скачать книгу бесплатно
Незваный гость
Галина Беляева
Рассказ ведется от первого лица. Главная героиня – еще старшеклассница. События ее жизни однообразны и предсказуемы. Но есть одно то, что делает ее особенной – сомнамбулизм.А с некоторых пор ее сны приобретают яркость, наполняя смыслом жизнь. И уже не хочется возвращаться в реальность.
Незваный гость
Галина Беляева
© Галина Беляева, 2023
ISBN 978-5-0059-6386-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Жизнь в целом никогда не принимает смерти всерьез. Она смеется, пляшет и играет, она строит, собирает и любит перед лицом смерти. Только тогда, когда мы выделяем один отдельный акт смерти, мы замечаем ее пустоту и смущаемся.
Р. Тагор
I глава
Я летела над домами, рассматривая сверху их крыши, над кронами деревьев, любуясь переливом листвы. Вот, пролетела школу и рассмеялась ненароком, заметив, что сверху ее здание напоминает коротконогого паучка. А вот – кафе «Добрая тетушка», все обрамлено огоньками, словно под Новый год. Дом Сони – моей подруги. В ее окнах уже потух свет. Вот бы было забавно залететь к ней. Хотя, не стоит. Пусть спит. А вот, плохо освещенную дорогу пересекает какой-то пьяный мужчина, так похожий на нашего учителя по физкультуре. Я снова рассмеялась, когда он упал, завалившись на бок. Отдавшись поглотившим меня эмоциям, я чуть было не сбила ворону, летевшую по своим делам и никак не ожидавшую увидеть в небе меня. Везет ей, у нее есть крылья. Она может летать в любое время, не то, что я – во сне. Да, я спала! Я полностью отдавала себе отчет в этом. В конце-концов, люди не умеют летать… а жаль… это так приятно – оттолкнуться от земли и взлететь, ввысь, к звездам, раскинув руки как крылья, утонуть в удовольствии, даруемом невесомостью.
Сон неожиданно прервался.
Я открыла глаза, уставившись в звездное небо. Вот это да! Звезды? Откуда они на моем потолке? Почему так холодно? Я все еще сплю? Черт подери!
В одно мгновение в моей голове родилось огромное количество вопросов, так и оставшихся без ответа. Задавать себе вопрос – где я, не имело смысла, я и так видела, не могла понять лишь одного – как сюда попала, и почему лежу на сырой земле рядом с какой-то мне вовсе не знакомой могилой. Да, это было кладбище. А вот засыпала я в своей теплой постельке. Странно.
Я села и осмотрелась. Страха не было, лишь легкое головокружение и… удивление.
Ночь была светлая, потому я ясно могла видеть каждый куст, памятник, оградку. Я знала это место. Редко здесь бывала, но знала. Мои бабушка и дедушка похоронены в другой стороне кладбища, потому-то мне и без надобности было посещать этот островок безмятежности, находящийся поодаль от основного скопления могил, этакий полуостров.
Осмотр так же показал, что я одна! Ни одной живой души поблизости. Тогда как я сюда попала? Кто-то принес меня? Не сама же я пришла? Хотя… отчего ж, не сама? С детства страдающая сомнамбулизмом, я вполне могла сделать это сама. Но кладбище не близко от дома… Да и почему именно сюда? Я ломала голову над вариантами, которые, похоже, сводились к тому, что я, в очередном приступе лунатизма, пришла ночью на кладбище и улеглась рядом с… я попробовала прочесть имя на памятнике, хотя в темноте не очень получалось. Тогда я решила проследить расположение выбитых букв руками, положив их на холодный мрамор. Они и немного привыкшие к темноте глаза, дали первый ответ: «Солодов Виктор Борисович», это имя ни о чем мне не говорило, как и годы рождения и смерти. Виктор, как оказалось, умер пятнадцать лет назад в возрасте восемнадцати лет. Прискорбно. На памятнике была еще какая-то длинная надпись, но ее я читать не стала, решив, что сделаю это в другой раз и в светлое время суток.
Я села, прислонившись спиной к памятнику, размышляя над тем, каким путем лучше выходить с кладбища. Первый путь – по основной тропе, по направлению к «Царским воротам», так называют основной вход старики. Путь весьма не близкий. Второй – через заросли, короткий, но малоприятный. Хотя, если преодолеть его бегом… А в каком виде я попаду домой, после такой пробежки, да еще и карабканья через кладбищенскую ограду? Итак, придется красться и залазить в дом через окно, в надежде не быть замеченной родителями, или соседями, что равносильно (они много болтают). Наверняка, мама подумает, что я убегала на свидание… Да, на глаза лучше не попадаться.
Я поднялась, и собрав всю волю в кулак, сделала первый шаг по направлению к «Царским воротам». Внезапно, мне стало так страшно, что я отскочила назад к памятнику, будто тот мог меня защитить.
Я тряхнула головой, пытаясь стряхнуть с себя это ощущение внезапного страха, и вдруг… оно ушло, само собой. Я вновь почувствовала себя сильной и смелой. Словно кто-то или что-то успокаивало меня. Хотя страх, по-моему, нормален в такой ситуации, не нормально другое – неоткуда взявшаяся уверенность в себе, прилив сил. А может, я просто слишком долго сидела, или лежала, около этой могилы и потому подсознательно не боялась быть рядом с ней, в то время, как окружающие кресты и памятники стали чем-то инородным, пугающим, злым. Я снова встала и пройдя пару метров, поймала себя на мысли, что уверенность уходит из меня. Темные тучи страха ползут в душу, холодя ее. Обернувшись, я еще раз взглянула на могилу Солодова. Отчего-то одна она казалась мне не жуткой при свете звезд, напротив, словно от нее исходил свет, тот самый, которого мне сейчас не хватало.
Глупая птица выпорхнула из куста сирени, напугав меня. Я дернулась, и это усилило мою уверенность в том, что я должна как можно скорее уйти, пока какая-нибудь полевка не довела меня до инфаркта.
Сжав кулаки, я направилась к выходу, смело шагая вперед по протоптанной узкой дорожке.
Как только я вышла за ворота кладбища, кинулась бежать со всех ног, не оборачиваясь. Не помню, чтобы раньше я так быстро бегала, разве что, однажды, в детстве, когда нас с подругой застала соседка в момент кражи слив из ее сада.
Отлично понимая, что в моем положении лучше красться дворами, чем бежать стремглав по освещенной улице, я не могла себе позволить снова уйти в тень из-за не проходящего страха. Потому, мне лишь оставалось надеяться, что ночная улица не преподнесет сюрприза в виде одинокого путника, либо компании молодых людей, либо например, страдающей бессонницей старушки, сидящей у окна. Очень не хотелось, чтобы завтра обо мне поползли слухи.
Тем и не привлекательны маленькие городки. В районе, где ты живешь, обычно все друг друга знают, там нет секретов. И едва заметив, еще не успев оценить ситуацию, правильно понять ее, запросто могут сделать весьма неприглядные выводы. История о ночном бегстве в пижаме, разлетится с добавлением красок и действующих лиц. Попробуй потом оправдайся хождением во сне.
Я пробежала мимо дома Сони, подметив, что совсем недавно видела его во сне. Наяву он так же тих. Его миниатюрность и шикарные клумбы просто излучают уют. Я позавидовала подруге, спящей сейчас в своей спальне.
Завернув за угол, я резко остановилась, услышав голоса. А пройдя немного вперед, увидела четырех парней с пивом. Которые, прикалывались друг над другом, смеялись и пинали пивную банку. Они стояли на освещенной площадке рядом с кафе, и теперь я даже знала кто это. Несмотря на их безобидность в моих глазах, я все равно решила обойти компанию, дабы избежать лишних вопросов.
Срезая путь по плохо-освещенной улочке, я видимо разбудила пару-тройку собак, и теперь меня сопровождал их эстафетный лай.
Да, здесь трудно остаться незамеченной, хоть ползи.
Наконец, я вышла к школе и теперь шла вдоль забора, оборачиваясь и прислушиваясь. На мгновение, мне показалось, что кто-то идет следом, но это оказалось лишь плодом моего воображения, которому сегодня простительно все. Реальным был только собачий лай вдалеке.
Как и предполагалась, в дом я лезла через окно, которое теперь, несмотря на теплую погоду, закрыла, опасаясь следующего приступа лунатизма. Опыт показывал, что я запросто могу отправиться на прогулку и второй раз, потому, решила подстраховаться.
Сей недуг – лунатизм, или как оно правильнее – сомнамбулизм, одолел меня еще в далеком детстве. Уже тогда я попугивала родителей, появляясь у них в комнате ночью и стоя возле кровати, при этом смотря на них широко раскрытыми глазами, хотя и ничего не видящими. Я ходила по комнатам и могла лечь где попало, но очень редко выходила на улицу. Порой, мама, отловив меня в таком состоянии, отводила и укладывала обратно в постель, не разбудив при этом. Я была послушна, хотя могла спустя время снова подняться. Как бывает в таких случаях, я этого не помню. Что поделать? Болезнь! Раньше считали, что на ходящих во сне, воздействует лунный цикл, потому-то их и прозвали лунатиками. По-моему, дословно это переводится как лунное безумие. Выходит, что так оно и есть. Какой человек в своем уме пойдет ночью на кладбище, чтобы просто полежать. Да, уж! Правда, раньше врачи уверяли маму, что это пройдет и как любую детскую болезнь, я перерасту и эту. Пока не получается, хотя встаю я теперь гораздо реже.
Я засыпала с мыслью о том, что возвращалась почти тем же маршрутом, что и «летела» туда, теперь я знала куда «летела». И очень надеялась, что этой моей вылазки туда и обратно никто не заметил.
II глава
– Ты в школу собираешься? Будильник прозвонил полчаса назад, – услышала я голос мамы, доносящийся из коридора, и вскочила как ужаленная.
С полминуты я сидела на кровати, уставившись в точку, вспоминая странный сон, а потом, взглянув на запертое окно, снова рухнула на подушки.
Это было взаправду: я ходила во сне и даже ушла на кладбище. Жуть!
Я обхватила голову руками, желая сжать ее до такой степени, чтобы можно было выдавить воспоминания о прошлой ночи.
– Так ты встаешь или нет? Завтрак стынет! Останешься голодной!
– И в школу пойдешь пешком, – добавил отец. – Я через полчаса выезжаю.
Убедительные доводы.
– Рита! – крикнули они оба сразу, и я ринулась в ванну.
Ах да, Рита – это я. А если полнее – Долгих Маргарита, ученица одиннадцатого класса школы №2 районного города Усмани.
«Восемнадцать лет, а ума нет» – так обычно говорит про меня бабушка, сетуя на мою несамостоятельность, несобранность и как ей кажется – ветер в голове. Конечно, она в этом возрасте уже замужем была и работала во всю. И если меня мерить ее мерками, то, скорее всего, я не поумнею.
Усмань – глубокая провинция, хотя с приходом нового мэра наш город начал отстраиваться, стал заметно чище, появилось несколько супермаркетов и фонтанов.
История нашего города началась еще в далеком 1645 году, тогда еще как оборонительной крепости, а в 1779 году пришел официальный статус города. Его название происходит от индоевропейского «осмонь», т.е. «камень». По последней переписи, население города едва превышает 19 тыс. человек.
Здесь я живу с самого рождения, как и мои родители: мать – Нина Михайловна, бухгалтер на табачной фабрике и отец – Сергей Сергеевич, главный инженер там же. Это едва ли не единственное действующее производство в Усмани, потому иметь постоянную работу там уже везение.
На ходу доедая кашу и пихая в рот бутерброд с маслом, я влетела в машину. Отец галантно подал мне носовой платок, чтобы я могла утереть губы, и предложил жвачку.
У ворот школы меня уже ждала Федулова Соня. Мы дружим с ней с третьего класса. Она замечательная подруга. Самая отзывчивая и понимающая. С такими, как она, можно идти в разведку. Она никогда не придаст, и даже если в чем-то не одобрит, то, по крайней мере, не осудит.
Мы с ней контрастно смотримся вместе: она – голубоглазая длинноволосая блондинка; я – кареглазая брюнетка со стрижкой «каре», чуть выше ее ростом.
В нашем классе одна она для меня – позитив, потому как класс наш, мягко говоря, не дружный. В нем каждый сам по себе и в отдельности зол на остальных. Есть в нем две эффектные стервы, считающие себя центром земли, дружащие, но готовые подставить друг друга в любой момент. Имеется парочка замарашек, над которыми те издеваются. Так же есть красавчик, по которому сходят с ума все девчонки младших классов. Остальные – тусклая толпа, к которым, наверное, отношусь и я.
Я неплохо учусь, т.е. не отличница, конечно, но все равно довольно не плохо, как и Соня. Я уважаю точные науки, но вот уделять им должного времени не получается, мешает лень. Однако ж, мои скромные способности позволяют держаться среди хорошистов, а выше я и не стремлюсь, что не может не злить маму. Она считает, что меня у науки отняла любовь глупая подростковая и ни к чему не приводящая. Я так не считаю, но маму не переубедить, она-то помнит, что когда-то я училась лучше.
А любовь моя, собственно, не столь великая. Просто мальчик из параллельного класса – Шолохов Максим. По внешним данным, он больше бы подошел Соне, которая, кстати, никогда и ни с кем не встречалась. Он голубоглазый и светловолосый, среднего роста, активно занимается спортом, уважает механику и имеет много друзей.
Среди прочего, хочется заметить, что он не просто мой первый парень, он мой первый мужчина, да и я первая у него, хотя он никогда в этом не сознается. По большей части мы встречаемся в школе и в лучшем случае, поцелуемся где-нибудь под лестницей, во избежании посторонних глаз. Подобные отношения устраивают нас обоих, потому как, не отвлекают от факультативов и прочих занятий. Вот и нет стремления ничего менять. Да и стоит ли?
Для моих родителей, например, вообще неприемлем тот факт, что я с кем-то встречаюсь, все равно с кем. Потому, когда изредка Макс заходит за мной, дабы пригласить на прогулку, или на дискотеку, мама каждый раз делает вид, что видит его впервые. Отец же ведет себя более адекватно, даже руку ему жмет, но вот смотрит при этом так, словно старается прочесть мысли.
Его родители в этом смысле более похожи на нормальных, потому как приветливы и добры ко мне, по крайней мере, с виду. И вообще мне кажется, что я им нравлюсь. Почему бы и нет. У них уже есть двое взрослых дочерей, живущих отдельно. Одна в браке и ждет ребенка, вторая учится в институте в городе Воронеже.
Весь учебный день я думала о том, что произошло прошлой ночью. Хорошо, что сегодня учителя меня решили не спрашивать, вполне могла схлопотать пару элегантных стройных птиц в свой дневник, за невнимательность.
Соня сразу обратила внимание на мое настроение и старалась не докучать школьными новостями.
В перерыве между последними уроками, я все же решила поведать ей о причине своей апатии. Та долго хлопала огромными ресницами, в изумлении глядя на меня, открыв рот и не говоря ни слова. Она, конечно, знает об этой моей «хвори», не раз мы вместе смеялись над рассказами мамы о моих «похождениях». Тогда, это забавляло подругу, не более. Она никогда не считала лунатизм полноценной болезнью, а теперь… просто не находила слов. Чтобы усвоить все сказанное мною, ей понадобилось, по крайней мере, минуты три-четыре. А как только она смогла говорить, предложения по предотвращению последующих моих походов, посыпались из ее рта, как из рога изобилия. Первым ее предложением было – соорудить баррикады вокруг кровати, дабы отрезать путь. Вторым – намочить прикроватный коврик, холодная мокрая материя, по ее мнению, могла поспособствовать пробуждению. Третьим – запереть все окна и двери и непременно поставить в известность родителей о возможном «лунном бодрствовании». Она даже предложила себя на время, хотя я видела, что мысль остаться с лунатиком наедине ее немного пугает. Все равно, я была тронута ее заботой.
Строить баррикады и запираться я не собиралась. В конце-концов не так часто я встаю во сне, чтобы прибегать к подобным ухищрениям. Что удивило Соньку. Для нее, боящейся кладбища и в дневное время суток, будто оно чертями кишит, лучшим вариантом было б запереться в погребе на последующие несколько месяцев, чем опасаться возможности снова проснуться возле чьей-то могилы.
А когда я сообщила ей, что хочу сходить на кладбище, дабы при свете дня взглянуть на могилу мальчика, возле которой так внезапно оказалась сегодня ночью, та и вовсе начала меня отговаривать. Ей это показалось блажью, а мое ночное предпочтение – случайностью. Она, конечно, попыталась посмеяться над тем, что даже во сне я не завалилась досыпать возле какой-нибудь бабули, или кого-то в этом роде, а выбрала молодого, но это был смех сквозь опасение.
Может, Соня и права, но я твердо решила, все же сходить туда. Не знаю, зачем. Просто так. Любопытство.
После уроков, Федулова побежала на хореографию, которой занимается уже несколько лет. Все это время, она пытается уговорить меня составить ей компанию, напрасно.
Я же, встретилась с Максом за школой, где тот играл в футбол, украв его на пару минут у команды. Мы обмолвились парой слов, поцеловались, что вызвало гул возбужденной толпы футболистов, и направилась по своим делам. Никто не знал, по каким, и слава Богу.
Несмотря на решительный настрой, подойдя ближе к кладбищу, я по непонятной причине запаниковала и несколько минут простояла, как вкопанная у ворот. Наконец, собравшись силами – я вошла внутрь. Знакомой дорожкой, проследовав к месту своего ночного конфуза, я оказалась там. Теперь, я своими глазами могла видеть того, с кем рядом спала этой ночью. С фотографии на меня смотрело красивое лицо молодого парня, щурящегося от порыва ветра, что было видно по беспорядочно свисающей на лоб челке. Фотография была сделана толи весной, толи осенью, об этом говорило пальто, приподнятый воротник которого, я могла лицезреть на этом фото. Что ж, Соня могла бы мной гордится, пожалуй, даже во сне я не теряю чувства вкуса. Под фотографией были выбиты строки неизвестного поэта, которые гласили:
«Уйдешь, когда-нибудь и ты,
ничто не вечно под луною,
придешь ко мне, я буду ждать,
я здесь… но сердцем, я с тобою».
По моей спине мелкой дрожью пробежал холодок, после прочтения и поначалу, я решила уйти и даже сделала пару шагов назад, но потом… меня словно что-то подтолкнуло, и подойдя, я присела на корточки рядом с могилкой, уставившись на фото.
– Ну, привет, – произнесла я, не зная, как еще можно начать подобный разговор. – Меня зовут Рита. Извини меня за то вторжение, я не хотела… честно… Я ведь не побеспокоила тебя? А как тебя зовут? Ах, да… Виктор. Точно. Я не знаю, кто ты Виктор, и ты, похоже, мне тоже ничего о себе не расскажешь… Да-а-а. Та-ак… Я чувствую себя идиоткой, говорящей с пустотой, – созналась я. – Ну да ладно. Никто же не слышит.
Я обернулась по сторонам, дабы убедиться в этом.
– Вообще, я не вваливаюсь вот так к посторонним молодым людям без приглашения. Это у меня было впервые. Надеюсь, это не войдет в привычку… – я хлопнула себя по коленкам. – Ты мне веришь? Это правда. Я серьезная девушка. У меня парень есть. Он… классный.
Я глупо хихикнула.
– Ты ведь не считаешь меня ветреной только потому, что я немного полежала рядом? Я нечаянно к тебе забрела. Просто, ходила во сне. Честно-честно. Так что, будем считать нашу встречу ошибкой, – иронизировала я.
Следующую минуту я сидела молча, просто глядя на мальчика с фото.
– Знаешь, я пришла извиниться, ну и посмотреть на тебя… А ты милый, молчишь, слушаешь внимательно.
Я и впрямь чувствовала себя идиоткой, и если честно, боялась быть замеченной посторонним лицом меня знающим, потому, решила не задерживаться.
– Пока. Я ухожу. Ты не желаешь со мной разговаривать… Больше не приду, – пообещала я, а потом добавила, как бы между прочим, – а ты красавчик, было бы здорово, если бы ты был жив… хотя у нас все равно бы ничего не получилось, ведь тебе было бы аж тридцать три. Вау… Ладно, заканчиваю нести бред. Я пошла.
Когда я уходила, возникло странное предчувствие, голос которого я решительно подавила. И так же, как и ночью, удаляясь от его могилы, ощущала нарастающее волнение. Странно. Всю дорогу домой я думала о том, что Соня была права: не стоило туда ходить.
Следующей же ночью, мне приснился еще более странный сон. Ощущения были невероятно реалистичными. Я лежала в постели и вдруг почувствовала, как кто-то убрал челку с моего лица, а затем, холодные пальцы скользнули по щеке, задержались на подбородке и спустились вниз по шее к зоне декольте, там осторожным движением, они приподняли мой кулон в виде сердца, а потом опустили обратно.
Я хотела открыть глаза, но не могла, веки были необычайно тяжелы.
Где-то, на уровне подсознания, всплыли воспоминания о моей суеверной тете, когда та рассказывала подобную историю, броня за эти проделки домового. Я вся напряглась. Попыталась крикнуть, но не получилось. Сердце так громко стучало, что отдавалось в ушах гулким эхом. Я уже перестала ощущать чье либо присутствие рядом, а страх все не проходил. Тем не менее, проснулась я лишь утром, под звуки будильника, как всегда сопровождаемые мамиными предупреждениями. Голова болела, и осталось неприятное ощущение ото сна.
Этому сну, который кошмаром можно было назвать лишь с натяжкой (мне снилось и пострашнее), я решила не придавать значения.
III глава
Прошла пара недель с того самого дня, точнее ночи, когда я ходила во сне. Ничего существенного за этот период не произошло. О случившемся тогда, я решила попросту забыть, не зацикливаться, да и кому хочется вспоминать о подобных ночных похождениях. И это правильно. Но я все равно помнила. Мне регулярно об этом что-то напоминало, или кто-то, даже та же Соня, которая поддерживала меня в стремлении все забыть.
Однажды она рассказала мне историю, которую поведала ей некогда бабушка. Это было после того, как она узнала от меня, в каком именно месте кладбища покоится Виктор Солодов.
– Это кладбище самоубийц и безбожников, – сказала Соня. – Этот «островок» когда-то не был частью кладбища. Те могилы, что расположены там, находились вообще за воротами. Там их и хоронили – тех, кто решил свести счеты с жизнью, либо предал свою веру. Позднее, кладбище расширилось, старый забор сгнил, а новым обнесли все, не выбирая, да и нет сейчас такого, чтобы кого-то хоронили за забором. Но так было до какого-то времени. Сейчас это место уже почти слилось с основным кладбищем, но это не исключает вероятности, что твой Виктор лежит там, по собственной воле. Глубоко верующие все еще хоронят там «нестандартных» покойников. Присмотрись. Обычно родственников хоронят в одном месте. Ты видела такую фамилию рядом? Нет? …Ты не можешь иметь к нему никакого отношения. И посещать его тем более не стоит.
Солодовых и впрямь рядом с ним не было, я бы обратила внимание.
Я сидела молча. «Самоубийца» – это не укладывалось у меня в голове. Как можно, при такой внешности, будучи совсем молодым… Странно. Очень странно. Но доводы Сони были более чем убедительны.
Так или иначе, я решила, что мне все равно кем он был и что сделал со своей жизнью. В любом случае, это был его выбор. Странно было то, что он стал моим выбором, когда во сне я пришла на кладбище.
Забыть! Забыть! – твердила я себе. – Больше так далеко во сне я не уйду. И правда, спала я сладко, как младенец. Но недавно мне приснилось, что стою я на подоконнике и смотрю в звездное небо. И вдруг, отталкиваюсь ногами и взлетаю. Поднимаюсь все выше и выше. И тут я резко проснулась. Словно мой мозг почувствовал опасность и отдал приказ – разбудить. Я лежала в постели, что очень порадовало, но при этом, на ногах были тапочки, что настораживало. Долго не могла уснуть. Сердце так и норовило вырваться из груди – стучало, как барабан. Я с трудом позволила себе расслабиться и снова уснуть.
А время шло. В жизни происходили малозначительные события, которые, тем не менее, легко завладевали моими мыслями. Такие, как например, знакомство Сони с молодым человеком на автобусной остановке и как следствие – приглашение на свидание. Макияж ей тогда наносила соседская девушка – Таня, которая старше нас на два года. И она, видимо, не знает меры, потому как, зайдя к подруге перед ее свиданием, все, что я могла сказать ей с порога, это порекомендовать умыться побыстрее и переодеться, пока никто из родителей не увидел ее в таком вульгарном виде. Сама-то Соня не активно пользуется косметикой, потому, как могла, я помогла ей. Тем не менее, свидание провалилось. Она поняла это, когда парень этот положил руку на ее коленку. После замечания по этому поводу, в его адрес, он даже провожать свою новую знакомую не пошел.
Соня шла одиноко по дороге, размахивая сумочкой, как кадилом и пытаясь поднять себе настроение, мурлыкала под нос песенку про гнома из лесной чащи. В таком виде и увидели ее мы с Максом, ожидающие на скамейке возле дома. Распалившись от возмущения Шолохов, пообещал надрать обидчику уши. Соня выступила против насилия и открыто позавидовала моему женскому счастью.
Так, понемногу, я отдалялась от того дня, который уже не казался чем-то необычным, а я и впрямь начала забывать о полетах во сне. И чувствовала себя прекрасно, пока однажды еще один сон не напомнил мне о нем.
Я стояла у могилы Солодова и читала вслух выбитые на памятнике стихи:
«Уйдешь, когда-нибудь и ты,
ничто не вечно под луною…» – и замолчала, а неоткуда взявшийся мужской голос из-за спины продолжил:
«Придешь ко мне, я буду ждать,
я здесь… но сердцем, я с тобою».
