скачать книгу бесплатно
– Все в порядке. – Слова даются мне с трудом, воздуха по-прежнему не хватает, как будто легкие еще не вспомнили, как дышать. Знаю, я должна испытывать сострадание к пассажирам рейса 23 и их семьям, к тем несчастным, разорванным на куски в небе над кукурузным полем где-то в Миссури, к их родным и друзьям, которые узнали о произошедшем так же, как и я, из соцсетей и этих ужасных фотографий на экранах компьютеров, но вместо этого ощущаю лишь облегчение. Оно действовало на меня как валиум, быстро, мощно и эффективно. – Уилла не было в том самолете.
– Кто такой Уилл?
Я тру руками щеки и стараюсь успокоиться, но паника не отступает.
– Мой муж. – Хотя я уже в который раз повторяю себе, что это не тот самолет, пальцы по-прежнему дрожат, а сердце бьется как сумасшедшее. – Он сейчас летит в Орландо.
Ее глаза широко распахиваются.
– Вы думали, он в том самолете? Господи, неудивительно, что вы так раскисли.
– Я не раскисла, просто… – Я прижимаю ладонь к груди, делаю глубокий вдох и откашливаюсь. – Вообще-то моя реакция полностью соответствует ситуации. Сильный страх спровоцировал резкий выброс адреналина, и тело отреагировало. Но теперь я в порядке. Буду в порядке.
От того, что я громко вслух объясняю физиологические реакции своего тела, облекая их в научные термины, тиски, сжимающие мою грудь, понемногу слабеют, а пульсация в голове стихает. «Слава богу, это был не самолет Уилла».
– Да ладно, я вас не осуждаю. Я видела вашего мужа. Он клевый. – Эва бросает рюкзак на пол и усаживается на стул в углу, закидывая ногу на ногу. Юбка у нее намного короче той длины, которую предписывают школьные правила. Как и многие девочки в школе, Эва подворачивает пояс юбки, пока подол не оказывается до неприличия высоко. Ее взгляд останавливается на моей правой руке, до сих пор прижатой к груди.
– Кстати, классное кольцо. Новое?
Я роняю руку на колени. Конечно, Эва не могла не заметить кольцо. И ей наверняка известно, сколько оно может стоить. Я игнорирую комплимент, сосредоточившись на первой половине фразы.
– Где ты видела моего мужа?
– На вашей странице в «Фейсбуке». – Она ухмыляется. – Если бы каждое утро просыпалась рядом с таким мужчиной, я бы тоже опаздывала на работу.
Я напускаю на себя строгий вид.
– Я, конечно, рада поболтать с тобой, но не пора ли тебе вернуться в класс?
Хорошенькие губки Эвы кривятся в недовольной гримасе. Даже нахмуренная, она все равно великолепна. Незабываемо, до боли прекрасна. Большие голубые глаза. Нежная кожа. Длинные, блестящие каштановые локоны. К тому же она умна и, если захочет, может быть невероятно смешной. Она может заполучить любого мальчишку в школе… и своего не упускает. Эва не слишком разборчива, и, если верить «Твиттеру», добиться ее расположения не трудно.
– Я прогуливаю, – говорит она тоном, каким обычно разговаривают с маленькими детьми.
Одариваю ее профессиональной улыбкой психолога, дружеской и без капли осуждения.
– Почему?
Эва вздыхает и закатывает глаза.
– Потому что избегаю находиться в одном помещении с Шарлоттой Уилбэнкс и дышать с ней одним воздухом. Она ненавидит меня, и, уверяю вас, это чувство взаимно.
– Почему ты думаешь, что она тебя ненавидит? – спрашиваю я, хотя уже знаю ответ. Вражда бывших лучших подруг, Шарлотты и Эвы, давняя, и о ней всем прекрасно известно. Что именно послужило поводом к войне много лет назад, уже никто не и помнит, все похоронено под ворохом пошлых и обидных сообщений в «Твиттере», в которых выражение «дрянная девчонка» приобрело совсем иной смысл. Судя по тому, что я видела вчера в ленте, сейчас они ссорятся из-за своего одноклассника Адама Найтингейла, сына легенды кантри-музыки Тоби Найтингейла. В прошедший уик-энд, судя по фотографиям, Эва и Адам обнимались в местном фреш-баре.
– Да кто знает? Наверное, потому, что я красивее. – Она придирчиво разглядывает свой совершенный маникюр, ярко-желтый гель сверкает так, будто его только вчера нанесли.
Так же как и у многих других учеников в этой школе, родители Эвы готовы дать дочери все, чего она ни пожелает. Кабриолет последней модели, путешествия первым классом по экзотическим местам, платиновую карту «Американ экспресс» и свое благословение. Но осыпать дочь подарками не означает уделять ей внимание, и, если бы родители пришли ко мне на прием, я посоветовала бы им подавать ей лучший пример. Мать Эвы – известная в Атланте светская львица, обладающая уникальной способностью смотреть в другую сторону каждый раз, как отец девочки, пластический хирург, которого в городе называют «Мистер грудь», лапает очередную девицу в два раза моложе его самого, а это случается часто.
В университете меня учили, что природа и воспитание в равной степени влияют на характер человека, но мой профессиональный опыт говорит о том, что воспитание всегда берет верх. Чем больше ошибок совершают родители, тем больше их совершает ребенок. Вот так все просто.
Но я также уверена, что у всех, даже у самых плохих родителей и самых невоспитанных детей, есть оправдание. В случае Эвы оно заключается в том, что она ничего не может с собой поделать. Ее такой сделали родители.
– Уверена, что если ты немного подумаешь, то сможешь найти причину получше…
– Тук-тук. – В дверях возникает директор старшей школы Тед Роулингс. Тощий и долговязый, с шапкой густых темных волос, Тед напоминает мне пуделя, он серьезен во всем, только не в выборе галстуков. У него их, должно быть, сотни, и все они совершенно чудовищны, нелепы и непременно со школьной тематикой, но каким-то непостижимым образом ему удается выглядеть в них обаятельно. Сегодня на нем ярко-желтый галстук из полиэстера с физическими формулами. – Полагаю, вы уже слышали об авиакатастрофе.
Я киваю и перевожу взгляд на фотографии на экране. Несчастные люди. Несчастные семьи.
– Наверняка в том самолете были чьи-то знакомые, – говорит Эва. – Вот увидите.
От ее слов у меня по спине бегут мурашки. Конечно, она права. Атланта – большая деревня, где точно действует теория шести рукопожатий. Вероятность того, что у кого-то из учеников или сотрудников школы могут оказаться знакомые среди жертв авиакатастрофы, очень велика. Остается только надеяться, что среди них не будет чьих-то родственников или близких друзей.
– Дети встревожены, – говорит Тед. – Это вполне понятно, так что о работе в классе сегодня можно забыть. Но я хотел бы с вашей помощью попытаться извлечь уроки из этой трагедии. Нужно создать для учеников место, где бы они чувствовали себя в безопасности и могли поговорить о произошедшем или задать вопросы. И если мисс Кэмпбелл права и кто-то в Лейк-Форест потерял близких в катастрофе, мы должны быть готовы оказать им моральную поддержку.
– Звучит превосходно.
– Отлично. Рад, что вы со мной согласны. Я объявлю общее собрание в актовом зале, и вы поможете мне его провести.
– Разумеется. Только дайте мне пару минут на то, чтобы взять себя в руки, и я присоединюсь к вам.
Тед ударяет кулаком по двери и торопливо удаляется. Услышав, что урок литературы отменен, Эва поднимает рюкзак и некоторое время копается в нем, пока я ищу в ящике стола пудреницу.
– Вот. – Она вываливает мне на стол кучу тюбиков с дорогой косметикой. Chanel, Nars, YSL, Mac. – He обижайтесь, но вам это сейчас нужней, чем мне.
И она мягко улыбается.
– Спасибо, Эва. Но у меня все есть.
Однако Эва не спешит убирать косметику и стоит, переминаясь с ноги на ногу и крутя одной рукой лямку рюкзака. Она покусывает губы и внимательно разглядывает мыски своих оксфордских туфель, и мне приходит в голову, что за бравадой вполне может скрываться застенчивость.
– Я правда рада, что вашего мужа не было в том самолете.
На этот раз облегчение накатывает медленной волной, согревая меня, как жар разгоряченного во сне тела Уилла сегодня утром.
– Я тоже.
Когда она наконец уходит, я достаю телефон и набираю номер Уилла. Я знаю, что он сможет ответить еще только примерно через час, но мне нужно услышать его голос, пусть даже на автоответчике. От мягкого, знакомого голоса напряжение в мышцах ослабевает.
«Это голосовая почта Уилла Гриффита…»
Я дожидаюсь сигнала, откинувшись на спинку кресла.
«Привет, малыш, это я. Я знаю, что ты еще в воздухе, но самолет, вылетевший из Хартсфилда, разбился вскоре после взлета, и пятнадцать ужасных секунд я думала, что ты мог быть там, мне просто нужно было… не знаю, убедиться, что с тобой все в порядке. Я, наверно, глупая, но позвони мне сразу, как приземлишься, ладно? Дети возбуждены, так что я буду в актовом зале, но обещаю, что отвечу на звонок. Ну все, мне надо бежать, поговорим позже. Ты мой самый любимый человек, и я уже соскучилась».
Сую телефон в карман и направляюсь к двери, косметика Эвы так и остается лежать горой на моем столе.
3
Сидя рядом со мной на сцене, Тед разглаживает рукой галстук и, обращаясь к старшеклассникам, заполнившим зал, говорит:
– Как вы все знаете, самолет компании «Либерти эйрлайнс», выполнявший рейс номер 23 из международного аэропорта Хартсфилд-Джексон в Сиэтл, штат Вашингтон, разбился меньше чем через час после взлета. Все сто семьдесят девять пассажиров числятся погибшими. Мужчины, женщины и дети, такие же люди, как мы с вами. Я собрал вас здесь, чтобы мы могли поговорить об этом открыто и честно, не вынося никаких суждений. Трагедии, подобные этой, заставляют всех нас задуматься об опасностях, которыми полон наш мир. О нашей уязвимости, о том, как хрупка может быть жизнь. Здесь, в этой комнате, вы в полной безопасности и можете задавать вопросы, и плакать, и делать все, что вам необходимо, чтобы справиться с переживаниями. Давайте договоримся, что все, что происходит в этом зале, здесь и останется.
Любой другой на его месте провел бы общешкольную минуту молчания и велел бы детям возвращаться к работе. Но Тед знает, что для подростков катастрофа важнее повседневных уроков, а поскольку он во всем, и в хорошем, и в плохом, видит возможность чему-то научиться, дети полностью ему доверяют.
Я обвожу взглядом учеников школы Лейк-Форест – всего примерно триста детей, – половина ребят напугана фотографиями рухнувшего с небес на землю самолета, в котором, возможно, находились их знакомые или соседи, а другая пребывает в эйфории по поводу отмены занятий. Их возбужденные голоса гулко звучат в огромном помещении.
– Это что-то вроде групповой терапии? – слышится голос одной из девочек.
– Ну… – Тед вопросительно смотрит на меня, я киваю. Если в чем ученики Лейк-Форест чувствуют себя в своей тарелке, так это в терапии, и в групповой, и в любой другой. У наших детей номер психотерапевта стоит на быстром наборе. – Да. Точно, как групповая терапия.
Теперь, когда им стало понятно, чего ждать, школьники расслабляются, откинувшись на спинки бархатных кресел и скрестив руки.
– Я слышал, это террористы! – выкрикивает кто-то из задних рядов. – И что ИГИЛ уже взяло на себя ответственность.
– Кто тебе это сказал, Сара Палин? – оборачивается со своего места в первом ряду Джонатан Вандербик, старшеклассник, с трудом доучившийся до выпускного класса.
– Кайли Дженнер перепостила в «Твиттере».
– Отлично, – фыркает Джонатан. – Кардашьяны большие специалисты по части нашей национальной безопасности.
– Ну все, все. – Тед стучит пальцем по микрофону, призывая всех к порядку. – Давайте не будем нагнетать страсти, повторяя слухи и домыслы. Я внимательно смотрел новости, передали только, что самолет разбился. Не было сказано ни почему это произошло, ни кто был на борту. Информация появится только после того, как удастся связаться с родственниками всех пассажиров и членов экипажа.
Последние слова оказываются подобны зажигательной бомбе. Пару секунд они висят в воздухе, подобно раскаленному шару.
– А теперь миссис Гриффит хочет вам кое-что сказать, и потом она же поведет нашу дискуссию. Я же тем временем буду отслеживать новости на канале CNN на моем ноутбуке, и, как только появится новая информация, я прерву разговор и зачитаю ее вслух, так чтобы мы все были в курсе событий. Ну как, хороший план?
Все кивают. Тед передает мне микрофон.
Мне хочется сказать, что я провела следующие несколько часов, глядя на свой телефон в ожидании звонка Уилла, но через семьдесят шесть минут после катастрофы, спустя всего десять минут с начала нашей беседы и за добрых пятнадцать минут до того, как представители авиакомпании должны выступить с первым официальным заявлением, CNN сообщает, что команда школы Уэллс по лакроссу, все шестнадцать игроков вместе с тренерами, были среди 179 погибших. Очевидно, они направлялись на турнир межсезонья.
– О боже! Как это может быть? Мы же играли с ними на прошлой неделе.
– На прошлой, тупица. Сама же только что сказала. У них была куча времени, чтобы сесть сегодня утром в тот самолет.
– Сам ты тупица, придурок. Я говорю о том, что мы продули и уступили Уэллсу право играть в турнире. Сам подумай.
– Подождите, – говорю я, не давая спору разгореться. – Неверие – нормальная реакция на сообщение о смерти друга, но гнев и сарказм – не лучший способ справиться с горем, и я уверена, что вам всем это отлично известно.
На лицах детей отражается раскаяние, и они поникают в своих креслах.
– Слушайте, я понимаю, что прятаться за негативными реакциями проще, чем открыто столкнуться с гибелью наших друзей и товарищей, – мягко говорю я. – Но это естественно, что вы чувствуете себя растерянными, расстроенными, шокированными или даже беззащитными. Все это нормальная реакция на такие страшные новости, и откровенный разговор поможет нам справиться с нашими чувствами. Хорошо? Уверена, что Кэролайн не единственная, кто сейчас вспоминает последнюю встречу с игроками из Уэллса. Кто-нибудь еще был на этой игре?
Одна за другой поднимаются руки, и ученики начинают говорить. В основном говорят о том, что были на том же поле в то же время, но ясно, что дети напуганы тем, как близко подошла смерть, особенно члены команды по лакроссу. Если бы они победили в том матче, если бы команда Лейк-Форест прошла в турнир, на борту самолета запросто могли оказаться наши ребята. До часа дня, когда мы прерываемся на обед, я поддерживаю разговор и направляю его в нужное русло, что требует от меня предельной концентрации.
Наконец дети выходят из зала, и я достаю из кармана телефон. Пустой экран заставляет меня нахмуриться. Уилл приземлился больше часа назад, но до сих пор от него нет ни звонка, ни сообщения, ничего. Где он, черт возьми?
Тед накрывает ладонью мою руку.
– Все в порядке?
– Что? Ах да, все в порядке. Просто я жду звонка от Уилла. Он улетел сегодня утром в Орландо.
Глаза у Теда расширяются, лицо трогает сочувственная гримаса.
– Тогда понятно, почему у вас было такое лицо, когда я зашел сегодня в ваш офис. Вы, должно быть, были здорово напуганы?
– Да, и Эва, бедняжка, приняла на себя удар. – Я машу в воздухе телефоном. – Просто пытаюсь связаться с ним.
– Конечно, конечно. Идите.
Я спрыгиваю со сцены и иду по центральному проходу к дверям, на ходу набирая номер Уилла. По своему устройству школа Лейк-Форест напоминает студенческий городок, где на территории площадью один акр расположилось полдюжины увитых плющом зданий. По вымощенной плиткой дорожке я направляюсь к зданию, в котором размещаются старшие классы. Дождь прекратился, но свинцовые тучи по-прежнему нависают над землей, а пронизывающий ледяной ветер заставляет меня ежиться. Я поплотнее прижимаю свитер к груди, поднимаюсь по лестнице к дверям и оказываюсь в тепле как раз в тот момент, когда телефон Уилла перенаправляет мой звонок в голосовую почту.
Что за черт!
В ожидании звукового сигнала я пытаюсь немного себя взбодрить. Я убеждаю себя, что волноваться не о чем. Что наверняка существует простое объяснение, почему он не звонит. Что последние несколько месяцев ему приходится очень напряженно работать и он не высыпается. Возможно, он просто задремал. К тому же муж очень рассеянный человек, он типичный компьютерщик, просто не способный на чем-то сосредоточиться. Я представляю, как он набирает сообщение, а потом забывает нажать на клавишу «Отправить». Воображаю, как он общается со съехавшимися на конференцию шишками, стоя у гостиничного бассейна со звонящим телефоном в руке. А может, его телефон просто разрядился или он забыл его в самолете. Размышляя таким образом, я чувствую себя почти счастливой.
– Привет, дорогой. – Я стараюсь, чтобы в моем голосе не звучала тревога. – Просто хотела убедиться, что все в порядке. Ты, наверное, уже в отеле, но номер не очень или возникли еще какие-то сложности. В любом случае позвони мне, когда у тебя будет минутка. Из-за катастрофы я немного нервничаю, и мне правда нужно услышать твой голос. Ну все, звони. Ты мой самый любимый человек.
В офисе я сразу направляюсь к компьютеру и открываю почту. Месяц назад Уилл пересылал мне информацию о конференции, но в моем ящике скопилось более трех тысяч сообщений, и найти в нем что-то довольно сложно. Немного повозившись, я нахожу нужное письмо:
«От кого: W. Griffith@appsec-consulting.com
Кому: irisgriggith@lakeforrestacademy.org
Тема: FW: Кибербезопасность критически важных активов: встреча руководителей разведывательных служб.
Смотри! В четверг я основной докладчик. Будем надеяться, что они не уснут, как это делаешь ты, когда я начинаю говорить о работе. Ц.
Уилл М. Гриффит
Старший инженер-программист»
По телу прокатывается волна облегчения, и я чувствую себя в безопасности. Вот здесь написано черным по белому. Уилл в Орландо, живой и здоровый.
Я кликаю на приложение, открывается страница с расписанием конференции. Где-то в середине страницы помещается фотография Уилла, а напротив нее краткая справка касательно его опыта в области управления рисками. Я нажимаю на «Печать» и выписываю на листочек название гостиницы, потом снова захожу в Интернет, чтобы найти телефон. Когда я копирую номер, звонит телефон, и на дисплее возникает мамино лицо.
Я чувствую беспокойство в груди. Сама будучи логопедом, мама отлично знает, что такое работать в школе, и никогда не беспокоит меня в рабочее время, если только это не вопрос жизни и смерти. Как это было в тот раз, когда мотоцикл отца попал передним колесом в рытвину на дороге и, совершив в воздухе оборот на триста шестьдесят градусов, рухнул на асфальт. Приземление было таким жестким, что отец сломал ключицу, а его шлем раскололся пополам.
Вот почему сейчас я, вместо приветствия, сразу спрашиваю:
– Что случилось?
– О, милая. Я только что смотрела новости.
– Про самолет? Я знаю. Мы весь день обсуждаем это в школе. Дети потрясены и очень нервничают.
– Но я не об этом. В смысле не совсем… Я имела в виду Уилла, дорогая.
То, как она это сказала, осторожно и будто избегая напрямую спрашивать про Уилла, заставляет каждый волосок на моем теле встать дыбом.
