Тропа ауберианского траппера. Книга 1

Андрей успел два-три раза полоснуть ножом прежде чем повалился навзничь, придавленный весом противников. Зубы впились в предплечье, обездвижив руку с ножом. Вторая пасть вцепилась в левое плечо. Когтистые лапы сковали всё остальное тело. Аварийный костюм затрещал под натиском острых зубьев, еще чуть-чуть и прочная ткань не выдержит.

Положение Юрки было ничуть не лучше. Ему удалось всадить нож в шею первого нападавшего. Существо булькающе взвизгнуло и неожиданно энергично отпрянуло, вырвав оружие из юркиной руки. Остальные две твари тут же набросились на Демина, придавив к песку.

Как ни странно, Вихров не ощутил страха, только жгучую досаду, бессильную ярость. Он продолжал бороться, закрыв глаза от натуги. Одна из тварей бросила попытки прокусить костюм и всмотрелась, а затем обнюхала его лицо. Челюсти хищно раскрылись, еще миг и они вцепятся в незащищенную кожу.

Внезапно раздался высокий заливистый вой:

– Уииуууу! – будто звук сигнализации.

Беспокойно зарычав, монстры завертели головами, пытаясь отыскать источник звука. Впрочем, хватку они при этом не ослабили.

Что-то молниеносно пронеслось над головами существ, и одно из держащих Андрея, вздрогнув всем телом, свалилось в конвульсиях. Шея у самой холки была глубоко перерублена, из раны брызгала маслянистая черно-красная жидкость. Оставшиеся монстры резво, как по команде, бросились наутёк. Андрей поднялся и переложил нож в левую руку.

– Юрка, – позвал он, оглядываясь, готовый к новому нападению, – ты как?

– Нормально, – Демин медленно сел. – Оох… Да не ссы ты. Что бы это ни было, нам оно не угрожает, – он подполз на четвереньках к убитой им твари. – Иначе мы бы уже стали его добычей. – Юрка с хрустом вытащил из туши свой нож.

Тишину разрезал чистый мужской голос, вещавший на всепротейском с едва заметным акцентом.

– Достанетса же вам, малышам, – звук этот был жуток своей неуместностью, как если бы тёмной ночью в глухом лесу внезапно заиграл включенный головизор. – Но не от Низших, о нееет! Нет.

Существо стояло на крыше челнока подобно черной статуе на фоне светло-голубого неба. Определенно, это был эбрайл. Ведь он говорил, то есть был разумен, и при этом не являлся человеком. Тело эбрайла представляло собой перевернутую пирамиду, из вершины которой росли две сильных птичьих ноги с коленями назад. Один угол основания выпирал из груди и венчался короткой мускулистой рукой, сжимающей в трехпалом кулаке с широкими пальцами меч, лезвие которого окаймляло ярко-голубое свечение. Из двух других вершин основания вверх поднимались лапы, как у богомола. Довершала картину гибкая змеиная шея, кончающаяся питоньей головой с совсем человеческой улыбкой и сощуренными глазами.

– А ты кто такой? – спросил Юрка с вызовом.

Эбрайл без видимых усилий взлетел и плавно приземлился рядом с парнями.

– Не бойтес, – тихо молвил он. – Я не наврежу, не бойтес, малыши, – его меч перестал сиять, передняя рука повесила его на пояс.

Фигура эбрайла начала изменяться: верхние жутковатые лапы-клешни скрылись за спиной, передняя конечность вместе с плечом переместилась вправо, а из левого плеча выросла вполне человеческая рука.

– Я Сутэру, Чистильщик, – пояснил эбрайл, заканчивая Изменения. – А вы – хуманы, малыши. Вы храбрецы, что не сдалис Низшим, не убежали, – теперь Сутэру можно было принять за человека, одетого в белёсый кожаный комбинезон. – Однако, если бы я не поспел, Низшие бы с вами расправилис, – лицо эбрайла тоже стало человеческим, сохраняя при этом какие-то змеиные черточки.

– Низшие? – спросил Андрей. – Значит, они тоже эбрайлы?

– Когда-то в прошлом – может быть. Но уже нет.

Юрка подошел к трупу убитого им монстра.

– Это ж надо, – усмехнулся он. – Андрюха, ты понял, а? Всё только началось, а я уже зарубил эбрайла-Низшего! Учись, пацан!

Андрей досадливо отмахнулся. Что-то в словах Сутэру его напрягало, хотя его вид и манеры совсем не вызывали чувства опасности.

– Почему ты сказал, что нам достанется? – спросил он. – И от кого, если не от Низших?

– Я – Чистильщик, малыш хуман, – Сутэру широким жестом обвел горизонт. – Я тут выслеживаю кое-кого. Он злой, опасный. Особенно для хуманов.

– Кто такой Чистильщик? – вопросы появлялись сами, и с каждым ответом эбрайла их становилось только больше.

– Ооо, Чистильщик, – Сутэру прикрыл глаза и покачал головой. – Я очищаю землю от зла, которое очень, очень опасно. И для малышей, и для сильных воинов.

– Почему это ты называешь нас малышами? – не выдержал Юрка.

Сутэру медленно повернул к нему голову, на его лице красовалась расслабленная улыбка.

– Хуманы, – ответил он ласково. – Не бойтес. Вы совсем молоды, не можете Изменятьса, не понимаете ни следов, ни звуков, ни запахов, не чуете полей и излучений. Но вы сильны духом. Да-да, вы сильные духом малыши.

Удивительно, но Юрка не нашелся, что ответить. Андрей поспешил продолжить расспросы:

– Сутэру, какое зло угрожает хуманам? За кем ты следишь?

Эбрайл повернул взгляд к горизонту. Одно его ухо выросло до размеров ослиного и просканировало пустыню.

– Старый, – наконец произнес он. – Я пытаюс разгадать его план, однако он покрыт для меня клочьями тумана… – Сутэру поднялся. – За вами скоро приедут. С ближайшей базы хуманов уже выдвинулис вездеходы.

– Отлично! – оживился Юрка.

– Мне пора, – Сутэру грустно улыбнулся.

– Постой! – заторопился Андрей. – Кто такой Старый? Чем он опасен? Почему ты нам помог?!

– Ты такой любопытный, Андрей Вихров, я восхищаюс, – говоря это, эбрайл повернулся к ребятам спиной, на которой обнаружился чёрный угловатый ранец. – Я еще буду разговаривать, но позже, – он легко подпрыгнул и воспарил метра на два. – А вы держитес!

– Ты что, знаешь меня? Откуда?!

Но эбрайл уже быстро удалялся прочь. Андрей в смятении смотрел ему вслед.

– Нда, интересный субъект, – заметил Юрка. – Стращает каким-то стариком и при этом «не бойтес». Вот тебе и тёплый ауберианский прием, на который, видать, и намекал траппер.

– Откуда он знал мое имя?

Юрка пожал плечами:

– Может, подслушал переговоры местных силовиков с Кораблём. Мы же теперь – преступники. Давай пожрём?

Глава 6. Абсолютная свобода

Утро показалось Факелу особенно мерзким. Очевидно, из-за того, что на сегодня он наметил отлет на Планету, а сказать Наде духу так и не хватило.

Чтобы не начинать день с негатива, Факел взялся вспоминать, что успел сделать за неделю. В целом свой план выполнил: предупредил Винченсо о долгой отлучке, получил от него миссию – прикрытие, пропуск на Планету, – закупил всё необходимое, раздобыл модуль связи со спутником у одного связиста. Кстати, интересно, удалось ли этому парню покинуть Корабль и приземлиться живьём?

Тихонько он выскользнул из-под одеяла и юркнул в душевую. Надя, как обычно, спала дольше.

Когда Факел появился на крохотной кухоньке, столовый робот бодрым тоном произнес:

– Доброе утро, гость! Пожалуйста, закажите… – Факел кинулся выключать звук.

– Ммм, – протянула Надя. – Сколько времени? Куда ты?

Факел прикрыл глаза и вздохнул. Подступало гаденькое чувство неуверенности, будто предстояли разборки с агрессивными клановиками. Нет, пожалуй, не то сравнение. В клановиков, в крайнем случае, можно стрелять.

Факел вернулся и прилег рядом с Надей, приобнял, чмокнул в щёчку.

– Как спало мое сокровище?

– Мм, уйди, я не умытая. Так чего ты подскочил?

– Ну, я выспался.

Надя сладко потянулась.

– А куда мы сегодня пойдем?

Ну вот. Началось.

– Счастье, мы же вчера ходили, – вырвалось у Факела. – И позавчера… – он осекся: Надя сразу поскучнела.

– Ты что, уезжаешь? – Факел в последнее время подумывал, что человеческие женщины не так уж сильно отличаются от эбрайлов. Изменчивость, неочевидная логика, развитое чутьё…

– Надь, я ненадолго по делам хотел съездить, ладно?

Тучи сгустились мгновенно.

– Что?! Опять собрался в свою глушь? Ну и катись. И не возвращайся! Найди там себе какую-нибудь страшилищу, её и трахай.

Факел ничего не сказал – бесполезно, надо выждать.

– Хорошо устроился! Прилетел, поел, поспал, перепихнулся и снова исчез? А я что должна делать? Почему я должна все время ждать плохих новостей? Почему у всех нормальные семьи, дети, а я даже не знаю, что ответить на вопрос «когда замуж?»

– Надь, напрасно ты так обо мне. Я же люблю тебя, глупая.

– Убирайся!

Факел наконец вспыхнул. В конце концов, не зря же он носил это прозвище.

– Знаешь, что? Если не можешь справиться со своими истериками, сама с ними и живи! А я пас! – Факел подхватил свой походный рюкзак, который втихаря вчера собрал, быстро обулся и выскочил из каюты.

* * *

Траппер бил по кнопкам на пульте управления челоноком, будто они были в чем-то виноваты. Настроение было паршивое. Это плохо, это отвлекало, а ведь когда спускаешься к эбрайлам, всегда надо быть начеку.

Факел вывел на лобовой экран кабины ежедневник. Просмотр планов всегда помогал ему сосредоточиться.

Итак, если уж и становиться вождем, строить поселения с заводами, то необходимо сколотить самый прочный кулак в Иднише. Отсюда вопрос – как привязать к себе наёмников? Чем вообще можно заинтересовать бессмертное существо, способное к тому же подстраиваться под любые условия жизни?

– Бетти, курс на Тохесу, – скомандовал он бортовому компьютеру.

– Устанавливаю курс на Тохесу, – отозвался спокойный женский голос, – крупнейшее поселение клана эбрайлов Кишикуа.

Факел выбрался из кресла и направился в трюм. Здесь в стенку были встроены пара десятков выдвижных ящиков с табличками на фасадах. В ящиках хранились предметы быта разных кланов. На Корабле такое уже не толкнешь, это собирали прежние хозяева челнока, а Факел решил не выбрасывать вещички. Позже он и сам приложил руку к пополнению коллекции.

Взглядом траппер нашел табличку «Кишикуа. Ревнители свободы», выдвинул ящик. Здесь вперемешку лежали небольшой топорик, плошки, череп, напоминающий собачий, кожаные ремешки и сумки, жилетка из грубой ткани и прочая мелочёвка. Факел извлёк череп, стал рассматривать.

– Бетти, запусти-ка запись дневника Дове Лукка, последняя закладка.

– Открываю «Дневники Дове Лукка», последняя закладка, – отозвалась машина.

Из репродуктора зазвучал голос самого Лукка. То есть, это, конечно, это был не он, а лишь его техническая имитация на основе имеющихся реальных аудиозаписей и других данных об исследователе.

«Каждый клан эбрайлов по-своему уникален, – рассказывал автор. – Поэтому неправильно говорить, что кишикуа – не такие, как все.

Кишикуа (кишиква, хишик-во) – эбрайлы, возведшие в абсолют идею свободы. Они могут показаться хуманам беспринципными животными, но вот парадокс: в их хаотичной жизни гармонии больше, чем у большинства обитателей Корабля.

Каждый кишикуа может заниматься чем хочет – пополнять запас провизии, строить сооружения, стать воином или просто отдыхать, созерцать. Можно путешествовать или вовсе покинуть клан навсегда.

Никто не планирует и не регулирует количество материальных благ. Но когда у клана возникает потребность в чем-то, обязательно найдется желающий устранитьдефицит.

Многие кишикуа часто Изменяются и так же часто меняют род деятельности. Впрочем, опять же, это нельзя назвать тенденцией – клановик может менять ипостась хоть каждый день, а потом годами жить в одной и той же».

Чтение прервал низкий гудок, и Бетти пояснила:

– Входим в атмосферу. Пожалуйста, займите своё место.

* * *

Факел приземлился в километре от «столицы» клана Кишикуа, если можно назвать столицей кучу натыканных как попало хибар, складов и прочих строений. Пока челнокопускался на гравиподушке, трапперс невольным интересом вглядывался в иллюминатор. Хотелось поскорей увидеть эбрайлов. Однако пустошь оставалась безлюдной, только торчали унылые кочки, поросшие жесткой вечно жухлой травой.

На несколько минут пришлось отвлечься от осмотра местности – на совершение посадки, перевод корабля в ждущий режим и прочую рутину. Когда же, наконец, Факел открыл входной люк, то инстинктивно отшатнулся от проема.

Вокруг корабля собралось десятка два кишикуа, и было видно, что прибывают новые. Все эбрайлы отличались размерами и формой, хотя и не очень сильно: прямоходящие гуманоиды, вытянутая звероподобная морда, от четырех до шести конечностей. Кто-то был вооружен, кто-то восседал верхом на врунепе или на гомусэре, кто-то держал в руках ведро или другую утварь, а то и кость с остатками мяса.

Большинство клановиков издавали звуки. Слышался говор на инци, на других наречиях, а один доходяга вообще верещал нечтонечленораздельное.

Факел пару минут постоял, оценивая риск. Непохоже было, что кто-то из местных настроен враждебно. Да и мотива нападать у них как будто не было.

– Хуман, хуман! – кричал ближайший клановик.

– Да не хуман, говорю тебе, это вайтатэ, – оспаривал второй.

– Чинк-ки суаза, бэль куани, ах-ах саса оооой! – тараторил третий. Он смотрел не на траппера, а поедал глазами его корабль.

– Урожай не продаём, нет, это на элеватор, – распоряжался четвёртый.

Факел спустился по трапу, шевельнул пальцами, посылая машине сигнал. Трап плавно поднялся, вход накрепко закупорился.

– Что, друзья, – обратился он к собравшимся, – давайте знакомиться.

Трое-четверо уставились на него, но так и не ответили. Другие распределились по территории вокруг корабля, двое уселись прямо на землю играть в какую-то настольную игру, вскоре к ним подсел еще один.

– Н-да, поговорили, – буркнул Факел.

Кишикуа не спешили расходиться. А один – тот, что так заинтересовался кораблем – как-то жалобно заскулил, присел и начал Изменяться. Ноги его удлинились, согнулись назад, как у кузнечика, готового к прыжку. И прыжок не заставил себя ждать: издав громкий вопль, эбрайл взлетел в воздух метра на три. Траектория его «полета» закончилась на корпусе машины. Однако, как только он коснулся обшивки, раздался хлопок электроразряда, и кишикуа, с визгом отскочив, рухнул куда-то за кочку. Пахнуло озоном и паленой шерстью.

– То-то! – сказал Факел соратникам прыгуна. – Корабль под защитой, поняли? Кто тронет – получит больно.

Теперь можно было спокойно отправляться дальше. Кишикуа проводили траппера взглядами.

* * *

Тохесу, как и большинство эбрайлских городов, был окружен крепкой оградой. Где-то ее образовывали стены домов, где-то – бронированный забор или бетонные плиты.

До самых ворот Факела никто не остановил, хотя народу здесь толклось немало. Вот пастухи присматривают за небольшим стадом гомусэр, сами похожие на них. Вот дровосеки стучат топорами в рощице, а несколько поодаль – лесничие копошатся у свежих саженцов. Вот рабочие углубляют колодец. А эти двое пытаются починить заклинивший робот-трактор. Но больше всего кишикуа, по-видимому, не делали ничего общественно полезного: они шатались туда-сюда, молча наблюдали за работниками, спорили, играли или лениво дрались друг с другом.

Траппер беспрепятственно вошел в город и только тогда на него обратили внимание. Рядом с хуманом один за другим возникли три воина. Двое с большими тесаками в кожаных ножнах подошли вплотную и, не говоря ни слова, принялись обнюхивать чужеземца. Третий, баюкая в руках короткий автомат схемы булл-пап, стоял в нескольких шагах.

Факел дал стражникам ощупать себя, положив, однако, руку на кобуру. Когда, фыркая и переминаясь вокруг траппера, кишикуа наконец удовлетворились, один сказал:

– Это потерянный.

– У него оружие, – добавил второй, указав на кобуру Факела.

Все трое уставились на путника. Траппер решил ничего не говорить, пока его не спросят.

– Иди, – сказал третий стражник после длительной паузы.

* * *

Факел шел меж глинобитных, деревянных, пластиковых и прочих домишек. Казалось, что местные строители считали бы оскорблением соорудить что-то похожее на уже стоящее рядом. Или нет? Вот группа хибар, выполненных в едином «стиле». Н-да, никакой системы…

Факел подошел к тройке маляров. Тела их представляли собой двухметровые столбы, у основания которых в четыре стороны упёрлись четыре крепкие ноги. Длинными руками без видимых четких сгибов кишикуа неторопливо красили стены и косяки окон какого-то здания.

– Я вижу вас, работники, – сказал Факел и заметил, что вместо кистей и валиков эбрайлы используют пучки меха, растущие на концах рук. – Скажите, почему вы красите? Что вы с этого получите?

Кишикуабыстро глянули на него и продолжили работать. Один, скривив собачью морду, будто съел что-то противное, прошепелявил:

– Нет, – он громко фыркнул. – Нам не нужна помощь. Поищи другое дело, ты мешаешь.

Немного постояв, Факел пошел дальше. Он посетил мясной цех, автомастерскую, склад, некую стройку, задавая везде одни и те же вопросы. Кишикуа отвечали недоумением («Я не понимаю тебя, чужак, иди») или раздражением, будто боялись, что он отнимет у них любимое дело. Траппер подошел к группе праздно сидящих на солнце полулюдей-полугиен.

– А для вас не нашлось дела? – спросил Факел. – Вступайте в мой кулак, буду щедро платить.

– «Платить» – что это? – встрепенулась одна «гиена».

– Я платила однажды торговцу за отбойный молот, – разъяснила ей другая. – А потом отдала его Рихше, ведь он копал погреб.

– Платить – это такая унылая тупая игра, – заявила третья «гиена».

Всё это начинало раздражать. Конечно, эбрайлы – вообще сложные собеседники, но ведь спрашиваются у них совершенно простые вещи! Траппер уселся в тени обшарпанной стены, достал фляжку с водой.

«Нет, деньги им не нужны, – размышлял Факел. – И личное барахло они не признают как ценность. Свобода от вещей, свобода от связей, свобода от долгов…»

Он щипнул себя за бородку. Нужно найти главного, хоть он-то должен же знать, что-то об их мотивации. Или этого Учителя дове-луккского, будь он проклят.

Траппер поднялся и решительно направился к группе домишек, выглядящих жилыми. Cунулся наугад в несколько хижин. Его не выгоняли – видимо, здесь все дома были общие.

– Кто у вас главный? Исатара или старейшина – где они? – спрашивал он у клановиков.

Но большинство либо не понимало, о ком он говорит, либо указывало в разные стороны. Может, один из них и есть тот, кого он ищет? Выйдя из очередной хибары, Факел побрел через небольшую площадь. «Эти долбаные эбрайлы, – со злобной досадой думал траппер. – Этак я тут застряну».

Внезапно кто-то ощутимо толкнул его в плечо. Сильный бас прогудел с нажимом на первое слово:

– Я Учитель Кишикуа. Зачем ты пришел в Тохесу?

Траппер обернулся. Перед ним предстал невысокий кентавроподобный эбрайл с суровым обезьяньим лицом. Длинные руки и неприкрытый торс бугрились мускулами. Коричневую кожу устилал реденький мех. Грудь украшал узорчатый роговой панцирь. Эбрайл держал наперевес корявую зазубренную алебарду.

– Я Факел Хуман. Хочу побольше узнать о свободном клане Кишикуа.

– Хммм-уаф! Хуман пришел поучиться у кишикуа. Мхмм, – неуловимо с тела эбрайла стали исчезать воинственные черты. – А ну-ка пойдем.

Очень интересно. Эбрайл куда-то зовет. Хочет показать что-то или пристукнуть и сожрать в укромном местечке, чтобы не делиться с остальными? Факелдвинул следом, как поступил бы, пожалуй, любой траппер.

Дорога заняла минут двадцать. Они вышли из города и направились по едва заметной тропке. Учитель подал голос только раз, когда мимо протопали трое четырехногих клановиков, несущих тушу огромного чмора.

– Удачная охота, – похвалил Учитель соратников.

– О-хэй! Ага. Уф, – нестройно ответили эбрайлы, а один добавил: – Я выследил жирного чмора, видишь? Мы его добыли.

Учитель не остановился, чтобы дослушать историю, но рассказчик, похоже, не расстроился.

«Поди, будут теперь хвалиться каждому встречному, – Факел невольно проводил процессию взглядом. – А чмор, и правда, хорош. На Корабле ушел бы косарей за пять…»

Жилище Учителя представляло собой пещеру, вход в которую прикрывала внушительнаядверь, покрытая дёрном.

– Я никого к себе не пускаю, понимаешь? – значительно сказал Учитель через плечо, возясь с замком.

«Вот так так! – удивился Факел. – Отшельник пригласил в гости. Я что, типа, Избранный?».

Хотя, строго говоря, этого эбрайла нельзя было назвать отшельником, ведь он появлялся на публике да и жил недалеко от города. Настоящие отшельники – как правило, Старые – полностью отстраняются от мира, чтобы посвятить всего себя некой выбранной теме.

Пещера, или, вернее сказать, землянка оказалась просторной, но почти не освещенной, только через крошечные амбразурки в потолке пробивались слабые лучики света. Воздух здесь был сыроват, но чист и свеж, очевидно, помещение хорошо проветривалось. Пол и неровные стены покрывал гладкий, чуть пружинящийматериал. Во мраке Факел разглядел у стены стол, на котором громоздилось нечто темное.

Учитель прошел вглубь пещеры, траппер остался у входа, машинально вцепившись в рукоять бластера в кобуре.

– Не бойся меня, – раздался ровныйголос Учителя. – Достаньоружие, успокойся.

Вскоре кентавр плавно вынырнул из тьмы. Он держал длинную бутылку из темно-коричневого стекла и две пиалы.

– Тебя пугает темнота, – заметил эбрайл, ставя посуду на стол. – Чох, уэээть! – протянул он, повышая тон.

Отзываясь на команду, пещера плавно наполнилась мягким светом. Факелу не удалось определить егоисточник, вероятно сами стены, пол и потолок светились.

Помимо стола траппер разглядел у стен несколько шкафов, вот и вся меблировка.

– Ты используешь сложныетехнологии, – полувопросительно сказал Факел. – Кажется, такого не встретишь в Тохесу. Это ты главный у Кишикуа?

– Садись, – Учитель выдвинул из-под стола цилиндрический чурбан.

Пока траппер усаживался, эбрайл откупорил бутылку и наполнил пиалы.

Эбрайлы не говорят тостов. Вместо этого они пьют напитки, соответствующие ситуации. Осторожно отпив из чаши, Факел с удивлением ощутил знакомый вкус. Вино из фиттила! Молодой клан Хуман-Бидар – своеобразный «фан-клуб» хуманов на Планете – посвятил этот напиток встрече с ними. А остальные эбрайлы связывают его с добрыми надеждами. Что, черт возьми, на уме у этого отшельника?!

– Спасибо за вино, Учитель, – сказал Факел. – А всё же скажи, ты здесь главный?

– Не я, а мои идеи.

– Идеи об абсолютной свободе?

Учитель некоторое время рассматривал человека, изучал его, будто проникал в его голову.

– Свобода – мечта неспособных Изменяться. Они потеряны для любого клана, ибо не могут принять его форму. Их угнетает нужда. Но им невдомёк, что максимум свободы не означает максимум счастья.

Факел растерянно заморгал (его пиала уже опустелаи алкоголь началдействовать). Отвлеченная философия? Или в этоместь нечтополезное? К чёрту. У траппера Факела своя философия: свободы не может быть много, и она стоит того чтобы попотеть.

– А можно еще? – спросил он.

Учитель молча пододвинул к нему бутылку.

– Я решил основать своё княжество, – заговорил Факел, лихорадочно наливая вино. – Построю заводы, создам армию. Понимаешь? – он сделал несколько глотков. – Мне надоело батрачить на кого-то, думать о заработке, подчиняться чужим правилам. К чёрту всех! Жадные дельцы, подлые трапперы, истеричные бабы… Мне нужны активы на Планете. Активы этосвобода.

Зачем он это рассказывал незнакомому эбрайлу? А даже если и знакомому – какой в этом смысл, аборигенам дела нет до хуманских планов.

Ну и плевать. Оно слишком долго сидит внутри и требует озвучивания, так не все ли равно, кто будет собеседником?

Факел подался вперёд к Учителю:

– Я собираю кулак. Но он должен быть очень крепким. Я здесь чтобы выяснить, что скрепит эбрайлов лучше чем деньги. Что им нужно?

Учитель издал свистящийвздох. Потянулся к ящику на столе, коснулся боковины. Прибор легко загудел и снова смолк. Свет потускнел.

– Послушай-ка, что я расскажу, хуман.

В центре пещеры в воздухе проявилась голограмма – пульсирующий шар, похожий на маленькую звезду. Затем звезда погасла, на её месте появился незамысловатый, но красивый знак. Факел бросил взгляд на хозяина пещеры – точно, на его плече проступил такой же талан. Затем появилась голограмма и самого Учителя. Он был совсем не похож на сидящего рядом эбрайла, но Факел почему-то сразу понял, что это Учитель.

– Когда я был совсем молод, – заговорил Учитель, – ничего не умел. Я работал на старших за еду и защиту. Не было места воле, только приказы и побои. Мой первый старший любил путешествовать. Мы целый день шли, а вечером и ночью я устраивал ночлег и охотился на Низших. Если я что-то делал не так, старший мог изувечить меня. Но он всегда рассчитывал силу, чтобы к утру я восстановился. Мне казалось, ему плевать на моё развитие, лишь бы я выполнял что ему нужно. Он имел полную власть надо мной, без старшего я бы погиб, не найдя пищи и не в силах защититься от хищников. О, я мечтал избавиться от рабской привязанности. И я учился. Годами я изучал своё тело, выпестовывал способности управлять Изменениями. Много позже я понял, что старший способствовал этому: мы кочевали по разным географическим зонам и везде пребывали ровно столько, сколько мне требовалось для освоения подходящей ипостаси. Но тогда я жаждал сбежать.