banner banner banner
Восход видит
Восход видит
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Восход видит

скачать книгу бесплатно


– Фрэнк Паудер тоже?

– Угу.

– И что же они собираются делать? – Прозвучало немного более нервно, чем я хотел, потому что пришлось говорить громко из-за гула голосов вокруг.

– Ну, для начала, конечно же, сделают всякие замеры: массу, диаметр, светимость… Настроение, если он вдруг вздумает отрастить себе физиономию.

– А такое бывало?

– Много что бывало, – уклончиво ответила она. Лицевые мышцы явно пытались выдать привычную улыбку, но получалось вымученно.

– Он около Сатурна, как в шестидесятых?

– Я пока не знаю. Давайте посмотрим. – Эмма указала на ближайший экран, вмонтированный в стену. Он транслировал изображение Восхода, представшего в своём самом частом обличии, а понизу бежала строка с краткой информацией. Правда, её закрывали головы людей: разумеется, возле каждого экрана уже собралась толпа.

– Как там? – коротко спросила Эмма Лебен у одного из коллег, потянув его за рукав.

– Форма – как видите, светимость относительно небольшая, химический состав пока не определили. А расстояние примерно как до Марса, когда он максимально близко к Земле.

– Близко… – пробормотала авроробиолог и отпустила такое крепкое ругательство, которое я уж точно не ожидал от неё услышать.

– Ну-ну, – успокаивающее пробурчал собеседник, – зато мы наконец-то можем его жахнуть.

– Жахнуть? – взволнованно переспросил я.

– О, мистер Паудер недавно что-то говорил мне об этом. Их отдел как раз закончил сборку новой высокоточной установки. Она летает вокруг Земли на довольно далёкой орбите и стреляет, вроде, ядерными ракетами… Не знаю, я не физик.

– А это уже делали? В смысле, стреляли по нему? – У меня в голове вертелось: «он же может ответить. Он же может и ответить».

– Да, было несколько попыток после особенно сильных вспышек «грёз», но всё мимо: он был слишком далеко и успевал просто отлететь или телепортироваться. Ха-ах, как бы я хотела сейчас телепортироваться отсюда куда подальше. И желательно не только на другой край Земли, но и во времени – пораньше лет на восемьдесят. Или попозже, лишь бы всё это закончилось.

– Я бы тоже хотел жить раньше – в конце двадцатого или начале нашего века, – признался я.

– Ха, по музыке, которую ты слушаешь, это заметно, – незамедлительно вставила Эмма, – точно как мой дедушка.

– На этот раз будет по-другому, – заверил нас человек, передавший информацию с табло, – я тоже робототехник, просто сегодня попал в запасной состав. В общем, в этот раз мы подготовили Восходу ловушку.

Я заметил, что несколько человек вокруг обернулись к нам, другие просто навострили уши.

– Ракета с ядерной боеголовкой выглядит как беспилотник для сбора информации, какие мы отправляли и раньше. И посылает сигналы, которые легко преобразовать в графические изображения. Авроролингвисты Айсберга уже давно разработали что-то вроде универсального языка и постоянно его совершенствуют. Только на этот раз наша цель не пообщаться, а отвлечь его внимание. Подлететь вплотную и… Хренак! Кушай взрыв сорок мегатонн в тротиловом эквиваленте.

– Это очень много? – испуганным голосом спросила Эмма.

– Не самая мощная бомба в истории… Но в десятку точно войдёт, – усмехнулся наш просветитель, – Восход сейчас видно с Земли в виде тусклой звёздочки, но взрыв мы вряд ли увидим невооружённым глазом. Надеюсь, просто увидим, как он погаснет. Навсегда.

– А если запустится какая-нибудь цепная реакция? – встрял кто-то из слушателей. – Разве можно стрелять, пока не установят точно химический состав? Марс, конечно, далеко от Земли, но не так чтобы очень…

– Уверен, ребята наверху просчитают риск…

Завязалась бурная дискуссия. Мы с Эммой Лебен под шумок выскользнули из толпы и пошли взять себе чего-нибудь во временной столовой. Я чувствовал слабость в ногах и понимал, что нужно хоть что-нибудь съесть, но кусок не лез в горло. Так прошло несколько часов. Когда на поверхности наступила ночь, нам всем предложили спуститься ещё ниже, на жилые уровни для более высококвалифицированного персонала. Там можно было разместиться в запасных комнатах по четыре-шесть человек, а тех, кому не хватило места (за последние годы штат Айсберга на верхних уровнях сильно увеличился), поместили в комнаты других сотрудников. Мне лично было очень неловко спать на раскладной кровати в чужой комнате, но никто не высказал недовольства из-за необходимости потесниться. Тем более, это, скорее всего, на одну ночь. По крайней мере, так нам сказали.

– Как думаете, я могу спуститься ещё ниже и поговорить кое с кем?

– Надумали повидать Шпилляйтера? – усмехнулся незнакомец, что жил в этой комнате. Когда я нашёл комнату, куда меня определили, дверь оказалась открыта, так что я застал его уже лежащим в кровати, и так и не увидел лица.

– Нет, не его. Я бы хотел поговорить с одним из членов первой экспедиции, – ответил я, раскладывая лёгкую пластмассовую койку и кладя на неё подобие спального мешка.

– Для этого нужно специальное разрешение. Если бы вы убедили руководство, что беседа необходима для научных изысканий Айсберга, то они бы позволили. Но сейчас все и так на нервах, обстановка не очень подходящая.

– Понял, – вздохнул я и залез в свой «спальник» на раскладушке, оказавшийся неожиданно удобным.

– А с кем именно хотели поболтать-то, если не секрет? – снова донёсся с кровати глухой скрипучий голос.

– С мистером… Доктором Джозефом Твином, руководителем экспедиции.

Неожиданно хозяин комнаты тихонько рассмеялся.

– А, бросьте, это всё равно бы не получилось. Нету его там.

– Неужели он… умер? – моё сердце гулко заколотилось. Слишком много шока за один чёртов день.

– Нет, кэп сбежал.

– Сбежал?! Из глубочайших сверхсекретных отсеков Айсберга в сотнях метров под землёй?!

– Может, он и не добрался до поверхности. Но тогда точно не дожил до сегодняшнего дня: три десятилетия скитаться по Айсбергу… Такое любого добило бы.

– Сколько-сколько? – шёпотом спросил я.

– Да он почти сразу смылся, как они вернулись. Наверно, тому уже лет тридцать будет.

– Понятно. Спасибо, что сказали – в архиве наверху про побег ничего не было.

– Чёрт… Надеюсь, я не выболтал тайну международного значения.

– Не волнуйтесь, я никому не скажу, что узнал это от вас, – сказал я, – спокойной ночи.

– Может, и не скажете. Тут даже у стен есть уши. Ну, спокойной ночи. Будем надеяться, эта ночь не последняя.

Он оказался прав: эта ночь была не последней. Но спокойной её точно было не назвать…

***

Она сидела на открытой веранде и вдыхала аромат цветущих деревьев. Маленькая и тонкокостная, как лесная фея, пожилая женщина с большим коричневато-красным шрамом на лице. Вокруг натужно и раскатисто голосили жабы. Они тяжело перескакивали с места на место в темноте маленького сада, ловко плавали в прудике, пугая золотых рыбок, прыгали по крыше, сидели возле женщины на веранде и даже у неё на коленях. Маленькие жабята выглядывали у неё из рукавов кимоно, и ей приходилось то и дело выгонять их из своей чашки с остывающим зелёным чаем.

Он появился внезапно прямо из темноты у ступеней, но женщина лишь улыбнулась и приветливо помахала рукой. Высокий мужчина лет шестидесяти, всё ещё статный, мускулистый и с изрядной долей чёрных волос в седой шевелюре, поднялся на веранду и присел рядом с ней прямо на доски. Дерево ещё хранило тепло предыдущего дня.

– Они всё-таки сделали это? – тихо спросила женщина. Левый уголок рта, на который заходила вздувшаяся кожа старого шрама, не вполне слушался её.

– Да, – кивнул мужчина, – но это не важно. Я только что был в Америке. Там саранча.

– Это вы Ему подсказали?

– Нет. Я же говорил, мы никогда не общаемся с Ним. Раньше я вообще думал, что мы Ему безразличны, и меня это устраивало. Спасение всё равно ждёт всех и каждого.

– Он разозлился?

Мужчина покачал головой.

– Ты же знаешь, Он никогда не злится. Не грустит. Не лжёт. Единственное, в чём я не уверен: умеет ли Он шутить.

Жабы надрывались, стараясь перекричать друг друга. Из-за их шевелящихся бугристых тушек казалось, что весь сад копошится. Женщина поднесла чашку к губам, предварительно высадив из неё очередную маленькую амфибию.

– Думаю, умеет. Ричард, может, останешься подольше?

– Сегодня не могу. Я и так надолго оставил своих людей. Но как только их отпустят, я вернусь к тебе и останусь до самого начала.

– А потом и до конца? – усмехнулась она.

– Конца не будет. Как там Райто?

– Он только первый день в Айсберге, пока не писал. Как думаешь, написать ему, что ты вернулся, или мы уже не увидимся до начала?

– Скорее всего, не увидимся. Но давай всё равно напишем. Он поймёт.

– Да, я тоже уверена, что поймёт.

Они ещё какое-то время посидели, обнявшись. Потом мужчина поцеловал её в уголок глаза, над шрамом, и беззвучно исчез. А вскоре бесследно пропали и жабы.

***

Тишину в обсерватории Айсберга можно было резать ножом и намазывать на хлеб. Только пикали приборы, низко гудел кондиционер и со свистом дышал и шарил по карманам в поисках ингалятора какой-то астматик. Он нашёл ингалятор. Стало ещё тише.

Восход по-прежнему не уничтожил боеголовку, продолжавшую издавать запутанные сигналы, содержавшие плотно упакованную информацию. Её саму невозможно было увидеть в телескоп, приходилось довольствоваться компьютерной моделью, изменяющейся в реальном времени.

Восход был размером с небольшой остров – около сотни километров в диаметре.

На экране 3D модель ракеты вошла в 3D модель Восхода.

Последовал беззвучный взрыв.

Авророфизики отметили многократное увеличение температуры поверхности и интенсивности электромагнитного излучения.

Во все мощные телескопы планеты было видно, как прищуренный рыжий «глаз» набух и взорвался, разметав на тысячи километров снопы раскалённого газа и плазмы.

– Мы… убили его?.. – прошептала я, доктор Наоми Бёрнитолл, забывшая, как дышать, раздавленная напряжённой торжественностью момента. Не знаю, почему я использовала именно слово «убили», а не просто «уничтожили», но любой сотрудник Айсберга, уверена, сказал бы так же.

– Хрен его знает, – сиплым шёпотом ответил коллега на мой, в общем-то, риторический вопрос.

Все будто проснулись, началась лихорадочная деятельность: замеры, анализы, отчёты, переговоры с другими обсерваториями. В общем, всякая бесполезная мура, которая совершенно не подготовила нас к тому, что начало происходить дальше.

Восход по-прежнему оставался в облике растерзанного тлеющего бублика, и люди по всему миру уже начали смелее смотреть в небо, учёные и военные похлопывали друг друга по плечам. Журналисты строчили статьи, да и телевизионщики уже ждали на низком старте: только бы получить отмашку от правительства и тут же срочно, немедленно нести миру радостные вести. «Восходники» (те секты сумасшедших, что почитали этого космического урода) продолжали отрицать очевидное, сидя у своих тайных алтарей или в тюремных камерах: одну из крупных группировок как раз недавно повязали вместе с главарём. Думаю, сценаристы и писаки нон-фикшена тоже сели за компьютеры и хрустнули пальцами, готовясь выдать нетленный шедевр с названием вроде «Восход против Айсберга», «2058 – 2093» или «Под взглядом всевидящего ока». К счастью, им не удалось толком приступить к работе.

Это началось в центральной Африке. Мои родители родом оттуда, я и сама провела там раннее детство, так что не понаслышке знаю, что дождь в этом регионе – всегда большая радость. Но не такой дождь: тучи, возникшие над пустыней будто ниоткуда, были неестественного багрового оттенка (тамошние метеостанции оперативно прислали Айсбергу снимки, но интернет, полагаю, фотографии наводнили и того раньше). И дождь, хлынувший из них, тоже был цвета крови. И пах кровью. Даже химический анализ подтвердил, что это кровь, причём вся она принадлежала одному и совершенно здоровому человеку. Интересно, что за чёртов донор мог сдать за одно утро миллионы литров крови?! Но они всё равно принялись искать человека, которому принадлежала кровь, чтобы раскрыть его связь с Восходом. Я, конечно, верю в Айсберг всей душой, но иногда мне кажется, что здесь работают клоуны.

Потом была саранча в США и Мексике, а Япония с тихоокеанскими островами сообщили о жабах и лягушках. Россия жаловалась на бесчисленные тучи комаров, но у них, я слышала, и раньше комаров хватало. СМИ и правительствам пришлось срочно успокаивать население, заверяя, что всё это иллюзия, рандомное воздействие на психику, как и обычные восходные грёзы. Восход продолжал выглядеть так, будто мы его взорвали. Живой, тварь. Но дуется. Это месть или пока только разминка?

Озарение пришло ко мне так внезапно, что я даже взбодрилась на секунду, хотя не спала уже добрых сорок часов. Вспомнила о недавнем репортаже во внутренних новостях Айсберга (ну да, я их иногда смотрю, без интернета и не такое смотреть будешь со скуки). Британские спецслужбы обнаружили штаб-квартиру сектантов, «восходников», и пересажали их. Духовный лидер секты таинственным образом исчез. Потом вернулся в свою камеру.

– Это казнь, – пробормотала я.

– Да ладно вам, не надо фатализма. Вы же учёная, доктор Бёрнитолл.

Я оторвалась от монитора и покрасневшими глазами взглянула на астронома за соседним столом.

– Он, похоже, не уничтожен, это явно. Но такие выходки вполне в его духе. Просто на этот раз воздействие с нашей стороны было оказано более сильное, вот и ответ масштабнее. Восход – безличная штука. Сложная – да. Опасная – да. Но у него не может быть желаний и мотивов, как не может их быть у астероида или чёрной дыры.

– Надеюсь, что вы правы. Но если верно моё предположение, скоро умрёт очень и очень много людей. Десять казней.

– Вы о язвах и нарывах, смерти первенцев и всём таком? По-моему, вы просто переутомились. Уж не считаете ли вы, что Восход читал библию?

– Июнь две тысячи семьдесят шестого: в колебаниях яркости Восхода была закодирована мелодия – «Шутка» Баха, причём он придумал ей продолжение на восемь часов. Октябрь две тысячи восемьдесят второго…

– Пожалуйста, не продолжайте.

Я и не собиралась. И потеряла всякое чувство такта и обрела достаточно наглости, чтобы написать напрямую доктору Шпилляйтеру. Потому что какого-то деда в глубинах Айсберга я боюсь явно меньше Восхода.

– Вы действительно так считаете, доктор Бёрнитолл?

Окей, в этот момент его я испугалась больше. Директор Айсберга, чтоб его разорвало, послал свою голограмму прямо мне за спину. Я даже сначала подумала, что он мысли мои прочитал, но потом поняла, что вопрос относился к моему предположению о «Египетских казнях».

– Я не религиозный человек, хотя мои родители и пытались воспитать меня такой, – проговорила я, глядя прямо в глаза голограмме и стараясь вернуть самообладание, – но Восход и раньше посылал высокоспецифичные сигналы, которые имели смысл в определённом культурном контексте.

– Хорошо. Этим займётся отдел авроролингвистов. Мне бы не хотелось, чтобы тех сектантов отпускали… Они вряд ли имеют с Восходом реальную связь, а вот панику посеять могут. После текущих событий их влияние может усилиться.

– Я просто высказала гипотезу, – сдержанно ответила я. Голограмма исчезла. Что было дальше, я узнала уже потом от своей приятельницы авроролингвистки: они, как обычно, развели жаркие дебаты, но через полтора часа всё-таки сказали Шпилляйтеру, что Восход мог иметь в виду именно это. Руководство Айсберга послало официальное прошение спецслужбам Великобритании выпустить «восходников»

А потом мир вне Айсберга исчез.

***

За окнами повисла чёрная пелена, которую не мог разрезать ни один прожектор. Никакие сигналы: радио, телефонная связь, интернет – через неё также не проходили. Сложно было, глядя в окна на этот мрак, рассуждать адекватно. Пару раз меня посещала шальная мысль: «а что если всё, кроме Айсберга, и вправду исчезло? А скоро растворится и он…». К сожалению или к счастью, у меня было не так много времени на то, чтобы залипать взглядом на тьму снаружи: работы во внутренних отсеках здания было полно. Хотя мы и не могли больше наблюдать за космосом, данных для обработки накопилось предостаточно. Ещё и с нижними уровнями связаться не разрешали, вот засада! Даже в свою комнату поспать не уйдёшь. Но это понятно: под куполом защита минимальная, может, мы все уже отравлены какой-нибудь новой восходной ментальной заразой, потому нас и изолируют пока от остальных сотрудников. Да чёрт с ним, я и на полу в спальном мешке могу поспать или на стульях в офисе, но хотелось бы повидаться с друзьями снизу, успокоить их. Особенно Райто: он умудрился в гостевых помещениях заблудиться во время испытательного срока, да и вообще новичок, так что, должно быть, места себе не находит.

Шли часы, мрак не рассеивался. Казалось, он наоборот настаивался, становясь крепче, как вино. Причём все химические анализаторы в один голос клялись, что за бортом обычный воздух. Очередная иллюзия? Дроны, которых посылали наши робототехники, мгновенно теряли с нами связь (ох, как же ругался Паудер, теряя свои дорогие игрушки). Руководство решило послать разведывательный отряд: вдруг пелена окутала только Айсберг, и толщина её – всего несколько метров, а мы тут прячемся в ужасе, как мыши под шкафом. Я уж думала вызваться добровольцем, но физики оказались не нужны. Выбрали троих крепких ребят из службы безопасности, одного химика для изучения состава этой чёрной дряни, одного биолога и одного авроролингвиста. Последних у нас считают главными специалистами по прогнозированию действий Восхода (при условии, что он разумен). Но мы, последователи точных наук, придумали им немного обидное прозвище «толкователи». Только и слышишь от них «Восход видит» да «Восход хочет», такого и я могу сколько угодно напридумывать.

Авроробиолога вызвали снизу, из запасного состава: здешние все слишком увлечены раздиранием на клетки восходной жабы. Остров, на котором был построен Айсберг, находился в южной части Тихого океана и почти тридцать лет назад был объявлен нейтральной территорией, чтобы политические неурядицы не тормозили борьбу с Восходом. А по мнению самого Восхода, данный остров, очевидно, входил в тот же регион, что и Япония. Тем временем купол стал теснее: выход во внешние помещения с окнами на всякий случай заблокировали, теперь выйти туда предстояло только разведотряду в защитных костюмах через специальные кессоны.

Вот так сюрприз: биологом, вызванным снизу, оказалась Эмма. Она в Айсберге не намного дольше меня, и мы с самого начала стали приятельницами. Единственное серьёзное различие: я хотела поскорее пробиться на нижние уровни, а ей тут всё осточертело. Что ж, лучше надо было думать, когда рвалась здесь работать.