Друг мой – Беркут_3

Одно дело видеть такого красавца на фото, совсем другое – на расстоянии вытянутой руки. Всё вызывало восхищение. Опущенная вниз носовая часть, фюзеляж, устремлённый в небо, невероятной высоты передняя стойка шасси, четыре огромных воздухозаборника.

Особенное впечатление произвело на меня то, как сильно изгибается крыло под своей тяжестью при движении самолёта по неровной рулёжной полосе. Сколь же талантливы были конструкторы, которые проектировали его. Да, были люди в наше время!

Нам не дали долго наслаждаться прекрасной машиной. Тяжёлый грузовой автомобиль марки КРАЗ осторожно покатил прибывший самолёт в сторону зала статических испытаний. А мы отправились на свои рабочие места.

Через неделю ко мне зашёл Коля Погорелов и позвал в курилку. Мы оба не переносили запах табака. Поэтому я сразу сообразил, что зовёт меня для деликатного разговора. Отведя подальше от любопытствующих коллег, он поинтересовался моими планами на будущее:

– Говорят, что ты чемоданы собираешь? Куда нацелился?

Пришлось признаться:

– В Москве подписали приказ о моём переводе из Новосибирска. Я ещё не представляю, как повезу всё своё имущество: жену, двоих детей, холодильник и 16 коробок с книгами. Смотри, не проболтайся никому. Хочу уйти по-тихому, а то опять кто-нибудь притормозит мой перевод на Волгу.

– Удачи тебе на новом месте и безоблачного неба! – с этими словами Коля обнял меня на прощание и зашагал по главной заводской аллее мимо боевых самолётов ЯК-9, ЯК-25 и СУ-15, застывших на гранитных постаментах.

ИЛ-76

В феврале 1987 года нашей авиационной группе поступила команда срочно оформлять документы и отправляться в длительную командировку на Крайний Север. Как назло налетел буран. Трое суток просидели на баулах в ожидании погоды. Наконец метеослужба дала добро.

Сержант-контролёр досконально проверил наши документы и накладные на груз. Быстро загрузились в наш родной зелёный самолёт ИЛ-14. Послали воздушный поцелуй толстушке Леночке из нашей диспетчерской службы, подняли вовнутрь дюралевую лестницу и плотно закрыли дверь. Короткий разбег и берём курс на Москву.

Четыре с половиной часа неспешно летим в наступившей темноте над заснеженными полями и лесами. Нам предстоит задержаться в столице на пару дней и уже транспортным АН-12 добираться до точки. Нас немного поболтало – покидало боковым ветром на подходе к аэродрому. Но экипаж опытный, своё дело знает, мы и не волнуемся, всё будет хорошо.

Как всегда, диспетчера загоняют наш небольшой самолёт на самую дальнюю стоянку, к чёрту на кулички. Вокруг тьма непроглядная, метёт метелица, и мороз за тридцать градусов. Быстро перегружаем свои ящики в бортовой ГАЗ-66 и ждём служебный автобус, который должен отвезти нас в гостиницу ночь досыпать.

Через полчаса начинаем отплясывать польку-бабочку, пытаясь согреться. Клянём почём зря нерадивого солдата-водителя, что не спешит за нами. Сидит, наверное, в тёплом гараже и в нарды дуется с товарищами.

Примерно через час вдалеке показались фары нашего автобуса. Это пузатый двадцатиместный курганец, чудо-юдо нашего доисторического автопрома, пробивается через снежные заносы к нам по снежному тоннелю.

Аэродромные снегоочистители, очищая дорожки, навалили по бокам целые горы в два человеческих роста. Усаживаемся на заиндевевшие сиденья, растираем руки и пытаемся достать из внутренних карманов свои документы. Здесь проверка очень строгая. Контролёры цепляются к каждой буковке и запятой.

Наконец дают добро на выезд. Автобус трогается и, завывая мотором, набирает скорость. Едем по рулёжным дорожкам. Взлётную полосу нам не видно, но слышно, как взлетают тяжёлые самолеты один за другим. Работа кипит. Плевать, что мороз. Навёрстывают отставание от графика.

Выворачиваем на основную рулёжную полосу и оказываемся прямо под носом огромного самолёта – транспортного ИЛ-76, спешащего на старт. Ему нас раздавить, что два пальца прищемить.

– Гони! – орём, что есть сил, водителю.

Тот жмёт на газ, и наша колымага начинает потихоньку убегать вперёд. Нам бы свернуть поскорее на боковую дорожку, но вокруг только горы снега. А крылатая громадина снова нагоняет нас. Не видят они такую мелочь в снежной круговерти. Долгожданный поворот появляется в свете фар.

Автобус поворачивает так резко, что мы выворачиваем себе руки, пытаясь удержаться. На двух колёсах, скользя левым бортом по снежному отвалу, проезжаем метров тридцать-сорок. Отлипаем и грохаемся на правые колёса. Мотор тут же глохнет. Заползаем на свои сиденья и переводим дух. Кое у кого на лицах расплываются фингалы.

Красавцы! От девчат теперь отбоя не будет.

Буран

Первое моё знакомство с космической программой "Буран" состоялось на аэродроме в Астраханской области. Моя бригада авиационных специалистов только-только завершила выгрузку нового оборудования из нашего грузового самолёта ИЛ-14. Усталые, но довольные, распрямили свои натруженные спины, подставив лица ласковому южному солнышку.

Внезапно, из-за небольшого облака выскочил истребитель-перехватчик МиГ-25 и круто устремился к земле. Пять-шесть секунд, и он врежется прямо в бетонные плиты аэродрома. Мы хорошо знали технические возможности этого самолёта, частенько видели, как он заходит на посадку, и застыли в ожидании взрыва, понимая, что пилоту не вывести машину из отвесного пике.

Какая-то неведомая сила заставила всё-таки превратить стремительное падение МиГа в горизонтальный полёт на высоте пары десятков метров от взлётно-посадочной полосы. Огненные струи вырвались из могучих двигателей, и оглушительный рёв разнесся над застывшим аэродромом. Форсаж! Огромная птица, созданная из титана и стали, взмыла к облакам, торжествуя победу.

– Что, как каменные стоите? Это Игорь Волк тренируется, – вернул нас к жизни знакомый голос нашего начальника аэродромной службы. – Скоро полетит на "Буране".

Через месяц я оказался уже в Новосибирске. Заместитель главного инженера, получив от меня вязанку обещанной астраханской воблы, повёл по цехам, показывая новую модификацию самолёта:

– Что скажешь? Молодцы мы? Видишь, как быстро запустили новинку в серийное производство.

– Молодцы, настоящие молодцы! Только скажу тебе моё личное мнение. Сделайте три-четыре машины и всё, переводите производство на другую модель. Я был на последних испытаниях, всё видел своими глазами. Заказчик откажется от ваших самолётов. Наступают новые времена, очень трудные и для завода, и для всей страны. Начинайте готовиться к ним. И покажи-ка мне то, чего я ещё не видел никогда.

– Ничего-то от вас не утаишь. Пошли в цех. Там совсем новая для нас работа, новые материалы, новые технологии, фантастический аппарат летательный строить начали. Тебе будет интересно, да и в твоей конструкторской жизни пригодится. Заодно, что-нибудь полезное нам подскажешь. Уж очень тяжело нам приспособиться к новым материалам, это ведь не дюраль, напильником не поправить огрехи, – поделился своими заботами мой давний надёжный товарищ.

Огромные створки грузового отсека "Бурана" на сборочном стапеле привели меня в полный восторг:

– Умеем, когда надо! Головастые мужики в Советском Союзе! Вот это самолёт! Космический корабль! Жаль, что не дадут полетать на нём. Это техника не для простых пилотов! Огромных денег стоит, не осилит страна такое большое дело. По-хорошему, нам бы народ накормить для начала. В магазинах прилавки пустые, ребятишки мяса месяцами не видят, а без него настоящего воина не вырастить. А нам без солдата землю Русскую не отстоять…

Молния

Самолёты – вот работа моя и любовь на всю жизнь. Горы и леса, страны и моря мелькали под моими крыльями год за годом. Тяжёлые бомбовозы, стремительные истребители, тихоходные кукурузники дожидались на своих аэродромах, разбросанных по земному шарику. Словно скорая помощь, спешил я со своей дружной бригадой на выручку серебряным птицам, попавшим в беду.

Эта злая тётка Беда и нас частенько караулила в небесных джунглях. До чего же хитра бестия. То напустит на наш самолёт грозу с беспощадными молниями, то начнёт кидать в моторы ледяную крошку, то закрутит компас по кругу, перемешает север с югом, а восток с западом. Проверяет наше умение летать всем ветрам назло. Одним словом – тётка Беда, она и есть беда, ничего хорошего от неё не жди. Держи ушки на макушке!

Ровно гудят моторы нашего любимого Як-40. Бригада спит в салоне после тяжёлой работы в Новосибирске. А у меня на душе тревожно. Сам не знаю почему. Глаз не отрываю от иллюминатора. Всё замечательно, всё спокойно. Безоблачное небо, зелёные пшеничные поля внизу, реки неспешные поблёскивают на изгибах своих.

Только солнечный диск не на своём месте. Летит рядом с самым кончиком правой консоли крыла, глаза слепит. Бросил взгляд в левую сторону, там настоящее наше солнышко щурится. Что за ерунда! У нас скорость 500 километров в час. А этот светящийся шар без всяких усилий, без дыма и огня летит рядом с нами. Надо бы отделаться от него.

– Командир, у нас с правого борта непонятный объект рядом летит. Давай, придумай, как избавиться от незваного гостя, – говорю нашему пилоту.

– Что за объект?

– Сам не пойму. Какой-то шар светящийся нас сопровождает, похож на шаровую молнию.

– Принято, попробую аккуратненько уйти влево со снижением, – соглашается мой тёзка. Потихоньку, помаленьку непрошеный гость начинает отставать. Вдруг, стремительно исчезает из виду, а наш Як-40 сотрясает мощный взрыв.

– Отказ третьего двигателя! Будем аварийно садиться на ближайший аэродром.

– Выручай, Коля! Вся надежда на тебя. Давай, постарайся, – мысленно прошу за всех своих друзей и товарищей.

На честном слове дотянули до Омска. Пожарные машины, как пчёлы на мёд, бросились к нам, лишь только колёса коснулись бетонки. Молодцы парни, не спят на посту.

Местные техники подкатили лестницу. Поднимаюсь по ней и заглядываю спереди в верхний двигатель, а там – дыра насквозь. Один кожух от мотора остался. Это же какая силища в злом шарике была, что за секунду превратила в пар сталь и титан? Вот тебе, Коля, и подарок от тётки Беды.

Пустыня

В 1956 году на берегу реки Ахтубы родился новый город. Столица всей российской военной авиации. Ни один новый самолёт в стране не получит метрику, пока его здесь не научат летать. Место для города выбирали долго, но толково. 365 дней в году лётная погода в этих местах. Вода под боком. И степь широкая, степь голимая во все стороны. А уж чуть подальше на восток, в Казахстане, и вовсе пустыня бескрайняя. Никаких гор и препятствий вокруг. Летай хоть блинчиком, хоть соколом ясным.

Лето жаркое, с арбузами да абрикосами сладкими. Зима вьюжная и морозная, но короткая, с долгой зимушкой сибирской не сравнить. Поэтому мы с женой и поменяли в 1986 году студёную Сибирь-матушку на загорелую Волгу-лапочку. Много разных рек повидал я и в натуре, и с большой высоты из кабины самолёта. Иная реченька узенькой ленточкой бьётся между неприступных скал, протачивая себе путь. Другая река, подобно батюшке Амуру, вширь раздаётся на многие километры в полую воду, сметая всё на своём пути.

Волга, великая труженица, день и ночь несметное количество песка перелопачивает. Тысячи островов в междуречье от Волгограда до Астрахани беспрестанно меняют свои очертания. Сегодня летишь на моторной лодке по глубокой протоке, а через месяц там чайки пешком прохаживаются. Песок везде. И на дне, и на речном берегу. Даже вдали от реки ветер перекатывает песчаные дюны.

В 1970-ые годы колхозники начинали высаживать в таких местах сосновые саженцы, чтобы остановить зыбучие пески. Да заглохло это полезное дело. Дорого оказалось. Многие посадки погибли из-за степных пожаров. Кто окурок горящий бросит на сухую траву, а кто и специально подожжёт, чтобы зелёная трава для овец быстрее росла на пожарищах.

Для меня, выросшего в глухой Дальневосточной тайге, трудно было привыкнуть к однообразию полынной степи, выгоревшей на солнце, к июльскому зною и всепроникающей пыли. Часто снился по ночам родимый зелёный край.

Через несколько лет судьба забросила меня со товарищи далеко на чужбину в настоящую пустыню. Где годами ни капельки дождя. Где ни травинки, ни кустика, ни человека на сотни вёрст вокруг. Только рыжий раскалённый песок днём, и холодное безразличное чёрное небо ночью.

Через неделю тамошней жизни наша астраханская степь и зыбучие Болхунские пески вспоминались, как самый райский уголок России. День за днём стали мечтать о том, как могучий самолёт АН-22 «Антей» вернёт нас домой. Как вдохнём полной грудью горьковатый полынный воздух и разрежем сахарный арбуз. Как на берегу реки Калмынки будем ждать, когда подруга боевая принесёт от костра дымящийся осетровый шашлычок и выудит из воды бутылочку холодненького компота…

Пожар

Горит-горит крылатая машина. Для меня самая тяжёлая картина – это видеть, как гибнет твоё детище, а ты ничего не можешь сделать для его спасения

Горит самолёт очень быстро. Через 15 минут на месте птицы серебристой чадят небольшие кучки искорёженного металла, обгорелых проводов и трубок.

Труд сотен тысяч рабочих и инженеров на заводах и в научных институтах в мгновение ока превращается в пепел. Чей-то недогляд, недомыслие, мелкая с виду ошибка, скрытый дефект, а порой и злой умысел – вот основные причины таких горьких потерь. В конце 80-х вся большая наша страна с надеждой смотрела вперёд. Люди строили планы, устраивали свою жизнь, рожали и растили детей, ждали распределения квартир и работали, работали, работали, как и мы…

Тяжёлый истребитель осторожно выкатили тягачом из огромного ангара, после очередных доработок и установили под специальный навес на гоночную площадку для проверки двигателей.

Техники выполнили внешний осмотр, сняли красные флажки и заглушки, навесили стремянку. Мой давнишний друг, Иван, легко взлетел вверх по жёлтой лесенке, уселся в кабине, осмотрелся, проверил органы управления…

Источники аэродромного питания подключены, всё готово, можно запускать двигатели для проверки. Загудели родимые, вышли на режим по очереди, зашевелились рули, стабилизаторы…

Огонь вспыхнул, как привидение, сначала почти невидимый и беззвучный.

Стрелой к кабине и скрещенными над головой руками приказываю Ивану заглушить двигатели, но он и сам уже всё понял по изменению звука, что ситуация аварийная.

Заработали огнетушители, техники молниеносно делали каждый своё дело, вот и боевые расчёты двух пожарных машин вступили в битву с огнём…

Переднюю половину самолёта удалось отстоять, а вот хвостовая часть превратилась в хлам горелый…

Иван повредил ногу, в спешке выбираясь из кабины, так и ходил потом, слегка прихрамывая.

Специальная комиссия долго билась над загадкой этой аварии, но точную причину не установила.

Уцелевшую часть самолёта оттащили тягачом к складам в дальний угол, чтобы не мозолила глаза.

Прошло три года. Решил покрасить-подновить я нашу бытовку в стартовом "кармане", а на кисти использовать трубки гидравлической системы от сгоревшей машины с бортовым номером 18.

Ветераны помнят её!

Взял ножовку по металлу, залез в нишу шасси и в полутьме кое-как отпилил кусок трубки. Вышел на светлое место, глянул на свою добычу и глазам не поверил – трубка внутри туго забита какой-то гадостью.

Оказалось, что это плотный рулон стеклоткани, забитый чьей-то "заботливой" рукой вовнутрь.

На следующий день вместе с инженером-конструктором я был уже в Москве на головной фирме в кабинете Заместителя Главного Конструктора.

– Как же эта машина №18 летала с такой подлой закладкой? – горько вздохнул седовласый маэстро чертёжной доски. – Работают недоброжелатели, работают, а вы, ребята, глаза востро держите, чтобы не повторилось такое безобразие.

Перехват

Посвящается лётчику-космонавту Юрию Шефферу.

Наша дружная и сплочённая группа инженеров- испытателей продолжала отработку аппаратуры на базовом аэродроме заказчика в знойных степях юга России. Полёты выполнялись на новом летательном аппарате, вызывавшем всеобщий интерес из-за необычного своего вида.

Испытания срывались по причине нехватки пилотов, которые были задействованы в работе по другим темам. С каждым днём настроение падало всё сильнее. Унылую мою прогулку от столовой до ангара прервала неожиданная встреча. Мощная фигура, волевое лицо. Да это же сам Юрий Шеффер! Из "Бурановской группы" Игоря Волка.

– Ты откуда и куда?

– Домой спешу. Заскочил на любимые арбузы посмотреть…

– Да загрузим мы тебя спелыми-спелыми степными арбузами под завязку! Только слетай в левом кресле, выручи нас. По рукам? Тогда я к соседям на стоянку за штурманом и вторым пилотом. А ты на 5-ю стоянку, приеду и покажу, что и как.

В темпе утрясли небольшую задержку по плановой таблице полётов. Краткий инструктаж в кабине, ещё раз проверил на месте ли парашюты, включил оборудование и начал раскрутку моих гироскопов, проверил комплекс, всё в норме, даю добро на запуск двигателей. Поехали!

Плавный взлёт, энергичный разворот над Волгой и курс прямо на восток. И тут неприятность! Отключился навигационный комплекс.

– Что за беда?

Бегом в кабину, наваливаюсь на Юру и включаю красный тумблер, расположенный у него под левой рукой на стенке кабины.

– Какой дурак его поставил мне под самый локоть?

– Ну, не я, – отвечаю…

А сам смотрю на оживающие индикаторы.

– Цель докладывает готовность к работе, а мне что говорить?

– Докладывай готовность, успеем выйти на режим.

Вскоре слышу в шлемофонах заветные слова:

– Цель наблюдаю.

Наша взяла!

Подпрыгиваю в кресле, насколько позволяют ремни.

– И я наблюдаю цель, – раздается в эфире через некоторое время знакомый голос.

Расходимся на встречных курсах. Теперь можно вздохнуть полной грудью, поглазеть в иллюминатор. Вот это сюрприз! В трёх метрах от нашего крыла завис серо-голубой красавец истребитель СУ-27.

Пилот в кабине машет рукой и показывает вперёд и вниз. Стремительный рывок, и "Сухой" исчезает вдали, накручивая серию нисходящих "бочек". Узнаю почерк Сергея Мельникова. Через час он ждёт нас на стоянке.

– Показывайте, какое чудо сотворила наша наука.

– Давай на моё место. – говорю, а затем показываю весь полёт в картинках на разноцветном экране.

– Ух, ты, крали-вали! Красиво живёте!

– А кто и арбузы, и приличную фляжку обещал? – загремел за нашими спинами довольный Шеффер…

P. S. Вот так Страна Советов ковала щит и меч в далёкие 80-е годы прошлого века.

Мрия

Утро началось с небольшой суматохи. Аэродромные службы нашего южного полигона получили приказ подготовиться к приёму самого большого в мире транспортного самолёта АН-225 "Мрия".

Срочно стали выдергивать из земли столбики посадочных огней вдоль всей взлётной полосы и главной рулёжной дорожки. Тягачи принялись убирать со своих стоянок все самолёты, которые могли помешать движению гиганта.

Пришлось даже вызвать подъёмный кран и убрать подальше два бытовых вагончика на нашей площадке предполётной подготовки самолётов. В целях безопасности руководство отменило все полёты на этот день.

Когда суета закончилась, мы отправились на свою стоянку, чтобы там наблюдать за посадкой шедевра авиационной мысли страны Советов. И оно того стоило.

Огромная белая птица появилась на фоне голубого неба точно в назначенное время. Пилоты мастерски вывели самолёт на самое начало ВПП (Взлётно-посадочная полоса). Идеальное касание многочисленных колёс о бетонные плиты, и вот уже невиданная махина аккуратно катится мимо нас. Кончики длинных консолей крыла едва не касаются травы, растущей по сторонам посадочной полосы.

У меня сложилось впечатление, что бетонные плиты ВПП просели под неимоверной тяжестью гиганта. Вес пустого самолёта АН-225 составляет около 250 тонн. Это вес трёх железнодорожных вагонов с углём. Этот летающий грузовик может перевозить до 250 тонн различных грузов. Аппетит у него не слабый. В топливных баках помещается до 300 тонн керосина.

Если представить гирлянду из керосиновых ламп, в которые добрый авиатехник перельёт керосин из самолётных баков, то получится светящаяся дорожка почти до самой Луны.

Нам посчастливилось стать свидетелями ещё нескольких взлётов и посадок фантастического самолёта. Жаль, что не удалось полетать на нём. Обычно, знакомясь с новым самолётом, я, пусть и не сразу, но находил места, где хотелось улучшить или изменить конструкцию. В данном случае хочется сказать, что из песни слово не выкинешь. АН-225 – настоящая Советская песня, песня нашей молодости. Снимаю шапку и склоняюсь в глубоком поклоне перед этими талантливыми людьми.

М-17

Ирочка, секретарша нашего шефа, перехватила меня на выходе из столовой:

– Сергеич, дуй бегом к начальнику в кабинет. С утра тебя найти не может, где тебя носит нелёгкая?

Мой солидный опыт подсказывал, что от начальства хорошего не жди, медаль и премию не дадут. А вот работу подкинут дополнительную, как пить дать. Так и случилось. В кабинете Заместителя Генерального Конструктора сидели двое.

– Заходи, Николай Сергеевич, познакомься с шефом наших соседей. Это Василий Степанович…

– Да мы знакомы уже.

– Когда успел?

– Летели вместе из Жуковского на ИЛ-14, «пулю» расписали, за жизнь потолковали…

– Стоп. Дальше не продолжай. Тут вот какое дело. Соседи начинают серию испытательных полётов самолёта М-17. Что-то не ладится у них с обработкой полётных данных. Прошу оперативно вникнуть в суть проблемы и помочь нашим товарищам. Василий Степанович обеспечит тебе доступ и к самолёту, и в ангар и в служебный корпус фирмы. Кстати, что ты сам думаешь об этой машине? Интересно послушать твоё мнение.

– Аппарат – замечательный во всех смыслах. Правда, есть и недостатки: не хватает ему скорости и дальности. Я бы переделал систему вооружения. Пилота бы отправил на пенсию. Достаточно автопилота и системы телеуправления. Хорошо бы добавить парочку видеокамер высокого разрешения. Тогда можно будет говорить о серийном производстве.

– Это куда же тебя занесло? Люди работали, ночами не спали. Появился ты, и всё коту под хвост?

– Владимир Сергеевич, почему всё коту под хвост? Ещё один аппарат построят соседи, улучшенный. Пригодится в хозяйстве народном. Лучше скажите, как быть с моими служебными обязанностями? И что мне за эту работу будет?

– А ты сам, как думаешь, Николай Сергеевич?

– Я думаю, что вы получите место Генерального, а я на ваше место переберусь. Сколько можно мне с одного самолёта на другой прыгать?

– Смотри, Василий Степанович, с какой резвой молодёжью приходится работать! Может простой репреманд ему объявить? Или лучше сразу строгий выговор? Или обратно в Новосибирск отправить?

– Володя, отправь-ка его подальше, в посёлок Архара, на перевоспитание! Там, на морозе побегает по аэродрому, сразу мозги на место вернутся! На себе проверил!

Доброе у меня начальство. Заботливое. Не даёт скучать. Значит, придётся за двоих потрудиться. Есть и большой плюс для меня в этом поручении. Я получу возможность досконально изучить уникальный самолёт.

Такого нет ни у одной страны в мире. Его создали талантливые ребята из ОКБ В. М. Мясищева для борьбы с высотными воздушными шарами. Противник особенно досаждал такими аэростатами нашей обороне в Сибири. Обычные самолёты оказались малоэффективными против целей, медленно дрейфующих на высотах 20…30 километров.

Конструкторам удалось спроектировать очень летучий самолёт. При длине 22 метра и размахе крыла около 40 метров, за счёт применения сверхтонкого крыла, они получили аэродинамическое качество 30. Не всякий планер может похвастаться такими характеристиками. А ещё и 25 различных рекордов числится за этим шедевром русской авиации.

Испытания самолета М-17 проводились в сжатые сроки. Практически каждый день рано утром провожал его в небесную даль, любуясь тем, как накручивает восходящую спираль над аэродромом. Обработку полётных данных проводили на нашей аппаратуре. Графики показали, что все характеристики самолёта превосходят требования заказчика. Прогресс не стоит на месте. Через несколько лет эта тема получила дальнейшее развитие, и в небо поднялся самолёт М-55 с ещё лучшими лётными характеристиками.

Горячее небо

Когда много времени проводишь в небесах, начинаешь скучать по родненькой земле-матушке. Смотришь с высоты на речные красоты и мечтаешь прогуляться по зелёной роще, искупаться в тихом озере, поваляться в тёплом песочке. Спустишься по трапу на бетонку, пройдешь по раскалённой астраханской степи, и снова тянет в небо.

Работа на аэродроме кипит днём и ночью. Страна ждёт от нас новый самолёт. Очень ждёт. Поэтому торопимся, не щадим ни себя, ни технику. Полёт за полётом. Испытываем в воздухе одну бортовую систему за другой.