скачать книгу бесплатно
Когда на горизонте показались башни Эфезеума, она ускорила шаг, но от ужаса ноги налились тяжестью. Как после этого она собирается смотреть в лицо матери?
Слишком рано земля под босыми ногами сменилась толстыми потертыми плитами белого истрийского камня. Когда она вошла в город, ей показалось, что отовсюду – с балконов, из открытых садов – на нее смотрят люди, с любопытством провожая ее взглядами, пока она приближается к арене. Это было одно из самых красивых зданий в городе: купол из сверкающего белого камня покоился на изящных арках, на которых были высечены имена победительниц.
Диана прошла под аркой, посвященной Пентесилее. Она слышала радостные возгласы и топот, но зрелище, которое открылось ей, когда она вышла на залитую солнцем арену, было куда хуже, чем она ожидала. Она не просто проиграла. Она вернулась последней. Победительницы стояли на пьедестале; церемония награждения уже началась. Первой, разумеется, пришла Рани. Она бегала на длинные дистанции и в смертной жизни, и будучи амазонкой. Хуже всего было то, что Диане она действительно нравилась. Неизменно скромная, добрая, всегда готовая помочь с тренировками. Иногда Диана задавалась вопросом, не устает ли та от собственного великолепия. А может, все герои были такими.
Пробираясь к помосту, она с трудом натянула на себя улыбку. Она успела высохнуть на солнце, но прекрасно знала, что ее туника превратилась в измятую тряпку, а волосы из-за морской воды сбились в колтуны. Быть может, если она сделает вид, что результаты забега ее не интересуют, так оно и будет. Но не успела она сделать и пары шагов, как Тек выступила из толпы и закинула ей руку на шею.
Диана напряглась и тут же возненавидела себя за это, потому что Тек, конечно, это почувствовала.
– Ах, малютка Пиксида, – проворковала Тек, – ты что же, увязла в грязи?
Вокруг раздалось негромкое шипение. Все, кто стоял рядом, поняли оскорбление. Малютка Пиксида, слепленная из глины.
Диана ухмыльнулась.
– Соскучилась, Тек? Неужели поблизости не нашлось другой жертвы для твоих нападок?
Из толпы донеслось несколько смешков. «Продолжай идти, – приказала себе Диана, – и держи голову высоко». К сожалению, Тек была прирожденным генералом. Она чуяла слабость и в точности знала, куда бить. «Ты должна платить ей той же монетой, – предупредила ее как-то Мейв, – иначе Тек от тебя не отстанет. Она сдерживается при Ипполите, но ведь рано или поздно трон займешь ты».
«Если только Тек не добьется своего», – подумала Диана.
– Не сердись, Пиксида, – сказала Тек. – Ты всегда можешь попытаться еще раз. А потом еще раз.
Диана пробиралась мимо зрителей и слышала, как Тек вторят ее союзницы.
– Может, для следующего забега линию финиша передвинут, – сказала Отрера.
– Почему бы и нет? – откликнулась Тира. – На особ королевских кровей правила не распространяются.
Это было прямое оскорбление в адрес ее матери, но Диана продолжала широко улыбаться, словно ничего на свете не могло ее расстроить.
– Удивительно, как некоторым не надоедает одна и та же песня, правда? – сказала она и устремилась к ступеням, ведущим в королевскую ложу. – Хотя, наверное, если знаешь только один танец, приходится всю жизнь его и отплясывать.
Некоторые из присутствующих согласно закивали. Они хотели, чтобы их принцесса не поддавалась на дешевые уколы, чтобы она крепко стояла на своем, чтобы могла отбить выпад словом, а не кулаками. Чем, в конце концов, ей могла навредить Тек? Иногда Диане хотелось, чтобы Тек открыто бросила ей вызов. Она бы проиграла, но предпочла бы один раз потерпеть поражение, чем постоянно притворяться, что насмешки и подначки ее не задевают. Всякий раз, когда она оступалась, кто-нибудь обязательно это замечал. Это утомляло.
Но Тек, по крайней мере, не скрывала своих мыслей. Хуже было другое. Да, многие из тех, кто сейчас улыбается ей, были к ней добры и даже выказывали ей свою преданность, потому что она была дочерью своей матери, а они любили королеву. Но и они не считали Диану достойной – ни жить среди них, ни тем более носить корону. И они были правы. Диана была единственной амазонкой, которая родилась амазонкой.
Если Тек узнает об Алии, если она обнаружит, что сделала Диана, она получит все, о чем мечтала: Диану изгонят с острова, глиняная девочка сгинет в мире людей – и Тек не придется бросать вызов Ипполите открыто.
«Она ничего не узнает, – пообещала себе Диана. – Должен быть способ вытащить Алию с острова». Диане всего лишь нужно раздобыть лодку, посадить в нее Алию и найти, кому передать ее по ту сторону границы.
А еще она может рассказать правду. Столкнуться с осмеянием, с судом, если ей повезет, и с немедленным изгнанием, если нет. К заветам богинь, создавших Темискиру, нельзя относиться беспечно, и никакие подношения Гере или молитвы Афине не отменят того, что она сделала. Заступится ли за нее мать? Попытается ли оправдать проступок своей дочери? Или просто наложит наказание, как велит закон? Диана не знала, что хуже.
«Не думай об этом». Она найдет лодку.
Она поднялась по ступеням в королевскую ложу, прекрасно понимая, что всеобщее внимание сместилось с пьедестала почета на нее. Свет пробивался через шелковый навес, окрашивая затененную платформу в красные и синие тона; увивающий перила жасмин источал сладкий аромат. На Темискире стояло вечное лето, но по распоряжению Ипполиты вьюнки и цветы менялись с наступлением равноденствия и солнцестояния. «Мы должны отмечать ход времени, – сказала она Диане однажды. – Мы должны поддерживать связь с миром смертных. Мы не боги. Мы всегда должны помнить, что были рождены смертными».
«Не все из нас», – подумала тогда Диана, но промолчала. Иногда Ипполита словно забывала о происхождении Дианы. А может, пыталась забыть. «На особ королевских кровей правила не распространяются».
Диана не сомневалась, что мать заметила ее, как только она ступила на арену, но Ипполита повернулась к ней так, словно только что увидела, и приветственно улыбнулась.
Она раскинула руки и заключила Диану в короткое объятие, как и подобало в такой ситуации. Диана проиграла. Если бы мать проявила слишком много тепла, это выглядело бы глупо и неуместно. Если бы она отреагировала на появление дочери слишком холодно, это могло быть расценено окружающими как неприятие со всеми вытекающими последствиями. Объятие было именно таким, каким ему следовало быть, ни больше ни меньше, и балансировало на грани клинка политики. Так почему же она почувствовала болезненный укол в сердце?
Диана знала свою роль. Она оставалась подле матери, пока головы победительниц украшали лавровыми венками, улыбалась и поздравляла участниц забега. Но холодное кольцо тревоги в животе, казалось, выпустило щупальца, которые с каждым мгновением сжимались все плотнее. Она уговаривала себя не ерзать и прекратить то и дело коситься на солнце. Она не сомневалась: мать чувствует, что что-то не так. Оставалось лишь надеяться, что Ипполита свяжет ее поведение со стыдом от проигрыша.
Игры будут идти весь день вплоть до самого вечера, когда в амфитеатре покажут новое представление. Диана надеялась, что успеет вернуться в пещеру задолго до этого, но с первого пира сбежать было невозможно. Длинные столы в садах перед ареной ломились от теплого хлеба, вареных каракатиц, зажаренных на огне кусков оленины и кувшинов с вином и кобыльим молоком.
Диана заставила себя взять немного риса и рыбы и теперь вяло ковыряла свежие медовые соты. Она обожала мед, но сейчас из-за тревоги кусок не лез ей в горло. Она поймала вопросительный взгляд Мейв с другого конца стола, но вынуждена была остаться рядом с матерью. Да и что, в конце концов, она могла сказать Мейв? «Я бы непременно выиграла, но вместо этого решила нарушить божественный закон»?
– В Понтии мы жарили ягнятину на вертеле, – заметила Тек, нацеливаясь на кусок оленины в тарелке. – Вот где мясо. Никакого сравнения с этой лежалой подошвой.
На острове не выращивали животных на убой. Если им требовалось мясо, его нужно было добыть. Это правило не исходило ни от богинь, ни от самого острова – это был закон, принятый Ипполитой. Она ценила любую жизнь. Тек ценила свой желудок.
Ипполита лишь рассмеялась.
– Если мясо для тебя недостаточно хорошо, пей вино.
Тек подняла бокал, и они чокнулись, а затем склонили друг к дружке головы, хихикая, как девчонки. Диана никогда не видела, чтобы кто-то другой вызывал у Ипполиты такой смех. Они сражались бок о бок в мире смертных, вместе правили, вместе спорили и вместе приняли решение отвернуться от мира людей. Они были prota adelfis, первыми амазонками Темискиры, сестрами во всем, кроме крови. Тек не ненавидела Ипполиту – Диана была уверена, что она просто не способна ее ненавидеть, – но она ненавидела ее поступок – создание Дианы. Ипполита вылепила жизнь из ничего. Ее усилиями на Темискире появилась девочка. Она создала амазонку подобно тому, как это делали боги.
Однажды, когда Диана была совсем маленькой, она проснулась в своей комнате во дворце и услышала, как они спорят. Она выскользнула из кровати на холодный мрамор и тихонько пробралась через залу во Двор Иоланты.
Это было сердце их дома: широкая терраса с изящными колоннами, с которой открывался вид на сады и город внизу. Дворец был полон вещиц, напоминавших о мире, в котором ее мать жила до появления на острове: золотая чаша, пустой черный килик, расписанный танцующими женщинами, войлочное седло – фрагменты, которые Диане никак не удавалось связать в цельную историю. Но во Дворе Иоланты секретов не было. Он тянулся вдоль всей западной стены дворца и был открыт с трех сторон, а потому всегда был наполнен солнечным светом и шумом садовых фонтанов. Сладкая, восковая плюмерия увивала колонны, а балюстраду украшали апельсиновые деревья в кадках, вокруг которых праздно кружили пчелы и колибри.
Чаще всего Диана с матерью обедали именно здесь, за длинным столом, на котором неизменно громоздились учебники Дианы, полупустые бокалы воды или вина, блюда с инжиром или букеты только что срезанных цветов. Здесь Ипполита приветствовала новых амазонок после того, как те прошли обряд очищения, и негромко, приятным голосом объясняла им правила острова.
Но рядом с Тек эта величественная, великодушная королева куда-то исчезала. Точно так же она переставала быть матерью, которую знала Диана; она становилась кем-то другим, кем-то необузданным и беспечным, кем-то, кто сидел в креслах вразвалку и похрюкивал от смеха.
В ту ночь Ипполита не смеялась. Она мерила террасу шагами, и шелк шафранно-желтого платья развевался у нее за спиной, словно боевой стяг.
– Она ребенок, Тек. Она не представляет никакой угрозы.
– Она угрожает всем нашим устоям, – сказала Тек. Она была в одежде для верховой езды и сидела на скамье, положив локти на длинный стол и вытянув вперед ноги. – Ты знаешь закон. Чужакам здесь не место.
– Она не чужая. Она всего лишь девочка. Она сделана из самой земли этого острова, вылеплена моими собственными руками. Да она не знает ничего, кроме острова!
– Правила есть правила, Ипполита. Мы бессмертны. Амазонка не может зачать, а остров был предназначен для тех, кто познал опасности мира смертных, кто знает, каково это – сражаться с бесконечным потоком человеческой жестокости, теми, кто отказался стать его частью. Ты не имела права принимать такое решение.
– Она вырастет в мире без войн. Она будет жить на земле, на которой никогда не проливалась кровь.
– Как, в таком случае, она научится это ценить? Боги задумывали все иначе. Они установили свои законы не просто так, а ты их нарушила.
– Боги благословили ее! Они вдохнули в нее жизнь, позволили моей крови течь по ее венам, удостоили ее своими дарами. – Она уселась рядом с Тек. – Сама подумай. Неужели ты считаешь, что это моя сила подарила ей жизнь? Ты прекрасно знаешь, что ни одна из нас не владеет такой магией.
Тек взяла руки Ипполиты в свои. Теперь, взявшись за руки, они выглядели так, словно заключали соглашение, вступали в некий дерзкий сговор.
– Ипполита, – мягко сказала Тек, – разве боги когда-нибудь делали такой подарок безвозмездно? Всегда есть опасность. Всегда есть цена. Даже если мы с ней еще не столкнулись.
– И что ты предлагаешь мне делать?
– Не знаю. – Тек встала и положила руки на балюстраду, вглядываясь в темную полоску города и моря. Диана, помнится, удивилась тому, сколько фонарей все еще горит в домах внизу, как будто наступил условный час, когда взрослые спорили. – Ты поставила нас в безвыходное положение. Нам придется за это ответить, Ипполита, и все ради того, чтобы ты могла назвать что-то своим.
– Она наша, Тек. Она принадлежит всем нам. – Ипполита положила руку Тек на плечо, и на мгновение Диане показалось, что они помирятся, но Тек оттолкнула ее.
– Это ты сделала выбор. Говори, что хочешь, твое величество, но расплачиваться за него будем мы все.
Теперь же Диана наблюдала, как ее мать и Тек разговаривают, словно той и многих других ссор не было, словно все издевательства Тек над Дианой были дружеской забавой. Ипполита всегда закрывала глаза на поведение Тек и ее холодность и утверждала, что со временем, когда Тек убедится, что Темискире ничего не грозит, она оттает. На деле с каждым годом становилось все хуже. Диане почти исполнилось семнадцать, но, похоже, за прошедшее время изменился разве что размер мишени, которую она из себя представляла.
Взгляд Дианы метнулся к солнечным часам в центре пиршественной поляны. Алия сидит в пещере почти три часа. Терзаться из-за нападок Тек нет времени. Нужно придумать, как достать лодку.
Словно прочитав мысли Дианы, Тек сказала:
– Куда-то спешишь, принцесса?
Она слегка прищурилась, явно о чем-то размышляя. Тек слишком многое повидала на своем веку. Возможно, именно это делало ее великолепным лидером.
– Вроде бы нет, – вежливо ответила Диана. – Если бы я тебя не знала, я бы подумала, что ты меня выпроваживаешь.
– Как ты могла такое подумать?
– Довольно, – вмешалась Ипполита, взмахнув рукой так, как будто раздор можно было развеять, как дым. Разумеется, музыканты тут же начали играть, и пиршественный стол загудел песнями и смехом.
Диана без энтузиазма ковыряла еду на тарелке и изо всех сил старалась выглядеть веселой. Тем временем солнце описало дугу и начало клониться к западу. Ей нельзя было уходить первой: другие могли подумать, что она дуется из-за проигрыша. Наконец Рани поднялась из-за стола и потянулась.
– Кто хочет на пляж? – поинтересовалась она. Она вскинула вверх красный шелковый флаг и крикнула: – Догоняйте!
Стулья с грохотом отодвинулись, и амазонки с радостным гомоном выскочили из-за стола и бросились вслед за Рани, чтобы успеть искупаться до начала следующего состязания. Диана воспользовалась моментом и скользнула в нишу, где уже ждала Мейв. На ней были сандалии и туника из мятого бархата цвета морской волны – такая короткая, что ее можно было считать платьем лишь с большой долей условности, – а голову украшал вплетенный в рыжие волосы венец из бусин цвета молодой листвы.
– По-моему, ты забыла надеть штаны, – сообщила Диана, когда Мейв взяла ее под руку и они вместе зашагали в сторону дворца.
– Две вещи мне здесь нравятся: здесь нет дождя и понятия о благопристойности. Матерь всего сущего, я уж думала, этот обед никогда не кончится.
– Да уж. Я сидела напротив Тек.
– Тяжко пришлось?
– Не тяжелее обычного. Думаю, она вела себя прилично из-за мамы и Рани.
– Рядом с Рани и правда сложно быть мелочной. Когда видишь ее, сразу начинаешь жалеть, что занималась всякой ерундой вместо того, чтобы работать над собой.
– Или чеканить ее профиль на монетах.
Они прошли под колоннадой, увитой курчавыми виноградными лозами.
– Мейв, – сказала Диана, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно небрежнее, – ты не знаешь, Совет не планирует вылазку с острова в ближайшее время?
– Не начинай.
– Я просто спросила.
– Даже если и так, хотя это очень маловероятно, ты же знаешь, что твоя мать ни за что тебе не позволит.
– Она не может удерживать меня здесь вечно.
– Вообще-то может. Она королева, забыла? – Диана насупилась, но Мейв продолжила: – Она использует любую возможность, только бы удержать тебя здесь, а сегодня ты дала ей отличный предлог. Что случилось? Что пошло не так?
Диана замялась. Ей не хотелось лгать Мейв. Ей никому не хотелось лгать. Но если она расскажет об Алии, Мейв придется либо раскрыть преступление Дианы, либо стать соучастницей и поставить под удар собственное будущее на острове.
– Северную дорогу завалило камнями, – сказала Диана. – Наверное, был обвал.
Мейв нахмурилась.
– Обвал? Как считаешь, кто-то мог за тобой следить? Узнать твой маршрут?
– Ты же не думаешь, что это диверсия? Тек ни за что бы…
– Уверена?
«Абсолютно, – подумала Диана, но промолчала. – Тек не нужны никакие диверсии. Она уверена, что я и без ее помощи провалюсь». И Диана только подтвердила ее правоту.
– Эй, – сказала Мейв, энергично обнимая Диану за плечи, – это же не последний забег. Ты…
Она схватила Диану за руку и покачнулась, закатывая глаза.
– Мейв!
Мейв осела на землю. Диана обхватила ее за талию, не давая упасть. Кожа подруги была странной. Она пылала так, что больно было прикасаться.
– Что с тобой? Что такое?
– Не знаю, – с трудом выдохнула Мейв и тут же согнулась пополам с негромким мучительным стоном. В следующую секунду Диана ощутила отголосок страданий Мейв на себе. Все амазонки были связаны кровью, даже Диана – через мать. Когда одна из них испытывала боль, это чувствовали все.
К ним уже бежали женщины во главе с Тек.
– Что случилось? – спросила Тек, помогая Диане поднять Мейв на ноги.
– Ничего. – Диану охватила паника. – Мы просто разговаривали, и вдруг она…
– Аидовы псы, – выругалась Тек. – Да у нее лихорадка.
– Заражение? – спросила Тира.
Диана покачала головой.
– Она не ранена.
– Возможно, она что-то съела? – предположила Отрера.
Тек фыркнула.
