скачать книгу бесплатно
– Я включу сие творение в платежную ведомость, – сказал он Кате.
– Конечно, дядя Георг, всё как обычно, – ответила принцесса. – Нарисуете еще. Вас же не сильно напрягает процесс? Творческий пот не течет ручьями? А объект для копирования отловить не сложно – носится туда-сюда с утра до вечера. Ладно, нас ждут. Смотрите, не скучайте здесь.
– Вы, конечно, принцесса, но не все ваши приказы выполнимы, – ответил художник. – Я буду скучать.
– Тогда скучайте, – сказала Катя, – но это разрешение, а не приказ. Пошли, братик.
– Спасибо, – сказал Иванко художнику, кивая на рисунок.
– Не за что, – ответил художник. – Будет время-желание – приходите. Я всегда тут.
Иванко кивнул. Сестра схватила брата за руку, и они пошли.
Когда принцесса с братом вышли из охраняемых покоев, замок из пустынного стал многолюдным. Дамы и господа, приглашенные на предстоящий бал, прогуливались по бесконечным залам. Ее Высочество, держа графа за руку, быстро пересекала одну залу за другой. Завидев принцессу, гости замолкали и склонялись в глубоких реверансах. Катя на все эти знаки уважения не обращала никакого внимания. Похоже, она привыкла. Наконец, они вошли в другую контролируемую зону, в покои короля. Снова стало тихо и спокойно. Они прошли через несколько пустых комнат и, поднявшись по лестнице, остановились перед дверьми, за которыми слышалась музыка и голоса. Катя уже хотела открыть дверь, но Иванко ее остановил.
– А что тут будет? – тихо спросил он сестру.
– Торжественный королевский завтрак в честь того, что утро настало, – шепотом ответила Катя.
– А я уже завтракал.
– И что? Завтракать можно до обеда.
– А как себя вести?
Принцесса на секунду задумалась.
– Захочешь плеваться – плюй на пол, не промахнись, захочешь поковырять в носу – ковыряй по часовой стрелке, не перепутай, захочешь рыгнуть…
– Заткнись уже, – разозлился Иванко, – не смешно. Я серьезно спрашиваю.
– Ну-ка зафиксируй свою хмурую физиономию и вперед. Пусть ребята вздрогнут.
Иванко хотел ущипнуть сестру, но она решительно наотмашь отворила двери.
Зал, в который они вошли, был просторным, с большими окнами. В углу на эстраде расположилось несколько музыкантов, которые играли что-то милое и на которых никто не обращал внимания. Посреди залы стояла сцена с опущенным занавесом. Перед сценой были места для гостей в виде беспорядочно расставленных кресел, между которыми стояли столики с разнообразным десертом. В зале было всего три человека: принц и два господина: один – высокий, другой – маленький.
– А вот и Ее Высочество к нам снизошли, – сказал, улыбаясь, высокий господин, повернувшись к Кате с Иванко.
Принцесса представила брату собравшихся господ. Высокий господин оказался главным королевским доктором по фамилии Шапито, а маленький господин – премьер-министром по фамилии Дирижабэль. Иванко пожал мужчинам руки.
– А где Его Величество с шутом? – спросила Катя.
– Ждем, как обычно, – ответил Шапито, – вы тоже не очень спешили.
– Если бы вы, как доктор, измерили нам пульс и давление, то убедились бы, что мы летели сюда вприпрыжку, – ответила на упрек Катя.
– Напоминать слесарю про вантуз во время культурного отдыха могут только бездельники, – парировал доктор.
Принц, прикрыв рот рукой, широко зевнул и уселся на одно из кресел. Премьер-министр хотел сесть рядом с принцем, но передумал. Он вернулся к принцессе.
На его лице читалось раздражение.
– Ваше Высочество, рассудите нас с этим типом, – премьер-министр кивнул на усмехающегося доктора. – Он анархист и вольнодумец. Должно же это быть как-то наказуемо.
Доктор засмеялся.
– Что опять не так? – спросила принцесса.
– Послушайте, что он говорит, – премьер-министр посмотрел на доктора. – Или вы уже не говорите?
– Могу повторить, если так интересно, – сказал доктор. – Мы сейчас обсуждали вчерашнюю казнь одного товарища. Если не в теме, то он забил до смерти своего соседа по даче, настучал молотком по голове. Этот товарищ объяснил, почему убил. Он привел удивительные аргументы, типа, «а чё он», но речь о другом. Господин Дерижабэль заявил, что если бы не было нравственного закона внутри человека и нравственного закона снаружи, в виде виселицы, судов и лично премьер-министра, то все бы забили друг друга молотками, ну или другим инструментом. На что я ответил, что если и надо кого-то повесить за это убийство, так именно этот самый нравственный закон. Рассудите сами. Внешний нравственный закон говорит, что убивать нельзя, а то повешу, а внутренний, такой же нравственный и так же жаждущий справедливости говорит, даже орет: «убей этого гада, он потоптал твою редиску». Вот так и получается, что закон-то нравственный, а в результате два трупа. И кого за это вешать? Только нашего Дерижабэля, как ходячее олицетворение нравственности.
Дерижабэль посмотрел на доктора, на смеющуюся принцессу и, нахмурив брови, уселся в кресло рядом с принцем.
Тут за дверьми послышался шум. Двери отворились, и в зал вошел король в сопровождении шута. Король остановился в дверях, а шут, ни с кем не поздоровавшись, пошел в сторону занавешенной сцены, на которой, судя по шорохам, всё это время находились актеры. Шут был карликом, ростом с семилетнего мальчика. У него была большая лысеющая голова и маленькие ножки. Король сначала пошел за шутом, но потом передумал и подошел к гостям. Король был очень толстым человеком. На нем был пестрый костюм. Большая голова вертелась на короткой шее. Редкие волосы торчали во все стороны. Он был похож на огромную курицу.
– Простите господа, что заставил вас ждать, но лучше ждать, чем не дождаться – громко обратился король ко всем. – Сейчас начнется представление. Вольдемар соизволил что-то там написать веселое. Потерпите чуть и будем хохотать. Господин Иванко, – обратился король к графу, – рад вас видеть. Мне шут, Вольдемар который, про вас только и говорит второй день. У нас из-за аварии пол столицы без электричества, а он все про вас и про вас, про вас и про вас. Так что я рад вас видеть.
Король попросил всех садиться. Принцесса прыгнула в одно из кресел. Иванко сел рядом.
– Эй, шут, – закричал король, направившись к сцене. – Скоро ты там?
– Тише, государь. Мы уже готовы, – раздался высокий голос из ближайшего к сцене кресла. Король повернулся. Карлик Вольдемар уже сидел.
Король сел рядом с шутом. Карлик хлопнул в ладоши и из-за занавеса на сцену вышел господин в черном фраке.
– Спектакль по пьесе господина Вольдемара «Казус Дон Жуана», – нараспев произнес он. Занавес открылся. Представление началось. Спектакль был вариацией на тему Дона Жуана, пришедшего соблазнять вдову Командора Донну Анну. В новой трактовке Донна Анна оказалась редкой стервой. Она довела Дон Жуана до истерики и, пришедшему из преисподней Командору, пришлось забрать с собой не своего убийцу, а свою женушку. В общем, всё началось как трагедия, а в конце оказалось шуткой. Правда, не очень смешной. Анонсированного веселья так и не случилось. После вежливых аплодисментов актеры вышли из-за занавеса, раскланялись, после чего собрали свои вещи и ушли. Карлик поблагодарил всех за внимание и снова уселся рядом с королем. Зависла пауза. В общем-то, можно было расходиться, но что бы уйти вперед короля, нужен был повод.
– Знаете, господа, – прервал паузу король, – мне сегодня сон приснился. Лечу это я во сне и вижу дерево, а на ветке сидит покойный министр тайной полиции, сидит, грустный такой. Я подлетаю к нему и говорю: «Привет, Алекс, о чем грустишь?» А он мне: «Что-то жизнь совсем не мила». А я ему: «Да ты же умер давно». А он мне: «Вот по этому-то и не мила».
Король обвел гостей взглядом. Все молчали.
– Помнишь Алекса, сынок? – обратился король к принцу.
– Помню, – сказал принц, – редкая сволочь.
– Конечно, сволочь, но юморист же был. Неужели он сейчас в аду?
Никто королю не ответил.
– Если бы я был Богом, я бы простил Алекса только за его чувство юмора, – заявил король.
– У Бога нет чувства юмора, – вступил в разговор доктор.
– Как нет? – удивленно спросил король и повернулся к шуту. – Это правда, Вольдемар?
– У Бога прекрасное чувство юмора, – ответил карлик.
– А анекдотик можно? – попросил король.
– Запросто. Посмотрите в зеркало и смейтесь, сколько хотите, – сказал карлик и засмеялся.
– Хамить верховной власти? – нахмурился король.
– Как можно. Я имел в виду не вас лично, а вас, как человека, потому что человек и есть воплощенное чувство юмора Бога, – ответил карлик. – Молись Ему или проклинай – без разницы. Небесный хохот не умолкает. Поверьте, то, что мир театр, а люди в нем актеры – неправильное умозаключение. Правильней сказать «мир – цирк, а люди в нем клоуны». Миллионы клоунов и один зритель, умирающий со смеху. Людям глупо боятся наказания за свои проказы. Каждый из нас после смерти получит по конфетке….
Через несколько минут королевский завтрак был окончен. Катя с Иванко вернулись в покои принцессы. У Кати начались уроки танцев. Перед началом занятий принцесса нашла Аленку и дала ей поручение показать графу замок.
– Хорошо, – кивнула фрейлина, откладывая выкройки платья, – только я не умею показывать замки.
– Приличные девушки должны уметь показывать замки, – ответила Катя.
Аленка пошла к себе переодеваться, и вернулась через пять минут в нарядном голубом платье. Они вместе с графом отправились на прогулку. В залах было многолюдно. Дамы и господа не спеша прогуливались. Иванко с Аленкой тоже никуда не торопились.
– Сейчас много людей, а бал пройдет никого не будет. Идёшь куда-нибудь, идёшь, и никого нет, – сказала Аленка. – Даже не знаю, что вам показать. Тут смотреть-то особо нечего. Можно было бы в парк сходить, там интересно, но Ее Высочество не разрешила. Пошлите, картины посмотрим?
– Пошлите, – согласился Иванко.
Вскоре они пришли в Картинную галерею, состоявшую из нескольких вытянутых комнат, по стенам которых висели картины. Людей было много. Иванко и Аленка стали ходить от картины к картине время от времени перебрасываясь впечатлениями. Одна из картин заинтересовала графа. Она была странной. На ней был нарисован не то сад, не то просто большой зал. Он был весь в цветах, одни цветы. В центре картины стоял стол. На белой скатерти стоял гроб, обитый в белое, в котором тоже вся в белом лежала маленькая девочка. Глаза у девочки были закрыты. Руки сложены на груди. Девочка была засыпана цветами. Что-то было в этой картине очень странное. Граф никак не мог понять что именно.
– Узнали? – спросила Аленка.
– Что? – не понял граф.
– Это я.
Иванко посмотрел на фрейлину. Фрейлина показала на картину.
– Я нарисована, – уточнила она.
– Да вы что, – удивился граф и внимательней посмотрел на нарисованную девочку, потом перевел взгляд на фрейлину. Аленка, кривляясь, закрыла глаза и сложила руки на груди.
– И, правда, вы. Чудеса какие-то, – сказал Иванко.
– Какие чудеса? – засмеялась Аленка. – Это дядя Георг рисовал. Я ему уже раз сто позировала. Ему больше рисовать некого, приходится терпеть. Там же не просто так. Надо не шевелиться долго.
– А что он вас в гроб уложил? Глупая шутка.
– А я не лежала в гробу. Я на лавке лежала.
– Все равно глупо. Вам не было страшно?
– Конечно, нет. Это же, как бы не я. На самом деле это какой-то персонаж, какой-нибудь карапуз из античного мифа. Я точно не знаю какого.
Граф посмотрел на подпись под картиной. Было написано «Георг Лейбниц. Райский сад».
– Ерунда какая-то, – повторил Иванко.
– Жаль, что вам не понравилось, – вздохнула Аленка.
– Жаль, – согласился граф и улыбнулся. Фрейлина улыбнулась в ответ. Она ничуть не расстроилась.
Принц Артур сидел в своем рабочем кабинете и просматривал утреннюю печать. Вошел слуга.
– Извините, – сказал слуга, – господин обер-прокурор уже полчаса ждет.
– Ах да, – вспомнил принц о назначенной на полвторого встрече и посмотрел на часы. На часах было без пяти три.
– Просите, – сказал принц и отложил газету. Слуга вышел и почти сразу вошел обер-прокурор.
– Здравствуйте, Афанасий Никитич, – сказал пристав в кресле принц. – Простите, что заставил вас ждать. Садитесь, пожалуйста.
Обер-прокурор сел на указанный ему стул.
– Какое у вас дело? – сказал принц, попытавшись улыбнуться.
– Ваше Высочество, – сказал обер-прокурор предельно серьезно, – я пришел вас просить об одном законе, который на днях будет представлен в Совет Министров на утверждение.
– «За» или «против?» – уточнил принц.
– Против. Очень, – еще больше нахмурился обер-прокурор.
– И что же это за закон? Хотя дайте угадаю. Закон об обязательном образовании?
– Конечно. Абсолютно бредовый закон. Такое чувство, что вы не ведаете, что творите.
– Ну-ну, давайте поспокойней, – сказал принц и достал из ящика ножнички для ногтей. – Не надо эмоций. Поконкретней можно? Хотя дайте угадаю еще раз, вы против перевода Закона Божьего на факультатив?
– Да. Вы все сами знаете. Но это не самое ужасное, самое ужасное это ваши новые учебники. Что еще за равенство всех религий? Что еще за единый Бог для всех?
– Нет, вы неправильно поняли, – принц положил ножнички на стол. – Никто не говорит про равенство. Просто у каждого человека должна быть свобода выбора. Пускай каждый человек сам решает для себя, во что ему верить. По-моему это называется свободой совести.
– Мне все равно как это называется, – стал горячиться обер-прокурор. – Церковь категорически против такой позиции.
– Боитесь конкуренции? – усмехнулся принц.
– Нет. Хотя, если хотите, да. Поверьте, свобода совести – это не добродетель. С помощью этого закона и с помощью всех этих модных словесов вы хотите в открытую, на государственном уровне, сеять ложь в незащищенных детских умах. А знаете ли вы, что нет больше греха, чем соблазнить ребенка? Так почему же строго наказывая за развращение детей, государство собирается само заниматься этим.
– Стоп. Вы не правы.
– Нет, Ваше Высочество, я абсолютно прав. Кто дал нам право сеять плевелы на Божьем поле? Кто дал нам право ставить сети и петли детским сердцам на пути к истине? Разве их мало и без нашей помощи? Кто дал право нам, призванным охранять истинное учение Христово, самим искушать? Или мы не боимся суда Божьего?
– Еще раз стоп, Афанасий Никитич, – принц стал раздражаться, – вы передергиваете. Если ваше, точнее, наше вероисповедание – истинно, в чем я и сам убежден, то чего нам бояться? Те, кто от истины, как написано, найдут истину сами, но свободно, без принуждения. По-моему с помощью этого закона мы как раз избавляем поле от плевел. Разве не так?
– Не так. Давайте тогда во имя вашей, так называемой, свободы начнем учить разврату, извращениям, садизму и всё компетентно, без навязывания. Пускай дети сами выбирают, чем заняться после уроков. Бойтесь язычества. Падать всегда легче, чем подниматься. Посеяв свободу совести, вы пожнете бунт, агонию и смерть, ибо всякий Вавилон будет разрушен. Таков закон.
– Перестаньте разговаривать со мной в таком тоне, – принц зло стукнул кулаком по столу.
