скачать книгу бесплатно
В такие минуты жизнь в уставшем от города человеке пробуждается, растёт, набирает молодые упругие силы. Слабость, уныние, гнёт монотонного однообразия жизни прерываются, дробятся на мелкие кусочки застоя и исчезают, покидая бренное тело.
И, что удивительно, каждый из нас, запоминая в одних и тех же событиях сильно запечатлевшиеся ему моменты, дополнял и восстанавливал полную картину происходившего, помогал воссоздать более живое течение времени, сильнее насытить красками и прокрутить приключенческие хождения в прошлое. Наверное, я молодел, как бы внутри начинались рост, обновление.
Выход из такого глубокого погружения в свою родственно-племенную сущность, с использованием фактора времени, наступает в осознании и понимании своего происхождения из чего-то большего, чем человек, чем любимое «я». Душой отмеренное пространство жизни через генно-модифицированные ощущения насыщается, фиксируется и закрепляется. Прописка по ново-старому адресу заканчивается, ты принят и снова поселён в записанное в паспорте место рождения на Русской равнине…
Постепенно расхаживаясь от первой обильной купели, как бы осторожно ощупывая, начинаются хождения в природу. Попадаешь из одной благодати в другую – в природно-климатическую, в ойкумену. С той детской поры пятидесятилетней давности изменения в природе значительные. Она стала дикой, обесчеловеченной, но более богатой.
На территориях бывших тогда совхозов «Хвощеватовский» и «Караваево» создан охотничий заказник. Начато строительство его инфраструктуры, и прикармливается живность для охоты. Дикая природа торжествует, народ отступает: поля зарастают березняком и кустарником; травы становятся разнообразнее, жёстче и злонамереннее к человеку; насекомые более агрессивные и беспощадно кусачие.
Появляются новые виды птиц, приходят другие, ранее не обитавшие здесь звери. И что остаётся: всё это дикое богатство, неудобье человеческое признать привлекательным – это мой исток, моя малая родина. Да, появляется новизна, возникают любознательность и любопытство.
Как прежде, пошёл я в лес за грибами в угол местности между Днепром и его левым притоком Стрельней. Маленькая речушка с каменистым дном извилистой змейкой вливается вдоль оврага в Днепр. Плечо левого, крутого, оврага поросло лесом, дно оврага устлано древесными завалами, по ним можно осторожно перейти, но можно и соскользнуть по неопытности и неуклюжести. Бежит Стрельня быстро, журчит по ходу своего течения.
Вот с этой суто?ки, места слияния двух водных потоков, для меня начинается неоднократно посещаемый мной лес. В целом он окаймляется притоком Стрельни и чуть дальше по руслу Днепра – притоком Стобны, обозначен исчезнувшими деревнями Горожанское и Кочерово и «застолблён» границами ныне здравствующих деревень Аносово и Мальцево.
Лес довольно дремучий. В нём есть все виды деревьев, хороших и буреломных, много поваленных или стоячих трухлявых стволов и пней. Прислонишься к такому – он тут же с шумом повалится, сделав последний выдох из высохшей берестяной груди.
Нет в нём бывшей, кольцами годов стянутой натуги и прочности. Неорганизованная вырубка деревьев сильно захламила лес. Прикормленные егерями кабаны размножились и прижились в ельнике. В одну сторону стадо снимается на подкормку, в другую – на водопой. Оттого в лесу образовалось несколько хорошо протоптанных троп. Видны следы больших и малых копыт.
Увлечённо собирая лисички, оранжевыми посевами заполнившие удобные для них места, приблизился к лёжке здоровущего, откормленного на пшенице и ячмене кабана. От испуга оба взметнулись и приняли вертикальные стойки. Кабан вонзился копытами в землю, вытянул рыло и расширил могучую грудь. Я безоружно выставился, как истукан, остолбенел и замер. Страх волной пробежал по спине, у него на горбу вздыбилась шерсть. Две пары глаз вспыхнули и навострились для противостояния. Зверюга напрягся и засопел, я затих и заледенел, охваченный внутренним холодком. Кабан шумно дышал и фыркал ноздрями, на расстоянии десяти метров слышалось биение его сердца. «Ту-дух, ту-дух», – громко работал мотор сильного зверя, и совсем рядом учащённо и гулко билось моё ушедшее в пятки сердце: «Ты-дох, ты-дох». Исход схватки был обеспечен: негде спрятаться за толстое дерево, а маленький грибной ножичек не находился в руке. Обычно кабан атакует два раза. Если не разрезал клыками с первой попытки, он делает вторую. В этот раз он оказался сообразительно снисходительным, мотнул волосатым рылом, громко хрюкнул и ломанулся прочь от двуногого существа, с давних времён побаиваясь хитрых его приманок и беспощадных отстрелов. Его «бронированный» корпус мял под собой и сметал на своём пути сухостой и кустарник. Желания собирать грибы поубавилось, несколько раз я потом прислушивался и вздрагивал от мнимого присутствия зверя.
Набрал корзинку грибов и по бурелому и зарослям крапивы перешёл Стрельню. Через заброшенное, обанкроченное пахотное поле, уже заросшее березняком, медленно потащился к дому, отмахиваясь от штурмующих и пришлёпывая присосавшихся слепней и водней. Тело чесалось от ожогов крапивы и укусов комаров. Но острее всего было ощущать присутствие ещё более крупного зверя, чем кабан. Множество развороченных муравьиных кочек было повсюду. Так отыскивает пропитанье и прикармливается медведь. Кочек было много, да и медведь мог быть не один. Сам шёл с придыханьем, пошатываясь, как медведь, спотыкаясь на колдобинах. Появись медведь рядом, наверное, я зарычал бы громче его.
Но вот уже завиднелась крыша спасительного дома. Пошёл дождь. В мокрой одежде вошёл в русло реки, неустойчиво передвигаясь и наступая на её придонные камни. Дошёл до глубины и долго обнимался руками с водой. Сопел и пузырил воду, как лось, очищающий ноздри от мошкары. Радостный и счастливый, ввалился я в дом. Эмоций и адреналина было хоть отбавляй, включилась вторая ступень омолаживающих ощущений. «Не скованный я, не городской, а свободный, слитный с природой!» – говорил во мне внутренний мальчишеский голос. Так был я крещён во второй контрастной купели…
