скачать книгу бесплатно
– Да, вроде, – я улыбаюсь до ушей.
– Слышь, мать… – выходит, озираясь по сторонам, – ты меня так больше не удивляй.
– Слышь, бать, – подхватываю, – ты меня так больше не напрягай. Я тебе, конечно, многое в своей жизни должна, но ты помнишь, ежели что, сдохнем с голоду вместе. Да? Чего замолк? Хотел бунта? Вот тебе еще один бунтарь. Получите, распишитесь… – Расправляю плечи, потягиваю шею.
– Совсем распоясалась… – И он щурится, так по-детски смешно изображая угрозу. Наконец-то нам обоим смешно. – Пошли, что ль, пофоткаемся? Настроение – самое оно!
– А и пошли!
– А главредшу свою ты ко мне таки больше не подпускай… Бр-р-р, – передернулся он.
– А будешь мне мешать работать, я вас вообще вместе поселю. В одну нейронную связь запихаю. И бегай там от нее от нейрона к нейрону, дели аксоны и выпрашивай нейромедиаторный сухпаек. Она с телека-то ушла, ее тэфями больше не купишь.
– Бо-о-оже! Мамуль… – Трикстер пучит глаза и хватается за сердце. – Откуда в тебе такая жесткость?!
– Ну-у-у… Знаешь, папуль… – подмигнула я. – У меня отличный учитель!
III. Яблоко, автомат Калашникова и клубочки
Глава посвящается Ольге Николаевой, которая на своем воркшопе показала мне, как разобраться с мечтами и истинными желаниями.
Сижу после очередного коучингового воркшопа, размышляю: о чем действительно я мечтаю? Один из проверочных вопросов на «реальность мечты»: попробуй почувствовать себя как если бы она сбылась. Именно почувствовать. Не понять что ты делаешь или думаешь, а – что чувствуешь?
Копаюсь в ощущениях… И не нахожу вообще ничего… Делаю шаг назад: а о чем я, собственно, мечтаю-то? Перебираю все, что когда-то хотела, но не смогла купить. Оно либо не дотягивает до мечты калибром – мелковато, либо уже вообще не нужно. Ну чего в принципе можно хотеть? О чем мечтать? Свой дом? Квартира в центре Москвы? Заработать столько, чтобы купить не в кредит, и именно то, что нравится, а не то, на что хватит? Не чувствую. Вообще ничего не чувствую… Слышу знакомый смешок из-за спины:
– И не почувствуешь.
Трикстер непринужденной походкой отправляется к дивану, садится на спинку, как на скамейку в парке. Достает яблоко, кривой ножик и начинает срезать алую шкурку. Чистит бережно, чтобы получилась непрерывная ленточка.
– Но почему? – я готова отчаяться. – Я же так давно мечтаю о своем доме! Или квартире!
– Не мечтаешь… – Он никуда не спешит. Яблоко тихонько попшикивает под лезвием… – Если мне это не надо, тои тебе не надо тоже. А то, что ты когда-то поверила, что тебе это надо и что это правильно – мечтать о доме, так это не мои проблемы, мамуль.
Я бы сказала, как бесит, когда он меня так называет, но ведь тогда только так он и будет меня называть. Вот же, наградил бог альтер эго.
– Я тебе подыгрывать не буду, – закончил он мысль, – мамуль.
– Чтоб тебя…
– Хорош ботву жевать. Ты знаешь, кто в тебе реально хочет? Кто это? Он или она? Один или несколько? Дети? Подростки? Взрослые? Я? Кто хочет? И кто из нас чего именно хочет? Ты с этим для начала не желаешь разобраться?
– И кто во мне хочет?
– Ты мне решила вопрос вернуть? Я тебе его для себя, думаешь, задал?
– И то верно.
И тут я, по-моему, впервые ощущаю в комнате кого-то третьего. Этот кто-то сидит в кресле, закинув ногу на ногу. Бритый почти наголо, в деловом дорогом, непривычно строгом костюме. Он явно высокий, большой. Можно даже сказать – брутальный. Руки его спокойно лежат на подлокотниках. Он просто смотрит на меня, и его лицо совершенно ничего не выражает. Только покачивает ногой в дорогом начищенном ботинке.
– А вот и мистер Терпение! – Трикстер вскидывает к нему руку с яблоком. – Знакомься. Это твой взрослый.
– Ребят… – робко вспискиваю я, – …а во мне бабы есть? Или вы там все мужики?
Мне в ответ тишина. Понятно. Я уже знаю, когда мне не отвечают на внутренний вопрос. Значит, что вопрос вообще не тот, который нужен. Странно, что даже Трикстер не настроен подхватить мою шутку. Он вдруг становится отстраненным и окончательно сосредотачивается на яблоке.
Я разглядываю мужчину в кресле. Жесткие черты лица, четко очерченные скулы, довольно высокий лоб. Нос явно ломаный. И вот я всматриваюсь в его глаза. Они настолько светлые, что кажутся почти бесцветными, прозрачными. Холодок пробегает у меня по спине: такие глаза я в жизни видела лишь однажды. Он прошел Афганистан, работал в милиции, а когда мы «познакомились», был главарем банды, которая «прибрала меня в гости» в качестве заложника, чтобы мой папа кое-что нужное сделал.
Ему было лет сорок пять, мне двенадцать. Я провела неделю в далеком домике еще более далекой уральской деревни с ним и его «товарищами». Нет, меня не обижали, хорошо кормили, у меня была своя комната. Я вообще не догадывалась, что меня похитили.
Его называли Вертолет. И он очень много со мной разговаривал… Так много и так разговаривал, что я уже на третий день хотела только одного: побыть тут подольше. Нет, я не скучала по родителям. Я вообще ни по чему и ни по кому там не скучала. Я смотрела, как он чистит «калаши» и «макаровы», и страшно расстраивалась, когда он выходил «порешать вопросы» к регулярно подъезжавшим машинам. К концу недели он рассказывал уже о Боге и дьяволе, о том, что такое напалм, еще про Афган и про «органы», про оружие и засады, про разведку и про то, как организованы банды… Я это помню.
И когда мне сказали, что пора домой, я расстроилась и спросила, можно ли остаться. Он тогда посмеялся, потрепал меня по голове и сказал: «Тебе еще жить и жить. И башку помыть пора. Топай давай». И я потопала к машине. А в машине ревела. И никак не могла понять, почему мужики меня утешают тем, что «все же хорошо закончилось-то, чего ты ревешь?».
«Да как же хорошо-то?!» – думала я и продолжала плакать, потому что чувствовала – больше Вертолета не увижу. Так и случилось.
Я не понимала, почему родители тоже ревели, и оба меня обнимали и целовали, и почему мать шипела на отца, что «это все из-за него!». Чего они меня хватают?! Потом меня таскали по врачам, а я вообще не понимала – зачем?! Я ни с кем не разговаривала, потому что мне больше было не интересно… Я в двенадцать знала, что такое шомпол и как чистить калаш! А вы мне рассказываете, как бутылки ершиком мыть? Идите в жопу. Мою грубость списывали на «дурное влияние» и «сложную ситуацию». Они еще долго не узнают, на какую грубость я теперь способна! Я их лет в четырнадцать начну сильно удивлять.
Но тогда, в двенадцать, я притихла, потому что хотела подольше сохранить в памяти рассказы большого дядьки с полупрозрачными светло-светло-серыми глазами, которые так быстро перестали меня пугать.
И вот теперь этот почти Вертолет сидит в кресле и смотрит на меня… И я чувствую себя двенадцатилетней девчонкой… и безгранично ему верю.
– Кто ты? У тебя есть имя?
– Меня… зовут Артур.
Точно! Я слышала в том доме это имя! И не раз. Может… Вертолета действительно так и звали?
– Ты мой взрослый?
– Один из.
– И ты пришел… для чего?
– Решать вопросы.
Слезки закапали из моих глазок. Магическая фраза: «Решать вопросы». Ключ от всех моих дверей! Мантра, которая окунает моего испуганного ребенка в теплоту абсолютной безопасности будущего. Почему я не пользовалась этой фразой раньше?!
– Как же долго я тебя ждала!
– Да я больше чем полжизни с тобой, – что-то вроде умиления промелькнуло на лице Артура. – Я всегда тут. Какой вопрос у тебя сегодня?
– Про мечты!
– Это не ко мне. Это к нему, – и Артур спокойно указал пальцем на Трикстера, едва приподняв ладонь с подлокотника.
Трикстер кинул на меня взгляд исподлобья, словно хотел удостовериться: а не дура ли я, часом?
– Каждый решает свои вопросы, мамуль. И мы, в отличие от тебя, в ролях не путаемся… – И он вновь занялся чисткой яблока.
– Ко мне какой вопрос? – уточнил Артур уже у Трикстера. Видимо, понял, что от меня пока толку мало.
У него все четко. Все по полкам. Недаром он в костюме.
– Объясни нашей бредовой головушке, почему ей не нужны ни дом, ни своя квартира.
Он все чистил яблоко, и кожурка уже какими-то нескончаемыми метрами скручивалась в непрерывную спираль на диване у его ног. Можно подумать, что Трикстер чистил Луну, а не обычное яблоко.
– Давай подумаем вместе, – Артур подался вперед, уперев локти в колени, сложил пальцы в замок. – Тебе зачем? Чтобы разбираться с документами и налогами? Чтобы вписываться в бесконечные ремонты? Чтобы самой решать вопросы поломок или какие-то другие проблемы? Ты с чего вообще взяла, что хочешь свой дом?
Я задумалась. А и правда, с чего?
– С того, что у всех в тусовке, куда она так хотела когда-то попасть, были свои дома, – влез Трикстер.
– Я не тебя спросил.
– Молчу!
– Уже все сказал, – Артур снова посмотрел на меня. – И тем не менее он прав. А еще с того, что во всех этих бесконечных мотивационных и бизнес-книжках именно дом приводят в пример мечты чаще всего.
– Да! – И тут меня осенило. – Да! «Представьте себя в собственном доме у моря», «все мечтают о собственном доме», «собственный дом – это прекрасно». Читала многажды.
– Да, – кивнул Артур. – Ты же знаешь теперь, что мозг так устроен: он выполняет команды. Ему говорят «представь», он представляет. Ему говорят «все», и он решает: это значит, что и он тоже. Ты уже это понимаешь?
– Да!
– Итак, внимание – вопрос. Ты – все? – Он встал, откинул полы пиджака, сунул руки в карманы брюк и заходил по комнате как мой отец, когда читал мне лекции по философии! – Давай анализировать, – продолжил Артур. – В твоей жизни было что-нибудь, чего ты хотела, и при этом не получила? Работа? Деньги? Мужчины? Машины? Города? Карьера? Образ жизни?
– Н-нет… – мотнула головой, готовая к инсайту.
– Компании, в которых ты работала? Тебя Google хантил два года назад. Ты почему не пошла?
– Я пошла! Но не дошла…
– Почему?
– Потому что российский Гугл идиотически устроен. И я не захотела в эту кабалу…
– Правильно. И вот мы подошли к следующему вопросу: как долго в твоей жизни задерживалось то, чего ты не хотела? Мужчины? Машины? Квартиры? Города?
– Никак не долго. Не задерживалось…
– Деньги?… – Артур остановился и вперил в меня свой пронизывающий взгляд.
– Были деньги…
– Я в курсе. Мы с главредом их и зарабатывали. Столько заработали, что можно было три дома купить. Ты купила?
– Нет.
– Я тебе предлагал купить?
– Предлагал.
– Ты почему не стала покупать?
– Я… не хотела?…
– Это вопрос?
– Я не хотела! Но почему я не купила то, что хотела?! Почему профукала миллионы?!
– Это другой вопрос. Я рад, что ты его задала.
– Я его задавала тысячи раз!
– Ты не мне его задавала, – отрезал Артур. – В твоей голове деньгами управляю я, – тон его не оставлял возможности для возражений, – и я это делаю эффективно. Когда ты мне позволяешь… К этому мы еще вернемся. А сейчас к вопросу о том, почему ты профукала… Видишь ли, в чем штука… Когда ты заполняешь пространство своих желаний, – он снова указал на Трикстера, – чьими-то чужими желаниями, ты не в состоянии расслышать собственные. И я не про метафоры, это не мой стиль. Я вот про что… Ты не можешь слушать две песни одновременно. Писать два текста сразу. Разговаривать одновременно с двумя людьми. Мышление линейно, в отличие от твоего любимого пиара. И вот ты нагрузила его «желанием дома», дала команду. Мозг изо всех сил эту команду пытается удержать в фокусе, и ни на что другое у него ресурса нет. А силы он прилагает к этому фокусу неоправданно большие, потому что ему чуждо то, на что ты его направляешь. Как в детстве физика тебе была чужда. Но приходилось делать домашку. Кстати, ты ведь ее так и не делала… Это тоже в копилку ответов на мой второй сегодняшний вопрос: как долго в твоей жизни задерживалось то, чего ты не хотела.
– Я даже экзамен сдавала.
– Ты без домашки умудрилась его сдать… Сложно было?
– Неимоверно сложно.
– Вот и с чуждым, навязанным желанием – все точно так же: неимоверно сложно хотеть то, чего не хочешь… – Артур все расхаживал по комнате. Шаг у него твердый, даже тяжелый. Поступь Каменного гостя, не иначе. Как же прекрасно, что он на моей стороне! – Еще раз: слишком много ресурсов приходится мозгу отдавать на то, чтобы хотеть чужое желание. И на то, чтобы расслышать желания реальные, сил не остается. У тебя просто не хватило сил расслышать, чего ты на самом деле хочешь.
Трикстер вдруг вскинул голову, и я шарахнулась. Почти вся его голова была замотана скотчем. Рот, глаза, нос, уши. Все залеплено. Руки примотаны к коленям почти по локоть. И сидел он не на диване, а в каком-то подвальном углу. И ноги его были вмурованы в пол. Он пытался что-то мычать, но с каждым звуком скотч наматывался на него еще одним слоем.
– Вот так он провел последние лет десять, – Артур пожал плечами.
– Какой ужас…
Мне захотелось кинуться и сорвать всю эту липкую ленту, но она исчезла сама. Снова диван, яблоко, поблескивают изумрудами хитрые глаза. Нет больше скотча, нет! Размуровала я своего Трикстера. Этот вопрос решен. Но жестокая картинка еще долго будет стоять у меня перед глазами. Как напоминание – на что я способна по отношению к себе, когда не хочу слушать внутренние голоса…
– А ты говорил мне, что я не хочу то, что хочу?
– Говорил. А ты меня слушала? – Артур удивленно поднимает брови.
– Можно я вякну? – Трикстер потягивается и разминает шею. Его ноги закрыты кожурой по самые щиколотки. А яблоко до сих пор недочищено. – Ты же нас всех в какой-то момент заткнула. У тебя дети чуть с голоду не сдохли!
Трикстер показал в угол комнаты. Там сгрудились внутренние ребенки в ожидании развязки. Мне с ними со всеми еще предстоит знакомиться заново…
– Ты ж не просто никого не слушала, ты вообще никого из нас не слушала! – Он схватился за голову. – Ты и текст свой чуть не угробила. И все ради чего? Ради того, что какие-то идиоты научили тебя список покупок считать мечтами?!
– Да, – Артур задумчиво кивнул. – Это твое дьявольское упрямство, когда не в тексте, оно тебя как одержимую уводит черт-те куда.
Он вроде и холоден, но я чувствую, что в этом «дьявольском упрямстве», в том, как он это произносит… что-то вроде гордости за меня. Мой внутренний взрослый мной гордится? И я им горжусь! Они оба читают мне нотации, но мне не обидно, не страшно и не больно. Я знаю, что с их помощью наконец-то решу все вопросы.
– То есть мечты все не мои? – отчаянно ищу правильный вопрос.
