скачать книгу бесплатно
В конце туннеля света нет
Евгений Батраков
Автор в своей очередной книге обращается к самым актуальным вопросам современности через показ того, что в СССР никогда не было советской власти и социализма, а в России XXI века «власть на выборах не меняется».Книга станет достойным подспорьем для всех, кто интересуется историей и темой народовластия.
В конце туннеля света нет
Евгений Батраков
© Евгений Батраков, 2021
ISBN 978-5-0053-6028-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
…Он не родил что-либо новое, он только воскрешал трупы старых предрассудков, одевая их в одежды новых слов.
М. Горький. «Хозяева жизни».
Известное дело – житьё-бытьё наше от «начальств» зависит. И не только от ума оных, но и от дурости ихней тоже. От последнего, пожалуй, еще и поболе, чем от первого. Потому-то нам совсем не все равно в чьи в руках она – власть, и в чьих руках те, у кого власть в руках.
И вот тут-то память, хоть никто ее о том даже и не просит, так и норовит поспешно встрянуть со своим: мол, власть – прерогатива государства, через которое согласно Ст. 3 путинской Конституции, «народ осуществляет свою власть непосредственно». «Непосредственно» – прям вот так и написано на многострадальной бумаге, которая все стерпит.
И все бы ничего, да только вот в эту простоту сермяжную, что-то не шибко и верится.
Почему?
А порассуждаем-ка!
Некогда великий немецкий мыслитель К. Маркс сказал: «…государство в целом является лишь выражением, в концентрированной форме, экономических потребностей класса, господствующего в производстве» [1].
Классика!
А кто же у нас там господствует в производстве?
По утверждению газеты «Коммерсантъ», в 2018 году 3% из числа наиболее обеспеченных граждан принадлежало 89,3% всех финансовых активов в России, 89% всех наличных сбережений, 92% всех срочных вкладов [2].
Далее, по данным справочника Росстата «Социально-экономическое положение России» за январь—ноябрь 2018 года, 94,4% всех организаций в РФ находятся в частной собственности и лишь 5,6% – в государственной и муниципальной [3]. Но… что это за частная собственность? Это у кого-то в руках всего лишь приватизированная квартира в хрущобе, а кто-то владеет пакетами акций ГМК «Норильский никель», компаний «Роза Хутор», «Петровакс Фарм»? У кого-то меньше, у кого-то больше, но все наше, работающее на нашу страну, на население России? Увы! Как сообщил известный российский учёный, экс-директор НИИ статистики, доктор экономических наук, профессор В. Симчера, «…если распределять принадлежность российских активов по форме собственности и по собственникам, то даже не 75%, а все 80% принадлежат иностранным владельцам. Но это не фиксируют официальные отчёты» [4].
«Не фиксируют», следовательно, собственниками уже поставлены соответствующие фильтры, уже проплачены услуги и нейтрализованы все те, кто хоть как-то мог повредить заявленным интересам.
И, наконец, еще один, совсем уж убойный факт. Глава ассоциаций «Росагромаш» и «Новое содружество», сопредседатель Московского экономического форума (МЭФ) Константин Бабкин в интервью информационному агентству «Накануне.RU» сказал: «У нас 1% населения владеет 90% собственности» [5].
1% владеет, практически, всей собственностью!
Следовательно, именно этот 1% и представляет собой класс, господствующий в производстве, в экономике, и именно этого класса экономические потребности выражены в концентрированной форме в государстве, т. е. в аппарате насилия, существенный признак которого по Ф. Энгельсу, «состоит в публичной власти, отделенной от массы народа» [6], в силе, произошедшей из общества, поставившей себя над ним и отчужденной от него [7]. Поэтому никак нельзя утверждать, будто бы государство – это мы. Более того, государство – это и не вышеозначенный 1%, не крупная буржуазия, не олигархи. «…Государство, – писал в свое время опять-таки Ф. Энгельс, – это организация имущего класса для защиты его от неимущего» [8]. Государство – это организация, структурированное объединение наемных людей, совместно реализующих на основе существующего законодательства, а также на основе определенных процедур и правил, программу по защите интересов господствующего класса.
Очевидно нет более надежного способа уяснить суть вопроса, чем проследить обстоятельства его возникновения. В нашем случае нам даже не придется углубляться в многосотлетний исторический пласт – достаточно рассмотреть историю государства, при котором мы ныне вынуждены жить, и которому отроду еще нет и 30. При этом мы не станем заниматься выписью стадий стремительного демонтажа СССР, осуществляемого М. С. Горбачевым, доморощенными «прорабами» и заокеанскими «архитекторами» перестройки, «агентами влияния» и демократами-реформаторами, а также многими иными соучастниками движения за перемены, за обновление, за гласность, даже теми, кто был совсем без определенной политической и нравственной ориентации, но ощущал смутное подспудное недовольство укладом жизни. Мы лишь обозначим некоторые из тех «детонаторов», при соучастии которых условно социалистическое государство свое существование прекратило, а на его руинах образовалось государство новое, откровенно буржуазное.
В числе наипервейших «детонаторов», они же еще и катализаторы распада страны, по мнению многих исследователей пребывает принятый 26 мая 1988 года закон «О кооперации в СССР». (Обращаю особое внимание: мы говорим не о причинах распада страны, мы о факторах, которые способствовали ее распаду).
Нет, сама по себе кооперация, конечно же, злом не является. И беда не в том, что «под названием кооперативов были узаконены типичные частнокапиталистические предприятия» [9]. Вспомним, ведь даже В. И. Ленин и уже после Октябрьской революции, причем, неоднократно подчеркивал необходимость использования потребкооперации, как одной из форм государственного капитализма. И даже в 1923 году: «Собственно говоря, нам осталось „только“ одно: сделать наше население настолько „цивилизованным“, чтобы оно поняло все выгоды от поголовного участия в кооперации и наладило это участие. „Только“ это. Никакие другие премудрости нам не нужны теперь для того, чтобы перейти к социализму» [10]. (Используемое В. И. Лениным слово «перейти», означает, что в 1923 году страна еще не перешла к социализму! Но, как мы далее увидим, не перешла она к социализму и после 1923 года). Известно, нет ничего на свете такого, что невозможно было бы употребить во вред. Например, дестабилизировать экономический и социально-политический уклад той или иной страны. Например, с помощью того же движения кооператоров, что круто замешано на стремлении его участников к получению материальной выгоды, поставлено в более выгодные условия (льготы), чем предприятия государственные, да еще и при отмененной госмонополии на внешнюю торговлю. Поэтому совершенно прав Ю. Александров, автор замечательной книги «СССР: логика истории», сказавший: «Первым шагом к развалу советского народного хозяйства стал, пожалуй, закон о кооперации. <…> …так называемые кооперативы выступили мощным фактором, разрушающим советскую экономическую систему» [11].
Очередным «детонатором», послужившим распаду страны, послужила, вне всякого сомнения, и резолюция «О гласности», принятая 1 июля 1988 года на XIX Всесоюзной конференции КПСС.
Сама по себе гласность, как те же кооперативы, не зло. Тем более что и В. И. Ленин ведь в свое время убедительно утверждал: «…государство сильно сознательностью масс. Оно сильно тогда, когда массы все знают, обо всем могут судить и идут на все сознательно» [12]. Осведомленные люди – основа честной политики. Но при тех претензиях к правящей партии, что за десятилетия скопились у беспартийного населения, да и у самих коммунистов, и даже не рядовых коммунистов, – развертывание реальной критики и самокритики, утверждение открытости и правдивости в политике, плюрализм мнений и т. п. было попросту самоубийством. Для КПСС.
Фактически, М. С. Горбачев и его единомышленники, решили установить в политике рыночные отношения: будем, мол, свободно дискутировать, выстраивать отношения в рамках уважительного диалога, сотрудничества и партнерства.
То ли уж напрочь подзабыли партийные бонзы, о суровой тенденциозности, царящей в мире взаимоотношений, не регулируемых общепринятым законом и надзирателем, принуждающим закону следовать, то ли попросту впали в самую позорную разновидность маниловщины… Так или иначе, но очевидно одно – оказалась тупо и грубо проигнорирована консеквенция: зачастую в «рыночных отношениях» выигрывает и выживает не тот, кто несет истину, у кого есть разумный довод, но сильнейший и подлейший. Иначе говоря, как это и утверждается в Кембриджском словаре, «если цель очень важна, то любой путь её достижения является приемлемым». Именно этим, последним и руководствовалась уже открыто беснующаяся в стране частнособственническая стихия, сотворенная из отдельных индивидов и толпищ, взалкавших денег и власти.
Конечно, в резолюции была сделана очень существенная оговорка: «Недопустимо использование гласности в ущерб интересам Советского государства, общества, правам личности, для проповеди войны и насилия, расизма, национальной и религиозной нетерпимости, пропаганды жестокости и распространения порнографии, а также манипулирование гласностью» [13]. И эта оговорка вполне представляется разумной. Гласность не должна использоваться против той цели, что уже определена народом и государством, не должна подрывать усилия, направляемые на ее достижение. Но где гарант и кто третейский суд?
И, с другой-то стороны, вся эта дозволенная гласность – после десятилетий «лакировки действительности» и тотального запрета на инакомыслие, на выражение собственных убеждений, дозволение открыть рот после стольких лет официального вранья и всесоюзного замалчивания!? Удивительно ли, что целый ряд изданий, словно с цепи сорвавшись, шарахали по читательской массе самыми разубойными статьями, в коих разделывали под орех и обронзовевшие легендарные фигуры, и современников, еще только подходящих к политическому олимпу, в один присест превращали в дым давно устоявшееся в призрачные мифологемы, сыпали эпатажными, вздорными заявлениями, из коих одно было расчудеснее предыдущего, затейливо выворачивали наизнанку традиционные моральные ценности…
И при этом спрос на новизну, на бодрящие резкие гадости был столь велик, что изголодавшийся читатель глотал и оптом, и наспех – все подряд, не соображая, не анализируя, не перепроверяя – некогда, некогда, некогда, ибо уже вот они – и очередной журнал, и свежая газета! А вечером – «Взгляд», и «600 секунд», и «Прожектор перестройки»! Порнография событий, фактов и смыслов. И изо дня в день кругом и повсеместно маршируют солдаты-пропагандисты в обнимку с генералами нового радикального мышления. И шоковая информация методично вколачивает в мозги обывателя, уже вконец одуревшего от воздуха свободы и вседозволенности: коммунизм – это фашизм; герои – не герои, успехи – обман…
Нет, начался этот карнавал манипулянтов конечно же не с XIX партконференции и не после оглашения резолюции «О гласности». Полагаю, что все началось гораздо раньше – 25 февраля 1956 года, когда Первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев на XX съезде партии на закрытом заседании выступил с докладом «О культе личности и его последствиях». Съезд положения доклада одобрил, и даже единогласно принял постановление, коим предписывалось поручить «ЦК КПСС последовательно осуществлять мероприятия, обеспечивающие полное преодоление чуждого марксизму-ленинизму культа личности, ликвидацию его последствий во всех областях партийной, государственной и идеологической работы, строгое проведение норм партийной жизни и принципов коллективности партийного руководства, выработанных великим Лениным» [14].
Трудно не согласиться с тем, что ошибки нужно признавать, а ошибочно совершенное, если есть возможность – исправлять. Но ведь случается иногда и так: само признание ошибки, точнее то, как ее признают, и перед кем ее признают, становится еще одной и очень большой, и порой непоправимой ошибкой. Не такой ли ошибкой явилось и выступление на XX партсъезде Н. С. Хрущева?
Я ни в коей мере не намерен вставать на защиту сталинщины и самого И. В. Сталина, я лишь о недопустимости того, чтобы первое лицо государства, бразды правления оставив, вживаясь в роль оппозиционера, вещало с главной трибуны то, что подрывает великую веру, как у высшего эшелона власти, так и у широких слоев населения, подрывает веру в правильности пути, по которому до сих пор продвигалась страна. Если пройденный путь ошибочен, то где ж гарантии, что новый путь не окажется в дальнейшем ему же уподобленным?
Вместе с тем, если «Партия – наш рулевой» прирулила не в ту степь, а вы – рулевой рулевого, вы – первое лицо, первее вас уже никого нет, как говорят, выше только Бог, то ваша задача не втолмачивать высокому собранию, что мы-то вот, дескать, хотели куда надо, а прибыли куда надо, но не нам, ваша задача руль в руки и – выруливать.
Меня всегда вводит в кратковременный ступор глава Российской Федерации В.В Путин, когда, выступая по ЦТ, вдруг бодро, живо и с интонациями начинает оповещать всю страну о том, что нужно сделать. Причем, сделать то, что должен сделать он же сам?! Ну, г-н Президент, если это нужно сделать, так вы уж, будьте любезны, возьмите и – сделайте!?..
Все это смахивает на то, как если бы водитель междугороднего автобуса вдруг припарковался на обочине и, встав в проход, начал бы докладывать своим пассажирам, что на раскачку у нас нет времени, и что через 100 метров нужно будет повернуть налево, потом повернуть направо, а уж там-то – прямо, прямо и прямо…
Спрашивается, зачем пассажирам знать, что лоханувшийся водитель, как оказывается, только что дал совершенно зазряшный крюк, но вот сейчас, наконец-то, через 100 метров, и после того, как налево, и после того, как направо, мы все-таки вырулим на нужную трассу?
Непонятно, какой именно цели стремился достичь и Генеральный секретарь ЦК КПСС Ю. В. Андропов, который вдруг, а, быть может, и не вдруг, выступая 15 июня 1983 года на пленуме ЦК КПСС, заявил: «Товарищи! Стратегия партии в совершенствовании развитого социализма должна опираться на прочный марксистско-ленинский теоретический фундамент. Между тем, если говорить откровенно, мы еще до сих пор не изучили в должной мере общество, в котором живем и трудимся, не полностью раскрыли присущие ему закономерности, особенно экономические. Поэтому порой вынуждены действовать, так сказать, эмпирически, весьма нерациональным способом проб и ошибок» [15].
Вот те на! 66 лет шли-шли, строили-строили и – не знаем, в каком мы обществе живем?! Вынуждены, как слепые щенки «методом тыка», способом проб и ошибок?!..
Удивительно ли, что люди, досыта натерпевшиеся всех этих «проб и ошибок», когда вдруг власть снизошла до позволения поголовно всем выражать мнение, кто какое имеет – говори-говори, Россия, разговаривай, – на собраниях, на площадях, в прессе, на телевидении, с критикой и самокритикой, т. е. с самооплевыванием, довольно скоро добрались и до претензий к партии, начали полоскать и партийную идеологию, а там и сам строй, претендующий на социалистический. Причем, претензии были столь велики, критика столь убийственна, всенародное негодование столь сильным, что не могло все это не оформиться, а оно и оформилось в требование упразднить Ст. 6 Конституции СССР, определяющую, что КПСС является «руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы, государственных и общественных организаций».
И Горбачев М. С. решился – ломать, так ломать. Выступая на пленуме ЦК КПСС 5 февраля 1990 года с докладом «О проекте платформы ЦК КПСС к XXVIII съезду партии» он, в присущей ему манере – не прямо, не по-мужски, все вокруг да около, чуть ли не впадая в иносказание, – но все же изложил суть радикальной идеи, коей уже брюхата была взбудораженная, перестроечная страна: «Обновление партии предполагает принципиальную перемену в ее отношениях с государственными и хозяйственными органами, отказ от практики командования ими и подмены их функций. Партия в обновляющемся обществе может существовать и выполнять свою роль авангарда лишь как демократически признанная сила. Это значит, что ее положение не должно навязываться посредством конституционного узаконения. КПСС, разумеется, намерена бороться за положение правящей, но делать это строго в рамках демократического процесса, отказываясь от каких-либо правовых и политических преимуществ, предлагая свою программу, отстаивая ее в дискуссиях, сотрудничая с другими общественно-политическими силами, постоянно работая в гуще масс, живя их интересами и нуждами» [16].
Конечно, можно с очень большим скепсисом относиться к существованию международного заговора против СССР, в котором принимали самое непосредственное участие и Генеральный секретарь ЦК КПСС, и многие иные высокопоставленные функционеры, но, согласитесь, уж очень подозрительно безропотно и легко партийная верхушка позволяла себя вовлекать в процедуру отказа от конституционного права влиять на государственную власть, т. е. быть, фактически, над властью. Партия – это, как можно было думать, инструмент диктатуры рабочего класса. Если же инструмент диктатуры не в руках рабочего класса, то почему этот бесхозный инструмент не может оказаться в руках тех же самых представителей кооперативного движения, представителей частнокапиталистических предприятий, успешно занятых, в том числе и «отмыванием» криминальных денег? Неужто об этом даже не догадывались те, кто с такой легкостью поднимал свой мандат, голосуя за отмену 6-ой статьи Конституции СССР?
И это при том, что не только нам сейчас, но и всем голосующим тогда, была более чем хорошо известна позиция основателя партии – В. И. Ленина: «Я продолжаю стоять на той точке зрения, что политическая партия вообще – а партия передового класса в особенности – не имела бы права на существование, была бы недостойна считаться партией, была бы жалким нолем во всех смыслах, если бы она отказалась от власти, раз имеется возможность получить власть» [17].
И эту архиважную мысль В. И. Ленин высказывал ведь многократно. В частности, в апреле 1918 года в Приложении к газете «Известия» вышла его знаменитая работа «Очередные задачи Советской власти», в которой он утверждал: «Мы, партия большевиков, Россию убедили. Мы Россию отвоевали, – у богатых для бедных, у эксплуататоров для трудящихся. Мы должны теперь Россией управлять» [18]. 3 мая ЦК РКП (б) эту работу Владимир Ильича рассмотрел и утвердил ее в качестве основы для партийной и государственной работы.
Далее, выступая на II Всероссийском съезде горнорабочих, в январе 1921 года, В. И. Ленин разъяснял: «Чтобы управлять, надо иметь армию закаленных революционеров-коммунистов, она есть, она называется партией» [19].
Вот я и думаю, как же намерен был управлять страной М. С. Горбачев, если партия ему благодаря оказалась без инструмента влияния на государственную власть? Кстати, сегодняшняя КПРФ, считающая себя продолжательницей дела КПСС и ее идейным преемником, в своем Уставе утверждает, что основной ее целью является «участие в политической и государственной жизни посредством влияния на формирование политической воли граждан в целях завоевания власти». Власть отдали, чтобы завоевывать?
Разгадка странности, допущенной генсеком, вполне обнаруживается, на мой взгляд, лишь после того, как мы осознаем им же сказанное на том же пленуме ЦК: «Люди приветствуют то, что сделано в целях повышения роли законодательных органов, разграничения функций партийных и государственных органов. В то же время выражается явная неудовлетворенность дефицитом решительных действий там, где они требуются. Ставится вопрос о создании института президентства, со всеми необходимыми полномочиями для проведения в жизнь политики перестройки» [20].
Вот, оно! Выходит, что всего-то полномочий каких-то не хватало Генеральному секретарю ЦК КПСС, и именно ради оных, да и по просьбе трудящихся, и оказалось надобным упразднить Ст. 6 Конституции СССР, но при этом и взамен – наделить Генерального секретаря ЦК КПСС статусом Президента! Долой власть, и – да здравствует власть!
И теперь становится абсолютно понятно, почему такой широкий, демократический, антиленинский жест генсека нашел такое понимание и такую горячую поддержку среди подавляющего большинства, присутствующих на пленуме.
В литературе стало хорошим тоном выставлять М. С. Горбачева, как почти единственного Иуду – разрушителя СССР, но был ли он так уж всесилен и одинок? Ведь после его эпатажного доклада на пленуме состоялось же и обсуждение того, что он озвучил. И за то, что он озвучил – отмена Ст. 6 и учреждение поста Президента – высказались и многие, и разные:
– Г. А. Ягодин, член ЦК КПСС, председатель Государственного комитета СССР по народному образованию;
– Ю. П. Архипов, секретарь парткома Ленинградского производственного объединения «Ижорский завод»;
– Ю. А. Прокофьев, первый секретарь Московского горкома КПСС;
– К. Г. Фесенко, мастер-взрывник шахты «Кочегарка» производственного объединения «Артемуголь»;
– Б. Н. Ельцин, член ЦК КПСС, председатель Комитета Верховного Совета СССР по вопросам строительства и архитектуры;
– Г. И. Ревенко, первый секретарь Киевского обкома Компартии Украины);
– В. И. Бровиков, член ЦК КПСС, посол СССР в Польше;
– П. К. Лучинский, член ЦК КПСС, первый секретарь ЦК Компартии Молдавии;
– В. М. Платонов, секретарь парткома производственного объединения «Челябинский тракторный завод»;
– Н. И. Рыжков, член Политбюро ЦК КПСС, Председатель Совета Министров СССР;
– А. Г. Ковалев, первый заместитель министра иностранных дел СССР;
– В. И. Воротников, член Политбюро ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР;
– А. П. Мясников, член ЦК КПСС, машинист экскаватора Коршуновского горно-обогатительного комбината. Иркутская область;
– Э. А. Шеварднадзе, министр иностранных дел СССР, член Политбюро ЦК КПСС;
– В. А. Медведев, член Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС;
– С. Г. Арутюнян, первый секретарь ЦК Компартии Армении;
– А. Н. Яковлев, член Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС;
– Н. Ф. Татарчук, член ЦК КПСС, первый секретарь Калининского обкома партии;
– Г. Г. Гумбаридзе, первый секретарь ЦК Компартии Грузии;
– В. И. Мироненко, член ЦК КПСС, первый секретарь ЦК ВЛКСМ;
– В. Т. Сайкин, член ЦК КПСС, председатель исполкома Московского городского Совета народных депутатов;
– С. С. Алексеев, председатель Комитета конституционного надзора…
И что – эти деятели коммунистического движения, и целый ряд примкнувших к ним, не Иуды, не подельники г-на Горбачева?
Кстати, в этой связи, интересным представляется мнение народного депутата СССР А. А. Собчака. В своей книге «Хождение во власть» он утверждал: «Напряжение в обществе становилось критическим. С этим не могли не считаться даже консерваторы. Одна лишь характерная деталь: практически все выступавшие на том Пленуме негативно отнеслись к предложению генсека об отмене 6-й статьи. Более того – в самых резких тонах клеймили „всех этих неформалов“, „так называемых демократов“ с их плюрализмом и прочими новшествами. Говорили о дискредитации партии и социализма и были настроены весьма решительно. А потом так же единодушно проголосовали за отказ партии от монополии на власть» [21].
Столь же единодушно проголосовали и на Внеочередном III съезде народных депутатов СССР 14 марта 1990 года за принятие Закона №1360—1 «Об Учреждении Поста Президента СССР и внесении изменений и дополнений в Конституцию (Основной Закон) СССР».
Примечательно, что Президент СССР – первый и единственный, коим стал М. С. Горбачев, – был избран не всенародно, а только депутатами, получившими бюллетень: за безальтернативного кандидата было отдано 1329 голосов, против – 495.
Но, вернемся к нашей теме, и озадачимся: а надобно ли было вообще упразднять Ст. 6 Конституции?
Если исходить из интересов населения в целом, то, очевидно, надо было.
Во-первых, политическая власть, сосредоточенная даже не руках КПСС – 20 миллионной массы коммунистов, а, фактически, в руках членов Политбюро, была удивительно безразлична к насущным нуждам трудящихся. Политбюро «не слышало» голос народа, голос рядовых, и даже не рядовых коммунистов. И самое, пожалуй, красноречивое тому подтверждение – вынужденно, но запоздало принятая на XIX Всесоюзной конференции КПСС резолюция «О гласности».
Так, например, среднемесячная денежная заработная плата рабочих и служащих выросла (все народное хозяйство) со 169 рублей в 1980 году до 240 руб. в 1989 году [22], т. е. почти в 1,5 раза, но при этом повсеместно нарастал и дефицит товаров широкого потребления. И положение уже не спасала даже вновь введенная система талонов (хотя отчасти она существовала и в 70-е годы – на тот же бензин). И каков же выход из создавшегося положения видела бездарная партийная номенклатура? А самый простецкий выход: в 1986 году, выступая с трибуны XXVII съезда КПСС, первый секретарь Волгоградского обкома Калашников В. И., всего-то предложил пересмотреть политику закупочных и розничных цен, (проще говоря, повысить цены)!? А то, как далее отметил наш любитель простоты, «у некоторой части населения легкое отношение к молоку, хлебу, о чем справедливо и остро ставит вопрос советская общественность» [23]. Озвученная идея даже вызвала шквал одобрительных аплодисментов. Калашников, стало быть, не один там был такой фрик-дуролом. Дуролом же, чуя товарищескую поддержку в зале присутствующих, гнул свою линию и дальше: «Экономически обоснованные розничные цены позволят сократить разрыв между спросом и предложением, отменить талоны и другие формы распределения. Мы понимаем, что эту задачу в один день не решить. Но, как было правильно сказано в докладе Михаила Сергеевича Горбачева, нельзя уклоняться от решения назревших проблем, а эта проблема давно уже перезрела» [24].
Что ж, призыв В. И. Калашникова и «советской общественности», вскоре был реализован во всей полноте: в начале 1992 года в связи с «отпуском» розничных цен случилась гиперинфляция (только за 1992 год цены выросли в 26 раз!), и талонная система, конечно же, приказала долго жить. Но… стало ли от этого лучше жить само население?
Во-вторых, – почему непременно надобно было упразднять Ст. 6 Конституции, – экономическая политика, проводимая Политбюро, существенно тормозила развитие страны. Вспомним в этой связи хотя бы только одну реформу, главным инициатором и руководителем которой был Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин, выступивший с соответствующим докладом на пленуме ЦК КПСС в сентябре 1965 года.
Пленум, изложенные в докладе мероприятия по улучшению управления промышленностью, совершенствованию планирования и усилению экономического стимулирования промышленного производства, одобрил и дал соответствующие поручения Президиуму ЦК КПСС, Совету Министров СССР и далее всем нижестоящим, кого это непосредственно касалось.
Затем, пакет реформ был оформлен в виде дюжины партийно-государственных постановлений, которые начали действовать в течение восьмой пятилетки – 1966—1970 гг.
В общем, работа закипела.
В итоге, фактический рост национального дохода составил 41%, промышленное производство увеличилось на 50% и были значительно перевыполнены задания Директив по важнейшим показателям, относящимся к повышению благосостояния трудящихся. «В целом, – как сказал в своем Отчетном докладе Л. И. Брежнев, выступая перед делегатами XXIV съезд КПСС, – восьмая пятилетка дала значительно более высокие результаты, чем предшествующая» [25].
Ну!? Казалось бы, нужно в том же духе и в том же направлении? Ан, нет! Легитимизация таких понятий, как себестоимость, прибыль, хозрасчет, а также разрешение в установленных пределах реализовывать часть продукции по своему усмотрению, оставлять себе часть выручки и направлять ее как на поощрение работников, так и на собственное развитие, – все эти и им подобные элементы явной децентрализации управления, и даже, страшно сказать, элементы рыночных отношений, пришлись далеко не всем по вкусу. Н. И. Рыжков, работавший в то время (1965—1970 гг.) главным инженером на Уральском заводе тяжёлого машиностроения им. Серго Орджоникидзе (ПО «Уралмаш»), свидетельствует: «Реформу начали откровенно и резко скручивать в конце 60-х. Опять-таки внизу, на производстве, это чувствовалось особенно отчетливо и больно: только вздохнули, как кислород вновь перекрывают. Делали это с государственных высей те, кто изначально не принял нововведений. Те, кто сразу усмотрел в экономических преобразованиях угрозу политической стабильности строя и только повода дожидался, чтобы эту реформу придушить» [26]. И «скручивать» реформу, и «душить» оную, дождавшись благоприятного момента, активно начал как сам Генеральный секретарь ЦК КПСС Л. И. Брежнев, так и члены Политбюро ЦК КПСС А. П. Кириленко, Н. В. Подгорный и пр.
Председатель Госплана СССР Н. К. Байбаков об этом периоде оставил воспоминание: «…к сожалению, до конца довести реформу Косыгин так и не смог по ряду причин, одной из которых – и главной, на мой взгляд, являлось отсутствие поддержки со стороны большинства членов Политбюро.
Приведу пример. Когда на одном из заседаний в Кремле обсуждалась концепция реформы, Председатель Верховного Совета Подгорный со свойственной ему грубоватостью и недоверчивостью произнёс:
– На кой чёрт нам реформа? Мы плохо развиваемся, что ли?» [27]
Итак, Политбюро, чье влияние, как и влияние КПСС в целом, на аппарат управления страной – на государство, определялось содержанием Ст. 6 Конституции СССР, Политбюро, что следует из вышеприведенных слов Н. В. Подгорного, страдало комплексом самодостаточности, невосприимчивостью к нововведениям, научно-техническому прогрессу, и поэтому, несмотря на принимаемые меры, направляемые на развитие народного хозяйства, вместе с тем, фактически, выступало, как механизм торможения экономики, и прочих сфер общественно-политической жизни.
И этот «механизм торможения» Внеочередным III съездом народных депутатов СССР, наконец-то, был успешно выведен из строя. И вот тут-то, казалось бы, и должно теперь-то все пойти в рост!? И с ускорением, и с опережающим развитием машиностроения, да еще и с внедрением станков с ЧПУ, и с реанимацией демократических свобод, когда никто никому ничего не должен, и делать можно все, что хочется, что законом не запрещено, и ничего тебе за вытворяемое не будет!..
Демократия, гласность, плюрализм! Политическая весна, и воздух свободы – круглосуточно и повсеместно! На измученную страну снизошло реальное полновластие трудящихся города и деревни в лице Советов, являющихся единственными органами государственной власти в СССР. Ну, уж теперь-то порулим и сами, и для себя! И – без привилегий!
Но, как оказалось, рано было торжествовать да радоваться. Как констатировал, будучи председателем Московского городского Совета народных депутатов (1990—1991), косноязычный Г. Х. Попов, «…советская система находится в кризисе именно как советская система, ибо она была своего рода кукольным театром, где нити дергала правящая партия» [28]. Хуже того, система пребывала не только в кризисе, она все еще по-прежнему была стреножена партийной номенклатурой: депутаты «советской системы», функционеры исполнительной, законодательной и судебной власти почти поголовно были членами КПСС, которые в соответствии со своим уставом были обязаны придерживаться дисциплины – «твердо и неуклонно проводить в жизнь генеральную линию и директивы партии». И все это в то время, как Генеральный секретарь ЦК – является Президентом, на ком замыкаются все рычаги управления страной. Поэтому не станем мы вслед за академиком АН СССР А. Д. Сахаровым и Межрегиональной депутатской группой (МДГ) впадать в ложные, а с нашей стороны еще и в запоздалые претензии к былой 6-й статье Конституции, закреплявшей руководящую роль КПСС. Тем более что было время, когда эта пресловутая роль в Основном Законе вообще не была закреплена. Упоминание о ней впервые появилось в Конституции 1936 года: «Статья 126. В соответствии с интересами трудящихся и в целях развития организационной самодеятельности и политической активности народных масс гражданам СССР обеспечивается право объединения в общественные организации: профессиональные союзы, кооперативные объединения, организации молодежи, спортивные и оборонные организации, культурные, технические и научные общества, а наиболее активные и сознательные граждане из рядов рабочего класса и других слоев трудящихся объединяются во Всесоюзную коммунистическую партию (большевиков), являющуюся передовым отрядом трудящихся в их борьбе за укрепление и развитие социалистического строя и представляющую руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных». (Курсив мой. – Е.Б.).
И что же, после предоставления в Конституции места для данной констатации страна зажила круто по-иному? А до появления в Конституции Ст. 126 в стране что-то было иначе? Быть может, борьбу за укрепление и развитие социалистического строя возглавлял не Генеральный секретарь ВКП (б) И. В. Сталин, а Председатель СНК СССР В. М. Молотов – один из активных организаторов террора, или же Председатель ЦИК СССР М. И. Калинин – один из самых активных соучастников репрессий?
Это ведь уже при присутствующей в Конституции СССР Ст. 126 о «передовом отряде» – «ядре всех организаций», и под руководством этого «передового отряда» сталинский режим пришел к массовым репрессиям 1937 года. По данным историка-марксиста В. З. Роговина, «в 1937 году число расстрелянных увеличилось по сравнению с предшествующим годом в 315 раз (!)» [29]. Конкретные данные о вытворяемом приведены, в частности, в документе от 11 декабря 1953 года – в справке спецотдела МВД СССР «О количестве осуждённых по делам органов НКВД за 1937—1938 годы»: приговорено к высшей мере наказания – 745 220 человек (1937 год – 353 074 чел., 1938 год – 328 618 чел.) [30].
Размышляя над узорами, что сотканы из исторических событий, не могу отмахнуться от вопроса: как же так случилось, что, повторяемый словно заклинание самый демократический лозунг «Вся власть Советам!», пройдохи от политики стали ловко использовать как прикрытие своих собственных действий, в результате коих прерогатива на государственное насилие не только оказалась в руках коммунистов, но и выродилась в циничную и кровавую диктатуру идейных, одиозных фанатиков? Ведь еще в апреле 1917 года В. И. Ленин утверждал, как однозначное, не нуждающееся в комментариях: «Пока мы в меньшинстве, мы ведем работу критики и выяснения ошибок, проповедуя в тоже время необходимость перехода всей Государственной власти к Советам Рабочих Депутатов» [31].
