Солнце Дагара

Она определенно должна где‑то наверху пережидать эту кухонную эпопею.

– Постой, – парень, мимо которого проходила, схватил меня за руку. – Как твое имя?

На меня выжидательно уставились десятки глаз.

– Хм. Думаю, это не должно иметь для вас значения.

Я вырвала руку и проследовала дальше под хмурые взгляды окружающих.

– Эй, жертва моды! – Уже более грубо бросил вслед все тот же тип. – Мы что, руками есть должны? Или принести столовые приборы ниже твоего достоинства?

Я бросила взгляд на стол. Действительно, ни ложек, ни вилок на нем не было.

– Мальчики‑зайчики, вот ваши ложки, не грустите!

Фрея вбежала в зал со столовыми приборами наперевес и раздраженно махнула мне в сторону выхода.

– Иди, прогуляйся, ты занимаешь место, – прошипела она, и я тут же с готовностью ретировалась.

Вечерело. Смотря на неторопливо скрывающееся за кромками деревьев солнце, я чувствовала, что медленно успокаиваюсь. Пытаясь по достоинству оценить красоту лесного заката, я поскорее забыла об ораве парней, что обедали за спиной. Но, стоило разглядеть за поворотом здания Марианну, спокойствию пришел преждевременный капут.

Двое, она и пожилой мужчина, по военной выправке которого не стоило труда распознать в нем начальника отряда, приглушенными голосами общались метрах в пятнадцати от меня. Я не собиралась подслушивать, но и покидать столь выгодную смотровую точку не хотелось.

Марианна передала мужчине небольшой сверток, получила пару конвертов взамен и вспомнила вслух про всадника, что обогнал нас на дороге. Затем девушка с уважением поклонилась и скрылась за углом. Мужчина кивнул в ответ и отвернулся. В следующую секунду в мою сторону полетел нож, вонзившись в деревянный брус крыльца в паре сантиметров от моего уха.

Я сглотнула. И внезапно поняла, что шансы мои пережить этот вечер могут быть не так уж и велики. Будь сдержанной, не дай ему почуять страх!

– Марианна рассказала о тебе, – мужчина подошел ближе. – С памятью или без, подслушивать чужие разговоры – очень вредно для здоровья.

На мою разукрашенную физиономию он не обратил внимания, что делало ему чести. Я вскинула подбородок, не собираясь чувствовать себя виноватой.

– Это общественное пространство. Я наблюдала за закатом.

Мужчина сощурился, темно‑медовые глаза прожгли меня раздражением.

– Как много ты слышала?

– Я пришла только что. Слышала про увиденного нами всадника. Кто он – понятия не имею. А вот ваши ученики довольно невоспитанны. Хотела спрятаться здесь от их повышенного внимания.

Мужчина усмехнулся, отстраняясь.

– Вашей светлости не оказали должного почтения?

Я воспылала негодованием.

– Да ваши солдаты…

– Это, милая девушка, не солдаты, а ученики Академии, представители лучших семейств Невиданных творений, защитники этой страны, – проговорил он, пригвоздив меня своим вкрадчивым взглядом. – Пока не получу доказательств обратного, уверенность в их дисциплине останется незапятнанной.

Мужчина выжидающе поднял бровь, и я с трудом удержалась, чтобы тут же не ляпнуть чего‑нибудь сомнительное. То, как он произносил слова, и тон его голоса почему‑то заставляли резко зауважать этого человека. И тем не менее.

– Какими высокими словами вы описали простую роль будущих убийц.

Он устало покачал головой, будто разговаривал с глупым ребенком.

– Где тебя воспитывали? Академия не учит убивать. Мы учим выживать. И спасать жизни. А научиться этому можно только наступая на горло собственным страхам, страстям и завышенному самолюбию, – он бросил на меня многозначительный взгляд. – Ты такие слова вряд ли слышала.

– Дети вельмож наступают на горло страстям? Ой ли.

– Я не сказал «дети вельмож». Но в каждом должно быть достаточно храбрости и силы воли, чтобы я согласился вложить в него время и энергию преподавателей. Это главный критерий. У нас учатся и дети пекарей.

– Если это правда, то я королева Виты.

Боги, зачем я нагнетаю? Он же меня сейчас придушит. Сколько в нем выдержки, раз до сих пор даже не повысил на меня голос.

– Нет, ты не королева, – улыбнулся мужчина. – Ты просто испуганная девчонка, надеющаяся, что из‑за отсутствия памяти ей простят отсутствие манер.

Он наклонился и заглянул мне в глаза.

– Правда, Александра Хронос?

На этом моменте челюсть все‑таки совершила свой головокружительный полет к земле.

– Я произносила вслух полное имя? – промямлила я.

– В данный момент я знаю о тебе столько же, сколько знаешь о себе ты, – он прокрутил в пальцах черный медальон.

– То есть вы тоже ничего не знаете, да? – Я вздохнула и кивнула на медальон. – Что это за штука?

Мужчина усмехнулся.

– Помогает иногда почувствовать себя витянином.

– И что? Заберете меня под конвоем в столицу?

Честно говоря, мне было уже все равно.

– Зачем мне это? Я проверил тебя, никакого вреда Альянсу ты нанести не в состоянии. Возвращайся в таверну, живи своей жизнью. Ваэр давно жаловался, что рабочих рук не хватает. Старайся не встревать в неприятности и главное, – он выставил передо мной указательный палец: – Не смей наговаривать на защитников твоей жизни.

Вот и все. Я вздохнула, наблюдая за его уходом.

– Вы б меня еще с новым рождением поздравили.

– Поздравляю, – он махнул рукой, не оборачиваясь.

Я покачала головой, стряхивая непонятное очарование.

– Пойду помогу Фрее с тарелками, – буркнула себе под нос и понуро направилась ко входу в дом.

Это ж такое важное занятие в жизни женщины: кормить мужчин, что спасают мир. Я ударила ногой неповинную лейку и, продолжая ворчать, тенью прошмыгнула меж жующих парней. На кухне Фрея и ее мать спешно доводили до съедобного состояния мясное рагу, а на заднем плане маячил, что‑то спешно перемалывая, отец девушки, тот самый Ваэр.

Марианны нигде не было.

– Помощь нужна?

Фрея отрицательно мотнула головой. Обладая таким образом некой иллюзией свободы, я решила подняться наверх искать Марианну. Переодетая и празднично причесанная, та сосредоточенно наводила марафет у зеркала в комнате подруги. Я поморщилась: львиная доля заслуг в моем недавнем боевом раскрасе определенно принадлежала ей.

– Есть что‑нибудь отмыть лицо?

Марианна двинула мне баночку с чем‑то желтовато‑мутным.

– Намажь и жди.

Я пару раз перевела скептический взгляд с банки на девушку и обратно. Не, хуже все равно стать не сможет. В крайнем случае, устрою истерику и томно упаду на руки тому блондину. Сев на кровать подле Марианны, я старательно растерла содержимое банки по коже.

– Уже наметила жертву?

Ммм? Она читает мои мысли?

– Мы вроде решили, что я не наемница, – я улыбнулась.

– Сейчас они наедятся, разморятся, успокоятся, – девушка зевнула, – и, сытые и довольные, будут искать женского общества. И тут появляюсь эффектная я.

Ну да. Матримониальные планы актуальны даже во время эпидемий мора и чумы. А тут, подумаешь, всего лишь война.

Я пожала плечами:

– Разве они не сразу в эту свою Академию возвращаются?

– Не сра-аааазу, – Марианна уверенно мотнула головой. – Сначала они пищу переваривают и разговаривают, потом мы уговариваем их попеть с нами песен и потанцевать танцев, затем плачем, потому что не хотим расставаться, после этого по плану падение Фрейки в голодный обморок и дальнейшая транспортировка ее в ближайший лечебный пункт. То есть в Академию, – Марианна зевнула: – Это, конечно, в идеале.

– С лицом что‑нибудь происходит? – Вот тема, волновавшая меня несравненно сильнее. – Чувствую странное покалывание.

Марианна обернулась.

– Нет, ты все такая же красавица. – Она щелкнула меня по носу кисточкой для пудры. – А колет потому, что ты нервная и боишься, что я тебя сдам.

– Ты уже сдала, – я цокнула языком. – Как зовут этого брутального защитника отечества, что пытался запугать меня своими бровями и шрамами?

– Хочешь сказать, ты выдержала взгляд Дедриана?

– Значит, Дедриан, – я кивнула. – Он сказал, я свободна. Теперь вот не знаю, что с этой свободой делать.

– Я намекну, – она снова была на своей волне. – Эти парни не хухры‑мухры. То есть… Либо пытаешься кому‑либо понравиться и в случае успеха получаешь защищенное будущее… Либо остаешься здесь, в таверне. Либо возвращаешься со мной в Сонное, и твоя самая перспективная работа до окончания войны (а скорее до смерти) – вытирать стол и мыть тарелки в доме старейшины. А что, он мужик мировой.

Она уставилась на меня, по‑моему, ожидая восторженной реакции на свои советы. Я поморщилась.

– Это и все перспективы?

– Еще ты можешь вернуться в Виту. Ненадолго. Там за побег из страны отрубают голову.

Ойкнув, я приуныла.

– Кругом одна смерть и прислуживание. Где разнообразие? По‑моему, благородней будет помереть в чистом поле, не откладывая неизбежное в долгий ящик.

Марианна выгнула бровь.

– Так ты собралась в Академию?

Я вздрогнула.

– Вообще‑то я сказала, что собираюсь умереть в чистом поле.

– Ну а где ты в горах еще найдешь поле, – та махнула рукой, – кроме пепелища. Оно в горах за Академией, туда периодически бьют молнии магические, ими вся земля выжжена.

Ого, сколько информации.

– А чего это они туда бьют?

– Эмм… – девушка заметно напряглась. – Я не разбираюсь в погодных явлениях. Так что ты там вещала? Собираешься встать аванпостом между Кадмой и таверной? Будет очень благородно.

Не хочешь рассказывать? Ладно, сама узнаю.

– Фрея собирается оставить меня здесь. Поэтому когда из леса выйдет очередной шпион – мы друг друга прикончим.

И я умру смертью храбрых, защищая своих благодетелей.

– Не, аванпост из тебя никчемный, – Марианна встала. – Ты со своим слабоумием и отвагой ведь реально кокнешь кого‑нибудь, причем вероятно из числа наших же союзников. А потом кокнут тебя витяне. С любовью и от всей души.

Упав на кровать, я вздохнула.

– Значит, Вита и Нэви борются против Кадмы, в Кадме маги, в Нэви Академия, а в Вите отсекают головы за переход союзной границы?

– Не‑еееет, – Марианна закатила глаза, крутанулась и устало упала рядом. – Маги есть везде, в Вите рубят головы только своим, гостей из Кадмы они по‑добрососедски на границе обливают кислотой, насколько знаю. Король Виты уже давно поехал в светлое далёко мозгами, судя по его жестокости. Неудивительно, что столько беженцев в последние годы развелось на границе. А наш только и рад новым рабочим рукам… – Девушка зевнула. – У Кадмы в союзниках Сэб и страны Времени и Пространства. Иначе мы бы давно этих умников победили. Все. Больше ничего не скажу.

Я с трудом сдержала вой раздражения.

– Сколько лет идет война? Это хоть знаешь?

Марианна пожала плечами.

– Иногда кажется, что с сотню лет. А иногда я вспоминаю, как бегала в Кадму цветы собирать и ничего мне за это не было. В этом замесе ведь королевство Времени участвует. Так что не задавай такие вопросы, на них все равно никто не ответит. Кстати, твой прекрасный макияж растворился. Какая жалость.

Я покосилась на девушку. Она выглядела как типичное дитя войны, теперь это было очевидно. Синющие от усталости круги под глазами и затравленный взгляд в комплекте с настороженностью и состраданием.

– По мне тоже война прошлась. – Я поднесла к лицу оголенные кисти. – Уверена, что не хочу возвращаться в Виту.

Марианна провела пальцем по белесым полосам на моих запястьях. Я не почувствовала боли, но вздрогнула и отстранилась. Захотелось разреветься.

– От таких глубоких ран в живых остаются единицы, – она подняла взгляд, полный сочувствия. – Тебе очень повезло.

– Повезло? – Из меня вырвался истеричный смешок. – Что бы ни скрывало прошлое – я знаю, что была слаба. Слаба и… – Я вытерла непрошеную слезу. – Что моих родителей нет в живых. Что если будущее здесь выбирают по праву силы, я стану сильной настолько, что никто никогда больше не посмеет меня и пальцем тронуть. Я сбежала не от хорошей жизни.

Из зеркала на меня глядела незнакомка с замутненными болью глазами. Потрясающе. Я отвернулась, меня била дрожь. И как умудрялась скрывать этот звериный страх целый день?

Марианна пожала плечами, по‑моему, совершенно не вдохновленная моей пламенной речью.

– Мы на войне, дорогуша. Здесь у всех свои шрамы.

Но план на жизнь мы явно выбираем сами. Я вскочила и направилась к двери.

– Идешь менять сюжет.

– Да.

– Заарканить себе сильного и храброго мужчину, надеюсь.

Я заскрежетала зубами.

– Конечно.

Спускаясь вниз по лестнице, я все больше хмурилась. Может, действительно влюбить в себя одного? Мы поедем к нему на родину, я стану его благоверной и нарожаю кучу детей. Н‑да.

Захотелось тут же споткнуться и поскорее свернуть себе шею. Или упасть головой в кастрюлю горячего супа из‑под пышных локтей Фреи. Я не стану играть роль скромной девицы, взывающей о помощи к сильным мира сего, я просто не смогу. Честнее сразу обвариться кипятком. Всяко легче того плана, что задумала я.

Потому как единственным местом, в котором я теперь по‑настоящему хотела оказаться, была Академия.

Я осталась наблюдать за ними у выхода в коридор. Фрея с матерью принесли рагу, и теперь ученики, с чувством вгрызаясь в мясо, были заняты подготовкой к спасению родины. На меня никто не обращал внимания, и я могла следить за ними незамеченной. В группе около двадцати человек. Все подтянутые, идеально сложенные, скуластые и уверенные в себе. Зависть моя росла как на дрожжах.

– Ты – новая работница здесь?

Кто‑то стоял за моей спиной. Наблюдая, как я наблюдаю.

– Нет, – я покачала головой, не оборачиваясь. – У меня не получится.

– Ты из‑за этого плакала? – Догадался голос. – Или правда говорят, что из‑за одного из нас?

Загородившись прядью волос, я возмущенно на него покосилась.

– Нет. Просто мое лицо попало не в лучшие руки, а краска плохо смывалась, и я…

Ой, да зачем я оправдываюсь? Он же просто из жалости решил поднять мою самооценку.

– Ясно. Но больше не плачь, ладно?

– Ладно.

Я выдохнула с облегчением, когда перестала чувствовать спиной его взгляд. Но обернуться не решилась. Может, еще не ушел далеко. Может, продолжает наблюдать, как я наблюдаю. Ох, во имя всех неизвестных мне богов, да что такое? Неужели я правда собираюсь сделать то, что собираюсь?

Да нет, бред.

Хотя нет, собираюсь! До боли сжав ладони в кулаки, я вышла из таверны раньше, чем успела передумать.

Он сидел на крыльце. Рядом лежала пустая миска из‑под супа. Удивительно простое отношение к собственному статусу. Дедриан встретил меня насмешливой улыбкой. Думал, снова пришла к нему жаловаться.

Но, набрав в легкие побольше воздуха, я собиралась его удивить:

– Я хочу уйти из таверны вместе с вами и с завтрашнего дня стать одной из обучающихся в Академии, – выдала я на одном дыхании. – Пожалуйста, воспримите мою просьбу серьезно и дайте возможность показать, на что способна. Я всерьез настроена заниматься день и ночь, если придется, терпеть любые к себе придирки и лишения, только возьмите меня. С тех пор, как поговорила с вами, не могу отделаться от мысли, что мое место – в Академии.

Я закончила свою, хотелось надеяться, проникновенную речь и с надеждой взглянула ему в глаза.

Он так странно смотрел на меня. Во взгляде было столько всего намешано: удивление, недоверие, насмешка, сомнение, печаль и боль. Не знаю почему, но выражение его лица действительно можно было назвать болезненным.

Тишина в ответ. Верно, он дает мне шанс признаться, что пошутила и вот‑вот раскрою свое отвратительное чувство юмора. Но молчала и я, намекая, что настроена решительно.

– Ты серьезно, – он наконец недоверчиво покачал головой. – Ты в самом деле считаешь, что способна сейчас пойти с нами и завтра запросто влиться в состав группы?

Я кивнула.

– Что будет легко – я даже не мечтаю! Просто знаю, что хочу учиться. И сделаю все, чтобы доказать, что могу стать одной из вас. Сами сказали, что критериями являются храбрость и сила воли. Так у меня есть и то, и другое! Дайте способ, я докажу!

Мужчина продолжал пялиться на меня в изумлении.

– Что ты храбрая, я и так вижу. Только отвага это или дурь – вопрос. Хочу спросить, девочка… В группе людей, недавно вошедших в таверну, тех самых, что сразу вызвали у тебя столько возмущения…

Я открыла было рот, чтобы возразить, но он поднял палец, призывая к молчанию.

– Среди них ты заметила хоть одну девушку? Зрелую или молодую, привлекательную или не очень – хоть кого‑нибудь? Нет? Правильно. Потому что в Академии никогда не обучалась ни одна особь женского пола. А знаешь, почему?

Я снова собиралась вставить слово, но мне пригрозили взглядом.

– Потому что женщины – а в особенности девушки – имеют свойство… отвлекать. Ты же не хочешь, чтобы из‑за тебя все парни недобрали необходимых навыков и однажды получили удар, который не смогли бы отбить?

– Если кто‑то не учился добросовестно, в этом виноваты никак не женщины! – В этот раз я плевала на незримый приказ молчания. – Почему право защищать своих близких дано только мужчинам? Несправедливо.

Он нахмурился.

– Ты слишком мала, чтобы рассуждать о справедливости. Отсутствие женщин среди учеников в первую очередь связано с их собственной безопасностью. Обещание, что тебе ничего не грозит, распространяется только на эту краткосрочную встречу на нейтральной территории. Факт обучения женщины наравне с собой никто из них никогда не оставит без внимания. Тебе понятно, о чем речь?

Я кивнула, но сдаваться не собиралась.

– Я худа. Если приложу усилия, смогу походить на парня. Остригу волосы и буду говорить о себе только в мужском роде. Смирюсь с условиями существования, какими бы тяжелыми они ни были. И никто не узнает, кто я на самом деле.

– Ты упряма, – с недовольством заметил он.

– Это сойдет за проявление силы воли?

Дедриан хмыкнул:

– Только ее бледной тени. Сама не понимаешь, сколь суровый приговор подписываешь. Лишаешь себя благ, о которых даже не имеешь представления. В том мире нет ни подруг, ни близких, ни свободного времени. Детей и любви тоже нет, разумеется. Зато всегда рядом усталость, бесчисленные раны и бессонные ночи, в которые будешь бегать по полю, приводя тело снова в пункт А: усталое состояние. – Он сделал выразительную паузу. – Позволь спросить, ради чего все это?

Я надолго замолчала, ища нужные слова.

– Я не знаю, кто я, и не имею ни малейшего понимания, что мне делать с этой жизнью. У меня нет близких, родственников, друзей тоже нет, – я до боли сжала свои трясущиеся от страха кулаки. – Есть только шрамы и дикий ужас при мысли о возвращении в Виту. И огромное, просто исполински неописуемо гигантское желание стать сильной. Я хочу… – я сбилась с мысли. – Я… хочу сражаться за свое место. Хочу сама выбирать себе дорогу. Я чувствую всем нутром, что мой путь лежит через Академию, понимаете?

– То есть ты хочешь стать спасительницей слабых, – хмыкнул мужчина, – а не, например, вспомнить прошлое.

– Да! – Я закивала. – Зачем вспоминать то, что отзывается лишь болью?

Что‑то в его глазах заставляло верить, что он меня понимает. Боль, вероятно: его взгляд был полон боли и сострадания. Но в следующий момент он отвернулся и мотнул головой, указывая мне на дверь.

– Когда‑нибудь скажешь мне спасибо.

– Что?? Нет!

Не особо соображая, что творю, я схватила его за рукав. Ударить его? Он свернет мне руку. Остановить? Он даже не почувствует моих усилий. Единственное, что я тогда понимала – что не приму «нет» за ответ.

И как только я подумала так – на его груди что‑то засветилось. Темный камень в медальоне завибрировал, так что даже я ощутила его гул. Это придавало уверенности. Тогда мужчина снова обернулся ко мне, на этот раз с печалью во взгляде.

– Моя дочь была похожа на тебя. Глаза также горели безрассудством и храбростью. И так же, как ты, она просила сделать для нее исключение. Я не смог. Я боялся за нее.

Вот это поворот. Он не сделал исключение даже для собственной дочери!

– И где она сейчас?

– Давно мертва. Не смогла отбиться.

Мужчина взглянул за горизонт. Потом вздохнул и сделал шаг в мою сторону. Затем еще один. Учитывая, что между нами всего эти два шага и были, я начала сильно нервничать.

– В память о ней я делаю то, что делаю, – он положил руки мне на голову так, что пальцы соприкасались с моими висками. – Не двигайся, больно не будет. Если я после этого скажу тебе «нет» – мы расстаемся и ты больше никогда не появляешься на моем пути.

Я кивнула.

– А если я услышу "да"?

Он мрачно зарычал.

– Тогда у тебя будет шанс на деле продемонстрировать все, что тебе так не терпится продемонстрировать.

От радости я лишь беззвучно открывала и закрывала рот. Он тем временем что‑то тихо прошептал себе под нос. Медальон на его шее засветился ярче и стал мерно отбивать ритм моего сердца. Виски обдало холодом. Через непомерно заострившиеся пальцы его в голову проникало нечто, не подлежащее описанию. Чужое сознание.

Появился образ‑картинка: незнакомый мужчина теряет сознание, глядя на меня затуманенным взором. За его спиной, среди окружившей нас толпы, находился не кто иной, как Дедриан.

Когда глаза вновь стали меня слушаться, я, с трудом сдержав тошноту и усмирив головокружение, вперилась взглядом в лицо хмурого моего судьи. От его "да" или "нет" теперь зависело так много.

– Добро пожаловать в Академию, – произнес тот, с непонятной задумчивостью меня созерцая.

Глава 3 

На какой‑то безумно краткий миг я почувствовала, что такое абсолютное счастье. Подумать только! Я – в Академии! Это маленький шаг для человечества, но огромный шаг для Саши Хронос! Может быть, мне суждено было потерять память, чтобы заново поверить в собственные силы? Кто знает, на что еще способно это маленькое тщедушное тельце и сидящая в нем я!

Тут я заметила, что на меня глядят с сочувствием.

– Почему бы нам наконец друг другу не представиться. Меня зовут Дедриан Фельсицкий, я член Совета Академии, мастер меча и генерал армии Альянса.

Я занервничала и отвела взгляд. Что я могу сказать о себе? Ничего хорошего.

– Эм‑м… Я Саша Хронос. Что вы и так знаете. Здравствуйте.

– По крайней мере, Александра, ты могла бы вспомнить, от чего сбежала, – подсказали мне.

Я согласно кивнула. Могла. Если бы знала.

– Вряд ли от хорошей жизни.

– Или ты сбежала из страны, которую предала, и сама стерла себе память, – парировал тот.

– Вы ведь шутите?

– Нет.

Да ладно. Подозревай он меня в шпионаже – я была бы уже мертва. Я открыла рот, чтобы привести контраргумент, но мужчина хлопнул меня по плечу:

– Каким бы ни было твое прошлое, только что его история закончилась. Теперь ты принадлежишь Нэви и будешь защищать ее границы и интересы, – и тут же добавил с пренебрежением: – Витянка! И характер, и глаза, и тот, чье лицо я в них видел! Все совпадает. Такая глупая и самоуверенная идея могла взбрести в голову только витянке!

Вместо того, чтобы обидеться, я гордо выпятила подбородок.

– Зовите меня Алекс.

Он хмыкнул.

– А мое имя, девочка, советую забыть. В стенах Академии, да и за их пределами, я для тебя учитель или мастер. Так называют меня ученики. И ты, Алекс, – после выразительной паузы тон его голоса изменился: – один из них. Не лучше и не хуже. Увидев тебя, они сразу будут выспрашивать твое положение, чтобы поставить в лестницу иерархии. Молчать или пытаться придумать ложь поцветастей – дело твое. Но говорить, что ты из Виты, не советую. Они могут расспрашивать тебя о вещах, о которых не имеешь ни малейшего представления. Собственно, и о Нэви ты знаешь не больше. Решай сам. До замка тебе укажут путь, караульный на воротах пропустит, получив мой приказ. Я сниму защиту с замка только до рассвета, будешь ожидать меня в главном зале. Не увижу тебя там вовремя – никогда не захочу видеть впредь. Все понятно?

Голос его исключал возможность вопросов.

– Да, Мастер.

Мастер, Учитель. Всегда с большой буквы. Во веки веков. Уважение мое к этому человеку было безгранично.

– Замечательно, – мужчина отвернулся. – У тебя есть ночь, чтобы продумать собственный – мужской – облик и новое поведение. Понаблюдай за хозяином таверны или попроси Фрею рассказать об ее похождениях. И за эту ночь… постарайся передумать.

Я упрямо мотнула головой, однако заставила себя сказать: "Да, Мастер". Он кивнул мне на прощание и зашел в помещение. Внимание мое тем временем привлек факт, что он отлично помнил имя Фреи. Каким же количеством похождений она заслужила такую честь?

В одиночестве я простояла в сумерках еще некоторое время. Эти ощущения далеких, но таких желанных приключений я бы его ни на что не променяла. Изнутри то и дело доносились заливистый девичий смех и весело спорящие мужские голоса. Вскоре они понемногу стихли. Я подумала, что пора возвращаться.