скачать книгу бесплатно
Альдор молча кивнул. В верности Ганса сомневаться не приходилось, но осмотрительность никогда не была лишней, особенно в центре змеиного клубка, именуемого Гацоной.
– И еще кое-что, – вспомнил эрцканцлер. – После того, как передашь весточку Деватону, ступай к секретарю Энриге и организуй мне приватную встречу с его величеством. За ним должок, и, кажется, я придумал, какую выгоду можно извлечь из этого обстоятельства.
– Непременно.
Слуга поклонился и вскоре затерялся среди многочисленных колонн. Альдор мрачно улыбнулся своим мыслям. Он рисковал всем: собственной головой, репутацией и бог знает чем еще. Если хоть кому-то станет известно о его замысле…
Зато, быть может, Альдор ден Граувер войдет в летописи как человек, спасший материк от бессмысленной кровавой религиозной войны. Стоило попытаться.
* * *
«Дрянная девчонка!» – в очередной раз Демос обругал жену за сумасбродство, но при этом все никак не мог стереть глумливой улыбки с лица.
В душном чулане, куда его тайком затащила Виттория, пахло свечным воском и было очень тесно. Впрочем, супругу это обстоятельство не остановило, а, наоборот, казалось, лишь раззадорило. Едва за ними закрылась резная дверца, четырехпалая рука женщины накрыла вспотевшую ладонь герцога.
– Сейчас, – взмолилась она, прижавшись губами к его изуродованному уху.
– И прямо здесь?
«Хлебом не корми – дай рискнуть и нарушить все приличия. Угораздило же меня жениться на южанке».
– Да, – горячее дыхание гацонки обжигало бугристую кожу на щеке Демоса, пока она подталкивала его к стене. – Кстати, нас заметили.
– Не так уж мы и прятались. Да и окажись Граувер слепцом, я бы сам отправил ему весточку, чтобы…
Виттория не дала ему закончить – не отводя взгляда от его глаз, она прижала руку мужа к глубокому вырезу на груди:
– Сейчас. Я хочу.
– Это безрассудно.
– Неужто ты против! – Виттория на миг отстранилась, но ловкие пальцы тут же скользнули вниз, к промежности, не дав Демосу перевести дух. – От меня не скроешь.
«Не то чтобы я пытался… Да и зачем? Желание дамы – закон!»
Демос уронил ставшую бесполезной трость, серебряный набалдашник глухо тюкнул о стену. Виттория торопливо ерзала, пытаясь справиться с многочисленными юбками. Сбоку что-то хрустнуло.
– Дурацкая мода, – в сердцах прошипела она и вздрогнула, ощутив прикосновение руки Демоса к внутренней стороне бедра.
– В следующий раз оденься поудобнее, – он стащил с головы жены ажурное покрывало и зарылся носом в благоухающие волосы. – Или выбери другое место.
«Почему она продолжает меня желать? Почему вообще желает? – Демос в который раз задавался этим вопросом, но отмел размышления прочь. – Она не притворяется. Или все же… Нет, проклятая паранойя, этого ты мне не испортишь».
– Знала, что оценишь, – Виттория сладострастно улыбнулась, обхватив его воспрявшую плоть.
Низ живота свело от возбуждения.
– Бога ради, помолчи!
– Ты же сам…
Демос закатил глаза и заткнул Витторию поцелуем. На его памяти это было единственное средство заставить ее замолчать. Интимная близость по одной лишь Хранителю известной причине открывала в супруге канцлера неуместный ораторский пыл.
«Сама напросилась. Никакой пощады!»
Виттория его раззадорила. Отчего-то ей это всегда удавалось. Демос не останавливался – уже не мог. Не теперь, когда в его изуродованных руках изнемогала от страсти женщина, которую он любил всем сердцем. Самая восхитительная женщина на свете, которая уже больше года безуспешно пыталась зачать ему наследника. С каждым разом ее попытки становились все отчаяннее и безумнее.
– Боже… – всхлипнула Виттория, прижавшись к нему всем телом. Демос сделал толчок – настолько глубоко, как только мог, и тело жены отозвалось судорогой.
В дверь постучали.
– Ваша светлость…
Демос с усилием остановился. Виттория подавила обиженный стон и вцепилась обеими руками в резной выступ, чтобы не упасть.
«Если это не касается судьбы всей империи, клянусь, я убью его».
– Что? – прорычал герцог.
Энниец Ихраз, служивший Демосу телохранителем, деликатно кашлянул.
– К вам посланник. От эрцканцлера Хайлигланда.
Виттория подняла на Демоса понимающий взгляд. Его плоть напряглась – он ведь так и не вышел.
– Пусть ждет, – принял решение Горелый лорд и снова прижал жену к стене. – Не терплю незаконченных дел.
Когда все закончилось, Демос быстро подтянул штаны, застегнул все пряжки и, расправив полы камзола, поднял трость. Виттория заговорщически ему подмигнула и чмокнула в обожженную щеку:
– Иди, – она оглядела свой несколько потрепанный наряд и тяжело вздохнула. – Похоже, я здесь надолго.
«Скорее небеса падут, чем дражайший кузен Грегор Волдхард соизволит меня поприветствовать. Мы же враги – так он считает. Значит, этот посыльный – личная инициатива эрцканцлера. Что же он надумал?»
Демос открыл дверь и, перенеся вес на трость, неуклюже вывалился из чулана. Стараниями Виттории, проявившей непомерное рвение в заботе о его здоровье, он давно перестал хромать, но тщательно скрывал это от окружающих.
«Они привыкли к уродливому калеке. Хотят видеть слабака, что выглядит, как немощный старик, хотя ему нет и сорока. Что ж, так даже проще. Будет чем удивить».
Посланник – молодой хайлигландец с широким простоватым лицом – склонился в столь глубоком поклоне, что едва не поцеловал каменные плиты пола.
– Ваша светлость…
– Кто ты? – Демос поймал встревоженный взгляд телохранителя. Ихраз не подпускал людей к господину ближе, чем на пять шагов.
– Слуга барона Альдора ден Граувера, эрцканцлера Хайлиглан…
– Это я и так понял. У тебя есть имя?
– Ганс, ваша светлость, – не поднимая головы, отозвался посыльный.
– Разогни спину, Ганс, – приказал Деватон. – У меня жутко болит шея, когда наклоняю голову. А я привык смотреть людям в глаза во время разговора. Уважь калеку, встань нормально.
Посланник удивленно моргнул, но тут же принял строго вертикальное положение – хоть угол измеряй. Горелый лорд прошаркал до толстой колонны, привалился к ней с деланным облегчением и сделал жест, понятный лишь его людям. Ихраз кивнул. Наряженные богачами охранники отступили к завешенной плотной тканью арке, за которой проходила репетиция, но Демос спиной чувствовал его внимательный взгляд. Малейшее движение, хоть один неожиданный шажок – и от этого хайлигландского бедолаги останется лишь мокрое место. Ганс шумно сглотнул – вероятно, осознавал положение.
– Ну же, не бойся, – Горелый лорд растянул губы в неприятной улыбке. – С чем ты пожаловал?
Слуга зачем-то снова поклонился.
– Эрцканцлер ищет встречи с вашей светлостью.
– Зачем?
– Увы, мне известно немного. Его милость лишь просил передать вам, что это очень важно. Господин всерьез рискует, отправляя меня к вам.
«Еще бы. Если мой взбалмошный кузен-еретик узнает, что Граувер имеет со мной хоть какие-то дела за его спиной, у Хайлигланда вскоре будет новый эрцканцлер. И если пугливый, словно лань, барон Альдор все же решился на столь опасный шаг… Черт, это интригует».
– Больше он ничего не сказал?
– Увы, нет, ваша светлость.
Демос покрутил трость в руках, как делал всегда, когда размышлял. Наконец, он принял решение:
– Я выслушаю его. Передай эрцканцлеру, чтобы пришел к фонтану Гинтаре Тальдорской, что в западной части королевского парка. Ровно в полночь. Один. Его жизни ничто не будет угрожать – мои люди об этом позаботятся, – Ганс кивнул настолько ретиво, что шапочка съехала набок. Со стороны чулана послышался шорох и, как показалось Демосу, тихая брань. – Теперь ступай и сделай так, чтобы о моем присутствии не знали еще пару дней.
– Как будет угодно вашей светлости.
«Моей светлости было угодно остаться дома, а не болтаться неделями на корабле».
Посыльный залился краской и спешно удалился, испуганно озираясь по сторонам. Деватон подозвал Ихраза:
– Этой ночью нам предстоит прогуляться.
– Опасно, господин. Город плохо нам знаком, мест для схрона немного. Вы уверены, что стоит соглашаться?
Горелый лорд пожал плечами.
– Значит, постарайся, чтобы я выжил после этой встречи. Радует лишь то, что мы с моим собеседником рискуем в равной мере. Одно наше неосторожное слово – и Грегор снесет его умную башку с плеч. Я ожидаю, что он не станет глупить.
– Разумно, – Ихраз склонил голову в знак покорности. – Я подготовлю все для прогулки.
Демос же обратил взор на толстую свечу в стенной нише и усилием воли заставил тонкий огонек вытянуться на добрый локоть – неестественно, невозможно для обычного пламени. А затем, подойдя к ней, нежно прикоснулся к теплому воску.
– Ну же…
Через несколько мгновений то, что еще недавно было толстобокой желтой свечой, расплылось и стекло на пол прозрачной лужицей. Встретившись с прохладой камней, воск тут же застыл, а темная нить фитиля изогнулась причудливой закорючкой.
«Он рискует, несомненно. Знает, что рискую и я. Правда, Граувер понятия не имеет о том, что охрана давно мне не нужна».
Ихраз мягко тронул Демоса за плечо – жест, который мог позволить себе только человек его положения. Слишком много пережитого связывало бывшего раба-телохранителя с господином.
– Лучше воздержаться от… фокусов, господин. Здесь всюду глаза и уши.
– Как пойдет, друг мой, – пожал плечами Демос. – Как пойдет… Если понадобится, мы выжжем слишком любопытные глаза.
1.4 Сифарес
Симуз, хоть и мог назвать Сифарес домом, эннийскую столицу все же не любил. Хорошие воспоминания об этом месте он мог пересчитать по пальцам одной руки.
Эннийский Магистрат отхватил самые богатые южные обломки Древней империи, но радовали они разве что самих Магистров да приближенных к власти вельмож. Золотые купола, лазурные изразцы, мраморные статуи и спасительная прохлада садов народу не достались. Безмятежность старых белокаменных городов была лживой: улицы замирали на время буйства полуденного солнца, не имевшего власти лишь в порту – там бойко торговали в любое время. А под покровом ночи, когда воздух более не обжигал легкие, из руин древних канализаций и подземных ходов вылезали толпы озлобленных людей. Воры, убийцы, насильники. Таких здесь называли Ночным народом.
Симуз шел через Альбухапу – старый, как прах первых людей, бедняцкий квартал. Сотни лет назад, когда Сифарес еще не разросся до крупнейшего города на материке, Альбухапа была всего лишь деревенькой, знаменитой тем, что местные жители чудесно отбеливали ткани. Теперь прежнее селение разрослось до городского квартала, зажатого меж рядами новых крепостных стен, лазаретом для черни и крупнейшим в Эннии подпольным рынком.
Симуз торопливо выбирался отсюда, стараясь не дышать. Смрад гнили и безнадежности долго преследовал даже после того, как эмиссар покинул окрестности городской лечебницы. Симуз шел без остановок, надежно пряча за пазухой приобретение. Фигурка котенка, вырезанная из цельного куска аметиста, приятно холодила тело. Десари должно было понравиться, она всегда любила кошек. Симуз слабо верил в то, что красиво выделанный самоцвет поможет дочери справиться с недугом. Но лекарь попросил достать целебный аметист, Эсмий настойчиво поддержал его просьбу – и Симуз достал. Сам. Пусть хоть что-то для нее сделает он, а не Магистр. Благо, давнее знакомство с Ночными людьми позволяло достать что угодно, даже ценный тирийский самоцвет с севера Таргоса. Фигурка, с учетом расходов на поиск, стоила больше его месячного жалования. Вряд ли поможет Десари справиться с кошмарами, но лишь бы не навредила.
Светало. Город начал преображаться. Едва тонкая полоска света показалась над кромкой моря, Ночные люди принялись спешно сворачивать лотки с награбленным и запрещенным товаром. Эмиссар незаметно кивнул знакомому торговцу лунным песком, тот знаком выразил уважение, а через мгновение плотнее запахнул ветхий плащ и исчез в темноте переулка. Симуз быстро миновал Альбухапу, вышел на широкий проспект, прямой линией вспоровший нижние районы города, перешел по широкому каменному мосту через впадавшую в залив реку и наконец-то добрался до фешенебельной части Сифареса. Столица строилась, следуя простой логике древних: чем выше селится человек, тем он знатнее. Путь Симуза лежал на самый верх.
В последнее время возможность прогуляться выпадала все реже, но сейчас ему было необходимо проветрить голову. Слишком много всего завертелось, слишком много вопросов и загадок. Даже он, проведший всю жизнь в поисках неочевидных связей, в нынешние времена терялся и чувствовал себя беспомощным. Много раз, глядя на мозаичную карту с доносами, Симуз сводил множество линий, просеивал события и выцеживал логику, как старатель на приисках вымывает песок в поисках золотого самородка. И каждый раз чувствовал, что упускает нечто важное. В мире происходило нечто, чего он не мог понять и объяснить. И едва ли это понимал сам Эсмий, самоуверенно полагавшийся лишь на собственные силы.
Симузу все явственнее казалось, что Эмиссариат не учел еще одного или даже нескольких игроков, интересы которых простирались за пределы политической возни на материке. Но то было лишь ощущение, чувство. Он ничего не мог доказать.
Пока эмиссар добирался до дворца Флавиесов по множеству улиц и лестниц, уже окончательно рассвело. Воздух стал тяжелее, солнце начинало припекать. Симуз остановился возле увитой диким виноградом стены и снял плащ – скоро станет так жарко, что он взопреет в одной лишь тунике. Аметистового котенка он убрал в поясную сумку, саблю снял с перевязи и приготовился сдать, как только войдет в дом Эсмия.
В очередной раз Симуз обругал себя за трусость: вместо того, чтобы всерьез задуматься о том, какое будущее ждет Десари с ее недугом, он даже в мыслях сбегал как можно дальше. Думал о чем угодно, лишь бы не позволять воображению рисовать картины ее мучений. Следовало столкнуться с бедой, посмотреть в глаза ужасу, попытаться бороться за ее жизнь до конца или смириться с неизбежным, когда все средства кончатся. Быть может, даже позволить лекарю дать ей милосердное избавление.
Каждый раз, когда Симуз думал об этом, земля уходила из-под ног.
Стража расступилась, узнав хорошо знакомого гостя. Эмиссар вручил саблю подоспевшим слугам.
– Я хочу видеть дочь, – обратился он к бритому наголо старому рабу в нарядной тунике, заправлявшему у Магистра хозяйством. Щека старца настолько сморщилась, что даже клеймо с вензелем Дома Флавиес стало неразборчивым.
– Да, меня предупредили. Пойдемте.
– Я знаю дорогу, – напомнил Симуз.
На непроницаемом лице почтенного раба не дрогнул ни единый мускул, в глазах читалась лишь вековая усталость.
– Боюсь, я вынужден настаивать на сопровождении, – уважительно, но твердо возразил он, но затем смягчился. – Не стоит гневить хозяина по пустякам.
Понятно. Эсмий приказал глаз с него не спускать. Снова указывает Симузу на его место. Окажется полезным – увидит дочь. Допустит промах – его снова выбросят из ее жизни на неопределенный срок. При других обстоятельствах Симуз уже давно придушил бы старого интригана. Но не мог: лишь возможности Эсмия позволяли девочке жить нормально. А друзей у Десари и без того было немного.
– Разумеется, – согласился Симуз. – Прошу, ведите.
Десари жила, как принцесса. Собственные многокомнатные покои, расписанные красочными фресками, роскошный вид на усеянную кораблями бухту из ажурных окон, толпа слуг, кухарок, лекарей и воспитателей, готовых расшибиться в лепешку по первому приказу Магистра, унять очередной приступ, ночами караулить ее беспокойный сон, кормить с ложечки и читать сказки на всех известных миру языках. Симуз, конечно же, никогда бы не смог дать ей подобного. Но он очень любил Десари – так, как не любил даже ее мать. Порой ему казалось, что все человеческое в нем живо лишь до тех пор, пока жива дочь. Отними ее навсегда – и держать себя в руках смысла не будет. От него ничего не останется.
Старик знаком велел Симузу ждать у входа в покои дочери, а сам ловко скользнул внутрь. Ожидание показалось вечностью. Время всегда текло медленно, а терпение непривычно быстро заканчивалось, когда дело касалось редких свиданий с Десари. Наконец, из приоткрытой двери высунулась дряхлая рука и поманила эмиссара внутрь.
– Девочка спит, – прошептал старик. – Лекарь дал ей крепкого сонного отвара на ночь. Постарайтесь не будить бедняжку.
Никакого сочувствия в его тоне, однако, не было. Симуз молча кивнул и прошел в богато обставленную спальню с восхитительной росписью на потолке. Возле кровати расположилась сиделка – дородная женщина с темной кожей, выразительными глазами и рыхлыми руками. Ее звали Эфой, и Симуз знал, что Десари была к ней очень привязана. Эфа наградила эмиссара печальным взглядом, кивнула на ворох подушек, в которых утопала девочка, и жестом попросила не шуметь. Симуз молча дал понять, что хотел остаться с дочерью наедине. Рабыня нахмурилась, привстала и внимательно осмотрела вход в покои и лишь затем вышла в соседнюю комнату.