Семь песен

скачать книгу бесплатно


Повернув ко мне лицо, украшенное множеством отвисших подбородков, Бамбелви печально спросил:

– Тогда ты мне скажи. У меня что-нибудь получилось или нет?

Я решил, что, если отвечу, он от нас отвяжется, и сердито буркнул:

– Нет, нет. Ничего у тебя не получилось.

Но он не ушел. А продолжал стоять рядом и с угрюмым видом тряс головой, отчего бубенчики на шапке оглушительно гремели.

– Значит, я свое выступление провалил. Истинная правда, истинная правда, истинная правда.

– Мерлин, – сердито прорычал Каирпре. – Послушай меня! Я лишь хочу тебе помочь.

Кровь бросилась мне в лицо.

– Помочь мне? А когда ты в прошлый раз пытался отговорить меня идти в Черный замок, ты тоже хотел мне помочь? Или когда ты скрыл от меня, что Стангмар – мой отец?

Поэт поморщился.

– Я не сказал тебе о твоем отце потому, что испугался. Я боялся, что, узнав ужасную правду, ты сломаешься и в душе у тебя навеки останется незаживающая рана. Боялся, что это знание заставит тебя усомниться в себе или даже возненавидеть себя. Возможно, я ошибся, как ошибся, думая, что тебе не под силу будет разрушить замок. Но сейчас я прав! Прошу тебя, возвращайся в Темные холмы.

Я бросил взгляд на деревенские ворота. Солнце село, деревянные столбы погрузились во тьму и теперь напоминали черные могильные камни.

– Сначала я пойду на Берег говорящих раковин.

Прежде чем Каирпре успел ответить, Бамбелви откашлялся, и его многочисленные подбородки затряслись. Затем он театральным жестом закутался в плащ.

– Я иду с тобой.

– Еще чего! – возмущенно воскликнул я. – Мне не нужны попутчики.

– Истинная правда, истинная правда, истинная правда. Но я все равно пойду.

В темных глазах Каирпре сверкнули коварные огоньки.

– Мерлин, ты пожалеешь о своем решении скорее, чем я думал.

Глава 6

Сквозь мглу

Подобно горькому привкусу, который остается во рту еще долгое время после того, как попробуешь гнилое яблоко, Бамбелви со своими противными бубенцами никак не желал отвязываться от меня. С той разницей, что в случае с яблоком можно прополоскать рот и избавиться от дурного привкуса, а от Бамбелви мне никак не удавалось избавиться, что бы я ни говорил, что бы ни делал. Я шагал так быстро, как только мог, не останавливался даже для того, чтобы прикоснуться к струнам Арфы… но непрошеный попутчик преследовал меня, словно тень.

Он последовал за мной, когда я вышел из ворот деревни Каэр Нейтан под пристальным взглядом Каирпре. Новый знакомый тащился вслед за мной по холмам и долинам, шагал еще долгое время после наступления темноты, устроился рядом со мной на ночлег под старой ивой и на следующий день продолжал идти под палящим солнцем. Он прошел со мной весь путь до широкого, стремительного потока, который, как я знал, назывался Вечной рекой.

И все это время Бамбелви не переставая бубнил что-то насчет жары, камней в башмаках и тяжкой доли шута. Когда мы приближались к реке, он несколько раз спросил меня, не желаю ли я разгадать знаменитую загадку насчет его бубенчиков, обещая, что она поднимет мне настроение и развеселит меня. И всякий раз, когда я отвечал, что не имею никакого желания слушать его загадку – да и звон его бубенчиков, если уж на то пошло, – он лишь обиженно дулся. Но не уходил. И через некоторое время снова приставал ко мне с дурацкими предложениями.

– Нет, ты все-таки послушай, это замечательная, веселая, озорная, непревзойденная загадка, – настаивал он. – Настоящая загадка шута. Нет, наоборот. Чтоб мне пропасть, я опять все перепутал! Это загадка настоящего шута. Вот, так будет правильно. Она забавная. Мудрая. – Бамбелви смолк, и вид у него стал еще более угрюмым, чем прежде. – Это единственная загадка, которую я знаю.

Я отрицательно покачал головой и продолжал шагать по направлению к Вечной реке. Когда мы добрались до крутых каменных берегов, нас оглушил грохот воды, бежавшей по порогам. Высоко над водой висела пелена мелких брызг, и солнечные лучи пронизывали водную завесу, которая переливалась всеми цветами радуги. Рев потока стал настолько громким, что впервые после ухода из Города Бардов я перестал слышать бубенчики Бамбелви. И его мольбы насчет загадки.

Я обернулся к нему и заорал, чтобы перекричать шум воды:

– Мне еще далеко идти, до самой южной оконечности острова. Переправа через реку будет опасной. Тебе пора возвращаться обратно.

Шут-неудачник состроил горестную гримасу и крикнул мне в ответ:

– Значит, я тебе не нужен?

– Нет!

Он нахмурился, и дряблые подбородки уныло обвисли.

– Разумеется, я тебе не нужен. Никому я не нужен. – Он некоторое время пристально смотрел на меня. – Но ты мне нужен, везунчик.

Я, в свою очередь, уставился на Бамбелви.

– Везунчик? Вот уж везучим меня точно нельзя назвать! Моя жизнь – череда разочарований, в которой одна потеря следует за другой.

– Это видно по твоему лицу и словам, – заметил он. – Именно поэтому ты и нуждаешься в шуте. – Мрачно надувшись, он добавил: – Для того, чтобы научиться отвлекаться. Кстати, я никогда не загадывал тебе загадку насчет бубенчиков?

Прорычав ругательство, я замахнулся и хотел треснуть приставучего попутчика посохом по голове. «Шут» уклонился, ссутулившись сильнее обычного, и палка едва задела его затылок, точнее, воротник плаща.

– Ты никакой не шут, – заорал я. – Ты просто бедствие ходячее. Жалкое, никчемное существо!

– Истинная правда, истинная правда, истинная правда, – простонал Бамбелви. – Не получилось из меня шута. Полный провал. Шуту необходимы два качества: он должен быть мудрым и забавным. А меня нельзя назвать ни тем, ни другим. – По щеке его скатилась слеза, отчего он стал похож на капризного ребенка. – Можешь представить, как я себя чувствую? У меня все тело болит, начиная с пальцев на руках и заканчивая пальцами на ногах! Мой удел – быть шутом, который заставляет всех грустить. В том числе самого себя.

– Но почему ты прицепился ко мне? – возмутился я. – Неужели не мог найти себе другую жертву?

– Конечно, мог, – крикнул он, и я едва расслышал его голос из-за рева потока. – Но ты показался мне таким… несчастным. Несчастнее всех людей, которых я встречал в жизни. Общение с тобой будет для меня решающим испытанием на звание шута! Если я смогу научиться смешить тебя, тогда для меня будет сущим пустяком рассмешить кого угодно.

Я издал безнадежный стон.

– Ты никогда никого не сумеешь рассмешить. Это я тебе точно говорю!

Бамбелви выставил в мою сторону все свои подбородки и начал театральными движениями заворачиваться в плащ. Однако в самый разгар этого действа он споткнулся о камень, пошатнулся, уронил шапку и едва не рухнул с обрыва. Схватив колпак, он небрежно напялил его на голову – задом наперед. С недовольным ворчанием шут поправил шапку, но в следующую секунду снова запнулся обо что-то и в конце концов с нелепым видом шлепнулся в лужу. Скорчив гримасу, он поднялся на ноги и неумело попытался отчистить со штанов комья грязи.

– Ну что же, – сказал Бамбелви под невыносимый звон бубенчиков, – по крайней мере, ты будешь иметь удовольствие путешествовать в моей компании.

Я вытаращил глаза, настолько сильно меня поразила наглость и непробиваемая самоуверенность бездарного шута; затем я оглянулся на Вечную реку, которая в тот момент была у меня за спиной. Возможно, пришло мне в голову, если я прыгну в ревущий поток, он унесет меня далеко вниз по течению, прочь от этой невыносимой пытки в обличье человека. Но несмотря на соблазн, я удержался. Течение на этом участке было слишком сильным, и среди пены, подобно кинжалам, торчали острые камни. Я наверняка сломаю Арфу, а возможно, и сам покалечусь, решил я. Где же Риа, когда она так нужна мне? Она наверняка знает, как обратиться к духу реки и успокоить бурный поток, думал я. Я поморщился, вспомнив наше расставание. Нет, упрямо повторял я себе, ее вина в нашей ссоре больше моей. Риа вела себя высокомерно, дала мне понять, что я ничтожество… Возможно, ей доставило бы большое удовольствие увидеть меня в тупике.

Я туже затянул ремень Арфы. По крайней мере, говорил я себе, оказавшись на другой стороне Вечной реки, я оставлю позади эти высохшие безжизненные равнины, которым не было конца и края и которые постоянно напоминали мне о брошенном деле. Я вспомнил, что к югу от порогов река должна стать значительно шире. Там я и перейду ее вброд, решил я. А потом продолжу путь к Берегу говорящих раковин. Вместе с Бамбелви или без него.

К моему разочарованию, идти нам пришлось вместе. Унылый шут, хлопая рукавами и звеня бубенцами, топал за мной мимо ревущих порогов, через болотистую местность, по открытому ровному участку речной поймы, покрытому галькой. Наконец, миновав скопление огромных округлых валунов и почти лишившись сил, мы добрались до места разлива Вечной реки. Ледяная вода плескалась вокруг щиколоток, и при каждом шаге башмаки утопали в придонном иле. Не знаю почему, но у меня возникло чувство, будто река пыталась удержать меня.

Переправившись, мы продолжали упорно шагать вдоль западного берега Вечной реки. Несколько часов мы продирались через бесконечные заросли тростника с острыми, как лезвия кинжалов, листьями. Справа находился Лес Друма; кроны высоких деревьев заслоняли полнеба, и земли в той стороне, вплоть до далеких Туманных холмов, были скрыты под гигантским зеленым одеялом. Среди ветвей порхали птицы с ярким оперением – я знал, что Риа смогла бы назвать по имени каждую из них. Все это время я из последних сил старался не обращать внимания на сгорбленную фигуру и назойливый звон колокольчиков, преследовавшие меня, словно кошмар.

Наконец я заметил волнистую линию дюн, за которыми висела туманная стена, клубившаяся, словно живое существо. Сердце забилось чаще. Несмотря на ограничения моего волшебного зрения, меня поразили яркие, интенсивные цвета. Золотой песок. Лианы с крупными зелеными листьями. Розовые и пурпурные раковины. Желтые цветы.

Проваливаясь чуть ли не по колено в песок, я начал карабкаться на дюну. Через пару минут я добрался до гребня и увидел берег, который омывал прибой.

Был час отлива. Прибрежная полоса песка была скрыта под густой пеленой тумана и усеяна мидиями и другими моллюсками. Я слышал, как они шипели и хлюпали, брызгая водой. Болтовню раковин заглушал стрекот шлепавших по мелководью морских птиц с длинными клювами с мешками для ловли рыбы. Тысячи крошечных раковин лепились к камням. Повсюду виднелись алые морские звезды огромных размеров, раковины моллюсков-трубачей с широкими горловинами, блестящие медузы. По песку семенили крабы, обходя длинноногих птиц.

Легкие наполнил морской воздух, и я почувствовал аромат водорослей. И морской соли. И тайны.

Я наклонился, набрал пригоршню нагретого солнцем песка. Песок просочился сквозь пальцы, словно теплая вода. Точно так же, как в тот день, когда я впервые высадился на острове – на этом самом пляже. Финкайра радушно приветствовала меня, предоставила мне убежище от бурь, которые встретили меня в море, и от бурь, бушевавших в моей душе.

Я покатал между пальцами несколько песчинок и пристально смотрел, как они, подпрыгивая, скатывались с подушечки указательного пальца и падали в ладонь. Перекатываясь по руке, полупрозрачные крошки сверкали на солнце, и казалось, что они живые. Как моя кожа. Как земля Финкайры. Я понял, что теперь я каким-то непостижимым образом связан с этим островом. Несмотря на то, что здесь мне пришлось пережить немало неприятных минут, я чувствовал странное влечение к его живописным пейзажам, интерес к его чудесной истории и даже симпатию к его разнообразным обитателям, которые часто обращались со мной пренебрежительно и даже угрожали мне. И было что-то еще, что владело мной, но я был бы не в силах описать это чувство словами.

Этот остров, как говорила мне мать, «находился на полпути между нашим миром и миром духов». Он был местом, где могли сосуществовать бессмертные и смертные создания. Конечно, не всегда они жили в гармонии. Остров изобиловал живыми существами, наделенными могуществом, тайнами, принадлежавшими и царству богов, и Земле. Он был одновременно частью этого мира и Мира Иного.

Я долго стоял, впитывая звуки и запахи побережья Финкайры. Возможно, думал я, настанет день, и я действительно смогу назвать ее домом. В каком-то смысле я уже чувствовал себя ее обитателем – по крайней мере, на острове мне было гораздо уютнее, чем в той жалкой деревушке в стране Гвинед. Если бы только мама была здесь со мной, Финкайра действительно могла бы стать мне домом. Но именно мама была сейчас бесконечно далеко. По ту сторону туманной завесы, за черными прибрежными утесами Гвинеда.

Развернув Арфу, висевшую у меня за спиной, я обхватил ее корпус левой рукой. Я уже довольно давно не касался ее струн – с того дня, как покинул безжизненные равнины. И мне стало интересно увидеть, что я смогу «вырастить» на этом пляже, таком оживленном, кишевшем живыми существами.

Я провел пальцем по одной из струн – по той, которая издавала самый высокий звук. Раздался звон, как будто разбилась сосулька. Не успел звук стихнуть, как на той стороне дюны, которая была обращена к морю, прямо из песка вырос один-единственный алый цветок, похожий на огромный тюльпан. Соленый морской ветер раскачивал чудесное растение, и, глядя на него, я ощутил могучее желание прикоснуться к нему, вдохнуть его аромат.

Но у меня не было времени. Это можно было сделать потом. Положив Арфу и вещи на песок, я огляделся, чтобы убедиться в том, что Бамбелви их не тронет. «Шут» с надутым видом сидел на песке, уставившись на волны, омывавшие его опухшие ноги. Трехконечный колпак лежал рядом – наконец-то его бубенцы смолкли. Хотя «шут» был по-прежнему неподалеку, мне показалось, что он полностью погружен в собственные мысли.

Я внимательно оглядел пляж, посмотрел направо, налево. Каждые несколько секунд волны с плеском выбрасывали на песок и перекатывали множество ракушек всевозможных цветов и размеров. Величественная красота пляжа вселяла в сердце благоговейный ужас, точно так же, как много недель назад, когда волны выбросили меня на берег таинственного острова. Именно в тот день одна из здешних раковин прошептала мне слова предостережения, которые я едва смог разобрать. Найду ли я сегодня другую говорящую раковину? И пойму ли то, что она сообщит мне?

Где-то здесь, среди этого нагромождения моллюсков, скрывалась нужная мне раковина. Трудность заключалась в том, что я понятия не имел, как она может выглядеть. Руководством служили лишь слова Каирпре: «Есть такая пословица, старая, как сам этот остров. В ней говорится, что лишь мудрейшая раковина с Берега говорящих раковин может провести человека сквозь магический туман».

Я начал «охоту» с крупной пятнистой раковины, лежавшей прямо под ногами. Плоские раковины, круглые раковины, раковины, закрученные в спираль, раковины с несколькими камерами – я перебрал все виды. Но ни одна не показалась мне той самой, мудрейшей. Я не знал, как ее определить, по каким признакам. В памяти всплыла бессмысленная фраза Рии: «Надо доверять ягодам». Смешно. Но я понимал, что должен довериться чему-то. Только, к своей досаде, не знал, чему именно.