
Полная версия:
Плохая фанатка
– Это в котором поучаствовал восемьдесят один человек?
Уэллс поморщился.
– Мог бы и не упоминать.
Было несложно представить, как бывший менеджер небрежно пожимает плечами.
– С чего ты вдруг о нем вспомнил? Мне звонили из клубного ресторана, сказали, ты не явился. Шок, чистый шок.
– Не удивляйся. Кормят они паршиво. – Он представил, как сидит напротив Джозефины под яркими лампами клубного ресторана, и идиотский пульс участился. – Господи. Надо было сводить ее в нормальное место.
– На салатики-то вину не сваливай, дружище. Ты сам виноват, что не пришел.
– Я в курсе, – огрызнулся Уэллс, и больной глаз кольнуло.
Расстроилась ли Джозефина, что он не сводил ее на обед?
Да. Да, конечно. Он только и делал, что подводил ее. Долгие годы.
– Просто дай мне номер победительницы, и я отстану, – пробурчал Уэллс.
– Чего? – хохотнул Нейт. – Я не могу… Слышал когда-нибудь о неприкосновенности частной жизни?
Приступ паники, который он испытал, услышав это, совсем ему не понравился.
– Да твою ж мать, я просто хочу сводить ее на сраный обед! Раз обещал – надо выполнять.
– Она не пойдет с тобой обедать. Она тебя видеть не хочет.
Рука на пульте сжалась, а голос репортера зазвучал тихо и приглушенно, будто издалека.
– В смысле?
– А вот так. – Нейт зевнул, и на заднем плане послышалось поскрипывание кровати. – Я тоже считаю, что если обещал, то надо выполнять. Так что, когда я узнал, что ты не явился, то связался с победительницей и предложил организовать обед с кем-нибудь менее сварливым.
– Чего? – Похмелье выветрилось так быстро, что голова закружилась. – Она моя фанатка!
– Уже нет. Я предложил ей мерч Уэллса Уитакера, но она и от него отказалась. Твои чехлы для пивных банок мало кого интересуют.
Уэллс нервно расхаживал по комнате, хотя даже не помнил, когда встал с кровати. Это пол накренился или он не протрезвел со вчерашнего дня?
– Да срать мне на неприкосновенность частной жизни! Просто дай ее номер.
– Не надейся. Я умудрился сбежать от тебя без суда и не собираюсь подставляться под иск. Особенно учитывая, что ты мне больше не платишь.
– Да что за бред! – рявкнул Уэллс в трубку. – Я же хочу как лучше!
– Поздно спохватился, друже, – ответил Нейт, тоже повысив голос. – Ты два года только и делал, что игнорировал свои обязанности и вел себя как конченый мудак. Ты и раньше таким был, только теперь ты бросил гольф и терпеть тебя никто не обязан. Особенно я. Пока, Уэллс.
В трубке воцарилась тишина.
Боже, как же хотелось напиться. Очень.
Но он никак не мог решиться сходить на кухню за виски. Нейт ведь не врал: всю карьеру Уэллс действительно был конченым мудаком. Поливал грязью соперников вместо того, чтобы заводить друзей. Сторонился фанатов. Прессу либо откровенно игнорировал, либо отвечал так, что и по телевизору не покажешь.
Ему невероятно хотелось послать всех подальше и завалиться обратно в постель. Большего от него и не ждали. Семьи, которую он бы мог подвести, не было. Настоящих друзей, которые бы на него злились, – тоже. Не было даже наставника, которого Уэллс мог бы разочаровать.
Но как бы ни манило забвение, кристально чистые воспоминания о ней заглушали зов.
Боже, это так раздражало.
– Мы с тобой еще пообедаем, Джозефина! – крикнул Уэллс по пути в душ. – Еще как пообедаем, блин!
Глава 4

Джозефина дрожащей рукой повесила трубку и оглядела то, что осталось от их семейного магазина. Из горла вырвался болезненный всхлип. Как только в правительстве официально объявили, что ездить по дорогам безопасно, она тут же бросилась к своей древней «Камри» и помчалась в магазин, морально готовясь к худшему. Как оказалось, подготовилась не до конца.
Половина клюшек пропала: то ли их смыло водой, то ли попросту растащили. Перевернутая касса валялась посреди грязной лужи. Через разбитое заднее стекло торчала витрина с биноклями, установленная буквально неделю назад.
Все, что ей оставалось, – это молча оглядываться. Она не знала, за что хвататься в первую очередь. Она бы не отказалась присесть, но подходящих поверхностей не было. В спешке она забыла позавтракать, и сейчас об этом напомнил писк телефона: сработало предупреждение о низком уровне сахара в крови.
Джозефина вяло нащупала в сумочке таблетки глюкозы и сунула несколько в рот. Прожевала, надеясь, что сахар приведет ее в чувство, хотя движения челюсти казались неестественными. В голове гудело, но в этом было свое преимущество – так она хотя бы не думала о разговоре со страховой. Той страховой, которая только что отказала ей в выплате.
Глубоко вздохнув, она собралась с силами и позвонила родителям.
– Ну, насколько все плохо, дочур? – сразу же спросил папа.
– Очень, пап.
В ухе раздался выдох родителей. Она представила, как они стоят вместе на кухне у единственного домашнего телефона. Мама наверняка до сих пор не сняла с головы розовое полотенце, которым сушила волосы, а папа так и не натянул штаны.
– Ничего страшного. Мы знали, что будет тяжело, но Дойлам все нипочем! – сказала мама, извечная оптимистка. Она всегда искала в ситуации что-то хорошее. – Магазин застрахован. Выплат придется подождать, зато у нас будет время подготовиться к грандиозному открытию.
Джозефина чуть не села прямо в воду, доходящую до середины голени.
Она помнила, как держала в руках извещение о необходимости продления страховки, только куда она его положила? Или его смыло водой?
Господи. Господи Боже.
Джозефина огляделась и проглотила ком в горле. Черно-белые фотографии в разбитых вдребезги рамках плавали в иле вместе с первым долларом, потраченным в этих стенах. Ее дедушка открыл магазинчик профессиональных товаров для гольфа еще в середине шестидесятых. «Золотая лунка», где можно было взять клюшки напрокат, купить товары и просто поговорить о гольфе, соседствовала с «Роллинг Гринс», популярным общественным полем Уэст-Палм-Бич. И хотя сейчас по всей южной Флориде распространились пафосные частные клубы и магазинчик уже не был так популярен, Джозефина надеялась это изменить.
Сделать перед входом лужайку для игры в гольф, запастись современными товарами, поставить коктейль-бар.
В последнее время она брала больше учеников, чтобы поднакопить денег, но матушка-Природа одним махом унесла все мечты в море.
«Золотая лунка» принадлежала ее семье, хотя в последнее время Джозефина управляла магазином самостоятельно. Она была поздним ребенком, и несколько лет назад родители вышли на пенсию. Но они по-прежнему болели за магазинчик всем сердцем. Как бы они отреагировали, узнай, что из-за отсутствия посетителей вместо страховки она потратила деньги на инсулин?
Нет, она не могла сказать им об этом, никак не могла. Они и сами по себе были людьми тревожными, а учитывая, что в шесть лет у нее нашли диабет первого типа, Джозефина выросла в окружении двух безумных наседок, следящих за каждым ее шагом. Только ближе к совершеннолетию она смогла убедить их, что способна о себе позаботиться. Они больше не проверяли уровень глюкозы в ее крови через специальное приложение. Они доверяли ей и надеялись, что она будет поступать разумно.
Решение не продлевать страховку от наводнений во Флориде было далеко не самым разумным.
Как и решение не продлевать собственную медицинскую страховку в двадцать шесть лет, чтобы вместо этого платить за аренду «Золотой лунки». Покупка инсулина за собственные деньги тоже не входила в категорию разумных поступков. Конечно, недавно пара фармацевтических компаний снизила цену на инсулин до тридцати пяти долларов, что било по карману уже не так сильно, но ампулы были маленькими, а покупать их приходилось частенько. К тому же в век умных технологий диабетикам требовался не только инсулин. Медицинские приборы, хоть тот же монитор глюкозы, без страховки стоили астрономических денег. Да и обязательные походы к эндокринологу без заветной бумажки стоили недешево.
Она рассчитывала походить без полиса совсем недолго, по возможности одалживая лекарства у врача, но в итоге слишком расслабилась… и теперь нужно было расхлебывать последствия прошлых решений.
– Джоуи? – окликнула мама, и Джозефина сглотнула.
– Я тут.
– Нам приехать? – спросил папа.
– Не надо. – Она прижала руку ко лбу. – Лучше вам не видеть, что тут творится. Я… я… – Джозефина повернулась кругом, стараясь сдержать слезы. – Давайте я сначала немного приведу магазин в порядок? А через пару дней можно будет приехать.
– Джоуи, никто не заставляет тебя справляться со всем в одиночку, – строго сказал папа.
– Знаю.
Она так говорила, но на самом деле постоянно все делала в одиночку. Не знала, как еще почувствовать себя взрослой. Она росла диабетиком, а потому многие автоматически считали ее беспомощной. «Все хорошо? Не хочешь передохнуть? Тебе точно можно это есть?» Постоянное беспокойство окружающих привело к тому, что теперь Джозефина из кожи вон лезла, лишь бы доказать, что способна на все и ей не нужна помощь. И она действительно была способна на все – не могла разве что служить в армии и работать пилотом.
Увы, при виде хаоса, царящего в магазине семьи, с которым нужно было каким-то образом разбираться, она чувствовала себя способной разве что на шиш с маслом.
– Я перезвоню, ладно? – сказала она с напускным энтузиазмом. – Люблю вас!
– И мы тебя, крошка Ру.
В глазах защипало сильнее. Повесив трубку, она тяжко вздохнула. Дала себе пять минут набраться храбрости, а потом составила план. Наверняка правительство выделяло средства пострадавшим от урагана, так? Хотя по опыту прошлых бедствий она понимала, что за эти деньги можно бороться годами…
– Есть кто?
При звуке донесшегося с улицы голоса Джозефина застыла.
Этот хрипловатый баритон она бы узнала даже в разгар муссона.
Он принадлежал Уэллсу Уитакеру, но нет, нет – она просто ослышалась! Из-за упавшего сахара голова кружилась, а в мыслях стоял туман. Не мог человек, три недели назад испарившийся с лица земли, просто взять и постучать в единственное нетронутое окно «Золотой лунки».
– Ты там, Белль?
Белль.
Только Уэллс так ее называл.
Нет. Быть не может.
Нет.
Повернувшись, она подтолкнула дверь носком ботинка, и та легко распахнулась, так как висела на одной петле.
– Э-э… да? Здравствуйте?
– Джозефина, – раздалось на выдохе ее имя.
В дверном проеме появилось лицо Уэллса Уитакера. А еще его тело. Оно тоже появилось. Он весь появился, в целом. Она привыкла видеть его в одежде для игры в гольф, но сейчас на нем была черная толстовка с капюшоном, джинсы, надетая козырьком назад фирменная бейсболка, из-под которой торчали темные волосы. Бакенбарды отросли, практически слившись с растительностью на точеном лице. Глаза у него опухли, а перегар стоял на пороге, словно еще один незваный гость.
И хотя сейчас Уэллс больше напоминал ходячего мертвеца, он умудрился сохранять ореол таинственности. Таким уж был Уэллс – в какой-нибудь антиутопии он бы мог возглавлять разношерстную банду выживших. За ним бы следовали беспрекословно. Его вид и манера держать себя так и кричали: «Да, цивилизация обречена, и что дальше?»
А теперь он стоял перед ней.
– Что ты… здесь делаешь?
Он окинул ее быстрым взглядом, как бы оценивая повреждения.
– Ты не пострадала. – На секунду замолчав, он посмотрел ей в глаза. – Да?
Физически она и правда не пострадала.
Если не считать галлюцинацию у нее на пороге.
– Да. Я… – Она несколько раз моргнула, все еще не веря глазам. – Зачем ты пришел?
Он передернул плечами.
– Так получилось. Я как раз был у друга неподалеку. Решил погулять, посмотреть на разруху, но наткнулся на магазин и вспомнил, как ты что-то такое рассказывала.
Джозефина на мгновение задумалась, но так ничего и не поняла.
– Ты… серьезно? Ты приехал к другу во время урагана? И от поля до ближайшего жилого района три километра пешком, сколько ты сюда шел…
– Джозефина, ты же хорошо меня знаешь? Даже слишком хорошо, я бы сказал.
– Стрелец, вырос на юге Джорджии, учился у легендарного Бака Ли…
– Тогда ты знаешь, как я ненавижу вопросы.
Это еще мягко сказано. Как-то раз после турнира Уэллс полчаса просидел в телефоне во время пресс-конференции, напрочь игнорируя бесконечные вопросы о его ссоре с кедди на шестнадцатой лунке. А как только отведенное под пресс-конференцию время истекло, он спокойно встал и ушел, заработав себе репутацию нелюбимчика СМИ.
– Да, знаю.
– Отлично.
Оставив единственное слово висеть в воздухе, Уэллс зашел в залитый водой магазин и, нахмурившись, оценил ущерб. Джозефина была рада, что их разговор временно прервался, потому что теперь, когда первоначальный шок от неожиданного появления Уэллса Уитакера схлынул, на ум пришли все причины, которые привели к болезненному решению отказаться от статуса фанатки.
Да, настоящие фанатки не бросали своих кумиров. Они были верны до конца. Но в тот день, когда он разорвал пополам ее плакат, внутри что-то сломалось.
Видимо, пришла пора стать верной себе.
Она не заслуживала такого обращения. Не на помойке себя нашла.
И сейчас, столкнувшись с потенциальной потерей того, что действительно было ей важно – наследия и заработка семьи, – вера в это решение была сильна, как никогда.
– Ты уже звонила в страховую? – спросил Уэллс, уперев руки в бока и медленно обернувшись к ней. – Сроки назвали?
– Эм… – Ой-ой, голос начинал дрожать. Сглотнув ком, она опустила взгляд на руки. – Ну…
– Эй. – Он ткнул в ее сторону пальцем. – Ты чего, плачешь?
– Шанс есть. Процентов шестьдесят бы дала, – сказала она, уставившись в потолок и часто моргая. – Можешь уйти?
– Уйти? – Вода плеснула у него под ногами. – Смотри, теперь ты меня прогоняешь. Вот, мы с тобой одинаковые, так что в расчете, ладно?
– Я тебе не мщу. Просто у меня и так много забот, и ты не входишь в их список.
Он стиснул зубы, но стойко принял вербальный удар.
– Рассказывай, что за заботы, – сказал он, понизив голос.
– С чего бы?
– Потому что я попросил.
– Ты вообще помнишь, чем закончился наш прошлый разговор? – Ей правда было интересно. Неужели он думал, что может просто так заявиться к ней в магазин и потребовать рассказать о кошмаре, в который превратилась ее жизнь? Да она даже родителям сказать не решилась. – Ну так?
На мгновение он опустил взгляд.
– Помню.
– Вот и не удивляйся, что я тебя выгоняю. – Забавно, но в этот момент взгляд зацепился за плакат Уэллса, висящий на стене в рамке. Вода повредила его настолько, что различить лицо было практически невозможно. – Я больше не твоя фанатка.
Глава 5

Уэллс уставился на зеленоглазую девушку, которая, к сожалению, оказалась еще красивее, чем он помнил. Сердце ныло. Сжав зубы, он постарался принять как можно более безразличный вид, но, признаться, начинал неслабо так беспокоиться.
Непривычная для него ситуация, мягко говоря.
Уэллс Уитакер ни в ком не нуждался. После того как родители устроились на круизный лайнер и стали пропадать по девять месяцев в году, его воспитывал дядя. Промоутер NASCAR, он не проявлял особого интереса к племяннику; разве что позволял спать на раскладном диване в своей однушке в Дейтона-Бич. Помимо типичных детских шалостей, маленький Уэллс подворовывал в магазинах и дрался так часто, что его дважды исключали из школы. А когда родители решили, что он не стоит постоянных переживаний, его поведение только ухудшилось.
Когда его поймали с украденным велосипедом, который он собирался заложить ради новых кроссовок, он попал в суд по делам несовершеннолетних, и судья дал ему еще один шанс. Поскольку ему было шестнадцать, этот шанс включал в себя поиск работы. Сейчас Уэллс понимал, что судья мог отнестись к нему гораздо строже, и ценил данную ему возможность. Именно во время той подработки на местном поле для гольфа он встретился с Баком Ли, что послужило началом карьеры и в конечном итоге привело к участию в главном профессиональном турнире США.
И тогда он размяк. Начал нуждаться в дружбе.
Нуждаться в реве толпы после удачно заброшенного мяча.
Вот только все это внимание быстро переключилось на других преуспевающих игроков.
Но Уэллс не злился на них. Только на себя – за то, что поверил в чьи-то безусловные чувства. Надо было помнить, что «друзья» и коллеги обязательно отвернутся, как только окажешься не у дел. Он попался на удочку выгорания, стал его классической жертвой, и это бесило больше всего.
Эта боевая девчонка, которая от слез перешла к такому виду, будто хотела всадить ему в живот клюшку для гольфа, ничем не отличалась от остальных. Она тоже его бросила.
И все же что-то внутри не позволяло отнести ее к категории мимолетных знакомых. Джозефина была единственной и неповторимой и упорно отказывалась лезть в рамки.
«Я больше не твоя фанатка».
– Не говори ерунды. У тебя просто паршивый день.
Она часто заморгала. Он содрогнулся, представив, как она могла бы его приложить, если бы не писк, раздавшийся в ту секунду. Вздохнув, она потянулась в карман, достала оттуда баночку таблеток и закинула две в рот.
– Что пищит? А это зачем?
Она с отсутствующим видом задрала руку локтем к потолку. Впервые за время их «знакомства» он заметил у нее на руке маленькую серую кнопку овальной формы.
– Сахар в крови упал. – Она опустила руку. – Я диабетик. Первого типа.
– А. – Почему он об этом не знал? Как мог упустить? Уэллс пошарился в голове в поисках притаившихся знаний о диабете, но ничего не нашел. С ним нельзя было сладкое, да? – И тебе… этого хватит? – спросил он, кивнув на таблетки, которые она убрала в карман.
– Пока да, – сказала она и пробормотала себе под нос: – Лучше низкий сахар, чем высокий.
– Почему?
Она провела рукой по волосам и отвернулась от него, оглядывая поврежденный стеллаж.
– При высоком сахаре приходится колоть инсулин, чтобы его снизить, а мне нужно экономить. – На ее щеках появился легкий румянец. – А то у меня сейчас нет медстраховки.
– А.
Только сейчас до Уэллса дошло, что перед ним не просто поклонница, а человек со своими проблемами, причем серьезными. Магазин ее семьи затопило, и ей приходилось вечно думать о скачущем сахаре. А он взял и разорвал ее плакат.
«Да что я за человек-то такой?»
Он кашлянул.
– Подозреваю, диабетику страховка не помешает.
– О да, уж поверь. Но… – Она сглотнула. Кашлянула, выдержав паузу, но сумела сохранить голос ровным. Храбрилась? Или просто не хотела проявлять перед ним слабость, которую он от нее требовал? Или все вместе сразу? – Столько проблем навалилось. Как снежный ком. Иронично, учитывая, что мы живем во Флориде. – Почему из-за простой шутки захотелось пробраться через всю эту воду и… обнять ее? Господи, он терпеть не мог обниматься. Даже по плечу никого не хлопал. – Я просрочила платеж за аренду. В итоге пришлось выбирать между ней и коммерческой страховкой… в том числе от наводнения. И я выбрала аренду.
Сердце ухнуло в пятки. У нее не было страховки на магазин.
– Твою ж мать, Джозефина!
– И не говори. – Закрыв глаза, она слегка покачала головой. – В прошлом году я приостановила действие медицинской страховки, чтобы не забирать деньги из магазина. Стала брать больше учеников, чтобы покупать лекарства самой. Но в итоге все пошло наперекосяк, и… – Она замолчала. Перевела дыхание, подняла голову и решительно улыбнулась. – Но я справлюсь. Всегда справлялась.
Он не заслуживал пяти лет беспрестанной поддержки этой девушки.
С каждым мгновением Уэллс понимал это все лучше и лучше.
Поддерживать нужно было ее.
– Давай я дам денег, – сказал Уэллс, и дышать стало легче. Да. Отлично. У него было решение. Так ей не придется экономить инсулин или жертвовать здоровьем. Да, он больше не лучший гольфист в мире, но у него остались миллионы, накопленные в успешные времена. Лучше было отдать их человеку, которому бы они пригодились, чем растратить на виски. – Я выпишу чек. На ремонт и год медицинской страховки. Как раз успеешь встать на ноги.
Джозефина уставилась на него так, словно он предложил ей слетать на Марс.
– Ты серьезно?
– Я не шучу с такими вещами.
Она помолчала. Потом сказала:
– Я тоже. Так что оставь деньги при себе, я их брать не собираюсь. Я тебе не благотворительная организация. Я сама о себе позабочусь. И о семье тоже.
– И что это? Гордость? Упрямство?
– Что, начнем перечислять недостатки друг друга? Потому что это может затянуться надолго.
– У меня полно времени.
– Ладно! Ты боишься замахиваться.
– Я… – Он окаменел, будто статуя. – Что ты сказала?
– Говорю… – Она решительно подошла к нему по воде, оказавшись нос к носу, и… Черт. Давненько ему не хотелось затащить девушку в постель настолько сильно. Может, и никогда вовсе. Взять ее, грубо и зло, чтобы она расцарапала ему спину и лежала потом, ничего не соображая, потому что посмела оскорбить его технику. Она тем временем продолжала: – Раньше ты бил без оглядки. Я налюбоваться не могла. А теперь держишь клюшку так, будто мяч на тебя наорет, если слишком сильно ударишь. – Она ткнула его в грудь указательным пальцем. – Как будто боишься.
Никто не смел так разговаривать с Уэллсом. Только Бак.
Только когда он был совсем пацаном, который впервые взял в руки клюшку и почувствовал, как волшебство разливается по плечам, а пальцы покалывает ощущением цели.
Он словно впервые глотнул воздуха, пробившись сквозь толщу воды.
Ее прямота была кислородом.
Но дышать им было так страшно.
– Думаешь, сможешь лучше? Оказывается, ты у нас профи?
– Может, и нет, но…
– Вот именно, нет. Потому что тогда бы ты знала, что, когда теряешь удар, вернуть его – все равно что искать иголку в стоге сена. Я пробовал, Джозефина. Бывает так, что в один момент игрок точно знает рецепт успеха, а в другой напрочь его забывает. Вот почему никто не может побеждать вечно. Поражение в гольфе – это вопрос времени.
– Ты искренне так считаешь или просто придумываешь отговорки, чтобы бросить играть?
– Мне они на хрен не сдались.
– Ну так иди.
– О, не волнуйся. Еще как уйду.
Но он не сдвинулся с места. В голову пришла самая идиотская, самая безрассудная идея за всю его жизнь, и чем больше он о ней думал, тем больше кислорода вдыхал. Ее кислорода. Она была бесконечным запасом, стоявшим прямо перед ним, и, господи, он не мог просто уйти, зная, как тяжело ей будет справляться в одиночку. Уэллс понимал, что мысль об этом будет преследовать его день и ночь – об этом… и о ее губах. Боже, эти губы. Такие притягательные в своем упрямом изгибе. Он никогда еще таких не встречал.
«Умоляю, только не выскажи эту идею вслух».
Все равно у него бы не получилось. Шансов практически не было.
И все же…
И все же, возможно, еще хоть раз он ударит по мячу без оглядки.
– Так давай, докажи, что умеешь. Если я вернусь в гольф, если мне разрешат вернуться – становись моим кедди. Раз ты у нас такая умная.
Джозефина застыла как статуя.
– Погоди… что? Ч-что ты сейчас сказал?
– Ты слышала. Следующий этап турнира пройдет в Сан-Антонио. Ты в деле? – Он скрестил руки, прячась от ее шока. Да и от своего тоже. – Если не хочешь брать у меня деньги – можешь их заработать.
Она отступила от него, часто дыша.
– Ты издеваешься?
– Давай кое-что проясним, Белль. Со мной о таких вещах можешь даже не думать. Я не вру и над людьми не издеваюсь. Тем более над тобой.
Шею обожгло жаром.
Черт.
Не стоило этого говорить.
– Допустим, стану я твоим кедди, – милосердно сказала она. – Но тогда между нами не должно быть секретов. Кедди для гольфиста – это шофер, тренер и священник в одном лице.
– Значит, ты согласна? – затаив дыхание, хрипло спросил Уэллс.
– Я… – Она оглядела затопленный магазин, будто искала человека, который отговорил бы ее от этой безумной затеи. – Ну, если только с одним условием.
– Валяй.
– Я не стану твоим вечным кедди. Как только заработаю на ремонт магазина, я…
Уэллс ждал продолжения, но она молчала.
– Что, не можешь даже подумать про увольнение?
Она поморщилась.
– Я хотела сказать, что вернусь домой.
– Ясно. Это все?
Зеленые глаза уставились ему прямо в душу, и он ощутил всю тяжесть того, что она хочет сказать.
– Я серьезно, Уэллс. Не надо меня жалеть, ясно? Меня и так всю жизнь опекали из-за диабета. Я не калека. Если мы договариваемся, то только потому, что это сотрудничество пойдет на пользу не только мне, но и тебе тоже.