скачать книгу бесплатно
– Не нашего ума это дело, сын мой.
– А для чего тогда Господь умом-то наделил?
Патр пожевал губами. Поразмыслил, изрек:
– Чтобы пользовались с осторожностью.
Тут Бистриц тряхнуло еще раз. Петруччо испуганно перекрестился.
– А не богохульствуйте, святой отец, – посоветовал Иоганн. – А то случится еще чего-нибудь.
И как в воду глядел, социалист научный. Уже на следующий день к старосте прискакал фельдъегерь с пакетом. Бумага требовала аж восемь двуконных подвод для перевозки камня. Потому что окружной совет решил поднять стены Юмма еще на полтора метра.
– Эка радость. То башня, то стены. Так и войну накликать можно, – ворчали старики.
Что такое война, они еще помнили.
– Это, робяты, хлебнешь. Пшеничку-то прошлогоднюю продавать не торопись, припрятывай.
– А не прогадаем?
– Да хоть и прогадаем. Все лучше с досады пухнуть, чем с голоду.
Все соглашались. Звучало страшно.
* * *
За поворотом ложбины стадо остановилось. Потому что бок Замковой горы там будто кто ножом срезал. Склон обрушился, перегородив ручей. Из массы земли торчали кусты, камни, расщепленные стволы деревьев. Видимо, обвал случился совсем недавно, комья только начали просыхать. Иржи присвистнул. Страшно было представить, ведь все могло произойти и сейчас, а рухнуло как раз на тропу…
Но что случилось, то уже не случится. Иржи быстро вскарабкался на гребень оползня, заглянул по другую сторону. Там успело образоваться небольшое озеро. Его уровень поднялся примерно на треть высоты обвала. Прорыв, однако, не грозил, так как вода нашла себе сток с другой стороны холма, повыше мельницы.
Иржи прикинул, скоро ли здесь разведутся караси, решил, что скоро, если запустить мальков, и уже повернулся, чтобы спуститься к стаду. Вот тут под ногу и попалось что-то твердое. На рыхлой земле лежал кирпич. Кирпич очень старый, с полустершимся клеймом, длинный, плоский. Сухой, прокаленный до звона, а потому и легкий. Давно уже делают другие, потяжелее, побольше, да похуже. Откуда взялся этот кирпич, понять было несложно. Совсем рядом из среза горы проступали контуры кладки.
– Эге, – сказал Иржи.
Как и все деревенские, он знал, что давным-давно, когда Бистрица и в помине еще не существовало, здесь, на горе, находилось родовое гнездо некоего знатного барона. Лет триста или четыреста тому назад замок был захвачен и до основания разрушен бубудусками. Много воды с тех пор утекло, но в дождевых промоинах нет-нет да и обнажались то битая черепица, то куски ржавого железа, то истлевшие головешки, а то и вовсе кости человеческие появлялись. Изредка в беззвездные ночи на вершине Замковой горы появлялось слабое свечение, его прямо из деревни было заметно. Многие считали, что в такие ночи меж толстых берез там погуливают привидения. А где привидения – ищи клад, известное дело. Искали, конечно. И не одно поколение. Да только без толку понарыли ям глубиной человека в три – четыре. Ну, и бросили это занятие. А зря. Клад-то, может быть, и поглубже спрятан.
Подул ветер. В разрывах туч голубело небо. День оказался не таким уж и скверным. Осмотрев кладку, Иржи убедился, что она представляет собой часть сводчатого потолка какого-то подземного помещения или хода, заваленного землей. Сюда явно стоило вернуться с киркой и лопатой. Да с кем-нибудь не очень болтливым, вроде Иоганна. А что? Иоганн мужик был не робкий. Со штуцером в руках – еще и опасный. С ним и двадцать привидений не страшны. Клад же они как-нибудь поделят. Свои ведь, соседи. Вот так и следовало поступить.
Иржи завалил соблазнительное место землей, отсчитал шаги от приметной березы с раздвоенным стволом, а потом тщательно присыпал свои следы. Отошел, придирчиво осмотрел место. Нет, теперь не заметят. Да и кому здесь бродить до сенокоса? Разве что привидениям, которые и без того знают, что там, в горе, припрятано.
Вот интересно, вдруг подумал Иржи, а Промеха что-нибудь знает? Мельница ведь совсем рядом с горой стоит. Только с другой стороны. Самое что ни на есть ведьмино это дело – клады стеречь…
3. Машиш
Почти сутки он отсыпался. И его не беспокоили до следующего вечера. А вечером прошел короткий дождь, подул ветер, жара спала, и он проснулся сам.
Мартин выволок из душного шатра шкуру, служившую ему постелью, и улегся на траву. Разбросав ноющие конечности, он лениво наблюдал, как под строгим присмотром Тишинги, старшей жены Хзюки, прочие жены хлопочут у костра. Там над огнем висели два объемистых котелка. От них исходил аппетитный дух.
Подошел раб-хачичей и молча бросил на землю вязанку сучьев.
– Мало, – сказала Тишинга.
Хачичей бессловесно удалился.
На темнеющем небе появились первые звезды. Все еще веял ветерок. Уже не горячий, а только теплый.
– Ты хорошо охотился позавчера, – сказал Хзюка.
– Я учился у тебя.
– Не нужно каждый раз возвращать похвалу.
– Это не похвала, а благодарность. Без тебя я бы погиб.
– Я без тебя – тоже.
Мартин вопросительно взглянул на ящера.
– Не понимаешь? – спросил Хзюка.
– Нет. Ррогу не смог бы поймать тебя в роще.
Хзюка сел рядом.
– От ррогу я мог спастись. Но не от машиша, – сказал он.
– При чем тут машиш?
– Разве ты не знаешь, кого мы выручили?
– Нет.
– Но ты же брал стрелы из его колчана. Красные стрелы, – напомнил Хзюка.
– А-а, теперь понял.
Красные стрелы могли принадлежать только семейству машиша. Сам машиш по причине старости уже не охотился. Следовательно, они спасали его сына. И спасли. Но если бы допустили гибель… Мартин поежился. Он вдруг понял, что схайские порядки порядком ему надоели. Чуть что не так – конец один. Никакого тебе разнообразия. Очень захотелось взглянуть на живого адвоката. Лысого, толстенького, плутоватого, с беспокойными глазками и портфелем бумаг.
– Старый машиш доволен, – сказал Хзюка бесстрастным тоном.
Мартин выжидающе посмотрел на него, но схай ничего не добавил.
– А сын? – спросил Мартин.
Хзюка промолчал. Это означало, что сын недоволен. Весьма.
– Великий Мосос! Ну, никакого разнообразия. Я что, не должен был помогать?
– Должен.
– Тогда в чем дело?
– В том, что ты пленник, да еще и мягкотелый. Для чести воина…
– Ах, вот оно что. Видал я эту честь между камнями!
Хзюка не стал квакать.
– Мальчишки бывают злыми, – нехотя сказал он с такой интонацией, словно сам был светочем добра.
– Что же теперь делать? – спросил Мартин.
– Законного повода для убийства нет. Сын машиша должен тебя где-то подкараулить одного. Так что, по сторонам посматривай и от меня не отставай.
Мартин похлопал себя по колену. Так схаи выражают и согласие, и благодарность.
Тут к их костру подъехал старый и для схая весьма толстый маш-борзай Фосехта. Он вел за собой запасного шусса. Не слезая с седла, бросил поводья.
– Поедешь со мной, мягкотелый.
Маш-борзай – это начальник охраны самого машиша. Поэтому Мартин совершил ритуал почтения – соединил руки ладонями над головой. Маш-борзай мигнул перепонками, что выражало благосклонность и хорошее предзнаменование.
Спрашивать ничего не полагалось. Мартин молча забрался в седло. Хзюка встал.
– Ты останешься, – бросил маш-борзай.
Хзюка соединил ладони, поскольку имел чин только офсах-маша. Сотника, то есть. Мартин посмотрел на него вопросительно, но тот сделал успокаивающий жест. Поезжай, мол, чего там. Двум смертям не бывать, а смысл жизни в том, чтобы достойно умереть. В общем, никакого разнообразия.
* * *
Они проехали через все стойбище между многочисленными шатрами и кострами, на которых уффики готовили ужин. Повсюду сновали, визжали, играли, дрались и тут же мирились офиуфф, детвора. Только в самой середине поселения существовала незримая граница, которую юные схаи нарушать не смели. Там, у подошвы княжеского холма, возвышалась свежая виселица с двумя трупами.
– Кто? – спросил Мартин.
– Охранники молодого машиша, – со скукой ответил маш-борзай. – Дураки. Род опозорили.
Перед виселицей стояли родственники – женщины и старики. Они терпеливо дожидались ночи, когда казненных разрешалось хоронить. Стояли молча и неподвижно, держа в руках длинные палки, которыми отгоняли летающих тварей. Такое право у них было.
Все так же равнодушно Фосехта проехал мимо них и приблизился к ограде из огромных, вкопанных в землю заостренных бревен, способных остановить самых крупных из ррогу. Эти же бревна защищали стойбище от вражеских набегов, поэтому в промежутки между ними не мог протиснуться ни один взрослый схай. С внутренней стороны частокола был насыпан земляной вал, образующий подобие крепостной стены. Грунт для этого вала ящеры берут изо рва, который выкапывают вокруг всего городища. В общем, все это весьма напоминало укрепления лагерей древнего Рима. Даже ворота в частоколе ящеры устраивали по «римскому» образцу и в «римском» же количестве – на все четыре стороны света. Единственная принципиальная разница заключалось в том, что римские лагери имели прямоугольную форму, а схаи для своих городищ предпочитают овал, либо даже круг, и в этом отношении оказались разумнее римлян, поскольку при одинаковой длине частокола окружность вмещает в себя больше площади, чем прямоугольник. Но что такое геометрия, ящеры не знают.
Фосехта подъехал к западным воротам и бросил короткую фразу стражникам. Те тотчас открыли одну из створок и соединили ладони. Маш-борзая каждому воину полагалось знать в лицо, поскольку начальник личной охраны машиша одновременно является его первым заместителем в военных вопросах. То, что Фосехта сам явился за Мартином, было обстоятельством из ряда вон выходящим, высокой честью, даже если маш-борзай вез мягкотелого на казнь. Казнь в таких случаях полагалась через расстреляние отравленными стрелами. Быстро, удобно и очень почетно.
За воротами лежала ровная, хорошо просматриваемая местность. Ярко пылал закат. Вдали, у кромки западного леса, различались сторожевые разъезды. Но маш-борзай направил своего шусса не туда, а повернул к югу.
Мартин молча следовал за ним. Примерно через час, когда стойбище скрылось из вида, они повернули еще раз, уже на восток, и вскоре подъехали к небольшому холму с обрывистыми склонами и одиноким шатром на вершине.
Гораздо быстрее сюда можно было добраться через южные ворота стойбища, следуя почти прямо на юг, но Мартин не удивлялся. Он долго жил среди схаев и давно уже знал, что при малейшей возможности ящеры стремятся избрать как можно более замысловатый маршрут. Так, на всякий случай, чтобы следы запутать. Эта привычка у них в крови, укоренилась на протяжении веков. Привычка далеко не лишняя.
* * *
Из тени холма выдвинулись молчаливые воины. Шуссов взяли под уздцы. Маш-борзай, а за ним и Мартин, спешились. Когтистые пальцы быстро ощупали Мартина, выискивая припрятанное оружие. Тоже вековечный обычай. Схайссы, это вам не Сейшелы.
– Ничего нет. Идите, – сказал стражник.
По ступеням, вырубленным в тысячелетней, окаменевшей от лучей Хассара глине, они поднялись к плоской вершине. Там на большой площадке горел костер. У огня сидел сам Уханни, борзай-машиш племени сивов. А по бокам шатра стояли неподвижные стражники.
Фосетха соединил ладони, без слов повернулся и зашагал вниз. Мартин не был ни маш-борзаем, ни даже схаем, поэтому так же молча распростерся на циновке из жестких стеблей хвоща, выражая почтительность в высшей из принятых форм.
– Поднимись, – сказал машиш.
Мартин встал.
– А теперь садись на шкуру, – сказал машиш и бросил подушку.
Он собственнолапно помешал варившееся в котле мясо, ухватил бронзовыми щипцами большой кусок, шлепнул его на блюдо. В качестве гарнира добавил соленых и поджареных папоротников. А вот хлеба не дал. Хлеба схаи не знали. Вообще их рацион был калорийным и даже витаминным, но уж очень спартанским.
– Ешь, мягкотелый.
Мартин не заставил себя упрашивать. Машиш погрузился в молчание, поскольку предложив угощение, признавал мягкотелого своим гостем. А по правилам здешнего этикета из гостя нельзя вытягивать слова. Они должны выйти под давлением пищи сами. В пустом желудке нет мудрости, считают схаи. И надо признать, не все их обычаи плохи.
– Пей, – сказал машиш, когда Мартин управился с мясом.
И налил папоротниковой браги под названием ухватуха. Страшная это вещь и для мозгов и для желудка, если кто еще не знает. Но вся череда предложений сама по себе была высшей любезностью и честью, оказываемой только равным, поэтому Мартин похлопал себя сразу по обеим коленям, а потом соединил ладони.
– Ты хорошо усвоил наши обычаи, – сказал машиш.
Мартин осушил чашу и почтительно перевернул ее над своей макушкой.
– Да будет прохладным твой шатер, машиш. Пусть уффики радуют тебя сыновьями. Да пошлет великий Мосос…
Машиш совершенно по-людски отмахнулся. Только не рукой, а когтистой лапой.
– Ты хорошо усвоил наши обычаи, мягкотелый. Но хватит, хватит церемоний. Я не за этим тебя позвал. Давай говорить серьезно. Ты спас мне сына. Знаешь, что он хочет тебя убить?
– Таков обычай, – уклончиво сказал Мартин.
Уханни пожевал плоскими губами.
– У нас много дурацких обычаев, – неожиданно сообщил он. – А у вас?
Мартин вздохнул.
– Да тоже хватает. Дурацкие обычаи умеют долго жить, как и все дурацкое.
– А ты умеешь говорить правду. Зачем к нам пришел?
– Чтобы вас понять.
