Воспоминания о Верувине. Полное собрание

– Теперь ты.

– Я?! – переспросил Нори и огляделся, убеждаясь, что эти слова не могли быть адресованы кому-то ещё.

– Ты, – повторила Талька. – Мне не составит труда доказать, что в этом городе только я умею держать меч.

– Мне это доказывать не надо, я раньше никогда не дрался! И вижу, что ты… явно лучше, – забеспокоился Нори.

Талька прищурилась и пристально смотрела ему в глаза. Сабир на другом конце арены поднялся на локтях, сплюнул кровью на песок и гнусаво произнёс:

– Лучше дай ей тебя отделать, иначе не угомонится. Я знаю, о чём говорю, шесть дозоров стоял с этой сумасшедшей.

Нори замешкался, метая взгляд между Талькой и Сабиром.

– Сюда, – быстро и строго сказала женщина.

Нори перелез через ограждение, неуверенно вынул меч из ножен и спросил её:

– Оружие ведь настоящее. Ты убьёшь меня…

– Не убью, – высокомерно произнесла Талька. – И эти зубочистки из Тагервиндской оружейной едва ли считаются настоящим оружием. К тому же, ты в кольчуге. Обещаю, я поддамся, – закончила она с коварной ухмылкой из вычищенных зубов.

Нори схватился за меч двумя руками и выставил его перед собой. Увидев это, Сабир поджал губы и расстроенно сказал:

– Понятно.

После этого он подполз ближе к ограждению и наблюдал за грядущим поединком. Талька внимательно оглядела новобранца: его руки слегка дрожали, ноги стояли близко друг к другу, почти стопа к стопе, глаза смотрели не на неё, а на её меч. Она усмехнулась, сымитировала удар справа, но тут же развернулась и с полного размаху ударила слева по клинку Нори. Сильная вибрация прошибла его ладони, пальцы невольно разжались и клинок отлетел в сторону. Талька опустила меч и второй рукой отвесила Нори размашистую пощёчину. Парень отшатнулся и опёрся на хлипкое деревянное ограждение. У Нори закружилась голова, а когда он пришёл в себя, Талька уже держала клинок у его солнечного сплетения.

– Какие же вы все слабаки… – сквозь зубы прошипела она, убрала меч в ножны и ушла куда-то в сторону.

Нори подобрал меч, убрал его в ножны и опустил печальный взгляд на песок. Сабир подошёл к нему, пожал плечами и разочарованно произнёс:

– Пока с её словами трудно спорить. Эта сволочь дерётся, как демон. Я Сабир, – он протянул руку и слегка ухмыльнулся, обнажив розовые от крови зубы.

– Нори, – ответил сын гончара и пожал его руку. – А почему вы бьётесь настоящими мечами? Разве тренировочных нет?

– Да вон они, – Сабир кивнул в сторону стойки с деревянными клинками и пошёл куда-то в сторону. – Просто Талька больная, тренироваться согласна лишь на стали. Говорит: «не чувствуя реального веса клинка, ты не научишься убивать им».

– А приходилось? – спросил Нори, неуклюже следуя за собеседником.

Они вышли с территории казарм и пошли по шумным городским улицам.

– Что? Убивать? – переспросил Сабир.

– Ну, да. Просто я только вступил в стражу и никого ещё не убивал. А скоро война…

– Да, я слышал речь Гилмора, – донеслось из-под рыжих кудрей, свисающих вдоль висков. – И да, убивать мне приходилось. Четверых или пятерых. Не за раз, конечно, да и давно это было. Нарвались. Один был вором, второй устроил потасовку в трактире и сам на меч налетел спьяну… остальных уже и не помню, за что прирезал.

– И каково это? – с волнением спрашивал Нори, глядя на свой меч в ножнах.

– Первый раз жутко. Потом спокойнее.

Сабир остановился посреди улицы, прищурился и окинул взглядом прохожих. Нори встал рядом с ним, тоже осмотрелся, но не слишком понимал, что происходит.

– Начинается… – пробормотал Сабир и сплюнул кровавой слюной.

– Что? – волнительно спросил Нори и посмотрел на него снизу-вверх, потому что Сабир был выше на голову.

Рыжеволосый мужчина с подозрением оглядел людей вокруг и сказал:

– Да вся эта суета проклятая: шёпоты, сплетни, планы какие-то… кое-кто уже собирается валить из города. Не могу их осуждать, но вряд ли они понимают, что на границе их встретят Ренамировские мародёры.

– С каждой ушедшей семьёй ополчение становится всё меньше, как и наши шансы на победу, – с тревогой комментировал Нори.

– Ага, – промычал Сабир и повернулся к парню. – Но об Тагервиндские стены разбилась гордыня многих лордов. Может, разобьётся и гордыня Ренамира, как знать? Наше дело малое: за порядком следить, тренироваться и ждать. Ты же не просто так за мной увязался, да? Новый сменщик, – Сабир посмотрел на Нори, по-отечески улыбнулся и похлопал его по плечу. – Пойдём.

Сабир позвал Нори рукой и направился к городскому трактиру, расположенному на этой улице. У входа он умылся в деревянной бадье, оставив в ней едва заметные кровавые разводы, поправил форму и резко открыл входную дверь. Нори с чувством неловкости следовал за ним и, оказавшись внутри, был немного оглушён здешним шумом: на табурете встал бард и орал патриотическую песню, тут же смеялись несколько пьяниц, кто-то выкрикивал тосты, слышен был стук деревянной мебели, звон стальных ободков на кружках для эля, женский визг, гогот, топот – у Нори аж закружилась голова от окружающей какофонии. Он много раз бывал в трактире, но сегодня здесь было особенно людно. Сабир махнул рукой трактирщику и указал на единственный свободный столик:

– Два ячменных!

Трактирщик кивнул и принялся наливать напитки. Сабир наклонился к Нори и сказал ему:

– Подожди меня за столом, я скоро буду.

Нори кивнул, прошёл к столу и сел за него. Когда он обернулся, Сабир уже исчез из виду, зато появился другой человек – тот, кого Нори сегодня поутру успел увидеть около мастерской. Стафорт плюхнулся на табурет напротив Нори и громко заговорил:

– Кого я вижу! Горшечник! Ты чего это вырядился, и что за здоровый хрен с тобой пришёл?

Нори сначала улыбнулся другу, но тут же засмущался:

– Я вступил в стражу, хочу… помочь.

Стафорт на секунду оцепенел, а затем встряхнул головой, возвращая себе сознание после услышанного.

– Ты дурак? – спросил он и наклонился ближе к Нори, переходя на полушёпот. – Какую стражу? Городу конец, надо бежать отсюда! Я уже хотел найти тебя и предложить уезжать с ближайшим караваном, хотя знал, что отец твой упрётся… это он тебя надоумил?

– Нет, ты что! У него одна глина на уме, – отмахнулся Нори. – Я не из-за отца здесь остаюсь. Просто я хочу быть действительно полезным, показать себя перед лордом, перед людьми. Может, перед Миртой! Следить за улицами, наказывать преступников…

– Ой дура-а-ак… – протянул Стафорт и закрыл лицо руками от негодования. – Тебе ваза на башку упала, что ли? Ты на стене будешь стоять или где? Говори быстро.

Он тут же приободрился, очевидно, считая, что должен спасать друга и вытаскивать его отсюда.

– Барбакан, сегодня вечером заступаю, – ответил Нори. – А что?

– Отлично, – прошептал Стафорт. – Как стемнеет, я свистну два раза, буду ждать тебя за южной стеной. Спустишься – садимся на коня и бежим, чтобы только подковы наши было видать.

– Что?! – изумился Нори и нахмурился. – Нет! Ни за что! Если ты так хочешь свалить, то вперёд, я не брошу город, отца, лорда, Мирту и… никого не брошу здесь! Понял? Тебе не убедить меня, Стафорт, даже не пытайся.

Стафорт с досадой покивал и отвернулся:

– Н-да, все на свете знают, что ты упёртый козёл. Ну… тогда прощай. Если боги позволят, свидимся ещё.

Он встал с табурета и раскинул руки для объятий. Нори поднялся, приблизился к нему, и они крепко обнялись. Стафорт похлопал его по спине и произнёс с какой-то непривычной для него печалью в голосе:

– Надеюсь, ты не пожалеешь о своём выборе. Удачи, друг.

– И тебе, – ответил Нори. – Куда бы ни занесло.

Стафорт отстранился, кивнул на прощание и спешно вышел из трактира. В этот момент помощник трактирщика как раз принёс эль и расположил его на столике. Нори сел на место, обхватил кружку и угрюмо следил за тем, как лопаются пузырьки белой пены. Вся его прошлая жизнь постепенно переставала существовать, а новая пока ещё не принесла желаемых впечатлений, славы и уверенности в себе. Он опустил взгляд на ножны меча, уткнувшиеся стальным кончиком в деревянный пол, и подумал о том, что предстоит делать с этим оружием – подумал об отсечённых головах, распоротых животах, о слезах и о крови, которые прольются после ударов этого меча. Всё это теперь выглядело в мыслях не таким ярким и героическим, как раньше. Нори вдруг будто почувствовал на плече нежную руку Мирты и обернулся, но это лишь край чужого платья задел его во время танца. Тоска по возлюбленной внезапно стала такой сильной, что Нори нестерпимо возжелал с ней увидеться, но из грёз и тревог его вырвал Сабир, севший за стол.

– Другое дело! – воскликнул он, поправляя штаны и застёгивая потуже ремень на них. – Ну, малец, за Гилмора и за то, чтоб мы пережили эту треклятую осаду!

Сабир поднял кружку, Нори последовал его примеру. Они со звоном стукнули сосуды друг о друга, пролив немного пены на стол, и стали пить. Сабир залпом выдул половину кружки, а Нори осилил лишь треть. Только теперь Нори заметил, что нос Сабира покраснел и отёк от ударов Тальки.

– Расскажи, откуда взялся, чем занимался? Нам всё-таки в дозоре скоро вместе стоять! – громко спросил его Сабир, пытаясь перекричать окружение.

Нори слегка улыбнулся и приготовился к большому разговору. Сабир расспрашивал его и развлекал своими историями следующие три часа, а когда солнечный свет в окнах трактира стал тускнеть, они пошли к барбакану.

Некоторые дома, прежде шумные и полные жизни, опустели – теперь только ветер болтал оконные ставни из стороны в сторону и свистел в печных трубах. По пути Нори и Сабир наткнулись на один из новых распределительных постов – письменный стол под маленьким козырьком, где стоял мужчина среднего возраста с короткой седой бородой от уха до уха. Сабир увидел его и окликнул:

– Белиад! Как ты, старик? Уже набираешь ополченцев?

– Сабир, вот так встреча, друг мой! – воскликнул Белиад. – Скоро начнём, пока проверяю документы и жду писаря. А это кто? – спросил он, с улыбкой указывая на Нори. – Свежая кровь?

– Она самая, – усмехнулся Сабир. – Парень вызвался в дозор, говорит, хочет за порядком следить. Нори, это сотник Белиад, мой старый друг!

Сабир жестом пригласил компаньона поближе, и перед Белиадом показалось молодое круглое лицо Нори.

– Нори? – удивлённо спросил сотник. – Сын гончара, старшего Нори?

– Да, это я, – неловко подтвердил парень.

– Надеюсь, и другие ремесленники столь же охотно пойдут защищать свой дом и правителя, ты послужишь им примером! – воодушевляюще говорил Белиад. – А то уже четыре телеги уехали за мост, ещё несколько семей ушли пешком. Вас ещё не назначили на позицию во время обороны?

– Пока нет, – отмахнулся Сабир. – Им бы для начала разобраться, сколько нас, кто умеет из лука стрелять, кто мечом махать…

Сотник посмотрел на некоторые документы, лежащие на столе около него, и снова повернулся к Сабиру:

– Тогда, может, я сразу назначу вас к себе, на северную стену? Я отвечаю за центральную часть, во время осады может быть жарко, но ничего не поделать. Возьмёте на себя подачу снарядов для стрелков, котлы с маслом… может, успеем даже пристроить платформу с баллистой, а?

Сабир почесал голову и повернулся к молодому компаньону:

– Что скажешь? Сотник Белиад – отличный командир, за это я ручаюсь.

Нори задумался над услышанным предложением. Подача снарядов, котлы и баллиста – это безопаснее, чем быть в авангарде под барбаканом, но не менее важно. Возможно, он хотел бы напрямую столкнуться с противником, но с разочарованием в самом себе вспомнил, как Талька одним ударом выбила его оружие из рук.

– Хорошо, – согласился Нори. – Северная стена, значит.

– Отлично! – воскликнул сотник. – Ждите команд. Если потребуетесь, я найду вас, Аргус будет предупреждён.

Белиад попрощался с ними и снова принялся за документы. Через десять минут Сабир и Нори были уже под крепостной стеной. На барбакан можно было попасть двумя путями: по лестнице у северной стены и по лестнице у южной. Нори никогда не был наверху и только теперь осознал, что за всю жизнь ни разу не поднимался выше третьего этажа.

Сабир подозвал его и пошёл вверх по каменным ступеням северной лестницы. Нори поднимался по ним и оборачивался на город, который становился всё ниже: сначала крыши домов стали ему по колено, затем вовсе остались где-то внизу и стали сливаться в цельные древесно-соломенные полотна городских районов. Зубастая тень от городской стены, как всегда, ползла по ним, поглощая весь город, но теперь Нори был не под ней. Он поднялся на стену, и его лицо осветило вечернее солнце, медленно падающее за горизонт ровно напротив городской стены.

Тагервинд был расположен в широком тупике между скалистых гор, и имел лишь одну фронтальную стену, но она была высотой около двадцати метров, шириной в шесть-семь и протягивалась от одной стороны этой межгорной равнины до другой. Барбакан располагался ровно посередине, левая от него стена называлась южной, а правая – на которой стоял Нори – северной. В прошлые века находились хитрецы, которые решали, что город легко обойти по скалам и миновать таким образом единственную неприступную стену, но там они сталкивались с другим врагом – природой. Оползни и обвалы, коварные и острые как колья скалы, безжалостные горные реки и просто непроходимый рельеф заставляли всякого незваного гостя пожалеть о приходе туда. Ренамир же видел Тагервинд лишь на карте, он знал, что к городу можно подойти только с одной стороны, но как он спланирует осаду – оставалось вопросом. Нори посмотрел на широкие поляны и леса перед замком, затем наклонился через каменные зубцы и глянул вниз со стены – там был глубокий ров, в который выливалась одна из горных рек, поэтому течение в нём было очень сильное. Ров шёл вдоль всей стены и уходил куда-то в противоположную сторону – по интенсивности течения можно было предположить, что там он впадал в другую горную реку.

Сабир вошёл в барбакан, слегка расслабил поясной ремень и снял шлем. Талька была уже там, она сняла с себя большую часть брони и выполняла странные разминочные упражнения: переносила вес то на одну ногу, то на другую, затем съёживалась, выпрямлялась, дышала медленно и глубоко, затем вдруг быстро и прерывисто. Когда Нори зашёл внутрь, она тут же заговорила:

– Так и знала, что ты будешь с нами. Как тебя зовут?

– Нори, – смутившись от неожиданности, ответил он.

Нори пока ещё не знал, что ей нужно, но на всякий случай держался в стороне, у входа в помещение барбакана.

– Ты ни на что не годишься, Нори, – презрительно сказала Талька, выпрямилась и повернулась к нему.

– Собираешься унижать меня весь дозор? – обиженно спросил её сын гончара.

– Нет. Я собираюсь научить тебя хоть как-то держать меч.

Нори удивлённо приподнял брови и подошёл ближе.

– Правда? – неуверенно спросил он.

Сабир с аналогичным удивлением смотрел на напарницу.

– Да, – ответила Талька и пригласила его жестом за собой.

– А мне ты уроки не предлагала! – возмутился Сабир.

– Ты в них не так остро нуждаешься, – бросила через плечо Талька и вернула своё внимание к новобранцу.

Сабир с удивлением наблюдал за ними, и оказалось, что Талька не врала – она действительно тренировала Нори следующие два часа прямо на крепостной стене: боевые стойки, хватки, базовые комбинации и движения. Нори внимательно слушал её и старательно повторял всё показанное, но вывод в конце этой тренировки был не слишком воодушевляющим:

– Уже лучше, – бодро начала Талька, но тут же снова окаменела, принимая свой обычный вид. – Хотя в бою с реальными людьми всё это может не пригодиться, потому что ты умрёшь от первого же удара. Однако полученные за сегодня навыки и знания существенно снизят такую вероятность. Ты ещё плох, но уже не безнадёжен.

Сабир вдруг вмешался со стороны:

– Цени эти слова, с её уст не срывалось ничего лучше за последние несколько месяцев. Я от неё вообще ни одного комплимента в жизни не слышал.

Нори улыбнулся и сказал ей:

– Спасибо, Талька. Знаешь, а ведь я сначала подумал, что ты бездушная тварь и…

Сабир тут же усмехнулся:

– Так и есть.

Женщина удостоила его безразличным утомлённым взглядом и снова повернулась к Нори:

– Не обольщайся, я тренировала тебя исключительно из практических соображений. В бою может возникнуть ситуация, в которой моя жизнь будет зависеть от твоей. Не хотелось бы, чтобы ты облажался и подставил меня.

– А… понятно, – Нори кивнул и посмотрел в окно барбакана.

Солнце уже давно село и по всему Тагервинду зажглись огни. Нори вышел наружу, встал у внутреннего края северной стены, посмотрел в сторону города и увидел, что к барбакану приближалась крытая повозка, которой управлял лысый мужчина в потрёпанном жилете. Талька тоже вышла и, посмотрев вниз, хмыкнула:

– Ещё один бежит из города. Я уже подумываю последовать их примеру…

Нори узнал того мужчину – это был отец его возлюбленной, Мирты.

– Я сейчас! – крикнул он и побежал вниз.

Сабир принялся крутить лебёдку и наматывать цепи, открывающие ворота, на катушку, а Талька осталась стоять на месте и смотрела за бегущим вниз по ступеням Нори.

Мужчина на повозке не сразу понял, кто к нему приближается, и поначалу даже испугался, но потом прищурился и вскрикнул:

– Нори! Младший Нори!

Из-за его плеча выглянула молодая черноволосая девушка с вытянутым худым лицом, это и была Мирта. Она увидела Нори, бегущего ей навстречу, и выскочила из повозки. Когда он подбежал ближе, полный тревоги и запыхавшийся, она взяла его за плечи и посмотрела ровно в глаза.

– Стафорт не врал, ты правда записался в стражу? – с волнением спросила она.

Её голос дрожал, как и её тонкие розовые губы. Нори аккуратно положил ей на плечи свои руки и ответил:

– Да, это так. Неужели ты тоже уезжаешь?

Мирта на секунду обернулась на повозку отца, затем заговорила виноватым тоном:

– Прости, прости меня, я сама не знала, что так будет! Но пойми, ради друзей было бы глупо оставаться в городе, который скоро осадят. Отец едва ходит из-за его колена, а больше у нас в семье нет ни воинов, ни тех, кто… мог бы принести какую-то пользу.

– Ради друзей… – с досадой повторил Нори, пытаясь превозмочь бурю эмоций внутри себя.

Он хотел признаться ей в своих чувствах, но теперь сомневался, есть ли в этом смысл; и в то же время он ужасно беспокоился за Мирту и её отца после слов Сабира о мародёрах на границе. Нори глубоко вдохнул, крепко прижал Мирту к себе и заговорил полушёпотом ей на ухо:

– Слушай внимательно: на границах провинции сейчас мародёры и разведчики, езжайте куда-нибудь вдоль северного хребта, в уже захваченные земли, потому что здесь вас не пожалеют. Особенно тебя….

Мирта немного отстранилась, помотала головой и переспросила Нори:

– Что ты имеешь в виду? Почему «особенно меня»?

Нори сжал губы от напряжения, перебрал все свои мысли и выговорился:

– Ты… Ты самая прекрасная девушка из всех, каких я видел за свою бестолковую жизнь! Ты очаровательно поёшь, готовишь, ты умная и добрая… Будь у меня выбор, прожил бы с тобой всю жизнь и сделал бы для тебя что угодно! Но я… мой выбор уже сделан.

Мирта остолбенела, её дыхание ускорялось с каждой секундой, а по щекам покатились слёзы. Она ударила Нори по плечу своей худой ладонью и вскрикнула:

– А раньше ты почему мне этого не говорил?! Подлец, зачем?! Зачем сейчас? – после кратковременного срыва она вдруг бросилась ему на шею и крепко обняла. – Уезжай с нами. Со мной. Проскочим сейчас и поедем за горизонт, никто даже и не вспомнит о нас… ну? Поехали, прошу!

Нори крепко обнял её в ответ, сморщился и почувствовал, что сам готов зарыдать. Сквозь чёрные волнистые волосы Мирты он посмотрел на клетчатый чёрно-красный флаг с грифоном по центру, в свете факелов реющий над барбаканом. Чуть правее и ниже стоял чёрный неподвижный силуэт Тальки, которая по-прежнему наблюдала за ним.

– Я стану предателем, – дрожащим голосом прошептал он. – Врагом Тагервинда и… буду заклеймён на всю жизнь.

Мирта взяла его за лицо и продолжила умолять:

– Да кому ты нужен, глупый? Сын горшечника, простой бездельник с улиц, какой толк от тебя там, на стене? Поехали со мной… мы…

– Нет, – сурово отрезал Нори, заметно помрачнев после слов «сын горшечника».

Мирта вздрогнула, а он продолжил, подавляя эмоции в себе:

– Я теперь… солдат под знаменем Тагервинда. Меня записали на северную стену во время осады. Шаг без приказа – измена. А достойно отслужив и защитив город, я вернусь и… найду тебя, когда стану тем, кто заслуживает этого счастья.

Мирта заплакала и поникла головой.

– Дурак ты, а не солдат… – печально произнесла она.

– Значит, приду за тобой, когда стану умнее. И сильнее. И вообще, стану хоть кем-то. А пока я «сын горшечника», мне нечего предложить тебе, кроме любви и себя самого, Мирта.

– Но мне больше ничего и не надо! – простонала девушка, уже сделав первый шаг обратно к повозке.

– Сейчас, – серьёзным тоном ответил Нори. – А потом от меня будет требоваться гораздо больше. Я не хочу, как отец, потерять семью из-за собственной глупости! Езжайте на север, Мирта, по горным тропам! Если боги позволят, мы с тобой увидимся и будем вместе. А нет… значит, я останусь здесь, под стенами, защищая свой дом и честь.

Мирта снова подскочила к нему, крепко поцеловала в губы, развернулась и со слезами понеслась к повозке. Она забралась внутрь, ночная тень скрыла её, и лишь тихий плач доносился из-под тента. Через мгновение плеть стегнула коня, колёса заскрипели, и повозка поехала дальше. Слышался успокаивающий тон отца Мирты и её высокий, надрывисто высказывающийся голос, который вскоре потерялся в шуме города, стоявшего за спиной Нори. Тент повозки задёрнулся, но, когда она уже пересекла подъёмный мост и поехала прочь по единственной дороге, нежная рука отодвинула ткань, и влюблённые в последний раз взглянули друг на друга. Нори навсегда запомнил это белое острое лицо, освещённое жаровнями у моста. Окованные ворота начали закрываться с гулом и скрипом, который издавали в движении от собственной тяжести, а Нори стоял и смотрел, как повозка с его возлюбленной становилась всё дальше.

Через пару минут, после ещё одного утомительного подъёма по лестнице, Нори вернулся под козырёк барбакана, где Сабир, пыхтя и краснея, накручивал цепи ворот на катушку лебёдки. Он подбежал, схватился за вторую рукоять и помог ему, а Талька так и стояла в стороне.

– Я думал, ты сбежишь с ней, – прокряхтел Сабир попутно.

– Может, и сбежал бы… – пожал плечами Нори, когда они закрыли ворота. – Но я и так слишком много раз в жизни бежал, отказывался, подводил… Решил, что пришло время вести себя достойно.

– Вот это слова настоящего мужика! – довольно воскликнул Сабир.

– И полного идиота, – подхватила Талька, подойдя к Нори, и вдруг едва заметно улыбнулась. – Но я тоже благодарна тебе за то, что не бросил нас и… остался защищать город.

Нори кивнул и улыбнулся на мгновение, но радость с его лица тут же сняли воспоминания о прощании с Миртой. Он вышел на стену и посмотрел за горизонт, где уже почти ничего не было видно из-за темноты. Где-то там мелькал огонёк повозки её отца, а ещё дальше, за невидимой стеной ночи, за десятками километров полей и лесов, к Тагервинду шла армия Ренамира.

Остаток дозора прошёл спокойно, а утром, когда Нори надеялся выспаться, у барбакана оказался сотник Белиад. За его спиной стояло ещё с дюжину человек, один из которых вёз за собой тележку с инструментами.

– Что такое? – спросил Сабир, подойдя к Белиаду.

Нори стоял поблизости и не успел даже заметить, как Талька улизнула куда-то прочь. «Впрочем, она и не записывалась к Белиаду» – подумал Нори и прислушался к происходящему рядом разговору. Белиад упёр руки в пояс и пояснял задачу:

– Гилмор назначил наше подразделение расширять ров. До полудня нужно накинуть полметра от стены и сделать более крутым ближайший к стене берег. Таг смоет всё, что оторвётся от земли, так что это будет не очень трудно.

Сабир задумчиво покивал, а Нори подошёл ближе и скромно поинтересовался:

– А… поспать нам не дадут?

– Ха! – кратко, но громко усмехнулся Белиад. – Поспать – это привилегия трусов и лентяев, юный Нори. Если повезёт, после рва отдохнёшь пару часов.

– Пару часов… – печальным шёпотом повторил Нори.

Он понял, что те сладостные ночи, занятые девятичасовым сном, остались позади. Возможно, навсегда.

Белиад вывел их за стены, распределил и раздал инструменты. Нори получил в руки двухметровый стальной лом и был поставлен напротив северной стены, под тем самым местом, где он смотрел на реку сверху вниз. Теперь Таг плескался и переливался прямо у его ног: грязный, шумный, но неостановимо сильный. Эта река загубила немало солдат, пытавшихся осадить Тагервинд, и унесла их тела в горы. Некоторые люди, вспоминая о Таге, говорили, что всё его дно усыпано человеческими костями, но из-за мутной воды и глубины в три метра определить это было довольно сложно.