Цыганка

Глава 8

Стояла ночь уже давно.Градские стогны опустели;В домах уснувших ни одноНе озарялося окно,Все одинаково чернели.Луна не светит, все молчит;Лишь ветер воет и свистит,Метель до кровель воздымая.Обету своему верна,До самой улицы однаДоходит Вера молодая;Никем не встречена она.В лицо суровый и холодный,Ей дует ветер непогодный,И ночь ненастная черна.Она стоит; она мгновеньяСчитает, полная волненья…Бегут мгновенья! Вера ждет —Он не приходит; не придет!В ней сердце замерло… девицуПриемлет снова прежний кров.Уж ранний вой колоколовПорою той будил столицу,И в город, сквозь ночную тень,Уж, голубея, крался день.Холм, под которым спит Елецкой,Где он забыл любовь, вражду,Где равнодушен он к судуТолпы и светской и несветской,Уж не однажды порасталВесенней, новою травою,И снег пушистой пеленоюЕго не раз уж покрывал.Но долго ль юноша несчастныйЖил в сердце Веры? Много ль слез,Ее сердечных первых грез,У ней исторг обман ужасный?В ту ж зиму, с дядей-стариком,Покинув город, возвратиласьОна лишь два года потом.Лицом своим не изменилась,Блистает тою же красой;Но строже смотрит за собой:В знакомство тесное не входитОна ни с кем. Всегда отводитЧуть-чуть короткий разговор.Подчинены ее движеньяХолодной мере. Верин взор,Не изменяя выраженья,Не выражает ничего.Блестящий юноша егоНе оживит, и нетерпеньяВ нем не заметит старый шут;Ее смешливые подругиВ нескромный смех не вовлекут;Разделены ее досугиМежду роялем и канвой;В раздумье праздном не видалиИ никогда не заставалиС романом Веры Волховской.Девицей самой совершеннойВ устах у всех она слывет.Чтo ж эту скромность ей дает?Увы! тоскою потаеннойЕще ль душа ее полна?Еще ли носит в ней онаО прошлом верное мечтаньеИ равнодушна ко всему,Что не относится к нему,Что не его воспоминанье?Или, созрев умом своим,Уже теперь постигла имОна безумство увлеченья?Уразумела, как смешноИ легкомысленно оно,Как правы принятые мненьяО романтических мечтах?Или теперь в ее глазахЗа общий очерк, в миг забвенья,Полусвершенный ею шагСтал детской шалостью одною,И с утонченностью такою,Осмотру светскому верна,Его сама перед собоюЖелает искупить она?Одно ль, другое ль в ней виноюСтрастей безвременной тиши —Утрачен Верой молодоюИль жизни цвет, иль цвет души.Куда, заснувшею столицей,При ярком блеске зимних звездВ санях несется вереницейВесельчаков ее поезд?К цыганам. Пред знакомым домомОстановились. В двери с громомСтучат; привычною рукойИм отворил цыган седой.В хоромах спящих тьма густая,Но путь знаком. Толпа лихаяСпешит проникнуть в тот покой,Где, ночи шумной ожидая,Еще с вечерней первой мглойВ свои постели пуховыеЛегли цыганки молодые.Уж гости ветреные там,Уж кличут дев по именам.Но все египетское племяКругом приезжих в то же времяС веселым шумом собралось,И свеч сиянье разлилось.Дремоту девы покидают,Встают на общий громкий зов,Платками плечи прикрывают,Ногами ищут башмаковИ вот уж весело болтают,И табор к пению готов.Одна цыганка на постелиСидит недвижно. На гостейГлядит сердито. Роем к нейПодруги смуглые подсели;Свой дикий взгляд она хранит,Устами молча шевелитИли бессмысленно порою,Вздохнув, качает головою.Но грянул своенравный хор —Блеснул ее туманный взор,Уста улыбка озарила;Воскреснув в крике хоровом,Она, веселая лицом,С ним голос яркий согласила.Умолкнул хор – и вновь онаСидит сурова и мрачна.Так воротилась в табор Сара.Судьбы последнего удараЦыганка вынесть не моглаИ разум в горе погребла.Вотще родимые напевыУносят душу бедной девыВ былые, лучшие года!Так резвый ветер иногдаЛисток упадший подымает,С ним вьется в светлых небесах,Но, вдруг утихнув, опускаетЕго опять на дольний прах.1829–1831, 1842