали-искали и нашли каких-то чернож.., – потом быстро глянул на Вартана и Али, которые бросили игру и тоже сидели за столом, с интересом слушая, осекся и поправился, – нерусских.

– И вот эти нерусские, у них в Подмосковье фабрика, да и не одна, где колбасу делают.

– Мясокомбинат, – поправил с верхней нары Профессор.

–Да, да, мясокомбинат, – кивнул Генка и продолжил, – они и купили всех свиней сразу, живым весом. Представьте, "КАМАЗами" недели две возили, вывезли всех, подчистую. И говорят, что Никанорыч наш миллион долларов заработал. И есть у меня друг Юрка, он только училище закончил и вернулся обратно в деревню, грамотный, электриком на свинарнике работал. И Юрке этому весной в армию идти, а он не хочет. Вот и предложил он эти деньги у председателя слямзить.

Когда свиней продали, то на ферме работы мало стало. Председатель стал строить себе новый дом, а деньги в старом держал у себя. Это тоже Юрка рассказал, он вместе с мужиками, сейф из конторы помогал перевозить к Никанорычу в старый дом. Ну, как сейф, ящик такой железный. Вот Юрка меня и подговорил, давай, говорит, украдем и в Москву уедем. А у Юрки в Москве дядька родной живет – Матвей, тоже наш, ольховский. Он там в армии служил, потом остался, сейчас где-то на заводе работает. Юрка сказал, что Матвей поможет, приютит на первое время, а мы документы новые сделаем, квартиру купим и фирму свою откроем, ведь денег у Никанорыча много. Да и Юрка бизнес хотел свой какой-нибудь.

При словах о бизнесе, Профессор усмехнулся, а Колесо, с серьезным видом поинтересовался, – А бизнес какой? Свиной или тракторный?

– Да помолчи ты, язык без костей, – не выдержал Пика, – пусть расскажет.

И вот в обед, когда какое-то собрание у них в конторе было, мы в дом и залезли, с обратной стороны через окно, Юрка же там бывал уже. Он еще и ломик прихватил. Замок хлипкий на сейфе, сковырнули быстро, а там денег – тьма тьмущая, да почти все не наши, доллары, прям в пачках. И рубли еще были. Давай мы сумку по дому искать, наши спортивную и начали туда складывать, почти половина сумки вышло. А в сейфе еще ружье лежало разобранное и патроны, я его тоже прихватил, ну и патронов штук двадцать, если что, то в Москве продадим, там, говорят, все можно продать. Юрка еще в шкафу рубашки новые нашел, прям в этом, целлофане. Фирма крутая – "Табаки".

– "Табани", – на автомате поправил Профессор, которые тоже уже сидел за столом и курил с задумчивым видом.

– Ну да, – согласился Генка, – да, еще две бутылки коньяка, как его? Во, "Метаска".

–"Метакса", – опять поправил Профессор.

Генка глянул на него, помолчал, о чем-то задумался и продолжил. Ну вылезли мы обратно через окно и решили домой не заходить, а сразу в Москву ехать. Матери, думал, телеграмму дать из N., чтобы не волновалась, вещи уже в Москве купим, ведь мы теперь богатые, как эти, как они, ну, Ротвейлеры.

– Рокфеллеры, не удержался Профессор.

Генка не обратил внимание на замечание и рассказывал дальше – миллиардеры. Вышли мы на трассу, что на Лебедево ведет и давай попутку ловить. Попался мужик на "Зиле", за бутылку коньяка согласился довезти. Только он с другой стороны заезжал в Лебедево, с той, где элеватор, знаете?

– Конечно, – не смог смолчать Колесо, – мы же каждый день в Лебедево на элеватор мотаемся, жить без этого не можем, скажи Труба? Вон, берем Студента с собой, Шрама за водилу и поехали… В Лебедево, на элеватор.

Окунь ухмыльнулся, а Пулемет поморщился и обратился к Трактору, – ну и дальше что?

–А что, – сказал Генка, – ничего. Привез он нас, высадил. Ну и пошли мы пешком на автовокзал. Я же в Лебедево всего раз пять был, когда суд был, когда паспорт получал, да и с матерью на базар ездил, но мы с другой стороны заезжали. А Юрка, так вообще, кроме автовокзала нигде не был, он же учился в Марьяново, зачем ему Лебедево? Он только с автовокзала в училище и ездил. Ну пошли мы. Спрашивать дорогу страшно, такие деньжищи с собой, идем смотрим по сторонам. По дороге ту бутылку коньяка выпили, все-таки в Москву едем. Уже темнеть начало, взяли еще бутылку водки, тоже выпили.

Кое-как нашли автовокзал, а автобус последний в N. уже ушел, а следующий только в 6 утра. Что делать? Ведь в Москву мы только из N. можем уехать. Взяли билеты на утренний автобус и решили на автовокзале ночевать. Сидим, болтаем, думаем, как в Москве хорошо будет, тут менты подходят, ну эти, как их, патруль. Проверили документы, билеты и просят показать, что в сумке. Юрка возмущаться стал, толкнул одного. Ну и пошло-поехало, они нас дубинками по хребтине и в отдел. А там уже сумку открыли и звиздец. Что еще рассказать? Тут же дело сразу завели, хорошо, что матери хоть передачу разрешили на КПЗ привезти. А эти, сволочи, еще и половину огурцов с помидорами забрали.

– Мда…– протянул Профессор.

– Мля… – вслед за ним пробурчал Свеча.

– Твою мать, – вскочил Окунь, – двести пятьдесят штук зелени у колхозника дома.

Сметана и Цыган просто молчали, стоя около стола, и смотря на Генку.

Народ как-то зашевелился, кто-то тихо матерился, но все были ошарашены такой нелепой концовкой. Это же надо… Умудриться "увести" четверть миллиона долларов и так глупо "погореть". Вот уж точно, фарт воровской есть, а простого человеческого везения – ноль.

Генка попросил еще чая и пока Цыган ставил кипятить кружку, о чем-то и сам задумался.

Тут Студент, не до конца отошедший от финала истории, для которого Москва была хрустальной мечтой жизни, поинтересовался, – А чего вы тачку не взяли? За трешку штук зелени вас бы любой таксер прям до вашего дядьки в Москве довез, до самой квартиры, хоть на девятом этаже, да в дороге бы еще целовал бы вас во все места и облизывал.

Генка, не задумываясь, ответил, что таксисты все бандиты и у них своя мафия, могут убить по дороге или деньги забрать.

Тут встрял Шрам, – Так у вас же ружье было с патронами.

Генка посмотрел на него выпученными глазами и почти прошептал, – И что? Стрелять? Это грех.

– Грех, мать твою, – чуть ли не заорал Окунь, – да я за такие бабки всех таксистов в Москве положу, да еще твою Котяховку, Ольховку, тебя с твоим Юркой, Кирюхой, Илюхой и Валькой-шалавой.

– Ладно – ладно, – примирительно сказал Пулемет, – что вы на пацана насели? Ну не срослось, бывает же иногда и на ментовской улице праздник, – продолжил, – а скажи-ка мне, милок, вот ты полдня был богачом, вы хоть что-то сделали такого, чтобы теперь весь срок вспоминать? Хоть проститутку классную трахнули, менту в рожу плюнули и хавальник штукой баксов прикрыли, чтобы утерся и заткнулся или только вокруг элеватора бухие шарились?

– Конечно, сделали – сразу откликнулся Генка, – в ресторане были.

– О, – удивился Пулемет, – ну и как?

И каждый в хате стал представлять себе ресторан, как он его знает и помнит. Профессор представил московский "Метрополь", где они своей бригадой обмывали каждое удачное дело. Местные стали представлять "Жемчужину" города N., то есть самый крутой ресторан областного центра, в котором, как поется в одной песне "братва гуляет и не мешают мусора" и фирменным блюдом является фаршированная щука с местной водкой "Туесская". Свеча и Пика ничего представить не смогли, так как всю жизнь провели в тюрьме и о ресторанах только слышали в тюремных разговорах, застолье на "малине" им было ближе по духу.

Чип и Дейл в ресторанах не бывали и вспоминать им было нечего.

Палец представил, как он поглощает в "Арагви" шашлык, запивая армянским коньяком, а рядом с ним жопастая и сисястая блондинка.

Басмач тоже представил "Арагви", но в его мыслях была такая картина – он выкупает весь ресторан на вечер, сидит за богато накрытым столом один в зале и заставляет танцевать официанток стриптиз, кидая им купюры на подносы.

– Ну и что в ресторане, – спросил Пулемет, – что ели, что пили?

Все как-то напряглись, готовясь услышать нечто дорогое, необычное и экзотическое, где лангусты, крабы, красная икра и шампанское "Вдова Клико" даже "не всплывали", а были отданы халдеям "на чай". Все ждали…

– Ели пирожки со сметаной, а пили лимонад, – ответил Трактор.

Наступила абсолютная тишина… Угрюмый перевернулся на другой бок и снова засопел. Этот шорох показался громом, все аж вздрогнули.

Тут уже не выдержал всегда спокойный Профессор, он вскочил и начал орать – Какие на хрен пирожки со сметаной? Ты дурак? Дебил? Имбецил? Даун? У тебя бабок было столько, что ты мог половину Москвы купить, а ты… Пирожки со сметаной – передразнил он Трактора, – сука, – не мог успокоиться Профессор, таким взволнованным его в хате никто и никогда не видел, – четверть ляма зелени, Ротвейлер гребаный, мля, Окунь, как я тебя понимаю. Мы бригадой такие деньги поднимаем месяца за три, так нас семь человек. СЕМЬ!!!! – это он уже крикнул Трактору, – а тут.... Профессор махнул рукой и сел, когда он закуривал, то руки у него тряслись, как с сильного перепоя.

Пулемет просто молчал, даже колоду не тасовал, он просто сидел в каком-то ступоре, упершись взглядом в стену. Чип и Дейл о чем-то шептались в углу. Пика со Свечой, тихо ругнувшись на пару, вернулись к воспоминаниям, а кавказцы к игре, но каждый из них периодически что-то говорил на своем гортанном языке, явно матерясь. Студент, забыв про книгу, смотрел в потолок и что-то шептал про себя.

Остальные просто молчали, пока Шрам не предложил чифирнуть. Колесо с горечью в голосе добавил, – Ага, давай. За здоровье "фартового пацана" Генки Трактора, за его не потраченные бабки и за пирожки со сметаной.

Тут очнулся Пулемет, – Значит так, Генка. Пацан ты веселый, но, пожалуйста, больше нам свои истории не рассказывай. Видишь ли, в чем дело. Еще одна история и Пика со Свечкой инфаркт получат, да и я не молодой уже. Чипу и Дейлу пофиг, у них здоровья много, а вот эти страшные дядьки, он кивнул на всех остальных – Окуня, Трубу, Шрама, Колесо, Басмача, Пальца, Профессора и Студента. Они люди нервные и лучше их лишний раз не доводить. Потом, помолчав, указал на спящего Угрюмого, – А тот.... А тот вообще… Ему человека убить, проще, чем тебе курицу зарезать.

– И еще, – добавил Пулемет, – Сметана у нас уже есть, а ты Генка – не Трактор, какой тут Трактор, ты теперь Генка Пирожок. Как заедешь в хату, так сразу и обзывайся, чтобы, как дурень на решке не орать. Усек? – он строго глянул на вновь испеченного Пирожка.

– Усек, – тихо кивнул Генка…

Вот так и закончился этот весенний вечер в хате два пять централа города N. И только Угрюмый продолжал спать, не зная, какая история с лихо закрученным сюжетом развернулась в хате, сколько эмоций было высказано и сколько нервов сожгли сокамерники. Но мы его будить не будем, пусть спит, ведь никто не знает, что его ждет впереди – "лоб зеленкой намажут" (расстреляют) или поедет он на вторую "пятнашку". Пусть спит пока…

Вроде здесь можно было бы и закончить историю про "пирожки со сметаной", но она была бы не полная, если бы не один интересный момент. "Откатался" Генка Пирожок под следствием два месяца, так как следствие было быстрым, что там расследовать? И получил Генка два с половиной года условно, а подельник его Юрка – три условно, как организатор. Ну а что? Деньги вернули, за разбитое стекло и сломанный замок мать Генки Никанорычу деньги отдала, "фартовые крадунишки" раскаялись, все довольны. И я не знаю, везучие они или нет, но фарт (удача) их все-таки сопровождал по этому делу.

Опер Маничка

Эта история произошла в одном из СИЗО (централов) нашей необъятной Родины в самом начале второго десятилетия текущего века. Когда "малявы" (письма) между сидельцами стали уходить в прошлое, так как в местах, не столь отдаленных появились сотовые телефоны. Да, это не всегда были навороченные смартфоны с кучей функций, но обыкновенные кнопочные звонилки ("фонарики") были во многих хатах (камерах).

Конечно, "малявы" никуда не делись, но это уже были не те записки, которыми обменивались подельники, в которых обсуждались важные вопросы по делюге (уголовному делу), нет. Сейчас "малявы" стали больше средством общения между мужским и женским корпусом, когда он и она играли в "любовь". Ведь, получая такое послание, которое пахнет духами, где в конце, рядом со словом "люблю", помадный отпечаток губ, мужчина начинал действительно верить в то, что она его любит, что они встретятся после освобождения, что у них все серьезно и она на самом деле хочет родить ему двух сыновей и дочь. Ох, мечты и фантазии… Но не будем его судить строго. Вполне вероятно, что эти письма с отпечатками губ помогают ему жить, заставляют верить в будущее и не падать духом. В конце концов, все – взрослые люди и каждый сходит с ума по-своему.

Конечно, иногда пишут и серьезные "малявы", когда что-то нельзя обсудить по телефону, но все равно, такое явление, как переписка стала терять свой первоначальный смысл. Тем более, что любая написанная бумажка – это уже компромат против самого арестанта, а может быть и лишняя улика для следователя.

Да и телефон экономит кучу времени, бумаги и ручек, ведь набрать номер и что-то обговорить – на это уходит три минуты, а писать… Писать это долго, да и не интересно, тем более, по делюге. Проще это время потратить на любовное письмо, какой-нибудь Любке по прозвищу Моника, глядишь и ответит.

Все "малявы" передаются, так называемыми "дорогами" – веревкой, протянутой между камерами. Есть много вариантов дорог – по параше, по вентиляции, но рассказ будет только о той, которая протянута между окнами камер.

Дорога… Это вены тюрьмы, по которым бежит жизнь, но эти "вены" работают только ночью. По дорогам гонят все – чай, сигареты, продукты, документы, одежду, самогон. Все, что пролезет сквозь "решку" (решетку). Если что-то не пролазит, то его так "забандякуют" (упакуют), что пролезет. Если упаковали и "бандяк" (сверток) все равно не лезет, тогда решетку распилят, разогнут, но отправят. Ведь кто-то на другом конце централа ждет именно эту одежду, так как ему завтра на этап. Или ждет именно эти документы, так как завтра суд. Ну или просто ждет бутылку самогона, так как получил свои двадцать лет и ему нужно снять стресс.

На дороге стоят дорожники. Это те люди, которые своим трудом обеспечивают жизнь всей тюрьме. На них лежит огромная ответственность, так как от их умения, быстроты, сообразительности зависит очень многое – вовремя ли получит человек документы, успеет ли собраться на этап, получив "грев" от знакомых и приятелей…