скачать книгу бесплатно
Он махнул рукой от досады и повернулся к стоявшему у окна.
– Скажите, почтенный Ахэ Баай, – сказал чиновник, – до ушей моих доходит шум войны на севере. Великим Тойонам, слышу я, не хватает солдат. Великие Тойоны, слышу я, жаждут новых рабов.
Рыхлый старик задумался, поскреб зубами трубку и сказал после паузы:
– Ханаатын идет жечь Кымсыкуль, Тылкуг Ханадай молчит и смотрит, а Ют Ангы собирает по своим деревням войска. Солдаты дохнут как весенний снег, и Великие Тойоны ищут новых, чтобы они умирали дальше. В конце зимы Кымсыкуль и Ханаатан дали новую печать счетоводов торговым караванам, и тех, кто не успел ее заменить, забирают в рабство. Охрана каравана умеет драться, а на купцах новички учатся стрелять в глаз.
Стоявший у окна замолчал и повертел в руках трубку, а после этого многозначительно посмотрел на Джэйгэ. Тот отступил на шаг и уперся в дверь. За долги мужчин целыми улусами отправляли в далекие земли на войну кого-то с кем-то – так гнусные люди с гнусными лицами добывали золото в еще не заполненные комнаты своих дворцов. Ушедшие на войну обычно не возвращались.
– Я заплачу двести ары, – шепотом произнес Джэйгэ. – Буду ходить по Ооюту, верну каарзымов и заплачу двести ары.
– Почему ты говоришь такие слова, парень? – ехидно спросил чиновник, поворачиваясь снова к Джэйгэ. – Не хочешь воевать? Нет любви к Ооюту?
Вы мне не Ооют, подумал Джэйгэ, но ничего не сказал.
7
Блуждавший степными дорогами след от повозки нырнул в лес и стал виться в плотном ковре высокой травы. Лишь изредка удавалось Сардану обнаружить под этим зеленовато-коричневым настилом неширокую тропу. Трава лезла на деревья, одевала тусклыми одеждами стволы и свисала с веток лианами. Весна так и не добралась до этого леса, по-зимнему тихого и безветренного, разве что кое-где колыхались синеватые цветы.
Вскоре тропа пропала совсем, и следы, различимые в траве, вели прямо в заросли, по ямам, по буграм, мимо валежника, мимо дырявых стволов, внутри которых шуршали насекомые, и по не сохнущим в тенях лужам.
– Ну и трава!.. За ноги цепляется, будто связать хочет, – ворчала Ашаяти, отбиваясь от паутины стеблей.
– Интересные фантазии, давай поподробнее, – попросил Сардан.
– Ооюты зовут эту траву «волосами земли», – подал голос задумчивый Устыыр. – Из нее плетут веревки.
– Сказал бы я из какого места эти волосы… А впрочем, Устыыр, как далеко до города? Вы, кажется, говорили об Эрээсине?
– Следы ведут не в город, – сказал шаман.
– В Эрээсине есть контора артели. Хорошо бы покопаться в местной библиотеке, собраться с мыслями. Там должны быть записи и дневники прежних музыкантов, расшифровки ооютских суеверий. Что это за коновязи? Как они могут привлекать духов? Как неживое может провоцировать эмоциональные всплески? Я не то, что никогда подобного не видел, я даже не слышал о таком. К вопросам борьбы с духами артель старается подходить рационально и систематически, но происходящее сейчас в Ооюте – абсурд. Камни не страдают, не любят, они не чувствуют боли и радости и потому не могут служить источником пространственных колебаний. И если допустить, что в сэргэ и правда каким-то образом заложена живая энергия, почему ее выброс имеет такие разные последствия? Почему он сказывается на посторонних людях, на каждом по-разному, и не только на людях, а даже на колодезной воде?
– Вы смотрите на Ооют глазами чужеземца, – сказал Устыыр, – и мне сложно вплести нить мысли в ткань ваших слов. Я не знаю причину, не знаю ответов, я не знаю начала и цели. Но вы не видите Ооют глазами шаманов. Вы не видите корней, но ходите по ним ногами. Сэргэ – живой человек. И мертвый человек тоже. Сэргэ – это все, кто жил в улусе и все, кто живет там сейчас. Разбить сэргэ то же, что разбить землю под ногами. Гибнут корни, а человек без памяти – воздух и пустота. Сэргэ должны умирать сами, как умирают люди.
Гулявший в чаще легкий ветерок пропал совсем. Не шумела листва, замолкли птицы наверху, весь лес, отрешенный и задумчивый, напряженно притих, будто испугался чего-то. Сардан ворошил ногами траву и разглядывал следы. Вокруг колеи от повозки по-прежнему видны были отпечатки множества ног.
– Они как будто с собой стадо животных вели, – сказал музыкант.
– Это следы не животных, – протянул еле слышно шаман и замолчал.
Он внезапно остановился. Посмотрел наверх, по сторонам. Шедший следом музыкант глянул на него с недоумением и запутался ногами в переплетениях травы.
– Что случилось? – раздраженно спросил Сардан, но вместо ответа получил толчок в грудь.
Шаман пригнулся и с опаской озирался вокруг. Сардан с Ашаяти обратили внимание на угнетающую тишину леса. Всё затихло.
Ступая аккуратно и внимательно, Устыыр прошел к старому шиповнику и стал раздвигать ветки. Они царапались и ломались в оглушающей тишине. Сардан машинально прикоснулся к висящему на шее «поносному» свистку – всё, что осталось от инструментов. Казалось, свистни сейчас в шамейху (так назывался этот инструмент в приличном обществе) – промолчит и она.
Шаман вскрикнул и шарахнулся от кустов, врезался спиной в дерево. Ашаяти машинально выхватила спрятанные под дохой мечи. Сардан растерялся и попятился.
– Что такое? – шепотом спросил он, но лицо шамана, мгновение назад перепуганного до полусмерти, исказилось от злобы.
Ашаяти, понимавшая что происходит еще меньше других и потому самая смелая, вышла вперед и заглянула в кусты. В густой траве, среди валежника, разбросаны были фрагменты очень старого сэргэ, украшенного некогда цветными узорами и, судя по размерам камней, немалой высоты. Осколки кое-где обуглились, а нижние кольца, которые ооюты отводили для пристегивания лошадей демонов Нижнего Мира, расплавились, хотя никаких других следов пожара вокруг видно не было. От сэргэ осталось только самое основание с небольшой выемкой посередине, но и сейчас этот древний памятник с искусным рельефным орнаментом вызывал невольный трепет.
– Чего вы так перепугались, Устыыр? – спросил Сардан, но голос его почему-то дрожал. – В конце концов, это не первое сэргэ за последние дни.
Шаман не ответил. Он зачем-то сорвал с пояса маленький бубен и быстро зашагал прочь, оставив позади проложенную повозкой колею и отпечатки человеческих ног. Сардан и Ашаяти озадаченно переглянулись, но делать было нечего, и они поспешили следом.
Устыыр торопился, беспокойно поглядывал на кусты.
– Это сэргэ совсем древнее, – наконец сказал он, но так тихо, что Сардану пришлось подбежать к нему вплотную, чтобы разобрать слова. – Это земля тех, кто давно умер, оказывается. Они очень сердитые теперь, они придут за живыми.
– Кто придет? Мертвые люди? – поинтересовался Сардан.
Шаман поморщился, уловив иронию.
– Не люди, – строго сказал он. – Те, кто жил здесь до людей.
Он снова остановился, посмотрел на землю – и отскочил в какие-то шершавые кусты. Впереди, прикрытая травой, была неглубокая яма. Сардан не понял, чего так перепугался шаман – глубины там было где-то по колено. Но подошедшая сзади Ашаяти воскликнула, фыркнула и отшатнулась. Сардан отступил в замешательстве и увидел наконец, что яма эта была следом огромной ноги, метра в полтора от пятки до носка! Деревья рядом валялись сломанные пополам, а одно и вовсе топорщилось выдернутым из земли корнем. Кусты дальше были расплющены, а остальное скрывали заросли.
– Абааса, – прошептал шаман и побежал.
Он бросился на стену кустов, прорвался насквозь и рванул в чащу, как перепуганный зверь, уловивший шорох шагов крадущегося охотника. Сардан и Ашаяти заторопились следом.
Но не успели они и десяти шагов пройти, как что-то захрустело там, куда указывал громадный след, загрохотало, звонко затрещали ломкие деревья, и что-то глухо бухнуло.
Шаман упал на колени, проскочил под липкими гирляндами травы, свисавшей с деревьев лапшой, вскочил и побежал между цветущими кустами по узенькому руслу пересохшего ручейка. В воздухе стоял легкий медовый аромат. Сардан и Ашаяти кое-как поспевали за старым шаманом и старались ничего не задевать – из цветочных лепестков торчали иглы!
Где-то слева, шагах в пятидесяти, грохотало всё громче. От ударов с деревьев сыпались тяжелые, как лягушки, листья. Падали на землю орехи.
Трескались ветки, жалобно стонал лес. Сардан зацепил ногой скрытые под травой корни и чуть не укатился в заросли, а пока восстанавливал сбитый ритм, невольно глянул вбок. Мимо деревьев проскользнула какая-то тень. Сардан толком ничего не разглядел, но фигура была размером с целую Ашаяти и походила то ли на ладонь, то ли на растопыренные когти. Эта неопределенность заставила его ноги помчаться с удвоенной силой.
Позади ревели обезумевшие от ужаса каарзымы, которых тащила за поводок Ашаяти.
Шаман впереди пропал из виду. Сардан обернулся, но земля неожиданно ушла у него из-под ног, и он покатился по кочковатому склону следом за Устыыром. Шаман докувыркался до дна оврага, поднялся на ноги и поскакал диким козлом по каменистому ущелью. Охающий музыкант съехал по склону и едва отскочил, как сверху обрушилась Ашаяти с животными. Взглянув мимоходом на зверей, Сардан отметил про себя, что каарзымов стало на одного меньше, но мозг пока не находил места, куда можно было бы впихнуть эту информацию.
Острые камни на дне ущелья проглядывали из-под покрывала травы. Шум переместился наверх. Над головой вздыхала и сыпалась земля.
Солнце еще не коснулось горизонта, а в ущелье начало темнеть. Тропа виляла среди валунов, расколотых деревьев, кустов – конца и края не было этому ущелью! Сверху гремело, но теперь не так близко, а на некотором отдалении.
Вскоре стало совсем темно. Устыыр оглянулся и поспешил укрыться в гроте на крутом склоне. Солнце село, и лес пропал в ночном мраке, только силуэты высоких деревьев различимы были на черном полотне. Шаман вышел на склон и долго смотрел вниз, прислушивался. Вдали всё хрустело и шумело, а возле грота нагло свистела одинокая птица. Сардан и Ашаяти спрятались у дальней стены. Громко дышали и жались друг к другу в темноте каарзымы.
Шаман отошел от края и зашептал что-то непонятное, затем, вскидывая ритмично правую ногу, пошел кругами. Сардан заметил, что не слышит шарканья шагов шамана, настолько мягко тот передвигался. Птица снаружи заткнулась.
Камлание Устыыра заняло минут пятнадцать, после чего он снова подошел к краю грота, прислушался и уже ничего не услышал.
– Что за нами гналось? – решился наконец подать голос Сардан.
– Абааса, – сказал шаман чуть слышно.
– Кто это?
Устыыр постоял несколько мгновений в тишине и вернулся в грот.
– Нижний человек, – сказал шаман, пристроившись к стене. – Демон, у которого вместо печени – зло.
– Чего он привязался? Что ему надо?
– Абааса всем хотят зла. Даже самим себе хотят зла. Ничего другого не делают и делать не хотят. Всё слюнями оплевывают, соплями забрызгивают, землю портят.
Сардан задумался. Если в листве он и правда видел руку или когти, то «нижний человек» ростом был не меньше двух десятков метров.
– Далеко до города? – спросил музыкант после паузы.
– Половина дня, – глухо ответил шаман. – Дальше по реке.
Сардан вдруг сообразил, что он и правда слышит журчание реки где-то неподалеку.
– Отведите нас завтра в город, – сказал он, но шаман не ответил.
А утром, еще до рассвета, Устыыр исчез.
8
Сардан и Ашаяти приличия ради прождали шамана несколько часов, но в его возвращение особо не верилось – Устыыр пропал не сам, а прихватил с собой последних двух каарзымов.
Небо потихоньку светлело, и ветер зашевелил свисавшую над гротом траву. Сардан присел у входа и долго смотрел на лес. Где-то далеко-далеко шатались верхушки деревьев, как колосья на ветру. Музыкант не нашел в себе никакого желания раздумывать над этим феноменом, посмотрел косо на устроившуюся неподалеку Ашаяти.
– Там следы, можем пойти поискать его, – сказала она, перехватив его взгляд.
– Нет, он сказал, что к городу нужно идти по реке, а сам пошел в другую сторону. Наверное, подумал, что мы и одни доберемся, а артель нанимала его только до колодца.
– Тогда зря сидим.
– Похоже на то. Время впустую. Давай хотя бы целоваться тогда, чтоб не сидеть без дела, – Сардан посмотрел на Ашаяти и неуверенно улыбнулся.
Ашаяти тоже мило улыбнулась и сказала:
– Иди с собаками целуйся. И сдохни потом.
Сардан покачал головой.
– Эх, романтическая ты душа! – сказал он. – Так эта кровожадная романтика из тебя прямо…
Ашаяти встала.
– Давай уже, заканчивай, – поторопила она, отряхиваясь.
– Излучается. Во все стороны.
– Пойду в туалет схожу.
– Ты поосторожнее там.
– А что такое? – Ашаяти иронично скосилась на музыканта.
– Всякое бывает. Это дело опасное.
– Ну раз так, больше никогда в туалет ходить не буду!
– Однажды мой друг тоже ушел в туалет – и не вернулся.
– Рассказывай истории, у тебя нет друзей.
– Вот потому и нет.
– Скорее потому, что никто не переносит твоих идиотских шуток.
– Что поделать, тупенький я немножко, извини пожалуйста, – Сардан развел руками.
– Немножко? – фыркнула Ашаяти.
Они пошли по склону оврага – с утра оказалось, что он не такой и крутой, каким представлялся в темноте. У подножия холма раскинулся вчерашний лес, далекая опушка его растворилась в утренней дымке. Сверху видно было оплетавшую лес паутину травы и какой-то высоченный силуэт, похожий издали на замковую башню. Деревья вокруг загадочного строения покачивались, будто по ним лупили топором. Солнечные лучи скользили по верхушкам деревьев, заливали лес розоватым светом.
Вскоре внизу показалась река – широкая, но такая мелководная, что отовсюду торчали камни. Сардан и Ашаяти спустись по склону и вышли к сияющей воде. Берег усыпан был кустиками с красноватыми и желтыми цветами, которые покачивались на ветру и тихонько звенели.
Около полудня Сардан разглядел на противоположном берегу какие-то строения. Темными буграми выступали они из-под земли, тонули в мрачной листве. Сардан остановился, чтобы разглядеть дома получше. Заросшие травой и засыпанные листьями, они казались покинутыми много лет назад.
– Город уже, наверное, недалеко, – сказала ушедшая немного вперед Ашаяти.
Сардан кивнул, но всё же решил перейти реку – в том месте она походила на широко разлившийся ручеек. Он подумал, что кто-нибудь в лесном селении подскажет дорогу, но едва музыкант сделал пару шагов по воде, как остановился и попятился – из ближайшей к нему землянки вылезла черная рука, медленно вытянулась метра на три в высоту и упала на землю. Потом появилась вторая рука – такая же длинная, но при этом тонкая, как у обычного человека. Из дома неспешно выбралось вытянутое черное тело с дергающейся, как у птицы, головой. Лица на этой голове не было – ни глаз, ни носа, ничего.
Сардан поспешил прочь, следом за припустившей Ашаяти. Прошагав неуверенно метров пятьдесят, они побежали со всех ног и остановились только когда кончились силы.
– Мне теперь этот кошмар каждый день сниться будет, – пожаловался Сардан и, пытаясь отдышаться, склонился над землей.
– Бедненький какой, – сказала Ашаяти. – Мне сегодня всю ночь твоя физиономия снилась, и я не жалуюсь.
– И почему же ты не жалуешься, интересно узнать? Что моя физиономия такого хорошего тебе делала в том сне?
– Хотя бы молчала.
Музыкант развел руками и невольно оглянулся.
Тихий, убаюкивающий шелест сияющего под солнцем леса, скрывавшего в тенях своих неведомые опасности, настораживал докучливым однообразием.
К сумеркам стало понятно, что до города сегодня не дойти. Шаман обманул, и оставалось лишь догадываться, какие цели этим преследовал. Но хуже всего было снова ночевать в этом загадочном лесу – теперь еще и без защиты стен пещеры.
