Репертуар русского театра. Издаваемый И. Песоцким. Третья книжка. Месяц март…

Кто-то, изволите видеть, разбирает «Очерки русской литературы» г. Полевого. Странная вещь! Известно, что наши литературные мнения во всем диаметрально противоположны с мнениями «Северной пчелы», так что белое для нее есть черное для нас, и наоборот; но касательно мнения о г. Полевом мы во многом сходимся с нею. И кто бы, например, не согласился вот с этим суждением, которое с дипломатическою точностию выписываем из «Северной пчелы»:

Н. А. Полевой, как видно из его собственного сознания (см. несколько слов от сочинителя, в начале «Очерков литературы»), не учился ни одной науке систематически, а только много читал о науках. Он был человек начитанный, но не ученый, человек умный, остроумный, который был в состоянии судить о науках в частности, но не мог быть судьею, то есть не мог подписывать приговоров. Н. А. Полевой часто судил весьма правильно, основываясь на здравом рассудке, но, во всяком случае, он судил поверхностно, хотя начинал каждую статью длинною теориею, и эти теории казались людям несведущим весьма мудреными, чудными и глубокими, потому что были им понятнее настоящих ученых формул…

Правда, истинная правда! Еще раз и тысячу раз – правда, сущая правда! Но – дальше:

В первые годы его («Телеграфа») существования он имел сильных приверженцев и превосходно поддерживался неутомимостью, умом, остроумием, смышленостию (savoir-faire) двух братьев Полевых. Будучи принуждены сражаться беспрерывно, следовать предпринятым путем энциклопедической критики и опасаясь на каждом шагу неприятельских ударов, братья Полевые сами должны были прилежно учиться, и они, учась, излагали в журнале результаты своих трудов, изысканий и наблюдений, которые если не всегда были верны, то всегда были занимательны, потому что были свежи и возбуждали споры.

Далее, «Северная пчела» небезосновательно замечает, что лучшая часть «Телеграфа» была беллетрическая критика, с особенною силою действовавшая к помрачению достоинств противников издателя «Телеграфа». – «Только в этом «Телеграф» действовал всегда систематически и с удивительною энергиею! Но там, где Н. А. Полевой действовал не по внушениям страстей, не как боец или гладиатор, критики его, – продолжает «Северная пчела», – были превосходны». Тут следуют дружеские комплименты; наконец, упреки г. Полевому за его статью о Пушкине, в которой он будто бы слишком превознес этого обыкновенного, чуть-чуть не плохого поэта. Слушайте, слушайте!

Н. А. Полевой увлекся гармонией, музыкой стихов Пушкина, и не обратил внимания на их сущность! Нам кажется удивительным делом, что Н. А. Полевой, при своем уме, мог увлечься до такой степени одною музыкою! Укажите мне, какой характер или первообраз (type[10]) создал Пушкин? (покажите слепому цветы…) Ужели вы поставите мне в пример Онегина, Нулина, Кавказского пленника, Мазепу, Годунова, Самозванца (пожалуй еще и Гирея, Зарему, Марию, Алеко, Старого цыгана, Земфиру, Марию (в «Полтаве»), Ленского, Татьяну, Ольгу, донну Анну, Лауру, дон-Хуана, Скупого рыцаря и множество, множество других превосходнейших характеров, дивных, художественных первообразов). Это или тени, или портреты без теней (где же не тени и портреты с тенями? – уж не в Годунове ли и Самозванце г. Булгарина? – должно быть!..). Укажите мне на высокие, мировые (ба! да слово «мировые» не одни «Отечественные записки» употребляют – и «Пчела» переняла его у них! В добрый час!..) идеи, на сильное чувство, которое бы заставило сердце ваше (чье же именно?..), так сказать, выпрыгнуть из груди? Где вы (?) плакали, где содрогались, где хватались за меч, где душа ваша воспламенялась в сочинениях Пушкина? Ради бога, обозначьте мне характеры, укажите идеи и высокие чувства!.. Но там не то! Музыка, гармония слова, все гладко, чисто, и мелкий жемчуг, и мелкие алмазы, и мелкие самоцветные камни переливаются перед глазами вашими в калейдоскопе, тешат вас, радуют, забавляют и оставляют вас на земле (о великий, несравненный критик!..). Н. А. Полевой думал о Байроне, о Шиллере, и писал о Пушкине. По идеям (то есть по сентенциям?), Пушкин не может даже приблизиться к Державину, а по чувству («Пчела» отделяет в поэзии идеи от чувства… о, пчелиная эстетика!), Жуковский гораздо выше его. Пройдет 50, 100 лет, слог и язык изменятся, и что тогда останется? А мы и теперь восхищаемся черствыми и ржавыми стихами Державина, потому что в них есть идеи, мысли и глубокое чувство!..

Что сказать об этом? Не есть ли это осуществившаяся басня – не об умирающем, а об умершем льве?..{24} У Пушкина отнимают всё – и кто же, кто?.. Напрасно сочинитель статьи «Северной пчелы» не упомянул с похвалою хоть об эпиграммах Пушкина{25}. Право, следовало бы упомянуть, что Пушкин такой был мастер писать их, что и чужие хорошие эпиграммы приписывались ему, как, например, известная и превосходная эпиграмма кн. Вяземского…{26} Что ни печаталось превосходного в этом роде в «Литературной газете» барона Дельвига, если не было подписано имени автора, всегда публикою приписывалось Пушкину. Это самое случилось и с безыменною эпиграммою, напечатанною в «Литературной газете» за 1830 год, во III-м томе, на 136 странице:

Ты целый свет уверить хочешь,Что был ты с Чацким всех дружней{27},

и проч.

В заключение «Северная пчела» нападает на г. Полевого за непризнавание Дмитриева поэтом. Она уверяет, что Жуковский, Крылов и Пушкин – результаты Дмитриева; что Дмитриев в сказках своих поэт, и поэт высокий, поэт-живописец, поэт-философ и поэт-музыкант, и что все сказки Дмитриева выше «Онегина» Пушкина и т. п.

И на это нечего ни сердиться, ни возражать. Здесь г. сочинитель статьи, как говорится, пересолил, так что даже и те добрые люди, для кого он писал, тотчас догадаются, что он над ними зело подшучивает. Ведь журнал не зала: его читают все, и не одни старики, которые за доброе слово хоть о Сумарокове готовы прийти в восторг хоть от какой лекции… Но еще тем простительнее подобные диковинки, что их можно принять за злую, хотя и не злонамеренную шутку автора над самим собою, то есть если они выдуманы в особенном вдохновительном состоянии духа, в простоте ума и незлобии сердца. Ведь кто-то в этой же самой «Северной пчеле», назад тому ровно десять лет, от чистого сердца и с полным простодушием издевался над этими дивными стихами из VII главы «Онегина»:

Был вечер. Небо меркло. ВодыСтруились тихо. Жук жужжал.Уж расходились хороводы.Уж за рекой дымясь пылалОгонь рыбачий{28}.

Возмутительна дерзкая злоба; но добродушное неведение заслуживает не больше, как улыбку сожаления.

Статья «Репертуара», в которой таким водвильным и «репертуарным» образом разруган «Ревизор». Гоголя, оканчивается уверением, что «Репертуар» – удивительно отличное издание. Но нам гораздо более нравится мнение об этом важном предмете «Сына отечества», который называет «Репертуар» полужурнальным, а не литературным предприятием, как и «Журнал шитья и вышиванья»{29} и «Листок для светских людей», которые красиво издаются в Петербурге («Сын отечества», № 5, стр. 184). Вот это похоже на правду!

Кстати о духе неуважения к истинным талантам. В «Сыне отечества» наповал бранят Лажечникова за его «Басурмана» («Сын отечества», № 5, стр. 181). И поделом ему, г-ну Лажечникову! Как он смеет писать такие прекрасные романы? Как он смеет обнаруживать в них столько души, чувства, ума, фантазии, таланта? Вот мы его!.. В самом деле, где ни послышишь – все «Новик», да «Ледяной дом», да «Басурман», а о «Клятве» и «Аббаддонне»{30} хоть бы слово кто молвил… Очень также наивно уверение «Сына отечества», что лучшее из появившегося по стихотворной части есть: 2-я часть стихотворений г. Бенедиктова и – что бы вы думали? – «Стихотворения» девицы Шаховой… Признаться, г. Бенедиктов очень ловко похвален. А о стихотворениях Лермонтова, Кольцова, Красова, – Ѳ —, беспрестанно являющихся в «Отечественных записках», – ни слова… Да и зачем? ведь они не у нас помещаются! Впрочем, позвольте: глухо замечено, что несколько пьесок (а каких?) в журналах («Библиотека для чтения», «Отечественные записки», «Сын отечества») стоили замечания… Вот уж это напрасно! Что же общего у «Отечественных записок» с «Библиотекою для чтения» или «Сыном отечества»? в «Отечественных записках» печатаются стихи Жуковского, Лермонтова, Баратынского, князя Вяземского, Кольцова, Хомякова, Красова, – Ѳ —, Каткова, а в «Библиотеке для чтения» стихи гг. Кукольника, Губера, кн. Кропоткина, Тимофеева и прочих; в «Сыне же отечества» – стихи Паршина, Дича, Дива, Траума, Гогниева, Печенегова, Филофея и – ва и проч. Что ж тут общего?.. «Сын отечества» говорит, что в 1838 году только «Северная пчела», «Библиотека для чтения» и он, «Сын отечества», были единственными представителями всей литературной и ученой деятельности нашей. Если так, то – признаться – хороша же наша деятельность, судя по представителям!.. Далее: «Громкими возгласами возгласили было в начале 1839 года о возрождении «Отечественных записок», но годовое издание их доказало невозможность продолжения русской журналистики в том виде, какова она теперь, в ее нынешнем направлении, неверном, кривом, жалком, сбивчивом и бесцельном, показало и всю бесплодность нашей журнальной литературы теперешней, и в отношении самих журналистов, и в отношении журнальных читателей» («Сын отечества», № 5, стр. 134). Вот что правда, то правда, а с правдою нельзя не согласиться: «Отечественные записки» с каждою новою книжкою все более и более доказывают пустоту и ничтожность единственных представителей литературной деятельности нашей б 1838 году и показывают собою, чем должен быть журнал в наше время. Оттого-то так и сердятся на них эти и сии устарелые и отсталые представители старого доброго времени…

А что же наш милый «Репертуар»? После своей диковинной статьи о «Ревизоре» Гоголя он угощает свою публику хроникою петербургских и московских театров. Это, по его обыкновению, перефразировка чужих театральных рецензий, разведенных водою и украшенных набором слов собственного остроумия и изобретения. Последнее отделение: «Театральные анекдоты и смесь» – самое лучшее. Вот вам два образчика:

– Экой ты хамелеон, – сказал один актер другому, укоряя его за переменчивость в мнениях и характере.

– А ты хмелен, – отвечал ему другой.

* * *

– Скажите, пожалуйста, что это значит «александрийские стихи»? – спросил один молодой человек в театре у своего соседа.

– Вероятно, то, – отвечал сосед, – что эти стихи писаны для Александрийского театра.

Славные анекдоты! чудесный «Репертуар»!.. Но извините, что мы так долго занимали вас и «Репертуаром» и русскими журналами. Вперед будем щадить ваше терпение. Теперь к слову пришлось, и мы не могли промолчать. Впрочем, если мы будем безмолвствовать, кто же вступится за бедную русскую литературу, так безжалостно унижаемую в лице истинных, великих ее представителей?..

Сноски

1

«Вы ничего не можете взять у меня такого, что я отдал бы вам более охотно, разве только мою жизнь, разве только мою жизнь, разве только мою жизнь» (Полное собрание сочинений Шекспира, перев. с английского Летурнером, нов. изд., просмотренное и исправленное Ф. Гизо и А. П., переводчиком Байрона, т. I, стр. 240) (франц.). – Ред.

2

«О, дорогая Офелия, я не силен в этих стихах, я не искусен в подсчете моих вздохов; но поверь мне, моя самая хорошая, что я люблю тебя больше всего. Прощай. Твой навек, самая дорогая моя госпожа, пока эта машина принадлежит мне, Гамлет» (англ.). – Ред.

3

самая дорогая госпожа (англ.). – Ред.

4

моя нежно любимая госпожа (франц.). – Ред.

5

стихи (англ.). – Ред.

6

стихи (франц.). – Ред.

7

«Знакомы ли Вы с Чуфыриным и Курмицыным?» (искаж. франц.). – Ред.

8

«Товарищество» (франц.). – Ред.

9

приятельские отношения (франц.). – Ред.

10

тип (франц.). – Ред.

Комментарии

1

Неточная реплика Хлестовой из «Горе от ума» (д. III, явл. 21).

2

Отношение Белинского к переводу «Гамлета» Полевым существенно изменилось за время, прошедшее с его появления (1837). В 1838 г. критик еще приветствовал работу Полевого, которому удалось «утвердить в России славу имени Шекспира» (наст. изд., т. 2, с. 308). Теперь же, в связи с общей переоценкой деятельности Полевого, Белинский постоянно высказывает негативные суждения о его переводе «Гамлета». Мнения о том, что Полевой превратил «Гамлета» в романтическую мелодраму, Белинский придерживался до конца жизни. Однако «ни одно произведение Шекспира не имело в XIX в. такого успеха на русской сцене, как «Гамлет» в переводе Полевого» («Шекспир и русская культура». М. – Л., «Наука», 1965, с. 276; автор цитируемого раздела – Ю. Д. Левин).

3

См. примеч. 6 к рецензии «Репертуар русского театра… Книжки 1 и 2. Пантеон русского и всех европейских театров… Часть I и II».

4

Имеется в виду вышедшее в 1821 г. издание шекспировских пьес на французском языке, для которого Ф. Гизо заново отредактировал переводы П. Летурнера.

5

Возможно, намек на Н. И. Греча.

6

Белинский ссылается на статью И. Я. Кронеберга «Гамлет, принц датский… Перевел с английского Николай Полевой» («Литературные прибавления к Русскому инвалиду», 1839, т. II, № 10, 9 сентября), в которой содержалась резкая критика данного перевода. В письме В. Боткину от 16–21 апреля 1840 г. Белинский писал: «Представь себе, выписал из статьи Кронеберга английские фразы – у меня есть словарь, копался и перевел. Ей-богу, переведи что-нибудь Полевой хоть с китайского – выучусь по-китайски в один вечер, чтоб только уличить этого сквернавца в невежестве, ограниченности и подлости мелкой, скаредной душонки».

7

Автор этой статьи, как и упомянутой ниже статьи в альманахе «Новоселье», – Ф. В. Булгарин.

8

Перефразировка отзыва Полевого о данной статье Булгарина (см. примеч. 18 к рецензии «Репертуар русского театра… Книжки 1 и 2. Пантеон русского и всех европейских театров… Часть I»).

9

Имеется в виду безымянный эпизодический персонаж из «повести в двух танцах» В. А. Соллогуба «Большой свет» (1840).

10

Игру актера Александринского театра А. Е. Мартынова критик особенно выделял и в других статьях.

11

Белинский имеет в виду три статьи Булгарина о постановке «Уголино» Полевого в Александрийском театре, однако неточно передает их смысл. В первой статье («Северная пчела», 1838, № 25, 31 января) сделан лишь обзор «общих европейских понятий о драме вообще»; во второй статье (там же, № 29, 4 февраля) подробно изложено содержание пьесы Полевого; в заключение ее Булгарин заявил, что «Уголино» «есть русское, оригинальное произведение, и преисполненное русизмом»; никаких сопоставлений автора с классиками мировой литературы Булгарин не проводил. В третьей статье (там же, № 36, 15 февраля) Булгарин писал: «В каждом деле есть разряды, и если б автор «Уголино» исполнил в драме своей все условия первого разряда, то он был бы тогда Шекспиром или Шиллером».

12

Перефразированная строка из былины «Соловей Будимирович».

13

Имеется в виду «Сын отечества», в котором его негласный редактор Н. Полевой заполнял критический раздел «Очерками русской литературы» за текущий год (1838, 1839). Эти «Очерки…» состояли из коротких, как правило, рецензий на выходящие издания.

14

Можно, предположить, что одной из «диких статей» представлялась критику следующая: «Светопись, или Производство живописных изображений посредством световых лучей» («Библиотека для чтения», 1839, т. XXXIV, № 5–6, отд. III, с. 59–90; статья не подписана).

15

Журнал «Современник», основанный в 1836 г. Пушкиным, в период редакторства П. А. Плетнева (1838–1846) переживал глубокий упадок; широкая публика его практически не знала. Журнал последовательно ориентировался на литературные вкусы предшествующей эпохи, мало интересуясь текущей словесностью.

16

С весны 1838 по весну 1839 г. «Московским наблюдателем» руководил Белинский.

17

Эпименид – греческий жрец, прорицатель и поэт (VII в. до н. э.), согласно преданию, проспавший 57 лет в «зачарованной пещере».

18

«Евгений Онегин», гл. шестая, строфа XXXIX.

19

Неточная цитата из стихотворения А. И. Полежаева «Вечерняя заря» (1829).

20

Журнал «Галатея», издававшийся в 1829–1830 гг., после долгого перерыва возобновился в 1839 г., но просуществовал лишь до 1840 г.

21

В письме В. Боткину от 16–21 апреля 1840 г. Белинский, указывая на «промахи» Каткова и Краевского, а также на свои собственные («глупая статейка о брошюрах Жук<овского> и Глин<ки>, над которою смеялся весь Питер и публично тешился Греч»), тем не менее писал, что ни эти недостатки, ни «новое и непереваримое для нашей публики направление «Отечественных записок» не уменьшило число подписчиков – наоборот, «их прибавилось сотни три, следовательно, на тот год смело можно ожидать прибавки еще по крайней мере 500 против нынешнего года».

22

Неточная цитата из стихотворения Пушкина «Клеветникам России» (1831).

23

В № 65 «Северной пчелы» за 1840 г. была опубликована третья («и последняя») статья Булгарина, посвященная книге Полевого «Очерки русской литературы» (ч. I–II, СПб., 1839). Содержащийся в ней отзыв о поэзии Пушкина (как и ряд других высказываний автора статьи) Белинский цитирует ниже (критику принадлежат также слова, взятые в скобки, и курсив).

24

Критик имеет в виду басню И. А. Крылова «Лисица и Осел» (1824).

25

Намек на известные эпиграммы Пушкина: «Не то беда, что ты поляк», «Не то беда Авдей Флюгарин», «Решил Фиглярин, сидя дома…» (постскриптум к «Моей родословной»).

26

Имеется в виду эпиграмма «Булгарин – вот поляк примерный» (о ней см.: наст. изд., т. 1, с. 695).

27

Белинский имеет в виду анонимную эпиграмму на Булгарина («Литературная газета», 1830, № 53, 18 сентября), начальные строки которой он приводит ниже. Ее полный текст:

Ты целый свет уверить хочешь,Что был ты с Чацким всех дружней:Ах ты, бесстыдник, ах, злодей!Ты и живых бранишь людей,Да и покойников порочишь.

Автором этой эпиграммы являлся или П. А. Вяземский, или О. М. Сомов.

28

«Евгений Онегин», гл. седьмая, строфа XV. В рецензии на седьмую главу «Евгения Онегина» Булгарин писал: «Вот является новое действующее лицо на сцену: жук! Мы расскажем читателю о его подвигах, когда дочитаемся до этого. Может быть, хоть он обнаружит какой-нибудь характер» («Северная пчела», 1830, № 35, 22 марта; в целом же эта глава охарактеризована Булгариным как «совершенное падение»).

29

Точное название – «Журнал разного рода шитья и вышивок».

30

«Клятва при гробе господнем» и «Аббаддонна» – романы Полевого.