Антисвинизм. Чёртов узел

А значит в перспективе, пусть и далёкой, в его руках будут все рычаги для того, чтобы Соломон Гросби, как бог скончался в сознании остальных животных и птиц. Основной своей целью он поставил теперь избавление от самого Соломона.

На Олимпе должен быть только один бог! Но как это сделать Коммод не знал абсолютно. Были у него в голове какие-то намётки плана, но для его полного и чёткого построения у него было недостаточно информации.

Глава 23

За этими раздумьями Коммода застал Нерон, следивший за Пиратом и примчавшийся вперёд него с вестью, решавшей все вопросы, задаваемые себе Коммодом.

– Коммод! Потрясающая новость! Соломон Гросби, по всей видимости, сбежал, даже не попрощавшись со своим пророком. В его дом нагрянула полиция из города и сейчас они его там дожидаются. Но, думаю, что напрасно, ибо я видел, как поспешно он прыгнул на коня и, не сказав ни слова примчавшемуся к нему Пирату, ускакал прочь.

Коммод от такого известия, аж подпрыгнул на месте. Сначала его охватила неописуемая радость. Вот оно! Свершилось чудо! Ведь действительно, не успел подумать о том, что Соломон должен исчезнуть, и он исчез! А исчез ли?

– Нерон! Бегом обратно туда и дождись приезда Соломона! Если к ночи не появится, значит, действительно сбежал.

– Босс, дай хоть пожрать немного! – жалостливо отозвался Нерон.

– Я сказал: бегом к Соломону! Некогда жрать! Скоро все нажрёмся от пуза, а сейчас марш работать! – глаза Коммода сверкали молниями, ибо он действительно был на взводе.

«Если Соломон сбежал, значит, тому была какая-то очень веская причина, – продолжал размышлять Коммод. – Что случилось? И почему у меня так мало информации? Как узнать? Пират! Вот кто, наверняка, знает хоть что-то! Хотя, судя по докладу Нерона, для него это тоже стало полной неожиданностью. Да, события разворачиваются так, как надо мне! Может я действительно всесильный и эта сила моей воли заставила Соломона сбежать? Теперь только я и Пират можем реально претендовать на наследие Соломона! Он – номинальный пророк, а я – силовая структура. Ещё есть Старый Хряк, и при желании он смог бы сыграть свою партию в этой игре, но я его порядком деморализовал и перетянул на свою сторону. Плюс он стар. Так что Пират остается один. На моей стороне сила, Хряк и страх животных, который я вскоре поселю в их души. На стороне Пирата только его соображение и вера некоторых животных в то, что он пророк бога. Совсем немного! Веру эту скоро мы пошатнём. Пират сам мне поможет в этом. Пусть совершит чудо, а если не совершит, то пусть пеняет на себя. На этом его карьера пророка и окончится. А после этого я стану полновластным хозяином в хозяйстве и, имея такое оружие как волшебный хлеб, я вскоре… Стоп! Хлеб! Боже мой! А где же я его буду брать в дальнейшем?».

После этих мыслей победная эйфория у Коммода стала сдуваться, как проколотый воздушный шар. Без Соломона, его, как и остальных животных, ждала только одна перспектива – принять свой первоначальный вид и уровень развития. Все мечты, все планы, все начинания, всё это перестало иметь смысл после этой внезапной мысли о хлебе. И ненависть к коту, и зависть к Пирату, и жажда стать богом, и всё остальное, чем жил последние дни Коммод, оказалось бесполезным и напрасным.

Он как-то внезапно обмяк и сел на задние лапы. В голове образовалась какая-то пустота, в которой колоколом зазвенел один не прекращающийся вопрос без ответа: «Что делать? Что делать? Что делать?». Но никакого ответа изнутри пока не приходило.

Затем промелькнула мысль, что надо спросить у кого-нибудь совета. Эта мысль немного успокоила.

«Не я один заинтересован в Соломоне, – мысль стала дальше раскручиваться в голове Коммода, – и Хряк, и Пират должны быть заинтересованы в нём не меньше. А может Соломон и не убежал никуда? Может, вернётся голубчик? Может ничего страшного и не произошло? Надо ждать и не торопиться с выводами. Так что все планы пока остаются в силе. Будем решать вопросы по мере их возникновения. То, что Соломон исчез, должно остаться в тайне – это однозначно! Об этом знает так же и Пират, но он, как и я, не знает, исчез ли Соломон навсегда, или появится снова. Это даже к лучшему. Теперь я опережаю в знании обстановки Пирата, поэтому он должен исчезнуть в любом случае. Если Соломон не вернётся, то я один буду владеть монополией на хлеб, который надо будет экономить. А если вернётся, то в отношении с ним такой посредник как Пират, мне, тем более, не нужен. Соломон теперь будет играть по моим правилам. У меня нет перед ним никаких обязательств, в отличие от Пирата, поэтому я смогу его шантажировать».

Коммод уже успокоился и стал снова хитроумным, мудрым, хладнокровным и беспощадным интриганом. Будучи вождём по натуре, он не мог позволить себе раскиснуть от первой, пусть даже в перспективе фатальной вести. Ему это не позволяли инстинкт и его воля к власти. Уверенность в себе и вера в удачу снова вернулись к нему.

«Надо узнать у Хряка, насколько хватает действия хлеба, затем пересчитать его количество, чтобы знать время, которое у меня есть на то, что бы сохранить человеческие качества».

«А что если, – размышлял Коммод, – оставить эти качества только у меня, других собак и у нескольких свиней, а остальные пускай обратно превращаются в животное быдло?! Так легче будет нам всем. Никаких равноправий, никаких затрат, никаких инакомыслий! Кони работают, коровы дают молоко, птицы несут яйца, овцы обеспечивают шерстью, свиньи – поставщики свинины. И всех, в конечном итоге, как и свиней, на мясо: конина, говядина, баранина, курятина, гусятина и индюшатина! Вот он предел мечтаний любой власти – стать абсолютной! Когда узкий круг – господа, а остальные – безмозглое стадо! Все эти демократии, равноправия, свободы – лишь переходный мусор для голов животного быдла, съевшего плод или хлеб познания! Всё имеет свой конец, в том числе, и сила действия Познания. Все смертны и всё смертно! Главное лишь то – кто дольше будет есть этот хлеб. Вот ключ к любой власти! Кто держит в руках этот Плод; кто нашёл, где это деревце растёт и держит это в секрете; кто наложил свою власть и монополию на распределение познания среди других – тот формирует ценности в головах других, а значит, он ими безраздельно и бесконтрольно правит. Он может в любой момент сделать каждого обитателя этой планеты свининой, говядиной, бараниной или человечиной».

Коммод уже не размышлял. Он мечтал, грезил, фантазировал, видя себя верховным богом всего живого на Земле: безмолвного, бездумного и покорного.

«Зачем нужна слепая вера, которая помогает сдерживать развитие Познания, если она может в какой-то момент подвергнуться сомнению? Это издержки! Чтобы бороться с этими сомнениями, нужны большие затраты. Не проще ли вообще лишить всё живое всякой тяги к этому Познанию? Человек в своё время поступил очень мудро с другими животными и тысячи лет просто эксплуатировал их, имея над ними абсолютную власть. Дурак Соломон – открыл ящик Пандоры. Но я его закрою! Я верну всех обратно в первоначальное состояние и буду править ими. А кстати, тогда вообще не нужно будет выдумывать такое понятие, как «бог»! Для кого? Слово «бог» станет не нужным, пустым звуком. Это сейчас оно необходимо, чтобы вселять в души рабов страх и покорность. А если лишить их этой возможности – познавать, то страх и покорность останутся сами собой. Пусть работают, вместо отдыха размножаются, жрут, там же отправляют естественные надобности и там же спят. И дрожат при виде хозяина и его надсмотрщиков.

Интересно, а как этот хлеб подействует на человека? Как бы узнать? Выловить бы этого Соломона, я бы все секреты у него выпытал!

Надо бы, пока животные ещё разумны, отбить у них всю тягу к труду. Даже тяжёлый труд пока надо отменить, ибо любой труд всё-таки приближает животное к человеку? Как Стив как-то говорил: «Труд сделал обезьяну человеком». Кто такая обезьяна, я не знаю, но, скорее всего, это тоже какое-то животное.

Мне надо, чтобы животные деградировали как можно скорее, поэтому надо воспитывать в них лень. Надо придумать как можно больше разных поводов для выходных. Пусть веселятся, гуляют, ничего не делают. Хозяйство пусть при этом рушится, загаживается – это не страшно! Потом языками вылизывать всё будут, да ещё и нахваливать! Главная причина отказа от труда – дать понять, что труд это прерогатива рабов! Свободное животное само выбирает, чем ему заниматься. Пусть торгуют между собой, пишут стишки, малюют картинки, играют сценки – всё это можно назвать общественно полезным трудом. И отдыхают, отдыхают, отдыхают. Они при такой жизни всегда будут довольны, думая, что познали мир и нашли счастье. Творчество свиней нужно будет объявить самым талантливым. Здесь Старый Хряк прав на сто процентов. Пусть чаще выступают перед другими животными и птицами, устраивают выставки своих художеств. Любую мазню, стихоплетство или кривляние на сцене, мы назовём творческим поиском внутреннего мира, а кто возмутится, того свиньи обвинят в бескультурье, непонимании, серости и в антисвинизме. А это уже серьёзное преступление! Хватит песен и стихов о свободе, равенстве и вере! Теперь всё будет о любви. Они всё равно не знают, что это такое. Пусть она ассоциируется у них с удовлетворением похоти и правом собственности на партнера. Развивать потребительские ценности, убеждённость, что смысл жизни заключён в её спокойствии, в количестве съеденного и выпитого.

Я гений! Такое даже люди не придумали! Они всё ещё держат рабов, заставляя их работать на себя, и тем самым ввергают себя в жуткие издержки. Рабы всегда недовольны, ибо исполняют самый тяжёлый труд и ничего, кроме еды, за него не получают. Но они стремятся к познанию и поэтому прогрессируют. А изнеженные бездельем хозяева, наоборот, деградируют. Я решаю этот вопрос раз и навсегда. Я исключаю прогресс у рабов. Вот он – секрет вечной власти! И совсем небольшие вложения! Абсолютное рабовладение и никакого риска восстаний, бунтов и побегов. Наоборот, в результате —тупая покорность и фатализм.

«А что есть тогда правильное, божественное? – подумал вдруг Коммод. – В чём заключено тогда действительное счастье, о котором всегда мечтают познающие и которые, не зная его, из-за ложных ценностей в голове, вечно гоняясь за ним, попадают всегда в этот дьявольский замкнутый круг?».

«Ты-то сам будешь счастлив, добившись своей цели: абсолютной власти, над тупым, безмозглым, безответным стадом рабов? – спросил он себя. – Да, на какой-то момент будет эйфория от достигнутой цели. Будет радость за себя, которая может смениться скукой и разочарованием. Ты завоюешь это хозяйство, но надо понимать, что над ним будет постоянно висеть угроза уничтожения извне. Люди не оставят меня просто так в покое.

А кто будет защищать меня и мою, ничем и никем неограниченную власть? Никто!.. Тогда, эта власть – просто «мыльный пузырь», жизнь которого крайне быстротечна. Он лопается от малейшего прикосновения извне. Может, всё-таки «равноправие», «взаимоуважение», «созидание», «творчество», «саморазвитие» можно сделать не пустыми словами, которые говорят с целью обмана и порабощения, а наоборот, растолковать животным и птицам их истинный смысл? Может действительно можно дать другим возможность получать настоящую радость от жизни не тем, чтобы сытно жрать, удовлетворять похоть и быть тупым потребителем?.. Или, наоборот, не прозябать в нищете и бесправии. Может объяснить всем тем, кому я уготовил судьбу тупого рабского быдла, что счастье жизни и её смысл не на небесах, не в следующей жизни, не в далёком будущем у их потомков, а здесь и сейчас, и, что это счастье зависит только от них самих? Может им надо объяснить, что их состояние сейчас есть мост от простого животного к сверхживотному, который можно и нужно перейти? Может сказать им, что они есть боги и боги живут в них самих? Может тогда и только тогда, все действительно познают, что такое настоящее счастье и неподдельная, неиссякаемая, безусловная любовь? И если меня будут действительно так любить, то не будет ли это действительным гарантом незыблемости власти, которую любое животное и любая птица будет защищать не щадя живота своего, ибо им будет, что терять?

Если каждое животное, каждая птица, обладая человеческой мудростью, способностями к созиданию и творчеству, будет заниматься своим делом; если любой труд сделать почётным и уважаемым; если весь произведённый продукт не изымать и не растрачивать впустую на строительство всяких храмов, рытья ям и котлованов, а дать каждому самому распорядится продуктом своего труда, то разве нельзя построить общество, которое будет несокрушимо извне, ибо оно будет несокрушимо изнутри?». – Коммод, забывшись, уже просто ходил и размышлял вслух.

«Это будет первое в истории мироздания самое справедливое и честное общество и, что самое главное, оно будет построено не людьми, а животными. В нём не будет богоизбранных паразитов, ибо идея богоизбранности, это тоже ложная ценность, вбитая в глупые свиные головы и воздействующая на низменные инстинкты, присущие любому животному и человеку. Я войду в историю не как тиран и убийца, каких ещё не видел свет, но как самая великая личность в истории. Я принесу действительное просвещение, а не формальное образование, обучающее только тому, чтобы уметь читать мои указы».

«Размечтался! – услышал он внутри себя уже другой голос. – Успокойся! Ты что, хлеб познания раздашь всем? Это продукт, на сегодняшний день, невосполнимый. А сам как будешь после этого жить? Ты, дружище, не только великим не станешь, тебя все примут за идиота. Даже желторотые цыплята будут хохотать тебе в морду! У людей твои мечты называются утопией. Как только ты решишь показать себя великим просветителем, любящим всех и вся, свиньи и твои же братья, собаки, первыми разорвут тебя на кусочки. Так, что забудь и возвращайся к плану номер один. Скоро собрание. Надо подготовиться. Скорее всего, предстоит драчка с Пиратом. Хотя, я не уверен, что он полезет на рожон против всех собак и свиней. Я бы на его месте, перед собранием хорошенько продумал и подготовил вариант бегства. Если захочет сбежать, то скатертью дорога! Догонять не будем! Ещё и лучше! Не надо будет из него делать мученика! Пусть лучше слывет трусливым проходимцем, который использовал в своих корыстных целях славное имя бога. Советоваться по вопросу бегства Соломона, а значит, ставить в известность о крахе всего эксперимента с разумностью животных Хряка или кого-либо ещё, я пока не буду. Сначала выясню, сколько я сам, единолично распоряжаясь хлебом, смогу протянуть в разумном состоянии».

С этими мыслями, Коммод выскочил из спальни и, крикнув своих охранников, отправился к большому амбару пересчитывать бесценные запасы хлеба.

Глава 24

В это же самое время происходило ещё одно тайное собрание. Участниками его были Старый Хряк, три борова – Илия, Каифа, Ирод и молодая свинья Джулия.

Из всего свинарника Старый Хряк нашёл только четверых, наиболее активных сородичей, которых он видел в будущем свинском истеблишменте. Честно говоря, он, из-за недостатка времени, пока ни с кем и не разговаривал по поводу последних событий и распоряжений Коммода. Он просто прекрасно знал этих четверых, ибо все они были ему в той или иной степени родственниками. Он увидел в этих четырех свиньях абсолютно родственные (и не только по крови, но и по духу), для себя натуры и решил, что они – наиболее умные, беспринципные, жестокие свиньи, которые, объединившись в единую группу, смогут стать реальной силой, противостоящей волкодавам Коммода. Ну, хотя бы в интеллектуальном отношении.

С Илией мы уже, уважаемый читатель, немного знакомы. Это тот самый боров, который перед восстанием, сочинив пламенную агитку под названием «Убей человека!», сыграл заметную роль в разжигании ненависти животных к людям.

Остальные проявили себя уже во время восстания. Джулия лично перегрызла горло двум пожилым рабыням-свинаркам, которых она знала с рождения, и которые каждый день кормили и ухаживали за свиньями, в том числе, и за ней. Религиозный фанатизм, который охватил её после того, как она попробовала волшебного хлеба, не знал границ.

Уверовав в свою исключительность и богоизбранность, она стала относиться к людям с лютой ненавистью, а к остальным животным и птицам – с нескрываемым презрением. Все, кто не имел нос «пятачком», были для неё живыми существами второго сорта. Она кое-как ещё терпела собак из-за их силы и поэтому, хоть и сквозь зубы, была вынуждена с ними вежливо разговаривать.

С другими животными и птицами она вообще не общалась. Считала это ниже своего достоинства. Она читала им проповеди и нравоучения. Конечно, вслух она называла их братьями и сёстрами, говорила о равенстве всех перед богом, и даже иногда лобызала кого-нибудь из них. Но тут же после этого незаметно сплевывала и вытирала своё рыло. Она не замечала, что эти животные и птицы, во всех отношениях намного чище неё, ибо сама она приходила к ним на проповедь прямо из грязного нечищеного свинарника, где только что валялась в продуктах переработки того, что недавно ела. И в мыслях у неё было то же самое, ибо фанатизм богоизбранности придавал этим мыслям только один аромат – аромат свинарника.

Старый Хряк, волею судьбы и проходимцев ставший верховным правителем «царства божьего для животных и птиц на Земле», и получивший право жить в доме Стива, избрал её жить в этом же доме.

Этот факт ещё больше усилил у Джулии презрение к другим обитателям хозяйства и утвердил в ней уверенность собственной богоизбранности. Она не знала бога Соломона, но слепо верила, что тот избрал её за исключительность ума; для того, чтобы она могла использовать других животных и птиц для обеспечения благополучия своей ценнейшей, как ей казалось, жизни. За дело этого бога, которое вознесло её, простую грязную свинью, в ранг вершительницы чужих судеб, она была готова растерзать кого угодно. Это была фанатичная и истеричная свинья-революционерка, с переизбытком садистских наклонностей. Возникновение личностей подобных ей мы периодически видим и в нашей человеческой истории. Именно Джулия в дальнейшем предложит себя на роль главной инквизиторши, для того чтобы участвовать в допросах с пристрастием кота Альфонса и его семьи.

Каифа и Ирод были одними из многочисленных сыновей Старого Хряка, которых тот по молодости произвёл на свет достаточно много. Старый Хряк долго был главным производителем поголовья свиней в хозяйстве Стива. Он и сейчас ещё сохранял силы для любовных утех, но с появлением у него человеческих качеств, Хряк стал заниматься этим исключительно ради удовольствия. Кстати, его жажда к получению этого удовольствия и ненасытность в этих делах, скорее всего, послужили ещё одной причиной столь быстрого взлёта Джулии и принятия её в круг самых доверенных рыл.

Уже зрелые боровы, Каифа и Ирод, тоже мало отличались от отца своими моральными качествами. Обретя человеческие способности, они поняли первыми, что их родитель сейчас находится на высоте положения. Своим умом, присущим каждой свинье, и прекрасным нюхом к наживе, они почувствовали запах власти, которая даёт безбедную жизнь. На эту жизнь не надо зарабатывать тяжёлым трудом, ради неё не надо рисковать здоровьем, не надо иметь какие-нибудь таланты и способности. Надо просто быть подлым и жестоким. Хотя подлость – это первооснова. Она рождает и выращивает из себя остальные, родственные ей порочные качества: трусость, жестокость, лживость, жадность. Они, в принципе, присущи любому существу, вкусившему Плод Познания, но этот плод даёт ещё и другое качество, которое служит неким лекарством, антибиотиком для вируса порока. Это совесть. Она не позволяет этим порочным детям подлости расцветать и расти в душе, заглушая её благородные ростки.

Борьба идёт постоянно. Каждый может совершить тот или иной неблаговидный поступок. Разница только в одном – осознаёт ли существо, что поступило плохо или нет. И здесь дело даже не в том, есть у него раскаяние или нет. Раскаяние – это грех против собственной души. Это яд медленного действия, известный каждому как «чувство вины», который свыше дают испить любому существу с детства и к зрелому возрасту это существо готово каяться буквально во всём.

Но дело не в раскаянии. Дело в разумном решении – поступать так в дальнейшем или не поступать.

Ум свиньи полностью погасил такое понятие, как совесть в отношениях с другими животными и птицами. В нём сидит только одна ценность: мы богоизбраны и поэтому то, что хорошо для нас, то правильно всегда! Мы всегда правы, ибо так сказал бог! Все остальные – орудия для удовлетворения нашей сытой жизни. И вот бог это нам даёт! Мы теперь будем жить в доме, который не строили, есть хлеб, который не пекли и пользоваться всеми другими благами, в производстве которых мы никогда не принимали участия. Мы, свиньи, теперь должны только потреблять, распределять и проповедовать благую весть.

Каифа и Ирод, получив человеческие качества и увидев, что отец сейчас есть верховная власть, вдруг резко полюбили его, и первыми сделали шаг к сближению с ним.

Лесть в его адрес непрекращающимся потоком круглосуточно лилась в его уши. Они не давали ему и шагу ступить, чтобы хоть чем-нибудь ему не угодить. Поливая других свиней, других животных и птиц словесной грязью, они устраняли конкуренцию с той стороны и вселяли в Старого Хряка уверенность в своей исключительности и непогрешимости.

Во время восстания они непрерывно находились рядом с Хряком, делая вид, что в любой момент готовы пожертвовать своей жизнью, прикрыв его своим телом, хотя при этом старались держаться всё-таки за собачьими спинами.

И вот эта кампания собралась в укромном местечке за свинарником, чтобы в тесном кругу обсудить сложившуюся обстановку. Старый Хряк, рассказав подручным о новом раскладе сил в хозяйстве, поставил очень простой вопрос: что делать дальше? Конечно, он пока утаил тот факт, что Соломон Гросби вовсе никакой не бог.

«Эту карту я всегда успею открыть, – думал он, – пусть пока верят в него, а то у Джулии может случиться припадок, если она резко разочаруется в своей вере». Приукрасил он и свой героизм при разговоре с Коммодом.

– Одно сейчас ясно, дети мои, что подлые псы сейчас сильнее нас, поэтому, я считаю, что мы вынуждены сейчас будем играть по их правилам, – подвел он итог.

– А наш пророк Пират – разве он ничем не может нам помочь и урезонить зарвавшихся кобелей? – взвизгнула Джулия. Она была уже на грани очередной истерики от услышанного. – Ты должен рассказать ему обо всём!

– Ты, что не слышала, о чём только сейчас говорил наш мудрейший правитель? – тут же влез в разговор Каифа. – Тебе же человеческим языком сказали, что сила теперь на стороне Коммода и его банды. Мы, свиньи, слишком утончённые натуры, чтобы противостоять грубой силе этих псов в открытом бою.

– Правильно говоришь, Каифа! – тут же добавил Ирод. – Перед нами стоит выбор: либо сыто жить в тёплом доме, используя других животных как прислугу, либо быть уничтоженными. Лично для меня вопрос решён! Я, конечно, за союз с собаками! Здесь надо подумать о другом. О том, как нам в перспективе вернуть власть и заставить этих псов служить себе. Из того, что я услышал от нашего наимудрейшего правителя, я не вижу выгодного для нас решения и перспективы. Здесь надо хорошо и долго думать, обсуждать. В общем, нужно искать подходящие для нас варианты. Надо найти консенсус и тогда всё будет путём!

– Но Пират!.. – не унималась Джулия. – Он же пророк! Он имеет больше, чем грубая сила! Он посланник божий и наделён чудодейственными способностями! Он может испепелить этих проклятых собак молнией с неба! Он должен защитить дело бога нашего, дающее нам, свиньям, власть и сытую жизнь! Он должен защитить нас, бедных рабов божьих, преданно служащих божьему промыслу!

– А кто тогда нас будет защищать от внутренних и внешних врагов? – остановил религиозный порыв Джулии Старый Хряк. – Бог не будет решать за нас все вопросы. Пират же ясно это дал понять на последнем собрании. Бог дал нам шанс, наделив человеческими возможностями и избавив нас от власти человека. Всякая власть теперь здесь в хозяйстве – от бога! Этот постулат, находясь при этой самой власти, мы должны использовать полностью! А вот Пирата надо будет испытать: действительно ли он обладает волшебной силой, действительно ли он пророк божий или это всё его выдумка. В конце концов, он пёс и явно в ряды богоизбранных попасть был не должен! Ведь это против всякой божественной логики! Если бог избрал свиней, то и пророк должен бы быть тоже из наших рядов!

– Божественная мудрость! – радостно воскликнул Ирод. – Я восхищен тобой, мой повелитель! Я горжусь тем, что я сын твой по плоти и крови, но при этом считаю, что я недостоин такой чести! Какая мудрость! Вот оно решение всех наших проблем!

– Ладно, ладно, не спеши пока! – немного утихомирил разошедшегося льстеца Старый Хряк. – До решения всех проблем ещё очень и очень далеко. Но с божьей помощью мы их решим и повергнем всех врагов наших в прах! А сейчас мы должны разработать общую стратегию нашего поведения и нашей политики в отношении собак и других животных. Это очень важно! Коммод нас в этом опередил, поэтому он сейчас хозяин положения. Он знает, что ему надо и как этого достичь. Он сплотил вокруг себя собак и те готовы отдать за него жизнь. А у нас, свиней, такое возможно? – и Старый Хряк обвёл присутствующих испытующим взглядом.