Непридуманные рассказы и рассказики. Рассказы. Миниатюры

скачать книгу бесплатно


В синагоге установилось молчание, хелмский раввин погрузился в раздумья.

– Пан видит вон тот ящик для пожертвований? Если деньги с вами…

– Со мной, со мной, пан раввин!

– … если деньги с вами, положите их в тот ящик.

– Скажите мне, ребе, почему вы разрешили тому гою положить деньги в ящик для пожертвования? – раввин рассказал об этом происшествии хелмскому меламеду на следующий день.

– А если это и на самом деле был бандит?

– Послушайте, реб Шмуэль, если вы сможете деньги из этого ящика разделить на правильные и неправильные – сделайте это! Я разрешу вам выбросить все «неправильные» деньги. Но я потребую, чтобы ни один «правильный» грош не пропал из ящика. Пока какой-то рубль был в кошельке у, скажем, купца, он был правильный. Потом этого купца ограбил этот бандит и рубль стал неправильным. Теперь на этот рубль я смогу купить ботинки для осиротевшего недавно Мотла, скажите, это будут правильные ботинки или пусть Мотл бегает зимой к вам в хедер босиком?

Мусульмане в Хелме

Вы ведь понимаете, что «академики» Хелма каждое утро и каждый вечер собирались, чтобы вместе прочитать и «Шма», и «Восемнадцать», и совершить все, что обязан совершить праведный богобоязненный еврей? После молитвы или чтения субботней главы Торы они не сразу расходились по домам – им так много надо было обсудить, о столь многом посоветоваться друг с другом. А что дома? Сопливые дети и вечно спрашивающие «Где деньги» жены и тещи, да тарелка пустого супа или кугл без капли масла. (И как только жена не умеет приготовить вкусно и обильно? Может быть, если ей дать немного денег, она сумеет сварить вкусный ужин, но академики ни разу не проверили эту идею.)

– Евреи, мы уже почти создали у нас в Хелме Академию по образцу Академии в Пумбедите. Но мы не должны останавливаться на достигнутом, мы должны сделать наш красивый Хелм прекрасным и великим городом, подобным Иерушалаиму!

– Арье-Лейб, скажите, вы хочете построить в Хелме Храм? Или вы решили, что наши дома, как в Иерушаиме надо обложить песчаником?

– Реб Дворкин, я заметил, что в Хелме нет ни одного мусульманина, тогда как в Иерушаламе их есть! Евреи, ошарашенные, молчали, с трудом переваривая великую мысль реб Арье-Лейба.

– Но зачем нам в Хелме мусульманин?! И главное, где нам его найти, если во всем воеводстве их нет ни одного? – робко задал вопрос Мендл-Мотл, вопрос, который читался в глазах каждого из собравшихся.

– Есть в Иерушаиме – значит, должен быть и в Хелме! – Арье-Лейб был категоричен и непререкаем. А поскольку их таки нет, кто-то из нас, то есть кто-то из вас должен стать мусульманином. Вот тут собравшиеся евреи глухо зароптали:

– Почему кто-то из нас?! Если это на самом деле необходимо, пусть мусульманином станет кто-нибудь из гоев.

– Евреи, завтра мы вместе будем в бане, не удивляйтесь, когда у меня на …у меня ниже спины вы увидите большой синяк. Мне трудно сидеть в моем кресле здесь в синагоге, дома я второй день не присаживаюсь за стол, ем стоя, как осел. И все почему? Я пришел к нашему хелмскому шабес-гою Степану и предложил ему перейти в магометанство. Так этот негодяй взял меня за шиворот, повернул к себе спиной и пнул своим сапожищем по… прямо пониже спины! Я решил, что такой большой мусульманин, такой высокий и здоровый, как Степан, Хелму не нужен. Я встретился с маленьким и худым Юликом Матецким, вы знаете этого юркого разносчика из лавки Вышневецкого? Так что вы думаете?! Он попросил меня подождать полчасика и я таки ждал его, мало ли какая большая или маленькая нужда может настигнуть человека? Я дождался, через полчаса этот Матецкий пришел со Степаном и снова верзила Степан взял меня за шиворот, повернул к себе спиной… Евреи, если бы вы только знали, как это больно, когда тебе попадают сапогом в одно и то же место дважды подряд! Нет, я не хочу, чтобы мусульманином в Хелме становился кто-нибудь из гоев.

– Реб Арье-Лейб, но тогда может быть вы сами?

– Реб Дворкин, я давно замечал, что вы метите стать главой Академии, но чтобы вы вот так открыто высказали свое намерение! Все ведь понимают, что главный академик Хелма не может перейти в мусульманство, это было бы так наперекор Талмуду, против Мишны, Гемары и даже Галахи! Я удивляюсь на вас, реб Дворкин и я возмущен!

Молчание евреев затягивалось. Каждый думал «А может быть сейчас кто-то поднимется и я не буду искать причин, почему я не могу этого сделать», и каждый думал «Если даже я соглашусь, как я объясню это своей Малке (Двосе, Сарочке)?», и каждый думал «А что скажут мои тесть и теща, что станет с моими детьми, они станут евреи у отца мусульманина?», и каждый сердился «И надо было этому Арье придумать такое, когда дома меня ждет тарелка великолепного супа и пирог со сливовым вареньем, наверное, уже готов и остывает!»

– Евреи, подумайте! Вы только подумайте! Тот, кто станет мусульманином, сможет совершить хадж в Мекку, а когда он поедет в Мекку, он сможет сделать небольшой крюк и увидеть город Давида и Соломона!«Были бы деньги, я и сейчас мог бы увидеть город и Соломона, и Давида,» – думал про себя каждый, – «а где возьмутся деньги на хадж и на что мне та Мекка!»

Арье-Лейб продолжал с воодушевлением:

– Подумайте, евреи! Каждый мусульманин может жениться четыре раза! Подумайте – четыре раза и для этого не надо разводиться с предыдущей женой!«Четыре тещи, четыре тестя… а сколько остальных родственников?! Это же страшно подумать!», – мысленно возражал каждый. Только Шлёмчик, самый молодой из собравшихся поелозил на своем месте, но тяжело вздохнув, успокоился. Все знали крутой нрав и тяжелую руку Цили, жены реб Шлёмо и сочувственно посмотрели на него.

– И еще, евреи, подумайте! Вы таки не попробуете свинину, которая мусульманам запрещена, как и нам. Но вы сможете положить ложку сметаны, даже две в кастрюлю, где тушится говядина, и сможете полить ваши крепелах с говяжим фаршем той же сметаной или выпить стакан молока после того, как съедите эйсик-флейш! Что-то в словах реб Арье-Лейба заставило евреев оживиться.«А ведь что-то есть в этом!» – подумал Додик Вольфсон.«Может быть надо – значит надо?!» – решал тяжелую задачу Шлёмо. И только реб Дворкин решился:

– Я патриот Хелма! И если это надо для города и для нашей общины… Но свинину я все равно кушать не буду, мне не понравилось. Так печенка болела…

Шадхен Шлёма

Шлёма наконец-то пристроился, наконец он начал приносить копейку в дом, счастье-то какое! Жена Шлёмика места не находила от радости: мамеле и папа Рахили первыми узнали радостную новость, потом Рахиль бегала по соседкам. кому-то отдавая пару яиц, занятую еще год назад, у кого-то просила щепотку соли «кинулась готовить куриный бульон с манделах, а соли нет, а в лавку бежать некогда – скоро Шлёма придет покушать». Так соли, что Рахиль выпросила у соседок-подружки набралось на солидный такой мешочек и все в Хелме знали, что Шлёма приносит домой хорошую копейку. Трое детей Шлёмы и Рахили наконец-то покушали досыта, и не черного хлеба, Рахиль теперь пекла и манделброт и коврижку, в ее куглах появилось масло, а в субботний чолнт она всегда закладывала мясо и по одному куриному яичку для каждого. А как гордо Рахиль заглядывала в лавочку, где купила для себя красивые ажурные перчатки, в которых не стыдно прогуляться ни в синагогу, ни в городской парк, она купила парасоль – как можно прогуливаться в летний день по берегу реки без зонтика? Она… она уже собиралась купить девочкам новые платьица, мужу цепочку для часов (вы не скажете, зачем еврею цепочка для часов, если часов у него будет не скоро?) А что за работа? Шлёмо стал сватом. «У вас товар, у нас купец, честным рядком, да за свадебку». Шальные деньги? Не скажите! Семь потов сойдет, пока найдешь приличных жениха и невесту, да чтобы родители согласились, да пока согласуешь брачный контракт, вы не знаете, что за мода пошла у невест выходить замуж без приданного? А женихи – каждому подай красивую и чтоб на пианино играла! Ну, то все есть глупство, а что не глупство – так это то, что Шлёмо стал часто ездить «в командировки». Вы подумали, что Шлёмо открыл свое дело? Так вы напрасно так подумали. Его взяла к себе в дело опытная сваха Цецилия Соловейчик. Вы подумайте, имея почти семь пудов живого веса и четыре подбородка, легко ли метаться из Глупская в Егупец, из Касриловки в Бердичев, из Бобруйска в Черновцы? Так пусть теперь разъезжает с Цилиными поручениями Шлёмо, а Циле и восьмой пуд веса будет родным и не лишним. Ой, как плакала Рахиль первое время, когда Шлёмчик отправлялся в поездку – сердце обрывалось! Обрыдается вся. А что делать? Мальчику ботиночки, девочкам по капору, самой Рахили нужны новые пантолончики, ридикюль продается симпатичный в лавке у Лазаря, шляпка с пером нужна? Обязательно. А брошь на выходное платье? Разве может быть выходное платье без броши? Вот и ждет Рахиль мужа домой, возносит молитвы, чтобы родители жениха большого приданого не требовали, да чтоб родители невесты были посговорчивее, да чтобы пани Соловейчик повысила Шлёмчику процент за удачную сделку, что ей, жалко, что ли?!Возвращается как-то Шлёмо из поездки, приехал в Хелм рано утром – домой часам к шести утра будет. Устал, конечно, кто не устанет разговаривать с будущими сватами сутками напролет! Возвращается Шлёмо домой, мечтая «Кусочек картофельной запеканки, селедка и сладкий чай!» И ведь смотри ты – все готово и уже стоит на столе: самовар только что вскипел, чай заварен, почти свежий хлеб и форшмак и связка бубликов. Удачно как Рахиль все приготовила, потому что за столом сидит гость – Арье-Лейб и не приходится краснеть, что гостю даже бутерброд не с чем предложить. Жарко, распарился Арье-Лейб от горячего чая, снял лапсердак, разулся, голыми пальцами ног шевелит – разминает. Наверняка, щеголь такой, узкие туфли жмут, ступни немеют. Поперхнулся Арье-Лейб чаем, когда Шлёмо зашел в дом: