скачать книгу бесплатно
***
В небольшом кабинете главного редактора газеты «Либерти» было душно, и в воздухе стоял навязчивый, резкий запах чьих-то духов. Внутри столпилось много народу, одни шумно переговаривались друг с другом, сопровождая умные речи активным жестикулированием, другие спокойно сидели за длинным столом, думая о своем или делая записи в тетрадях. Главный редактор задерживался, и многих беспокоило, что в последнее время у него это вошло в привычку. Некоторые списывали это на его довольно немолодой возраст (в августе прошлого года ему исполнилось 65 лет) и ухудшение здоровья, а те, кто не особо жаловал старика или имел на него зуб, шептались о его желании показать, кто в доме хозяин. Мартенс был и оставался главным редактором газеты еще с начала ее основания, и своим успехом газета обязана в основном ему. Но сейчас мало кто об этом вспоминал, слишком хорошо была отлажена схема работы, и казалось, это все происходит по инерции, а не по воле отдельного человека.
У окна, широко расставив ноги и засунув руки в карманы, стоял молодой человек и задумчиво раскачивался вперед-назад, совершенно не обращая никакого внимания на все, что происходило в комнате. За десять лет работы в редакции он много где побывал и много чего видел. Не раз этот журналист-бунтарь по имени Кевин Райт писал статьи, разоблачающие видных политиков, погрязших в коррупции, о знаменитых деятелях, совершающих гнусные делишки и при этом не понесших никакой ответственности. Однако дальше кабинета главного редактора эти компрометирующие статьи не проходили. Кевин собирал сведения, опрашивал людей, задавал вопросы, искал материалы, копался в архивах, в итоге писал «взрывоопасную» статью, приносил ее редактору Мартенсу, тот читал, анализировал, а на следующий день сообщал Кевину, что статья по тем или иным причинам не может быть опубликована. Кевин сердился, с пеной у рта доказывал, что свобода слова и печати закреплена была еще в Конституции США, приводил доводы о своей правоте, наконец, разъяренно хлопал дверью кабинета редактора, отчего стекла в окнах начинали предательски дрожать. После этого он кричал на всю редакцию, что не будет больше писать для такой продажной газетенки, и вообще нога его не ступит на порог редакции, где не ценят свободу слова. Проходило несколько дней, и редактор звонил Кевину с просьбой вернуться и обещанием опубликовать следующую его статью, но не столь компрометирующую, как предыдущая, или Кевин, поостыв, сам возвращался. И все начиналось заново. Сотрудники газеты, давно привыкшие к скандалам и эксцентричным выходкам этих двух упрямцев, спорили об исходе очередной стычки и делали ставки. Однако все заканчивалось как всегда, и ни одна из обличающих статей строптивого журналиста так и не была опубликована. Кевину разрешалось писать статьи о светских мероприятиях, о лояльном взгляде на то или иное событие, юмористические заметки о происходящем на улицах большого города, о ежегодных турнирах по гольфу и прочих, по мнению Кевина, мелочах, которые не могли оказать никакого влияния на людей и на текущие события.
Он проклинал себя, но ничего не мог поделать. Ему нужна была эта работа, чтобы платить за далеко не дешевую квартирку в престижном районе, машину, попойки с друзьями, устраиваемые им каждые выходные в клубах и барах, за дорогую одежду. В общем, он ни в чем себе не отказывал. Ограничивать себя было не в его правилах.
Ровно через тридцать минут после того, как все собрались, главные темы дня и недели были обсуждены. Многие уже потеряли терпение, как в кабинете, наконец-то, появился главный редактор. Здоровенный седоволосый толстяк двигался с шумной отдышкой и немного приволакивал за собой левую ногу. Дорогой серый костюм с иголочки сидел на нем отлично, а красную мясистую шею обрамляла безупречно повязанная бабочка – ее он носил всегда, даже на выходные в своем загородном доме. Особое внимание заслуживали его туфли: новенькие, вылизанные идеально, они глянцевым блеском, казалось, указывали на то, что у их хозяина всегда все подчинено дисциплине и порядку.
– Садитесь, господа, – откашлявшись, обратился Мартенс к коллегам, – прошу прощение за опоздание, меня задержали в полиции.
– Какой, однако, прогресс, извинился за то, что мы тут торчим без толку, – язвительно отметил про себя Кевин и, обернувшись к редактору лицом, все же остался стоять, не переставая при этом раскачиваться из стороны в сторону. Кевин питал особую неприязнь к этому, по его мнению, напыщенному индюку, и тот, в свою очередь, догадываясь об этом, платил ему той же монетой.
– Мне сообщили, – продолжил тем временем Мартенс, – что 3 февраля сразу в нескольких местах, примерно с 8 до 9 вечера, было совершено нападение на пятерых человек, среди них трое пожилых людей, тинейджер и молодая женщина. Один мужчина от полученных ран скончался в больнице, подросток находится в критическом состоянии. Все нападения произошли по одной и той же схеме. Нападающие выслеживали своих жертв, наносили ножом удар в живот, избивали и бросали в безлюдных местах. При этом они требовали у своих жертв, я процитирую (надев очки, Мартенс достал из портфеля блокнот и стал читать): «Мужчина требовал отдать ему то, что мне не принадлежит, то, что у меня есть, однако, не объяснил, что это».
Редактор, сняв очки, продолжил:
– Естественно, жертвы не понимали ничего, и ничем хорошим это не закончилось. Итак, господа, я хочу, чтобы вы подготовили материал.
Мартенс обратился к высокому усатому блондину за столом:
– Кроуни! Отправляйся и сделай фотки с мест преступлений. Cамую живописную поместим в статью.
– Левинс, я хочу, чтобы ты порылся в архивах, посмотри, не было ли за последний год подобных случаев.
– Райт, ты напишешь статью, все данные о потерпевших найдешь у Стивенсона, у него уже целые досье на каждого. Опроси пострадавших, только осторожно, они еще не оправились от пережитого, узнай у Карентла, нет ли по делу подозреваемых, правда, сомневаюсь, что он тебе это скажет.
– Ок, босс, – Кевин направился к двери.
– Райт, – окликнул его Мартенс, – давай на этот раз без бредовых теорий о всемирных заговорах, у нас нет времени на эту ерунду, – скривившись, многозначительно отчеканил Мартенс.
Кевин, не сказав ни слова, покинул комнату. Босс посмотрел вслед молодому человеку и, вздохнув, подумал, что несмотря ни на что, они оба профессионалы и что никакая личная неприязнь не должна навредить общему делу. Повторяя себе это, Мартенс погрузился в чтение блокнота.
В коридоре Кевина догнал Стивенсон. Журналист работал в газете всего год, но уже возомнил, что без него предприятие заглохнет в считаные секунды. Он писал неплохо и всегда старался добыть эксклюзивный материал, ради этого готов был землю рыть, лишь бы выслужиться перед шефом. Тот ценил расторопного парня, но ничего серьезного ему не поручал. Стивенсон считал это жуткой несправедливостью, но надежды не терял и всегда старался быть в курсе всех событий, в любой момент ожидая заполучить «бомбу», дабы написать статью, после которой шеф непременно во всеуслышание заявит, что парня недооценили и впредь такого не повторится. Но сегодня на планерке статья о нападениях опять досталась не ему, а этому Райту, которого Стивенсон недолюбливал, так как тот, несмотря на постоянные стычки с шефом, пользовался авторитетом в газете, да и был непредсказуемым человеком, связываться с которым Стивенсон не хотел. Всегда оставаться на нейтральной стороне – было негласным девизом молодого журналиста.
– Как все-таки странно, что шеф поручил эту статью именно тебе, Райт, – с досадой произнес Стивенсон, хлопая коллегу по плечу. – Я собирал данные, сделал досье. Оказывается, чтобы передать это тебе, уже готовенькое. И так каждый раз происходит, черт подери – несправедливо! Наверное, я в этой жизни чего-то не понимаю, – задумчиво протянул Стивенсон, подходя к столу с папками.
– Вот именно, приятель, – ответил Кевин, – ты в этой жизни ничего не понимаешь. Поэтому анализировать поручено мне, а ты будешь собирать данные. Да ладно, – Кевин улыбнулся, – мы ведь работаем на шефа, это наше общее дело, какая разница, кто будет обрабатывать. Мне, если честно, по барабану. Что у тебя? Выкладывай, – Кевин присел на край стола, скрестив руки на груди, и приготовился слушать.
– Итак, первая жертва, – Стивенсон открыл папку и начал перелистывать страницы, – известный гипнолог Морис Бент, поступив в больницу с тяжелыми травмами и глубокой ножевой раной в области живота, скончался в реанимации.
– У него есть семья? – уточнил Кевин.
– Да, жена Аманда и дочь Алисия.
После короткой паузы Стивенсон продолжил:
– Следующий потерпевший – мужчина 65 лет, пенсионер, проработал 25 лет пожарным в 56-м участке. За всю свою жизнь ни разу не привлекался, был добропорядочным законопослушным гражданином. У него жена, две дочери и сын, два внука. Все свободное время (а у него его, поверь, хоть отбавляй) посвящает выращиванию цветов у себя в саду и редко выходит из дома. На улице на него напал кто-то, избил и оставил на обочине. После того, как старик пролежал в сугробе минут двадцать, его заметил какой-то прохожий и вызвал скорую. Сейчас Дантел выписан из больницы и лечится дома.
– А как он оказался на этой улице? – спросил Кевин.
– Понятия не имею, что ему понадобилось, но там довольно небезопасно, да и от дома далековато. Тебе это предстоит у него выяснить, вот адрес, – Стивенсон протянул бумагу, на которой корявым почерком были указаны все данные.
– Ты не подумывал с такой отвратительной каллиграфией стать врачом? – усмехнулся Кевин, внимательно вглядываясь в бумаги, – тут сам черт не разберет!
– Как-нибудь разберешься, – огрызнулся Стивенсон. – мужчина 70 лет оказался не таким крепким, умер сразу же, как его привезли в больницу. О нем мало что известно: зовут Патрик Слейн, в прошлом бывший военный, но рано ушел в отставку. Живет отшельником в квартире где-то на отшибе, о его семье почти ничего неизвестно, была дочь, но она умерла еще лет десять назад. Это, пожалуй, все, что мне удалось о нем узнать.
– Следующий пострадавший, – продолжал Стивенсон, – 16-летний Спайк Льюис: из довольно богатой семьи, живет в престижном районе Ленингтон, учится в частной школе, играет в бейсбол за школьную команду. На парня напали около восьми часов вечера, когда он возвращался с тренировки. Ножевая рана в область живота, синяки по всему телу, ушибы, ссадины – парню крепко досталось, до сих пор в больнице, в коме, и никто не в курсе, выйдет он из нее или нет. Тебе нет резона туда ехать, отправляйся лучше к его родителям, хотя они в таком состоянии, что вряд ли могут что-то дельное поведать.
– Остается пятая жертва, Лора Дженнингс, – продолжил Стивенсон, перебирая записи, – доктор приемного отделения скорой помощи, ей 28 лет, окончила колледж, потом медицинский университет, устроилась в это отделение, до сих пор в нем и работала. После окончания смены отправилась через парк на станцию электрички, где на нее напал мужчина, избил и оставил там, но она выползла, ее заметил прохожий, который помог ей. Она еще в больнице, зализывает раны, – усмехнувшись, подытожил Стивенсон, – на днях к ней приходили полицейские, и Дженнингс все события того вечера описала им в мельчайших подробностях, был составлен фоторобот нападавшего, мужчину объявили в розыск.
– Выходит, нападения произошли почти в одно и то же время в нескольких местах, расположенных далеко друг от друга, – сказал Кевин, внимательно изучая записи в папке, – с кем мы имеем дело? С группой ублюдков, у которых чешутся руки или, возможно, между жертвами есть какая-то связь, потому что на случайные нападения это не похоже.
– Да, и не забывай, что нападавшие требовали у жертв отдать то, что им не принадлежит. Значит, преступления были с мотивом. Как бы ни обстояло дело, оно уже не мое, дерзай, Райт! Я умываю руки, – Стивенсон снова хлопнул Кевина по плечу, давая понять, что разговор окончен и он не собирается больше задерживаться, – я передал тебе весь материал, дальше твоя работа.
Поблагодарив Стивенсона, Кевин кинул папку с записями в портфель и направился к лифту. Не спеша войдя в лифт, журналист поднял ворот пальто и в задумчивости начал застегивать пуговицы.
***
Лора пролежала в больнице неделю, изредка общаясь с коллегами. Думала о своей работе, вспоминала годы учебы в университете, строила планы на будущее, но старалась не вспоминать о том, что произошло с ней в парке. Она мысленно запретила себе возвращаться к этим событиям. И каждый раз, когда кто-нибудь начинал заговаривать с девушкой о произошедшем, пыталась уйти от этой щепетильной для нее темы.
Время от времени к ней в палату заглядывал Эдвард. Детектив Карент забежал еще раз, но уже без стажера и с оптимистическим видом сообщил, что расследование сдвинулось с мертвой точки и ему необходимо задать еще ряд важных вопросов, которые, возможно, прольют свет на случившееся. Из газет, которые приносил ей заботливый Эдвард, Лора узнала, что нападение было не единичным, еще в трех местах случилось нечто подобное. Старательно отгоняя прочь от себя неприятные мысли, Лора пыталась подумать о хорошем. О том, что уже через полтора года благодаря накоплениям (девушка методично каждый месяц откладывала с зарплаты деньги) сможет приобрести небольшой домик с четырьмя уютными комнатами, которые устроит под спальню, кабинет, столовую и гостиную. Домик представлялся еще более прекрасным ввиду своего расположения за городом, возле озера. Лора жила предвкушением, с удовольствием представляя, как все замечательно обустроит. И ей не придется больше снимать квартиры в сомнительных домах в не совсем благополучных районах и тратить на это деньги. У нее будет собственный дом! Эта мысль согревала ей душу даже в самые пасмурные дни.
Немного поправившись, Лора решила прогуляться по лужайке перед больничным комплексом и подышать морозным свежим воздухом. Двигалась девушка осторожно, при малейшем неверном движении ее тело начинало болеть, и требовалось немало времени, чтобы боль утихла. Присев на скамейку у газона, Лора подняла лицо, подставив его под солнце, выглянувшее на пару минут из-за туч, прикрыла глаза, задумалась…
Вдруг кто-то преградил солнечный свет. Перед Дженнингс остановился высокий молодой человек в длинном темном пальто. У незнакомца, были большие, несмотря на легкий прищур, серые глаза, темные брови, прямой нос, полные губы и волевой подбородок. Из-под шапки не было видно волос, но Лора почему-то подумала, что они непременно должны быть темно-русыми или черными. Незнакомец протянул руку девушке.
– Мисс Дженнингс, меня зовут Кевин Райт, я журналист из газеты «Либерти», прошу прощения, что тревожу вас в такой неподходящий момент, но я бы хотел поговорить с вами о событиях 3 февраля, когда на вас было совершено нападение.
«Только прессы мне еще не хватало», – с досадой подумала про себя Лора, но, не сказав этого вслух, приветливо улыбнулась и протянула журналисту руку:
– Я уже все давно рассказала полиции, мне добавить нечего, – ответила девушка.
– Да, я читал ваши показания, но все же хотел с вами лично побеседовать и задать некоторые вопросы, – заискивающе улыбнулся Кевин и кивнул на скамейку: – Можно мне сесть здесь, рядом с вами?
– Хм, пожалуйста, – Лора пожала плечами и выжидающе подняла брови, – ну, задавайте ваши вопросы.
– Спасибо, мисс Дженнингс, итак, – Кевин открыл портфель, заглянул туда, как бы вспоминая, что там хотел найти, – вы знаете кого-нибудь из жертв… – журналист виновато осекся, – простите, из людей, на кого было совершено нападение? Такие имена, как Спайк Льюис, Трэвис Дантел и Патрик Слейн вам ничего не говорят?
Лора покачала головой:
– Нет, я этих людей не знаю, их имена мне не кажутся знакомыми, может, конечно, они были в прошлом моими пациентами, – нахмурившись, Лора задумалась, – хотя нет, не думаю, я бы запомнила.
– Вам в последнее время кто-нибудь угрожал? – продолжил Кевин. – Кто-нибудь из пациентов или их родственников?
– В скорой, конечно, всякое случается, но нет, определенно я никого не знаю, кто бы мог желать мне смерти, – Лора поежилась, – и того человека, который на меня напал, я раньше никогда не видела, он мне незнаком.
Кевин достал из портфеля газету, развернул ее и подал девушке.
– Посмотрите внимательно вот на это фото.
Кевин ткнул пальцем на черно-белую фотографию вверху страницы:
– В этой статье написано, что сегодня ночью в придорожном мотеле на 65-м шоссе полиция обнаружила труп мужчины, который по описанию точь-в-точь подходит под фоторобот, составленный вами несколько дней назад, к тому же возле его кровати в мотеле нашли мобильный телефон, который зарегистрирован на имя Лоры Дженнингс.
– Это он, тот человек, который напал на меня в парке, – судорожно сглотнув комок в горле, сказала Лора.
– Да, и здесь, в статье, не сообщается, но из моих источников известно, – продолжал Кевин, – что в номере мужчины был найден пистолет, несколько каких-то талисманов и кукла из сырого теста.
– Что вы сказали, нашли куклу? – перебила журналиста девушка. – Вам известно, как он умер?
Кевин открыл блокнот и прочитал:
– Глубокая ножевая рана в область живота. По предварительной версии он умер от потери крови. Хотя пока не произведут вскрытие, ничего конкретного о причинах смерти мы не узнаем. Мужчину звали Риз Авегинс, ему 40 лет, работает садовником у частных лиц, отец двоих детей, женат, ни разу не был судим, исправно платит налоги и по воскресеньям посещает церковь, не человек, а прямо воплощение добродетели, – поморщившись, подытожил Кевин, – но, как говорится, мисс Дженнингс, в тихом омуте черти водятся.
Помолчав секунды три, Кевин внимательно посмотрел на девушку и спросил:
– А почему, услышав про найденную куклу, вы так всполошились? Вы что-то вспомнили? Или о чем-то догадались?
– Я не знаю, как это может быть связано, но все сходится, – в задумчивости пробормотала девушка. – В тот вечер ко мне поступил тяжелый пациент, я рассказывала это полиции. Его звали Морис Бент, у него была такая же ножевая рана, как у Авегинса, травмы, ушибы. И он, умирая, сообщил мне про какие-то талисманы, куклы, таящие в себе опасность, а еще упомянул о ритуалах перерождения. Я тогда не придала значение его словам, сочтя их за бред умирающего, но сейчас понимаю, что это была не случайность.
Кевин молча взял газету из рук девушки и, быстро перелистнув несколько страниц, протянул ее Лоре:
– Вот, прочитайте в верхнем левом углу.
Лора увидела большой заголовок, выделенный жирным курсивом: «Несчастья семьи Бентов продолжаются».
Читая статью, она не верила своим глазам. Спустя всего неделю после смерти главы семейства Мориса Бента в их загородном доме была убита его жена Аманда Бент, а дочь Алисия без вести пропала и объявлена в розыск. Далее сообщалось, что преступники, по всей видимости, что-то искали, так как был перевернут весь дом. Соседи, услышав шум и звон разбившегося стекла, вызвали полицию. Однако ни криков, ни выстрелов они припомнить не смогли. Вспомнив истерику миссис Бент в больнице и фигуру ее дочери, бездвижно сидящую в кресле, Лоре вдруг стало не по себе, она почувствовала на мгновение какую-то невидимую связь с этими людьми.
Перечитывая статью снова и снова, Дженнингс внимательно всматривалась в буквы, словно надеялась увидеть между строк то, что не лежит на поверхности, а скрыто где-то здесь, под этими общими фразами и фактами. Ей казалось, что она что-то упустила. Что-то важное маячило прямо перед ней все это время, и в чем секрет этого, стоит искать именно ей. Эта мысль засела в голове девушки навязчивой идеей. Решительно отложив газету, она подняла голову и заявила журналисту, все это время неотрывно смотревшему на нее, что хочет помочь ему в расследовании. Кевин натянуто улыбнулся.
***
Ленингтон был престижным районом с солидными белыми особняками, непохожими друг на друга. У каждого домика за высокими заборами виднелись лужайки, сады, разбитые посередине площадки, бассейны различных форм, из гаражей выглядывали новенькие блестящие капоты отнюдь не дешевых авто. Изредка по лужайкам прогуливались жители особняков. Дамы в шикарных шубках и модных шляпках казались Кевину персонажами исторических книг. Здесь был свой внутренний мирок, и до того, что происходит «на большой земле», похоже, никому не было дела. Сидя за рулем своей любимой, но, к сожалению, не такой крутой машины, Кевин чувствовал себя здесь белой вороной. Однако утешил себя мыслью, что, возможно, продолжая пахать на Мартенса в газете, сможет прикупить себе такой особняк годам к 70, хотя, если реально посмотреть, Кевину удалось бы скопить только на гараж при таком доме. Горько усмехнувшись, Кевин припарковался у предпоследнего на улице дома и, сравнив адрес, указанный на почтовом ящике у дороги с записями в блокноте, вышел из машины. Посмотрев по сторонам и оглядев соседние особняки, Кевин направился к открытым воротам.
Навстречу ему шел, низко опустив голову, пожилой седовласый человек. Остановившись, Кевин громко крикнул мужчине:
– Здравствуйте, меня зовут Кевин Райт, я из газеты «Либерти», можно с вами поговорить о Спайке Льюисе? Я пишу статью о случившемся, и у меня возникли некоторые вопросы. Не были бы вы так любезны ответить на них, – Кевин с надеждой смотрел на старика.
Пожилой мужчина стал возиться с замком ворот.
– Извините, молодой человек, но, боюсь, вы не вовремя, мне нужно проведать внука Спайка в больнице, – промолвил мужчина. Но повернувшись к Кевину, он внимательно посмотрел на него и добавил:
– Однако если вы меня подвезете к больнице Northwest Medical Center, у нас будет достаточно времени, чтобы поговорить, но не так много времени, чтобы отвечать на вопросы, которые мне будут не по нутру, – мужчина пожал плечами.
Получив утвердительный кивок от журналиста, старик направился к машине Кевина.
– Но предупреждаю, не гоните сильно, я знаю, как вы, молодежь, любите лихачить.
– Нет, что вы, мистер Льюис, вы слишком ценный мой свидетель, – Кевин улыбнулся и завел двигатель. – Доставлю в целости и сохранности.
– Итак, мистер Льюис, – начал Кевин, – скажите, что ваш внук делал в том районе, когда на него напали, ведь это довольно далеко, да и район небезопасный. У него были там какие-то дела или может приятели, старые знакомые?
– Мы сами задавались этим вопросом. Вроде речь шла о каком-то собрании, ну, знаете, типа кружка по интересам. Спайк иногда ходил на групповую терапию, уж не знаю, чем они конкретно занимались, это была своего рода психологическая помощь – чтобы справиться с болезнью. Однако в тот день у него была тренировка. Но он зачем-то пошел на это собрание, хотя его нашли далековато от того места, где оно проходило. В общем, – подытожил Льюис, – я толком не знаю, где он был в тот вечер и чем занимался…
– Извините за личный вопрос, вы упомянули о какой-то болезни, Спайк был болен чем-то?
– Спайки рос здоровым умным мальчиком, – глубоко вздохнув, сказал Люьис, – он учился хорошо, играл в бейсбол, чтобы иметь хорошие рекомендации при поступлении в колледж. Но где-то два года назад родители Спайка стали замечать, что он хуже справляется с учебой, да и тренер бейсбольной школьной команды стал жаловаться на него. Мы сразу не придали этому значения, посчитав, что во всем виноват переходный возраст. Затем он перестал ходить на тренировки. Когда мы у него спросили, в чем дело, он вдруг вспылил и сказал, что не хочет больше заниматься тем, что ему не нравится. Мы тогда удивились, ведь бейсбол был, пожалуй, любимым его занятием. Мать записала Спайки на прием к психологу, который после общения с мальчиком посоветовал ему обследоваться. В тот день врачи поставили диагноз – болезнь Паркинсона.
– Но разве эта болезнь не развивается в пожилом возрасте? Я хочу сказать, что Спайки довольно молодой для этой болезни.
– Да, эта болезнь распространена в основном среди пожилых людей, но передается генетически и встречается у молодых. Скорее всего, она передалась ему от деда по отцовской линии. Год назад состояние Спайки резко ухудшилось, у него стали сильно дрожать руки, периодически стала замедляться речь. Иногда Спайки долго вставал с кровати, так как не мог пошевелить ногой, ему могло парализовать какую-то одну сторону. Когда принимал таблетки – ему на время становилось лучше, но у таблеток бывали побочные эффекты. К тому же у нашего когда-то жизнерадостного парня развилась депрессия, периодически случались психозы – в общем, он становился неуправляемым. Постоянно пытался всем вокруг доказать, что он полноценный, что может справляться с любой задачей и нечего его жалеть. Спайки постоянно повторял, что ему не нужна ничья помощь, и никаких поблажек не принимал.
– А давно он ходит на собрания, где ему оказывают психологическую помощь? – спросил Кевин.
– Где-то восемь месяцев назад он пришел домой и заявил, что записался в группу психологической помощи. Начали расспрашивать об этой группе, но он сам толком ничего не знал, потом мы решили, что может будет лучше, если кто-нибудь из профессионалов поможет Спайки справиться со стрессом. После первых посещений этих собраний, ему стало лучше, правда, в его веселом, возбужденном состоянии что-то мне казалось неискренним, знаете, как будто он пытался убедить себя, что все в порядке. И я думал, что, наверное, так будет лучше.
– А вы никогда не ходили в эту группу? Или знакомые Спайка с этих собраний бывали у вас?
– Нет, вообще Спайки не особо распространялся об этом, а мы боялись вмешиваться, поэтому я не знаю, чем они занимались и какие методы применяли, но могу сказать, что моему внуку становилось от этого легче.
А совсем недавно он вдруг стал нам говорить, что вылечится и поступит в колледж. А что мы могли? Мы только сокрушенно кивали головами и смотрели на него с сочувствием. Может, это давало ему шанс вернуться к нормальной жизни, а мы не хотели лишать его последней надежды, какой бы абсурдной она ни казалась.
– Я очень люблю своего внука, – еле сдерживая слезы проговорил старик, – и постоянно повторяю себе, что нужно было заболеть мне, тому, кто прожил счастливую бурную жизнь, а не молодому, совсем зеленому парнишке, который ничего еще не видел. Он не был студентом, еще ни разу не влюблялся, не становился отцом, не испытывал радости семейной жизни. Когда думаю об этом, у меня все внутри опускается, я не могу понять эту несправедливость. И меня не покидает чувство вины за это. Я не могу смотреть на его страдания, будучи здоровым.
Льюис помолчал немного.
– Высадите меня здесь, – махнул он рукой вправо, в сторону автобусной остановки.
– Знаете, – выходя из машины, сказал Льюис, – когда вы молоды и у вас все есть, трудно задумываться о том, что в один миг можете все это потерять или что в один прекрасный день вам будет плевать на все это. Когда мы узнали о болезни Спайка, поняли, что все планы относительно него рушатся. Что теперь уже совсем неважно, в какой колледж его отдадим, будет он играть в бейсбол или все силы отдаст учебе – нам все это вдруг показалось неважным. Но Спайк не отчаивался, он уверял нас, что проживет долго. А сейчас, – дед горько покачал головой, – мы молим Бога, чтобы Спайки хотя бы очнулся, чтобы попрощаться с ним.
– Мне очень жаль, – посочувствовал Кевин, – надеюсь, Спайк выкарабкается.
– Берегите себя, молодой человек, цените жизнь, она слишком дорога, чтобы распыляться попусту, – заключил Льюис и, прихрамывая, направился к больнице.
Стоя у машины, Кевин задумчиво смотрел на сгорбленную фигуру удаляющего старика. Вокруг, извещая о скором наступлении весны, щебетали маленькие птицы, облепившие ветви деревьев, уже кое-где из-под снега стыдливо пробивалась трава, вдалеке слышались восторженные крики детей. Кевин не замечал ничего. Он неотрывно смотрел вслед старику, напоминавшему ему большой безобразный пень посреди молодого леса, на котором уже никогда не будет зеленеть трава.
***
Дом Патрик Слейна совсем не походил на богатый особняк в престижном районе, где еще час назад был Кевин. Скорее, это был типичный дом из трущобного района. Он выделялся грязным мерзким пятном на радужном фоне высоких новеньких зданий и абсолютно не вписывался в местный пейзаж. Окна в доме были старые, с облупившейся краской, а кое-где обходились и без них – зияли дыры, входная дверь болталась и пронзительно скрипела каждый раз, как к ней прикасались, балконы на верхних этажах обваливались, ремонтом здесь даже и не пахло.
От жительницы с первого этажа Кевин узнал, что дом давно пора было сносить, но администрация никак не могла договориться с жильцами, противостояние это длилось год, и на компромиссы ни одна из сторон не шла. А дом постепенно рушился, грозясь уже через несколько лет превратиться в руины.
– Они хотят дать нам компенсации, но что мы сможем купить на эти деньги? – возмущенно трещала высокая тучная женщина, размахивая руками.
Она набросилась на Кевина, словно коршун, пилотирующий свою жертву:
– Да вам известно, какая это сумма?! мы не в состоянии обеспечить себя достойным жильем, придется переселиться в какую-нибудь дыру. Кого они хотят обмануть?!
