Эля дома

А так хотелось уже сегодня отправить всё во Владивосток. После обеда поеду к официальному переводчику – она обещала постараться сделать все быстро. Затем снова в суд мимо потрошителей карманов. Веселимся, как можем, а ведь мы даже еще не доехали до России.

24 ноября 2014. В Германию детей не отдавать.

Бумаги, уполномачивающие нашего юриста в Приморье, я отправила по почте 17 ноября. Три дня ходила в суд, как на работу, – на контроле уже начали узнавать мою сумку с кармашками. Наконец, получив заветные переводы на русский и апостили, отправилась на почту в центре города. Там меня встретили двери с объявлением, что они закрыты на совещание. Редко такое встретишь в Германии, и надо же – именно сегодня. Ну и не надо мне вашего винограда… Настроение замечательное, сокровенный пакет документов на руках. Плюс в предыдущий вечер муж, видя мою вымотанную в последние дни физиономию, сводил меня в суши-ресторанчик, чтобы расправить складки лица. Безропотно сдал мне на пару часов свои уши в аренду. А что еще женщине надо?

Пошла искать другой филиал почты, но на нем висел точно такой же плакат. Это уже было не смешно. Под дождем и с тяжелой ношей пошлепала в третий, где наконец-то отправила драгоценные бумажечки скоростной почтой. Ура! К обеду добралась до работы (да здравствует свободный рабочий график программистов!) и, чтобы ускорить процесс, отправила все сканы адвокату через интернет с просьбой уже начинать связываться с Департаментом образования.

Проснувшись на следующее утро, получила емэйл из Владивостока. Вот оно, маленькое преимущество нашей 9-часовой разницы во времени: днем я бегаю тут и пересылаю адвокату результаты дня, а пока сплю, действует она. И утром можно уже читать об итогах. Но пока они неутешительные. Региональный оператор Приморского края про наши с ней договоренности упорно не помнила и говорила с адвокатом в достаточно агрессивной форме. Мол, ничего не знаю и советую вам бросить это дело. Якобы из Министерства пришла бумага с указанием – в Германию детей не отдавать, так как там разрешили однополые браки. Ёшкин свет, опять двадцать пять! Юлия не робкого десятка, но таким приемом была удивлена.

Я погуглила на всякий случай, не приняла ли Германия и в самом деле тайком от меня такой закон. Нет, не приняла. Немцы хоть и движутся далее в направлении гуманизации, но однополые браки, как и прежде, не легализованы. А только гражданские партнерства. Несколько месяцев назад вроде бы разрешили усыновлять ребенка своего партнера, ежели таковой имеется, и для России эти новшества звучат нехорошо. То есть, если мы усыновим Элю и потом – чисто теоретически – муж уйдет от меня в однополый брак (после 15 лет семейной жизни, ага) и заберет с собой Элю, то она попадает в однополую семью. Бред какой-то. Основываясь на подобных, мягко говоря, маловероятных предположениях, далеко можно зайти. Надо нам двигаться быстрее, быстрее, пока этот маразм не вышел на новый виток! В Приморском суде же адвокату сообщили, что запрета на усыновление в Германию у них нет и все решается в индивидуальном порядке "в интересах ребенка".

Поговорила с нашим агентством, они снабдили меня письмом, описывающим текущее правовое положение однополых союзов в Германии. Сказали, что с этой бумагой в российских инстанциях до данного момента все были счастливы. Переведу его и пришлю во Владивосток со следующим пакетом. Пару дней меня еще помандражило на эту тему, а потом как-то отпустило. Делай, что должно, и будь что будет. А что нам еще остается?

С Юлией Лифар договорились, что пока не готовы все документы о праве быть усыновителями, включая медзаключение и прочее, смысла говорить с Департаментом Приморского края нет. Так что ждем заключения. Готово оно должно быть к концу ноября – зря только торопилась с апостилями и тратилась на скоростную почту.

Ждать наше заключение от немецких органов опеки уже сил нет, и я позвонила социнспектору. Сказали, что будет готово, самое позднее, в начале следующей недели. Уж скорее бы. После надо будет сразу же отправить его в Баден-Баден, и там они на базе полученного отчета подготовят собственное заключение и свой пакет документов. Потом я заапостилирую все это и пошлю на нотариальный перевод в Россию. Думаю, так оно будет дешевле. К тому же, в данном случае местное производство котируются больше импортного. И в конце всю эту кладь понесет наш адвокат в Департамент образования.

Фоном маячат типичные глюки усыновителей: А ВДРУГ НАШЕГО РЕБЕНКА ТЕМ ВРЕМЕНЕМ ЗАБЕРУТ? Вдруг прямо сейчас какая-то семья собирает документы и утащит у нас нашу Элю?

21 января 2015. С ноября по январь.

После волшебных пенделей от двух подруг записываю последние новости, а то откладываю изо дня в день. Совершенно некогда, но совершенно хочется и даже необходимо для упорядочения плана. За прошедшие два месяца сдвинулись мы не намного, но главное – в правильном направлении. В целом было несколько нитей, которыми мы занимались и которые сожрали не один десяток сантиметров моих нервных клеток.

Доверенность для адвоката. Подготовленный агентством пакет документов, который я выслала во Владивосток еще в ноябре и без которого наш адвокат Юлия даже позвонить в Департамент образования не могла, так как являлась, по сути, посторонним человеком, завяз в пути. В местном отделении почты я проконсультировалась насчет цен и выяснила, что отправить можно было либо курьерской доставкой (около 100 евро, два дня доставки), либо опцией "Срочное интернациональное письмо" (около 7 евро, и 3 дня доставки). Угадайте, что я выбрала? Потом в течение трех недель посыпала пеплом голову, поскольку письмо пропало с концами и не появлялось на сайте Почты России ни в какой форме. Проверяла их сайт по несколько раз в день и ругала себя на чем свет стоит.

Регоператор Департамента образования Приморского края давно вышла из отпуска, а мы все никак не можем начать с ней контакт. 10 декабря Юлия написала мне, что наконец-то получила пакет. Бинго. Впредь буду отправлять только курьерской почтой, там сроки доставки более надежные.

Оплата услуг адвоката. С ней тоже было весело. Сделанный мной перевод предоплаты половины суммы застрял в пути. Деньги до Владивостокского банка дошли, но их не отдавали: было неправильно написано название фирмы-получателя. Написала я его по-английски (Law Firma и название бюро), а надо было по-русски и латиницей (Advokatskoe buro и название). Несколько дней подряд бегала в местный банк, упрашивая их дослать какое-нибудь подтверждающее письмо, что оба эти названия, по сути, одно и то же и что я прошу выдать деньги получателю. Тем не менее сумма вернулась назад с вычетом около 50 евро. Перевела ее снова, и 24 декабря оплата дошла до получателя. Бинго номер 2.

Заключение от службы опеки. Социнспектор из Jugendamt в первых числах декабря закончила его оформлять и признала нас годными для усыновления. Теперь мы официальные КАНДИДАТЫ! Хорошо написала. И что семья у нас взаимоподдерживающая, и что супруги прислушиваются к мнению друг друга и являются крепкой парой, что дети прекрасно развиваются, и в целом в семье теплая атмосфера. И в долгосрочном плане она видит в нас потенциал стать ответственными усыновителями. Но прежде чем получить этот сертификат, я до дыр затерла свой почтовый ящик. С надеждой летела к нему каждый вечер, а он разводил руками – извините, ничем не могу порадовать. Позже выяснилось, что зря я сердилась на железную коробку, так как по закону отчет высылают из опеки напрямую в агентство. В первых числах декабря письмо приплыло на место. Бинго номер 3.

Досье усыновителей. Для составления окончательного заключения и сбора в одно досье всех документов нас пригласили 18 декабря в Баден-Баден. Ну как пригласили? Вернее, я сама пригласилась. Настояла, чтобы не откладывали на январь, а нашли возможность принять в декабре. Поехали мы туда, как уже можно догадаться, по принципу "и ночью сразу же уехал в Баден-Баден". Дни стояли сумасшедшие – миллион дел перед Рождеством: бесконечные концерты и мероприятия у детей, подготовка к приезду гостей из Израиля и Казахстана, оформление годовой налоговой декларации. Уповала только на 31 декабря, когда "сделаю все дела" и начну следующий год плавно и расслабленно. В Баден-Баден съездили успешно, и агентство провозгласило нас мужем и женой, вернее, кандидатами в приемные мамы и папы. После чего они торжественно выдали нам очередную пачку формуляров, которые требует российская сторона, чтобы зарегистрировать нас в качестве оных на своей земле. Бинго номер 4.

Я с тоской смотрела на календарь: с 24 по 31 декабря праздники в Германии, а потом пол-января – в России. Значит, все будет стоять почти месяц. А апрель, когда Эле стукнет 4 года, приближается катастрофически быстро. И на горизонте замаячит следующее по этапу детское учреждение, что потянет за собой гору новых сложностей. Не говоря уже о стрессе для маленькой девочки при переводе на новое место. Все формуляры (анкеты, обязательство поставить ребенка на консульский учет, обязательство содействовать в оформлении отчетов о развитии и т.п.) я за эти дни заполнила, мы подписали их у нотариуса, получили апостили. Новая пачечка документов обошлась нам примерно в 500 евро. И это еще учитывая тот факт, что некоторые документы мы оформляли как один. К примеру, просили подшить и заверить анкеты гражданина мужа и гражданочки жены как одну "родительскую", что сэкономило около 200 местных тугриков. И почему я не пошла работать в нотариат?! 7 января отправила пакет в Баден-Баден. Бинго номер 5.

В середине января наш юрист написала мне следующее сообщение: "В декабре опубликовали в Бюллетене ВС РФ обзор практики по международным усыновлениям. Практика почти всегда положительная, отказывают очень редко. По поводу Германии. Согласно Обзору, в Германию усыновили 5% детей. Кроме того, описываются многократные случаи, когда в заключениях, выданных усыновителям, дается согласие на усыновление детей, например в возрасте до 3-х лет, а желают усыновить 3,5 – 4-х летнего, из-за чего отказы. Надо будет внимательно смотреть все ваши документы. Либо бывают случаи, что ребенок не предлагался на усыновление российским кандидатам и т.п." Меня данные, с одной стороны, порадовали: иностранные усыновления продолжаются. С другой стороны, насторожили, ведь Данику уже 3 года, а по общим предписаниям усыновленный ребенок должен быть младше уже имеющихся минимум на год. В качестве исключения нам выдали заключение на ребенка в возрасте трех лет. А Эле в апреле будет уже 4, и российскому судье может оказаться без разницы, что на момент выдачи заключения Эле было три года. А сейчас оно, мол, уже негодно. Попросила агентство повысить планку. Они подняли до 5 лет, т.к. когда Эле стукнет 4 года, фактически она будет находиться на пятом году жизни. Замечательно. Но для изменения заключения надо заново переоформлять некоторые из документов. В общем, вновь – "ночь, улица, фонарь, аптека". Мне достался бесценный муж, который меня за мои походы к нотариусам все еще не задушил. Сегодня, 21 января, получила информацию, что досье усыновителей готово к отправке в Россию. Бинго номер 6, ага.

Постскриптум. Не знаю, читается ли между строк, но должна сказать, что мне весь процесс, несмотря на сложность, доставляет глубокое удовлетворение тем, что я иду своей тропой. Ведь чтобы не выгореть на тернистом пути, важно гореть тем, что делаешь. А я сейчас делаю именно то, о чем давно мечтала и что должна сделать. Это внутреннее чувство правильности и осознание, ради кого все это, как маяк впереди, придают силы и держат цель в фокусе. Так что – да, оно не просто, и преград множество, но это моя дорога, и я пройду её. Я дойду до моей дочки!

23 января 2015. Опять двадцать пять.

Планировала сегодня поделиться с вами своим воздушным настроением по поводу того, каких продвижений нам удалось добиться. Не успела. С утра меня за ноги, да головой об землю. Сад мой выжжен, и внутри пустота.

Тая написала, что их семья забирает Элю. Пишет, что когда она рассказала своей старшей дочери обо мне, та неожиданно объявила о принятом ею твердом решении взять Элю под опеку. Мол, она, как оказалось, уже заканчивает ШПР, и муж ее тоже согласен.

Я написала Тае эмоциональное письмо о степени моей фрустрации. О том, что наше досье уже практически "на взлете". О пройденном пути и свернутых горах. О моем чувстве к Эле. О сложности и самого ребенка, и его лечения для ее дочери. О том, что в Германии у ребенка больше шансов и на восстановление, и на социализацию. О том, могут ли они обратить свое внимание на кого-то, кроме Эли. И о том, что весь наш процесс усыновления завязан на конкретном ребенке, и мы не можем выбрать другого (теоретически пакет документов не привязан к Эле, практически же – нам пошли навстречу ради ребенка со сложной судьбой. И если сейчас все отменится, агентство больше не позволит нам искать другого, а усыновить того, кого предложит агентство, мы не готовы, наверно. Помимо прочего, мне очень важно, чтобы ребенок "лег на душу". Только тогда я могу годами вытягивать его и переносить все трудности адаптации). А также о том, что это просто разобьет мне сердце.

В ответ получила сообщение, что Тая сама в шоке от этой новости и что дочь ее делает это только ради Эли и брать другого не будет. И хочет сообщить еще один важный фактор: она говорила с опекой, которые поделились с ней негласным распоряжением – детей за рубеж не отдавать. Мол, заведующая детским домом подтвердила эту информацию. А дочь у Таи работает в сфере медицинского туризма. Везде договорилась: операции будут в России, а реабилитация в Китае, где она и работает. Спонсоры найдены.

Не знаю, что делать. Руки опускаются.

Поплелись сегодня на заранее запланированную запись в нотариат, чтобы подписать документ для органов опеки, где мы детально обосновывали, почему мы хотим забрать именно Элю. Нотариус наотрез отказался распечатывать файл с моей флешки: боится компьютерных вирусов. Мужу пришлось бежать вниз и искать возможность распечатать на улице. Эта мелочь добила меня окончательно: рыдала в коридоре и не могла остановиться. Осенью ОНА мне всю душу вымотала, и вот опять двадцать пять.

"Негласных распоряжений" я не особо боюсь: нам уже удалось достигнуть договоренностей с неприступными скалами. Стадию жестких отказов от сотрудничества с такими же ссылками на "негласные распоряжения" мы тоже прошли. К примеру, сейчас в Департаменте образования Приморского края уже сами предлагают заранее прислать им документы, чтобы они предварительно их посмотрели, дабы представитель агентства не летел зря. Дом ребенка очень хорошо ко мне относится, я с ними на постоянной телефонной связи. Просят поторопиться, ведь в апреле Эле будет 4 года, и они должны будут ее переводить. Насколько я знаю, заведующая дома ребенка смотрит скорее в сторону д/д общего типа, так как Эля более-менее может себя обслуживать и головка у нее смышленая. Но кто знает, вдруг комиссию какую не пройдет, и в детский дом инвалидов направят – это вообще жесть будет. И вытаскивать ее оттуда может быть намного сложнее. А здесь, в доме ребенка, руководство вон какое чуткое, что немаловажно для успешного процесса. Я уж так надеюсь, что они подержат ее у себя подольше.

И юрист наш действует активно, она молодчина. Еще нам удалось договориться с Баден-Баденом о том, что они наймут ее приморским координатором! То есть она будет не просто нашим адвокатом с доверенностью агентства, а официальным представителем агентства. Это нереально круто: не придется летать московскому сотруднику, она сама на месте будет все разруливать. О чем я и хотела писать свой радостный пост.

И досье наше уже на днях отправят в московское представительство для перевода на русский язык. Оттуда досье (нем.+рус.) и договор на сотрудничество отправят во Владивосток. И понесет Юлия Лифар все это богатство в качестве сотрудника агентства в Департамент образования Приморского края. Те примут досье, в течение 10 дней обработают его и выдадут нам направление на знакомство с ребенком, после чего мы полетим в Уссурийск. Таков был план. А что сейчас?

Ведь видят же, что семья уже собрала документы и что почти летит за ребенком. ЗАЧЕМ вырывать из рук? Если они усыновляют, как пишут, ради самой Эли, то дали бы ей возможность уехать туда, где ей будет лучше и в социальном, и в медицинском плане. Ощущение, что они и бросить ее там не могут, и взять боятся. И, понаблюдав за ними полгода, я не исключаю, что даже если возьмут, позже могут отказаться. Для Эли это будет катастрофа. Я не могу и не хочу отступаться и отказываться от Эли. Ведь если у них не получится и Эля попадет в дом инвалидов, я себе этого не прощу.

Муж считает, что если Тая с дочкой не верят именно в иностранное усыновление, то следует попросить у них пару месяцев "отсрочки", которые для них не принципиальны. Мои подруги тоже считают, что с дочерью Таи можно попробовать поговорить. И я все больше к этому склоняюсь. Хуже, наверно, не будет. Разве что она совсем на меня ополчится и нарочно начнет ставить палки в колеса. Но я уверена, что они не в войнушку играют, а о ребенке думают.

Честно говоря, в сфере усыновления на текущий момент многие сообщества настроены против иностранного усыновления. Некоторые готовы зубами вырывать детей у иностранцев. Недавно была свидетелем подобной истории на литтлван. Ветка называлась "девочка для ИУ". Иностранная семья усыновителей должна была уже лететь знакомиться с ребенком. По этому поводу вся общественность форума кипела праведным гневом. Мол, надо срочно, пока они не прилетели, взять направление на знакомство. Писали и жаловались губернаторам и кому-то там еще. В итоге "выдрали", да. Конечно, хорошо, что девочка теперь в семье. Но когда я читала, у меня волосы дыбом вставали. Пугает, что это не просто политическая линия такая, а обычные хорошие люди, которые и сами "в теме", видят каких-то монстров в иностранных усыновителях и грудью встают на "защиту" детей от их потенциальных приемных пап и мам. В то время как других сирот в системе вагоны… Вычерпывать бы дружно ложками эту бездну детского горя, а не отбирать детей друг у друга.

23 января 2015. Мое письмо Тае.

Очередной раз решила, что буду идти дальше, несмотря ни на каких других кандидатов. Я не буду воевать или выдирать Элю из семьи, но пока всё на той стороне остается на уровне "хочу", "твердо решила" и "заканчиваю ШПР", я иду дальше, а там видно будет. Мы с мужем обдумали,

и я написала им простое изложение фактов, по возможности без эмоций, чтобы они понимали ситуацию. В конце приписала, что мы готовы бороться с бюрократией, с законами, с чем угодно, но только не с приемными родителями, что это для нас абсолютно противоестественно. Ведь наши семьи хотят одного и того же – счастливого будущего для этой маленькой девочки, запавшей обоим в душу. Попросила, чтобы они еще раз все тщательно обдумали и взвесили, включая перспективы Эли в будущем. И если они не верят в успех ИУ, то разумно дать нам попробовать. Таким образом, у Эли будет двойной шанс на семью. "Да будет так, как будет. Главное, чтобы Эле было хорошо, а мы, взрослые, найдем выходы из всех положений, ведь правда?"

Сдала мужу на проверку и после отослала Тае. А там пусть сами решают.

24 января 2015. Продолжение переписки.

В ответном сообщении Тая вопросила, что делать с квотой на лечение в Питере, которую должна получить Эля. Указала мне на отсутствие у меня опыта работы с чужим ребенком. Напомнила о настроениях против иностранных усыновлений и о том, что заведующая д/р во время их последнего разговора так и сказала, что сверху ей намекнули, что усыновление, скорее всего, не произойдет. Предложила в интересах Эли отправить ее в Питер, где я могла бы познакомиться с девочкой, чтобы понять для себя, насколько мне это нужно. Пишет, что она знает, что такое приемные дети и ей, как матери, Эля необходима. Считает, что ребенку будет абсолютно все равно, сколько я для нее сделала, если не смогу полюбить ее, а она меня.

Мое письмо о чувствах, о которых меня спросили, приводить не буду. Оно очень длинное. И чувств на сей раз, видимо, оказалось слишком много, потому что ответом мне был упрек в ношении огромных розовых очков. Дочке Таи еще закачивать ШПР, в Питер Элю повезет она, договоренность с д/р по этому поводу уже есть. Тая надеется, что квоту на лечение дадут быстро, хотя много волокиты с документами.

Я написала еще раз, и на этом диалог, наверно, пока закруглим: "Розовые очки – это когда действия расходятся со словами, а результаты с ожиданиями. В моем же случае это скорее оптимизм и готовность идти вперед не с чувством обреченности и безнадеги, а с ощущением взвешенного внутреннего ресурса и с готовностью справляться с трудностями. Я не ожидаю розового пупса, я ожидаю сложного ребенка с трудной судьбой. И готова с этим работать.

Тая, Вам не угодишь: то чувств не хватает, то слишком много (шутка).

Хорошо, в Питере может удастся нам встретиться – Вашей дочке, Эле и мне."

Такие дела. Напряженность обстановки немного спала. Меня внимательно и строго рассматривают, ставят диагнозы. Как теща, которая в каждом женихе для своей дочери видит какой-то изъян и никак не найдет достойного. И если мне самой посмотреть на них таким же взглядом, то считаю, что в настоящем времени в случае Таи не исключено профессиональное выгорание. Она не видит перспектив в развитии Эли (лечение, адаптация, социализация), которых в России сейчас, скорее всего, и нет. К тому же, как она сама о себе неоднократно писала, внутреннего ресурса на Элю у нее нет. Дочь же ее еще совсем юная, недавно вышла замуж, своих детей нет, а значит, и родительского опыта тоже. Как им справиться с таким сложным ребенком? Не будет ли потом отказа?

Да и с юридической стороны они, как россиянки, на конкретном ребенке не завязаны, а детей, которые отчаянно ждут родителей, не счесть! Но доказывать я им ничего не собираюсь. Буду стараться поддерживать с ними мирные отношения. Действительно, как написала Тая, Бог решит, какая мама нужна Эле. А мы будем идти дальше.

30 января 2015. Досье.

У нас сегодня с утра разыгралась метель, ветер сносил с ног, еле добралась до работы. По пути по привычке обдумывала дальнейшие шаги, планировала, просила о помощи Мироздание. Между тем появляется надежда, что действительно скоро! Порой ждать становится невыносимо. Особенно выматывает страх, что Тая активизируется. Даже думать об этом не хочу. Теперь и на литлване боюсь лишнее слово написать, чтобы оно не явилось катализатором.

Но жду я по-прежнему активно: цепким взглядом и такими же пальчиками слежу за всеми инстанциями, за всеми механизмами. Только и успеваю подкручивать нужные колесики да подталкивать маятники. Как пример – история развитий отношений с Департаментом образования Приморского края:

A) сентябрь-ноябрь 2014. Категоричные и безапелляционные заявления. Ощущаемое желание отделаться от нас и нежелание сотрудничать. Озвученные причины:

1 – нет немецких усыновительских агентств, которые работают с Приморским краем (агентство мы нашли).

2 – в Германии разрешены однополые браки (подтвердили документально, что однополые браки не разрешены).

3 – в декабре появилась так напугавшая меня причина номер три. Есть постановление, согласно которому для начала работы с агентством необходимо, чтобы его сотрудник лично явился в Департамент образования со следующими документами:

– с удостоверением сотрудника

– с письмом агентства, в котором оно изъявляет свое намерение работать в данном регионе.

Меня хорошенько поморозило на тему возможностей решения данного вопроса. Пойдет ли на это Баден-Баден? Я вела долгие переговоры с ними, с Департаментом и с адвокатом. Начали вырисовываться 2 варианта:

а) лично представить агентство приедет их московский сотрудник. Недостатки: очень удаленный регион, Москва лететь не очень хочет, а если и полетит, то все за наш счет. А это влетит нам в еще ту копеечку. Плюс много времени на организацию вылета.

б) агентство оформляет нашего приморского адвоката собственным сотрудником. Этот мой наглый вариант они отмели сразу же.

В итоге решили, что московский представитель вылетит во Владивосток, где пойдет с Юлией Лифар в Департамент образования, представит там ее и обсудит, какой именно документ нужен нашему юристу, чтобы в дальнейшем дело могла вести она сама. Насчет письма с обязательством работать в регионе – наше агентство пообещало дать такое, где их планы будут поданы обтекаемо, "если будет запрос на этот регион от приемных семей". Выдохнули.

Все никак не удавалось согласовать дату вылета. Первая половина декабря – московский сотрудник в отъезде, конец декабря и начало января – праздники, а после праздников она заболела. Потом осуществлялся переезд московского бюро, и им опять не до нас.