Антисвинизм. Чёртов узел

Каифа не отвёл глаз от этого взгляда, выдержал его, и теперь обоим стало понятно раз и навсегда, что в этом хозяйстве им двоим места будет мало! После таких взглядов рождаются непримиримые враги, которые пойдут на всё и используют любые средства для уничтожения друг друга! В этот момент каждый из них понял и определил для себя всю дальнейшую свою жизнь, жизнь своих подчинённых и используемых ими народов для достижения одной цели. Коммод понял, что свиньи должны исчезнуть из этого хозяйства вместе с такими вот постоянно появляющимися из их среды умниками и интриганами.

То же понял раз и навсегда Каифа. Собакам не место среди свиней! Это не их защитники – это их главные враги и конкуренты в борьбе за власть! Но пока Судьба на время сделала их союзниками. У Каифы было секретное оружие не только против собак, но и против любого другого вида животных, населявших хозяйство. Как мы помним, этим оружием он планировал сделать разложение самок любой породы и внедрение ценностей, принятых этими самками, в головы самцов, коих он планировал сделать слабыми, духовно больными и безвольными. Но он пока не знал, что Коммод обзавелся таким могущественным союзником, что знай о нём, Каифа предпочёл бы скорее бежать из «царства божьего», чем оставаться и бороться в нём за власть.

Разговор, после обсуждения и утверждения плана боевой операции по разгрому бунтовщиков и способов расселения свиней среди других животных, был вскоре закончен.

Восстание было подавлено быстро и безжалостно. Центральный двор был заранее окружён собаками и свиньями – их союзниками. Когда чуть позже полуночи толпа восставших свиней бесшумно подошла к дому Стива, надеясь на то, что собаки спят, то получила внезапный и сокрушительный удар со всех сторон. Обитатели хозяйства, спрятавшись по своим курятникам и коровникам, с ужасом слушали, что творилось на центральной площади. А оттуда доносились душераздирающие визги, рычания, хрипы и человеческие проклятия.

А затем, во все помещения, где жили другие животные стали прибегать, вползать и умолять спрятать их раненые и здоровые свиньи-бунтовщики. Часть спасшихся бунтовщиков успели укрыться в свинарнике, в котором они, забаррикадировав дверь, в ужасе попрятались по самым разным углам и под солому.

Вид умоляющих о помощи свиней был настолько печален, что остальные животные жалели их и открывали для них двери своих домов. Вместе с бунтовщиками под их видом в эти дома поселялись и те, кто принимал участие в избиении своих же сородичей, предварительно, правда, стерев с себя жёлтую краску. Так свиньи превращались в невинно гонимых и преследуемых созданий, лишённых своего дома, по воле злых собак. Общая жалость и сочувствие было на их стороне.

На центральном дворе осталось лежать с десяток свиней обоего пола. Лежали там и поросята, которых с собой взяли их родители, надеявшиеся на быструю и лёгкую победу в схватке с тиранией.

Израненный Козиба был схвачен, когда пытался прорваться за территорию хозяйства для того, чтобы укрыться в соседней роще, где ещё недавно пережидал вместе с другими свиньями вторжение людей. Во время побоища он громко призывал своих сподвижников направляться туда, поэтому именно по дороге в рощу его и перехватили.

Так закончилось первое и последнее восстание свиней против собак и союзной с ними их собственной элиты.

Главным его результатом стало заранее запланированное свинским истеблишментом расселение рядовых свиней среди других животных. При этом вся ответственность за это расселение легла на жестоких собак. А свиньи стали жертвами! Слабыми и беззащитными! Гонимыми и преследуемыми! Теперь антисвинизм в глазах других животных выглядел ещё более кощунственным, безобразным и богопротивным делом.

Теперь Коммода стали бояться ещё больше, а Старого Хряка и его приближённых стали презирать. Но презирать его стали только другие животные. Расселившиеся же повсеместно свиньи-беглецы стали относиться к нему и проживавшим с ним свиньям с полным благоговением и трепетным почитанием. Разговоры о своей элите, оставшейся где-то там, в другом имущественном измерении, стали среди них табу, которое нельзя было нарушать. О Каифе, Старом Хряке, Илии, Блезе, Артуре, Розе и других оставшихся жить во дворце свиньях, можно было говорить только шёпотом и только благоговейно.

Ум любого создания, а особенно свинский ум, любит богатство и власть. Те свиньи, которые специально внедрились в другие народы, активно пропагандировали среди своих собратьев идею о том, что свиньи, оставшиеся среди собак – это истинно божественная власть, которая приведёт их свиней к процветанию и счастью, а также к окончательному господству над всеми живущими на этой Земле. И в будущем, любое преступление этой скрытой от всех остальных элиты, поддерживалось расселёнными свиньями безоговорочно. Как бы эта элита не подставляла своих подданных, сколько бы свиней она не отправляла на скотобойню – всё это делалось всегда чужими лапами и клыками, а поэтому ответственность всегда несли другие. В данном случае проклятию свиней подлежал Коммод и собаки, а вот Илию они возвели в ранг святого, праведника, апостола.

Вскоре все животные стали постепенно чувствовать все «прелести» от расселения среди них свиней.

Те свиньи, которые действительно спаслись от преследования, так называемые повстанцы, жили и работали вместе с остальными. Они честно несли все невзгоды и трудности, выпадавшие на долю того или другого народа животных, делили горе от потерь и радовались достижениям. Правда, они иногда с тоской поглядывали на свинарник, втайне мечтая окончить свои дни именно там. Многие ушли обратно туда жить, но те, которые привыкли к птичнику, конюшне или коровнику, оставались верны своим новым собратьям.

Но те, кто попал туда, в последний момент смыв с себя жёлтую краску, вели себя абсолютно противоположно. В первую очередь, они отказывались работать и старались попасть в сферу распределения благ. Проповедуя «божий закон», равенство и толерантное к ним отношение, они потихоньку растаскивали общее имущество и присваивали его себе. Большинство из них сразу ушло в сферу формирования так называемой культуры, проповедуя ценности бедности, слабости, женственности и равноправия. Они стали развращать самок тех видов животных, среди которых они оказались. Втайне общаясь с представителями своего истеблишмента, больше всего с Каифой и Илией, получая от них тайные инструкции, они повели настоящую борьбу с наиболее одарёнными, талантливыми и сильными представителями того или иного вида животных. Постоянно дискредитируя их в своих, с позволения сказать, творческих произведениях, они разжигали ненависть к ним своих же собратьев.

Прошло совсем немного времени и под предводительством этих свиней вспыхнуло восстание, а затем гражданская война в коровнике, где был убит коровами и молодыми бычками местный правитель бык Цезарь и его телята.

Война длилась два дня, после которой коровник был разорён, а руководить там стали боров Иуда с женой Амандой. Коровы поклонились и покорились им, ибо они обещали им равенство с быками, назвали их «солью земли», «матерями-прародительницами», «началом начал» и обещали разнообразные развлечения. Также была установлена норма, так радовавшая тёлок: каждой корове по быку! Правда быков не хватало, поэтому среди коров развернулась настоящая война за оставшихся в живых бычков.

Такие же восстания и революции с переменным успехом стали потрясать остальные народы образовавшегося царства всех животных.

А ещё, все, науськиваемые свиньями, стали воевать между собой. Свиньям, правда тоже доставалось во время этих конфликтов, но их потери всегда выдавались за самые страшные и несправедливые. Стоило погибнуть хоть одной свинье, как преступным объявлялся весь народ, вся порода животных, якобы виновных в этом.

Антисвинизм, уличённым в котором боялось оказаться любое животное, специально периодически разжигался в том или ином сообществе животных с помощью все тех же свиньей, смывших с себя жёлтую краску. Поэтому время от времени он вспыхивал то в курятнике, то в овчарне, то в голубятне, где так же жила своя свинья. И тогда всё животничество объединялось против проклятых антисвинитов и шло на них войной.

Глава 35

За всем этим спокойно наблюдали из дворца свиньи и собаки. У них жизнь проходила без особых потрясений и изменений. Правда, у собак периодически возникали случаи разложения, когда их суки начинали требовать всё больше роскоши и удовольствий, и некоторые кобели, чтобы удовлетворять их запросы, частенько нарушали присягу, данную когда-то ордену силовиков и их общему делу. Коммод жёстко разбирался с предателями с помощью Ника Бэри, который стал его придворным палачом. Первым заданием Ника, как палача, стал допрос и казнь борова – бунтовщика Козибы.

Допрашивать и выбивать признания, для Ника было делом не новым и можно даже сказать – любимым. Он с энтузиазмом взялся за это дело, хотя сначала ему было немного не по себе, ведь он впервые допрашивал и пытал свинью. Но, тем не менее, через два часа допроса Козиба признался во всех совершённых и не совершённых им злодеяниях, а также о коварных замыслах против Старого Хряка, Коммода и, что самое главное, против единого бога.

А ещё через пару часов состоялся публичный суд, на котором под общие проклятия всех животных, включая разгромленных свиней, Козиба во всеуслышание рассказывал о своих злодеяниях. Приговор «высокого и непредвзятого» суда в составе Илии, барана Эрнеста, Розы и Блеза был суров и беспощаден. Козибу приговорили к отсечению головы.

Через час во время весёлого праздника в честь победы над бунтовщиками и расселения свиней, Ник привёл приговор в исполнение. Все животные и птицы радовались и только старый конь по имени Адольф, верно служивший всю жизнь Стиву, и после его смерти ставший никому не нужным, с грустью и брезгливостью следил за происходящим. После того, как голова Козибы покатилась по траве, Адольф развернулся и понуро ушёл к себе в стойло.

А праздник продолжался. Более того, он был продлён и на следующий день, а затем ещё на три дня. Так Коммод исполнял обязательства, данные всем животным о том, что теперь они свободны и будут только веселиться и радоваться.

Так прошла неделя, а может и две. Животные все перемешались, ибо в силу постоянных общих праздников, революций и войн, все национальные, так сказать, границы, установленные первоначально, стерлись. Птичник был разорён, поскольку птицы оказались самым слабым народом и поэтому они были порабощены другими, более сильными животными. В коровнике жили и овцы, и гуси, и козы. То же происходило в традиционных местах проживания и других животных.

Коммод в какой-то момент решил, что все эти войны и революции пора прекращать. Он видел, что в каждом сообществе животных хозяйничают свиньи. Он видел, что эти свиньи только разлагают и развращают других животных, разрушают их уклад жизни и жилища. При этом все животные и птицы только деградируют, превращаясь в обычных потребителей. Ему было бы на это наплевать, но среди собак, а точнее среди их сук, стали происходить аналогичные явления.

Суки безоглядно увлекались свинским бездарным искусством, пропитывались свинскими идеями равноправия, свободы, безмерного потребления и отвращения к физическому труду. Для сук стали второстепенными такие вопросы, как принадлежность к породе, они стали толерантны к другим видам животных, считая, что все одинаковы и равны. Более того, суки стали подвергать сомнению права собак на силу и руководство другими животными, всё больше соглашаясь с идеей, что это удел и право свиней. Но и это было не самое страшное для Коммода. Страшнее было то, что он видел, как суки все эти взгляды и мысли стали медленно, но верно вбивать в головы своих кобелей.

Всё чаще Коммод стал слышать от своих соратников, что они в данный момент чего-то не могут или не хотят сделать, ибо заняты делами своей жены, что им надо выгуливать щенят или выполнить супружеский долг. Всё чаще до его ушей стали доходить сообщения о том, что тот или иной его соратник вместе с супругой посещал свинские литературные или артистические собрания, всякие светские вечеринки, где в их уши вливались ценности, противоречащие принципам и ценностям ордена силовиков. Изначально Коммод не придавал большого значения этим известиям об изменениях в мировоззрении и поведении подчинённых. Но затем, стал жёстко пресекать любые формы неповиновения. В качестве палача, осуществлявшего наказание, был всё тот же Ник Бэри, который мог спокойно отходить плёткой любого кобеля или суку.

Сам Ник стал «верным псом» Коммода. Случилась эволюция наоборот. Коммод всё время держал его при себе, ни на минуту не отпуская далеко от себя. Всё это вызывало недовольство у других собак, особенно тех, которые раньше были особо приближены к Коммоду.

Самое печальное для Коммода было то, что он оказался как бы в изоляции, в одиночестве. Вроде бы, с ним все были очень любезны и подобострастны, особенно свиньи, но в то же время он всё чаще читал в глазах и в жестах подданных и подчинённых едва заметные пренебрежение и неприязнь. У него стало складываться мнение, что вокруг него зреет заговор.

Порки провинившихся кобелей и сук становились всё чаще и, наконец, Коммод понял, что пора «проливать кровь». Без этого ситуация грозила выйти из-под контроля.

В процессе не прекращавшихся междоусобиц между различными сообществами животных, которые разжигались и подстрекались живущими в них свиньями, хозяйство стало быстро приходить в упадок. Праздники, затем ссоры, а затем опять праздники в честь примирения, привели бывшее хозяйство Стива в крайне плачевное состояние. Кругом царили грязь, загаженность, распущенность, озлобленность, сопровождаемые бесконечными карнавалами и бездарными свинскими концертами.

А ведь прошло совсем немного времени по человеческим меркам со дня победоносного восстания, а затем и великолепной победы над полицейским отрядом. Но для животных, для которых жизнь более скоротечна, чем для людей, времени прошло значительно больше.

Коммод понимал, что дальше так продолжаться не может. Он видел, что близок момент, когда люди придут сюда опять и уже более подготовленные, более решительно настроенные и более беспощадные. Второй раз так просто застать врасплох вооружённый отряд уже не получится. Да и силами разложившихся и распущенных животных, даже при поддержке собак и полной мобилизации свиней, уже не одолеть даже такой же по количеству отряд, вооружённый огнестрельным оружием и подготовленный к отражению атаки животных.

«И вообще, – думал Коммод, – это население уже исчерпало себя! Оно не оправдало моих надежд и его надо бы поменять. Разложение бездельем, нищетой и бездарной свинской культурой не привело, как я мечтал, к вечной и безграничной власти. Наоборот, это только приблизило её неминуемый конец. Всё это оказалось на руку Каифе и его соплеменникам. Этим ребятам абсолютно наплевать, что станет с другими животными и птицами, им наплевать на это хозяйство, они не думают о последствиях и посвящают свою жизнь только безделью и удовольствиям. Мне, честно говоря, тоже наплевать на других животных. Они все «овощи» и почти все глупы. Они тупые вырожденцы и абсолютно примитивны. Но мне не наплевать на хозяйство, на собак и на мою власть! Хряку, Каифе и его приближенным плевать даже на своих собратьев свиней. И не только на тех, кто остался жить в своём родном свинарнике, но и на всех расселившихся сородичей. А ведь эти повсеместно расселившиеся свиньи и есть оплот их богатства, власти, безбедного существования и всеобщей веры в них, как в богоизбранных тварей».

«Старый Хряк с Каифой разлагают моих сородичей! – продолжал размышлять Коммод. – Они не думают даже о том, что их некому будет в случае чего защищать. Полицию разлагать нельзя! Они думают лишь о том, каким способом устранить от власти меня и собак, а потом единолично править хозяйством. Разлагают сук, а те, в свою очередь, растлевают моих бойцов и подрастающих щенков. Идиоты! Они не понимают, что Соломон, а потом и я, предложили самые для них выгодные правила игры. Кто они без меня? Кто они без моей воли, силы и агрессии? Просто жирные куски сала, которых, если бы не страх передо мной и моими волкодавами, другие животные выкинули бы вон из хозяйства сразу же после выступления кота Альфонса. А ведь был случай, когда жеребец Эрих сколотил союз из нескольких сообществ животных против свиней. Местных, которые жили среди них, поубивали и повыгоняли, а затем дружно направились на штурм дворца. Старый Хряк с Каифой тогда забились под кровать Стива и визжали там от страха за свои шкуры. У этих тварей была паника, и они уже готовились принять смерть лютую. Оно бы так и произошло, если бы не моя железная воля, храбрость собак и не моё господство над человеком в виде Ника Бэри, который с помощью ружья и пистолета пристрелил Эриха и разогнал эту толпу, а собаки рвали на кусочки спасающихся бегством.

Хотя, по правде сказать, Каифу вместе с верховным правителем надо было бы тогда скормить бунтовщикам! Эриха мы потом посмертно судили и прокляли, как последнего антисвинита, врага бога и всего животничества. Я тогда заставил Ника застрелить взятую нами в плен бывшую его лошадь Еву, которая спуталась с этим Эрихом.

Да, надо менять население, в том числе и свиней. И они мне уже в этом помогли, разложив и деморализовав это население окончательно. Выродилось не только всё население, вырождаются и сами свиньи, живущие среди них. Более или менее терпимо обстоят дела лишь в свинарнике, где свиньи вынуждены сами трудиться и организовывать свой быт. К ним иногда прибегают их сородичи, так или иначе обиженные другими животными, но побыв немного на родине предков, бегут обратно, ибо на родине трудиться надо, а там, откуда они бежали, на них работают другие.

Нужно другое население, которое не ропщет, привыкло к бедности и готово работать «за крошки». Нужно многочисленное, и за счёт этого – непобедимое людьми войско, которое будет за веру, но уже в другого бога, идти на смерть фанатично, не считаясь с потерями.

Это войско нельзя будет перестрелять, ибо оно будет несметно!

Также это будет огромная трудовая армия, которая будет содержать хозяйство в порядке и выполнять самую чёрную работу. Среди коренного населения надо будет оставить самых умных, даровитых особей, некоторых свиней, как религиозный образец для нового народа и в качестве создателей и пропагандистов новой, более агрессивной религии. Эта религия будет ещё более нетерпима к ереси, нежели нынешняя.

Народ этот будет почитать силу и богатство, и подчиняться только силе и богатству. Среди них тоже будет свой истеблишмент, который будет держать в узде своих многочисленных подданных. Этот истеблишмент будет слушаться только меня, и подчиняться только мне!

Он будет это делать, ибо умственно намного отстаёт в своём развитии от меня, других собак и свиней. Они будут это делать, ибо будут осознавать, что чудесного хлеба, в достаточном для разумной жизни количестве, хватит только избранным, а остальным – только по крошке для беспрекословного подчинения и выполнения поставленных задач.

Эти существа, как и свиньи, не способны созидать, изобретать, творить. Они веками живут, преследуемые и проклятые всеми. Это и будет новый народ, который будет жить и охранять это хозяйство.

Как Пират стал пророком для свиней и других животных, так и я, Коммод, стану пророком и богом для этого народа! Именно поэтому мне нечего опасаться! Я мечтал стать богом и моя мечта близка к исполнению! Богом невозможно стать для равных себе! Никогда равные тебе и похожие на тебя не сделают тебя богом! Богом можно стать только для более низших существ!

Итак, господа, я нашёл свой народ! Это крысы! Я стану богом самого многочисленного, самого презираемого, самого бедного и самого озлобленного народа среди животных и птиц! Я стану крысиным богом! Им для полноты счастья и достижения господства нужен свой бог! Бог нужен всем, в том числе, и крысам! Я расселю их, как ранее свиней, среди других животных, но не как жертв гонений, а как дешёвую рабочую силу! Животные, с помощью свиней, должны будут принять их, ибо они уже уверовали, что животному чёрную работу делать недостойно. Надо развивать среди обитателей хозяйства толерантность друг к другу. Это опять будет работа для свиней. Теперь, как никогда, животные должны знать, что все они равны – от «ма́ла до вели́ка».

Животные должны также знать, что крысы – бедный и многострадальный вид животных, которые не были приняты человеком, но также они были отвергнуты дикими животными. Это такой, полудомашний изгой, который веками страдал под гнётом человека и других животных. Нужно будет сформировать у всех животных комплекс вины перед крысами.

Физический труд благодаря свиньям проклят! Животные, если не воюют, то радуются, пляшут, смотрят свинские концерты и пытаются во всём подражать свиньям, как самым умным, деловитым и богоизбранным. Все дома животных в животничестве загажены или загаживаются. Всё приходит в упадок, идёт полное разложение. Плюс ко всему их давно не подкармливали хлебом, и они постепенно начинают принимать своё первоначальное состояние. А враг в виде человека может появиться в любой момент.

Крысы начнут делать всё за них. А затем, когда все животные, включая свиней, деградируют обратно в своё первобытное состояние, я скормлю их крысам. Каифа, Каифа! Вот к чему приведёт тебя твоя гордыня и жажда власти! Но ты первый начал!

Крысы отразят атаку человека. Пусть их погибнет тысяча, пусть десять тысяч, у людей кончатся патроны и мой новый, преданный мне народ загрызёт их за пять минут. И тогда мы пойдём войной на их города и завоюем их!

Крысы! Они из-под земли достанут мне этого Соломона! Я найду его и заставлю, как и Ника, служить мне. Он наделает мне безграничное количество волшебного хлеба! А мне его потребуется теперь много, ибо крыс миллионы!

Крыса – мелкое существо. В одиночку она не справится даже с курицей, но!.. Я правильно сказал: их миллионы! И это самое главное их преимущество для того, чтобы стать новым народом, который будет иметь право жить на Земле и подчиняться мне! Крыса неприхотлива! Ей не нужен тёплый хлев, обильная еда и тёплая солома! Она не мечтает о равноправии. Она будет мечтать о сытом рабстве, пусть не здесь, а на небесах. И за это сытое рабство она готова будет на всё! Она идеальный раб! Ей не нужна «культура», которой кичатся свиньи и развращают с её помощью всех остальных. У свинской «культуры» только один результат – она, в конечном итоге, делает любой полезный труд, занятием презренным и недостойным. Это культура психопатии, вырождения и паразитирования. Я избавлю моих будущих подданных от этого. Крысе не нужна такая «культура»! Крысе нужна только слепая вера в своего бога, тяжёлый труд и война. Крыса привыкла к бедности и голоду в подземелье!

Животные перестали трудиться. Они, видите ли, не хотят выполнять грязную работу. Что ж! Я найду им рабов, как обещал. В каждое сообщество животных я буду теперь заселять крыс. Всё больше и больше. Свиней я заставлю проповедовать толерантность к ним со стороны коренных обитателей коровников, овчарен, конюшней и курятников. Свиньи не смогут по-другому, ибо всё это время проповедовали идеи толерантности и равноправия по отношению к самим себе. Имя Эриха настолько одиозно и его идеи настолько прокляты, что животные боятся даже подумать о своей породе, как о чём-то независимом, подаренном Природой, свободном и заслуживающим право на самостоятельное управление своим сообществом без участия и духовного руководства свиней.

Поэтому они будут толерантны к крысам, даже тогда, когда те начнут потихоньку истреблять их самих. Их самкоподобные самцы будут дискутировать о том, нужны крысы или нет, а те, в свою очередь, будут поедать их детей. И уж никто после гибели Эриха не посмеет сомневаться в правоте свиней на счёт общеживотнической толерантности и общеживотнических ценностей. А там и действие хлеба окончится, всё вернется на круги своя.

«Всё решено! Цель есть, и план её достижения тоже!». – И с этими мыслями, воодушевлённый Коммод отправился в подвал.

Глава 36

Шериф Джон Уайт пребывал после разговора с мэром в прескверном расположении духа. Он слушал доклад Роберта Грина о том, что Соломон дома отсутствовал и, что его домашним было передано распоряжение: что Соломон, по возвращении, обязан немедленно прибыть в полицию Гринвилла. Шериф хмурился всё больше и больше. Он проклинал про себя глупость и излишнюю доверчивость сержанта.

«Идиот! – раздражённо думал шериф. – Вместо того чтобы оставить дома у Соломона полицейского, а самому скакать в порт для задержания там подозреваемого, он, видите ли, пил чай и верил в какое-то «честное» слово. А теперь ищи-свищи этого опасного мошенника Соломона. Одна надежда на то, что семья его осталась дома и, что тот не бросит своих близких. Но даже если он и вернётся за ними, что толку? Там никого нет для того, чтобы его задержать! Идиоты! Все кругом идиоты! Ничего никому нельзя поручить! Мэр с меня голову снимет! В городе чёрт знает, что творится! Вчера пастор приходил и жаловался, что прихожан на службу пришло вполовину меньше, а это очень сказалось на местной церковной казне! Зато образовалось целое паломничество к месту казни этого злополучного осла. А потом, какой-то олух нашёл его тело в лесу, захоронил, и теперь это место, для части горожан, видите ли, стало святым! Самое страшное для города и государства, когда в головах граждан меняются ценности! Признания Соломона и Стива успокоили бы граждан, но где теперь эти господа? Одна надежда на Ника Бэри. Это грамотный парень, исполнительный и настоящий цепной пёс! Этот всё выполнит, я уверен!».