скачать книгу бесплатно
Глава 5
Дрейф
На четвертую ночь после памятного разговора Ит снова, как и несколько раз до того, проснулся около трёх часов, и первую минуту лежал, сердясь на себя – надо заканчивать с этими ночными хождениями, да и курить хорошо бы поменьше – а потом вдруг сообразил, что разбудил его не кошмар, и не желание выкурить сигарету, а нечто иное. Какой-то звук, понял Ит, я услышал какой-то звук, которого тут быть не должно. Он открыл глаза, огляделся. Скрипач спал на верхней койке (вечно теперь война за эти верхние койки, надоело), Лин тоже, а вот Пятого нет, койка напротив пуста, лишь одеяло валяется в ногах, и рубашка висит на крючке для одежды, рядом с курткой. Стоп. Рубашка? С курткой? Ит быстро встал на ноги, и, на ходу одернув майку, вышел в кают-компанию. Света не было, но Иту он не потребовался – звук, едва слышный, раздался снова, и Ит кинулся к двери каюты Рэда, которая, по счастью, оказалась открыта.
Дальнейшая оценка ситуации не потребовала ни секунды – как только свет включился, Ит понял всё мигом, и, не поворачиваясь, крикнул:
– Быстро все сюда! Рыжий, укладку! 1/12!
Скрипач, разумеется, финишировал первым, и, кажется, тоже сориентировался почти мгновенно.
– Лин, выведи его, – приказал он. – Выведи на улицу, в кокпит, пусть придет в себя. Быстро! Да быстрее ты, тут места нет совсем.
– Там холодно… – растерянно начал Лин, но договорить ему Скрипач не дал – он рывком поднял Пятого с пола, дотащил до двери, и буквально впихнул в руки Лина, который еле успел его подхватить – на ногах Пятый стоять не мог. – Возьми одеяло, и на улицу, – повторил он.
– Но что случи…
– Не знаю, – не оборачиваясь, ответил Скрипач. – Уйди, не мешайте!
Ит в это время работал – шесть датчиков на основных отведениях, синтез запущен, данные уже идут на налобник, который Ит надел тут же, как только укладка оказалась рядом с ним.
– Четырнадцать? – спросил Скрипач с надеждой.
– Ноль девять, – Ит на секунду поднял голову. – Девяносто, падает.
– Чёрт…
Этот короткий диалог звучал бы иначе, если бы говорили обычные люди, но медики Санкт-Рены в экстренных ситуациях использовали короткие коды – потому что назвать цифру «14» проще, чем сказать «сочетанная травма», а ответить «ноль девять» уж точно короче, чем произносить «острый коронарный синдром». «Девяносто» расшифровывалось как уровень сатурации, и закономерно, что Скрипачу эта цифра совсем не понравилось. Мало. Мало, и уходит ещё ниже.
Самым паршивым в этой ситуации было то, что Рэд находился в сознании – полшага до болевого шока. Восковое, бледное, мокрое от пота лицо, частое, прерывистое дыхание, блуждающий стеклянный взгляд. На правой руке – остатки засохшей органической орто-поддержки, на левой ноге – тоже, на ребрах справа – не успевшие толком зажить ссадины, и видно, что три ребра сломаны. На маленьком столе в темном углу каюты Ит успел заметить блок синтеза, и кучу использованных органических же ампул – сплошь обезболивающие и стимуляторы, причем самые дешевые и скверные. В таком количестве, что становилось дурно от одной мысли, что это всё можно загонять себе, и при этом делать вид, что всё нормально…
– Рэд, – позвал он. – Вы меня слышите?
Рэд с трудом сфокусировал взгляд – расширившиеся чуть не на всю радужку от боли зрачки – и едва слышно ответил:
– Д… да…
– У вас сердечный приступ, – максимально спокойно произнес Ит. – Сейчас мы вас седируем, оставаться в сознании и терпеть боль небезопасно.
– Нет… подождите… – дыхание сбивалось, говорить Рэду было явно очень сложно. – Ли…
– Что – Ли? – не понял Ит, но в этот момент перед лицом Рэда засветился визуал.
– Ли… дрейф… – выдохнул Рэд. Снаружи раздался уже хорошо знакомый им звук – грот опускался, втягиваясь в гик; визуал мигнул и растаял. Рэд в изнеможении закрыл глаза.
– Ит, пусти, – приказал Скрипач. – Так, поехали.
* * *
– То есть он, получается, все эти дни сидел на обезболе и стимуляторах, причем делал это так хорошо, что даже мы, с нашим опытом, ничего не заметили? – с горечью спросил Скрипач. – Хотя, вот знаешь, царапало меня что-то, но что – я сообразить не сумел. И ты не сумел.
– Потому что он от нас бегал, – вздохнул Ит. – Мы его даже без куртки ни разу не видели, я только сейчас сообразил. И с лицом он удачно придумал, я тоже не сразу понял, откуда осенью может взяться загар – а это просто более темный тон, купил, небось, в поселке, и подновлял, чтобы мы не поняли, что он белый весь, и что синяки под глазами. Ловко, нечего сказать. И на старуху бывает проруха…
– Давай по диагнозу думать, – Скрипач покачал головой. – И по тактике. И перенести бы его в кают-компанию, тут совсем места нет, в этом чулане.
– Через час, не раньше, – покачал головой Ит. – Но перенести надо, здесь работать невозможно. Вопрос только – на чём?
– Может, стол как-то можно снять? – Скрипач задумался. – Сейчас Лина озадачу, заодно второму герою спазмалитик вкачу, и в каюту отправлю, пока они там не замерзли на хрен оба.
Вернулся Скрипач минуты через три, сунул инъектор в гнездо, и спросил:
– Лаба чего-то сказала?
– Картина смазана, по крови черти что, – Ит перевел Скрипачу на налобник новые данные. – Но по крови-то это не инфаркт ни фига. То есть по отведениям это классический передний инфаркт, а по ферментам нет. По ферментам это, как мне кажется, такоцубо, или, если угодно, в случае рауф…
– Синдром эвара? – с сомнением спросил Скрипач. – Тогда вопросов еще больше, получается. Что именно дает такую картину? Верхушка или перегородка? Если верхушка, по классике, мы могли бы попробовать прооперировать, перегородка… не в этих условиях.
– Лодку мотает, – Ит нахмурился. – Это слишком большой риск. Попробуем пока что на терапии вывести, но чтобы сделать схему, нужно сперва очистить кровь хотя бы от трети того, что в ней сейчас лишнее.
– Ну Рэд, ну, молодец… – протянул Скрипач. – И Пятый тоже… отличился… где наши глаза были?
– Вот давай только без этих анатомических подробностей, – попросил Ит. Пересел к Рэду, снял трубку с концентратора, и переставил на следующий, первый разрядился. – О, тут еще и с легкими проблемы, и с бронхами. Смотри, мокроты сколько.
– Проще найти, с чем их тут нет, проблем, – проворчал Скрипач. – Пальцы на ногах у него вроде целые. Ит, чего тупишь, температура тридцать пять.
– Я не туплю, растворы грею уже, – Ит оглянулся. – Где одеяло?
– Его тут не было.
– Тогда принеси от нас, или…
Дверь в каюту приоткрылась, в нее осторожно заглянул Лин. Растерянный, непонимающий взгляд, Лин явно хотел что-то спросить.
– Чего тебе? – Скрипач поднял голову. Он сейчас следил за данными портативной лаборатории, мысленно матеря про себя и Санкт-Рену за такую бедную укладку, и лабораторию, которая давала слишком мало данных для такой ситуации, и себя, идиота безглазого, и Ита, такого же идиота, и Лина, и Пятого, и одеяло, которого нет, и вообще всех подряд.
– У него что, инфаркт? – с ужасом в голосе спросил Лин.
– Пока не знаем, – покачал головой Ит. – Пытаемся разобраться. Что ты хотел?
– Столешница снимается, – ответил Лин. – А он не…
– Мы работаем, – ледяным голосом ответил Скрипач. – Если хочешь помочь, принеси одеяло, сними столешницу, и подготовь кают-компанию. Нужно согреть воздух, и запустить непрерывную очистку, потому что воздух нужен свежий. Через час, если он будет в состоянии, перенесем туда, там диван шире, и лучше доступ.
– Ясно, – Лин кивнул, и закрыл дверь.
– И зачем было его так пугать? – с упреком спросил Ит.
– Чтобы не расслаблялся. Чего у тебя там?
– И всё-таки это эвар, – Ит на секунду задумался. – Как перетащим, попробую ангиографию сделать, на подсветке.
– Мы на подсветке много разглядим? – Скрипач покрутил пальцем у виска. – Ит, ау, это портативки, тут контраста столько нет, и сканер слабый.
– Контраста хватит, если я зайду на полой нитке через бедренную, дойду до предсердия…
– И мы ничего не увидим, потому что сканер не потянет.
– Мы не увидим, биощуп увидит.
– Ит, эта твоя самодеятельность… – начал было Скрипач, но в этот момент в каюту снова сунулся Лин, который держал в руках одеяло.
– Стол снял, воздух грею, – коротко сказал он. – Как буду нужен, позовите.
– Молодец, – похвалил Скрипач закрывшуюся дверь. – Так вот. Эта твоя самодеятельность может кончиться плохо. Если мы ошиблись, а ошибиться мы могли запросто, потому что картина крови смазана…
– Если мы ошиблись, и он встанет, мы вызываем «Секунду», – ответил Ит. – До ее появления покачаем руками, уйти не дадим. Не тот случай. Но ты же понимаешь, что, сделай мы это – всё. Сюда мы больше не вернемся. Причем уже никогда.
– Какой замечательный выбор, – горько усмехнулся Скрипач. – Но… если это, как ты утверждаешь, действительно эвар, по аналогии с такоцубо, у него есть мало что шанс выжить, так еще и восстановиться за пару месяцев. При благоприятных обстоятельствах, конечно.
– Поэтому давай пока что лечить, и думать, что еще можно сделать, – пожал плечами Ит. – Потому что я, как и ты, «Секунду» вызывать совершенно не хочу. И дело провалим, и от Фэба отхватим, а потом еще и от Ильи… ну на хрен. Не до такой степени мы с тобой косорукие.
– Мы косоглазые, – горько вздохнул Скрипач. – И после «Альтеи» устали сильнее, чем нам казалось. И кошмары я через ночь смотрю.
– Не ты один. Ладно, давай дальше, – Ит вздохнул. – Что по крови предлагаешь?
* * *
– Господи, что же я наделал, – Пятый сидел, согнувшись в три погибели, и запустив руки в волосы. – Это же из-за меня… если бы я к нему не пришел…
– Это жизнь, – спокойно, но твёрдо произнес Ит. – В ней всякое случается. И ты не виноват в том, что произошло. То, что ты его почувствовал… вот так, и то, что он тебе ответил тем же – это как раз нормально, пусть и встречается редко. Ненормально другое…
– То, что после того, как… как я это сделал…
– Пятый, это не ты сделал. Это могло произойти в любой момент, и от любой нагрузки, – Ит, конечно, в этот момент лукавил, потому что просто физическая нагрузка, и «замо?к» – это нагрузки совсем разные, в том числе и эмоционально, «замо?к», да еще и длительный, встряска не только для тела. – Скорее всего, у него уже давно болело сердце, но он этого не замечал, потому что принимал дикие дозы обезболивающих из-за переломов. Обезболивающих, и стимуляторов – зайди, посмотри, у него в каюте полстола завалено ампулами, которые он не успел утилизировать, а сколько он уже запрессовал… вот и думай. Но и это еще не всё. Он и до переломов был далеко не в лучшем виде, у него куча проблем, которые в совокупности могли дать нечто подобное. Сядь ближе, я тебе кое-что покажу.
Он аккуратно, чтобы не потревожить порты доступа, сдвинул одеяло в сторону.
– На живот посмотри, внимательно. Видишь, вот здесь выступ, словно бугорок такой длинный?
Пятый кивнул, но он пока что явно не понимал, о чем речь.
– Вспомни, как выглядят животы у наших – у Саба, у Кира. Они ровные. И совсем немного, но выступают вперед. А здесь ты видишь другую картину – мы подобное у мужиков рауф наблюдали неоднократно, и картина эта – фиговее некуда, уж поверь мне. Живот запавший, и сильно. А это капсула, по сути, ты под кожей и мышцами видишь половую систему. Потому что, как ты можешь догадаться, человеческое утверждение о том, что рауф…
– Ит, не надо, а? – попросил Скрипач. – В общем, эта картина характерна для длительной углеводной недостаточности. Длительной, подчеркну. Не год, не два, не три. Больше. Это нехватка углеводов, которая постепенно перешла в нарушение обменки. А нарушение это сказывается, в том числе, и на работе сердца. Которое, конечно, адаптировалось и тянуло, сколько могло, вот только адаптироваться и тянуть до бесконечности никакой организм не может, уж не мне тебе про это рассказывать.
Пятый всё еще сидел неподвижно, глядя на Рэда.
– Я его чуть не убил, – проговорил он.
– Опять снова-здорово, – Скрипач рассердился. – Может, ты ему еще и руку с ногой сломал, а? Чушь, надоело слушать этот бред. Убил. Никого ты не убил, наоборот, хорошо, что это сейчас выяснилось, и что мы начали помогать вовремя. Шанс есть, постараемся сделать всё возможное, чтобы вытащить.
Пятый встал, и, ни на кого не глядя, вышел из каюты.
– Переживает, – вздохнул Скрипач. – Ладно, пусть переживает, не до того сейчас.
– Надо полную поддержку ставить, – Ит коротко глянул на Скрипача, тот понимающе кивнул. – И притащи второй кардио-набор, от этого уже рожки да ножки скоро останутся.
* * *
Больше суток продолжалась эта жуткая, порой казавшаяся безнадежной, игра, в которой на одной стороне стола сидит смерть с краплеными картами в рукаве, а на другой стороне – врачи, и смерть прилагает все усилия, чтобы лишить их шанса на победу. А игровое поле, в который уж раз, это тело – в данном случае изношенное, усталое, и с минимальным собственным ресурсом. Но даже если тебе достались плохие карты, это не повод прекращать игру и сдаваться.
Лин подключился первым, Пятый же нашел в себе смелость что-то делать только к полудню, после того как Ит, во время короткого перекура, намекнул ему, что малодушно вот так прятаться, и пытаться игнорировать проблемы. А проблем оказалось немало, схему пришлось перестраивать трижды – прежде чем пошли адекватные, требуемые ответы.
– С ним работать и работать еще, – качал головой Скрипач. – Ума не приложу, как он умудрялся эти дни впахивать за всю команду? Рука вообще ни к черту, надо будет репозицию делать, хорошо, хоть нога самостоятельно правильно начала срастаться. Тому, кто руку собирал, надо его собственные руки оторвать, и в задницу засунуть. Какой тварью надо быть, чтобы вот это всё называть помощью?
Переломы, конечно, пока не трогали, только поставили на самых тонких биощупах гелевые заглушки, чтобы избежать эмболии. Ангиографию Ит со второй попытки всё-таки сумел сделать, и показала она то, что существенно добавило им уверенности в благоприятном исходе – дилятацию верхушки левого желудочка. Восстановится, сам постепенно восстановится, сообщил Лину и Пятому Скрипач, не исключено, конечно, что это может быть врожденная патология, но – это всё можно исправить.
– Ну, теперь мы хотя бы знаем, что мы лечим, – удовлетворенно заметил Ит. – То есть не что мы лечим, а причину того, что мы это всё теперь лечим. Лин, сваргань всем что-нибудь поесть, пожалуйста, а то мы тут немного заняты.
– А он? – спросил Лин, указав на Рэда.
– Он в ближайшие дни будет спать, поэтому только парентеральное, – покачал головой Скрипач. – Будить пока что нельзя. Ни по какому поводу. Я больше всего боялся, что он седативные не воспримет, после этой всей своей кухни, которая в каюте на столе. Ты подумай, какая должна быть боль, чтобы обезболивающие, да в таком количестве, в котором он их принимал, не сработали. На приступе ему было очень больно.
– Принимал – неправильное слово, – возразил Ит. – Все голени в синяках. Потому что вакумник у него тоже, оказывается, имеется, только какой-то совсем уже антикварный. Пятый, неужели ты ничего не заметил? – спросил он.
Пятый отрицательно покачал головой.
– Света не было, да я и не смотрел, – еле слышно произнес он. – Он, кажется, тоже.
– Ясно, – кивнул Ит. – Лин, так чего там про еду?
– Сейчас чего-нибудь придумаю, – пообещал Лин. – Суп хотите?
– Давай, – согласился Скрипач. – Суп, хлеб… неважно. Главное, чтобы побыстрее.
* * *
На вторые сутки потихоньку пошло улучшение, и Скрипач с Итом решили по очереди немного поспать, до этого прилечь не было никакой возможности. Мы по чуть-чуть, предупредил Скрипач, теоретически и дольше можем бегать, но лучше не надо, мы тут еще, как бы сказать, пригодимся. В госпиталях и по трое суток бегали, но там было, кому сменить, а здесь – нет.
Рэду действительно стало легче, это заметили все – постепенно уходила восковая бледность, он стал лучше дышать, начало стабилизироваться давление. Сейчас, в покое, при свете дня, его, наконец, получилось рассмотреть нормально – и Скрипач, который остался дежурить с Рэдом первым, сделал для себя вывод, что да, Рэд действительно имеет немало общего именно с Фэбом, причем сходство присутствует не только физическое, но и несколько иного свойства.
– Это какую силу воли надо иметь, и какое упорство, чтобы вот так столько времени продержаться, – Скрипач покачал головой. – И хитрость эта… очень Фэбовская такая хитрость… Оперировал же Фэб в «Вереске» со сломанными ногами четырнадцать часов? Было дело. И этот не лучше. Вот только зачем? Неужели нельзя было нам сказать о том, что дела плохи, нельзя было объяснить тому же Пятому, что… а, ну, к чёрту. Что сделано, то сделано.
Про «зачем» Скрипач, конечно, вскоре сам себе сказал, что тут-то как раз всё понятно. Рэд их не знал, и никаких оснований им доверять у него не было. Он, как мог, отрабатывал заплаченные ему деньги, он выполнял свою работу, соблюдая субординацию, и, не случись того, что случилось, выполнял бы её и дальше. С болью, в режиме жесточайшей экономии – разумеется, на себе – но он делал бы то, что делал. Сколько сумел бы.
Про жесточайшую экономию они всё поняли, когда осматривали каюту Рэда – необходимо было разобраться, что за препараты он использовал, и в каком количестве. Попутно обнаружили под койкой ящик с концентратами, из самого дешевого списка, и с давно истекшим сроком годности; мало того, ни о каком балансе б/ж/у даже речи не шло. Сплошной белок, спасибо, хоть не совсем чистый. Протеины и жиры. Смеси, которые надо разводить горячей водой.
– Идиот, – произнес Ит, разглядывая содержимое ящика. – Дважды, нет, трижды идиот. Господи, как же хорошо, что мы взяли на него нормальную еду…
