скачать книгу бесплатно
– Какой именно следователь? – мужик разозлился.
– Я откуда знаю?! – взорвался я, желая удавить неизвестного собеседника. – Мне в морге дали этот номер!
– А, в морге, – он тут же погас. – Вы родственник одной из жертв?
– Жертв чего? – я тут же уцепился за это слово, которое показалось мне очень подозрительным.
– Приезжайте к нам в уголовное управление, – велел он. – Сегодня сможете? Знаете, где мы находимся?
– В курсе, – буркнул я.
– Привлекались? – заинтересовался он.
– Предыдущего шефа в тюрьму провожал.
– Занятно. Кабинет номер сто пять. Так я вас сегодня жду?
– Я подумаю, – я прервал связь и бросил телефон на соседнее сиденье.
Естественно, я тут же нашёл на карте адрес управления и направился туда прямым курсом. Мне нестерпимо хотелось понять, что произошло с женой, и при чём тут уголовный розыск. Меня переполняло такое нетерпение, что половину города я преодолел, наплевав на все правила и возможные последствия. Мне вообще на себя было наплевать.
После регистрации дежурный направил меня в нужный кабинет, сопроводив странным взглядом. И вообще мне показалось, что в заведении царила какая-то нервная и шумная обстановка. Дёргаясь от резких звуков, я быстро поднялся на второй этаж и постучал в дверь нужного кабинета. И не дожидаясь ответа, вошёл внутрь, игнорируя правила поведения.
– Э-э! – удивился-возмутился крепкий усатый мужик, сидящий за столом, заваленным какими-то распечатками.
– Мельников Кирилл, – сухо представился я, проходя к его столу и без приглашения садясь на единственный свободный стул.
– Борзой, что ли, – буркнул он. – Мельникова Мария…
– Моя жена.
– Мне очень жаль.
– Спасибо.
– Как чувствуете себя?
– Давайте ближе к делу.
Несколько секунд мы мерились взглядами, потом он порылся в бумажной куче и извлёк из неё помятый листок с пометками, сделанными красной ручкой.
– Мельникова Мария Степановна, тысяча девятьсот восемьдесят третьего года рождения, – он принялся быстро читать вслух содержимое распечатки. – Смерть наступила сегодня в семь часов девятнадцать минут в результате неустановленных причин…
– Как это неустановленных? – неприятно поразился я. – Разве вскрытие ещё не было проведено?
– Было, – кивнул он. – Причём, дважды.
– И в чём проблема?! – я и не пытался скрывать своё недовольство. – Нет врачей с нужной квалификацией?!
– Врачей полно, – вздохнул он. – Понять никто ничего не может…
– Как это понимать?!
– Я не могу пока раскрыть детали следствия, – отрезал он и для верности подвигал массивной челюстью, чтобы подчеркнуть неприступность своей позиции.
– Я хочу знать, что с ней случилось, – я решил проявить настойчивость.
– Понимаю. Но сейчас расскажи про вчерашний день, про ночь и сегодняшнее утро, – попросил он, развалившись на стуле.
Я принялся рассказывать. Сначала путанно и хаотично, потом более упорядоченно. Иногда приходилось как следует задуматься, чтобы вспомнить подробности вчерашнего дня, который был очень насыщен событиями и различными деталями. Когда я закончил рассказ описанием сцены, как именно обнаружил жену мёртвой, следователь глубоко задумался.
– Меня, кстати, Олегом звать, – неожиданно пробормотал он и подал руку. – А то ты так ворвался, что весь порядок представления нарушил.
Я неохотно пожал большую сухую ладонь.
– Ты говоришь, во дворе ещё кто-то умер в это время? – переспросил он, роясь в бумагах и хмурясь.
– Учитель наш по музыке… И старуха…
– Илларионова Агнета, – закончил он за меня, вытащив из кучи нужную распечатку. – Ну и имечко…
Следователь сначала перечитал дело Илларионовой, потом учителя. Затем он встал и принялся ходить из стороны в сторону, напряжённо о чём-то размышляя. Я же просто сидел и мучился от растущей головной боли, которая охватила весь затылок и полезла к вискам. От нечего делать я достал телефон из кармана и безразлично перечитал сообщения шефа. Обычное дело – угрозы и издевательства, даже в такой ситуации. «Пошёл ты на …! Я увольняюсь», – написал я и испытал удовольствие от сделанного шага. Давно было пора.
Мамины сообщения мне читать не хотелось, потому что я и так знал, что в них могло быть – порция истерики и мозгоизнасилования. Но тут мне пришлось удивиться – она лишь спрашивала о какой-то троюродной тётке из Курска и о рецепте приготовления домашнего сыра. Выходит, она не знает о смерти Маши?
Запоздало я сообразил, что никто кроме меня и не мог сообщить всей родне, что моей жены больше нет.
– Я могу идти? – спросил я, вставая.
– Будь на связи, – велел следователь рассеянно и махнул рукой.
Я вышел из кабинета и постарался как можно скорее покинуть неприятное заведение. Конечно же, я всё это надумал, но мне показалось, что сразу стало легче дышать, едва только я переступил порог и зашагал по тротуару.
Голова раскалывалась всё больше, и пришлось пройти почти целый квартал, прежде чем попалась аптека. Там я взял обезболивающее, минералку и хорошее дорогое снотворное. А потом я набрал сестру. Она взяла трубку почти сразу:
– Кирюш, привет! Ты где-то рядом? Заходи, мяска поедим, мне тут из деревни шабашку мясом привезли! Слушай, а ты видел этот новый фильм, ну что я тебе говорила?..
– Аня, помолчи, – взмолился я. – Дай сказать.
– Что такое? – упавшим голосом спросила она и выключила телевизор.
– Маша умерла, – бухнул я и замолчал.
Сестра тоже молчала и только пыхтела в трубку.
– Маша умерла сегодня… – я еле выдавливал из себя слова. – Утром… У меня к тебе две просьбы.
– Слушаю? – насторожилась она.
– Скажи маме об этом. Но только огради меня, пожалуйста, от её сочувствия. Я не хочу, чтобы она сейчас звонила…
– Я постараюсь, – пообещала она. – А ещё?
– Ты можешь приехать ко мне и побыть со мной немного?
– Выезжаю, – бросила она и положила трубку.
Я вернулся к машине и поехал домой, потому что даже в такой ситуации проявлял щепетильность и считал неприемлемым, чтобы сестра ждала меня под дверью.
Она заявилась очень быстро, я даже в домашние вещи переодеться не успел. Шумно ввалилась в прихожую и сразу же заполнила собой всю квартиру. Немного зависла на кухне, разглядывая наш нетронутый заветренный завтрак, потом решительно швырнула всё в мусорное ведро и вихрем перемыла посуду. Я был ей очень благодарен за то, что она избавила меня от необходимости выбрасывать колбасу, которую я жарил специально для Маши. Как она любила, на сливочном масле…
Аня была старше меня на девять лет, и поэтому в её отношении ко мне всегда присутствовало и что-то материнское. Мама наша была не самым подходящим воспитателем, и её лучшим вкладом в наше развитие стало то, что она рано предоставила нас самим себе и оставила в покое.
Аня обошлась без плача и причитаний, за что я тоже ей был очень благодарен. Сухо и дежурно расспросив меня об обстоятельствах смерти, она не стала развивать и углублять эту тему, а лишь уточнила, кому из Машиных родственников надо позвонить, чтобы они приехали на похороны. Не дождавшись от меня вразумительного ответа, сама нашла в моём телефоне нужные контакты и, уединившись на балконе, оперативно совершила звонки.
Потом сестра достала из принесённого пакета большущий кусок говядины и принялась очень ловко и с ощутимым удовольствием превращать его в медальоны с грибами и зеленью.
– Ничего себе у тебя шабашка, – хмыкнул я. – Это за что ж тебе мясом заплатили?
– Да есть дела… – неопределённо ответила она, загадочно улыбаясь. – Ветеринарам одним помогла болезнь определить, которую они никак диагностировать не могли…
– А это мясо? – я вытаращился на сковородку, где аппетитно тушились красные кусочки.
– Не бои?сь, всё проверено и безопасно, – отмахнулась она, с невероятной скоростью нарезая лук и петрушку. – Это было очень просто, вот бы всё в работе всегда давалось так же легко.
– А что не получается? – скорее из вежливости спросил я, хотя голова по-прежнему раскалывалась, и интереса к работе сестры (в которой я, к тому же, вообще ничего не понимал) не было совершенно никакого.
– Да препарат один работает не так, как было запланировано! – воскликнула она с досадой и так шлёпнула ладонью по столу, что сразу стало понятно, что проблема нешуточная и мучает её основательно.
– А что с ним не так?
– Мы должны были создать препарат, который должен удалять воспоминания за определённый период. Рабочий срок мы определили для начала три месяца. На мышах он вроде работал как надо. Но на остальных животных почему-то действует по-другому. Полгода работы насмарку! – кажется, сестра была по-настоящему расстроена из-за этого.
– Ты уверена, что он не может быть применён с другой целью? – осторожно спросил я, понятия даже не имея, о чём именно идёт речь. Впрочем, это было и неважно.
– Да кому нужен препарат, который стирает всю память подчистую, вместо того чтобы действовать избирательно! – Аня рубила зелень с такой силой, что я испугался, как бы она в запале не отрезала себе пальцы. – Заказчику нужен препарат, избавляющий от определённых воспоминаний, а не стирающий всю кору мозга начисто. Столько денег и времени вбухали в этот препарат! Инвесторы уже начинают нас за яйца тянуть, потому что сроки почти вышли, скоро препарат либо надо будет отклонить и забыть про него, либо продвигать дальше, на производство. Но он совершенно не готов!
– А на людях точно так?
– На людях не пробовали, – отмахнулась она, сознательно остывая и беря эмоции под контроль. – Но если обезьяны забывают, как дышать, то и наша реакция не сильно будет отличаться…
Некоторое время я раздумывал о том, зачем вообще сестра пошла в ту область науки, где на один успех приходится сто провалов и неудач. И это с её-то болезненным самолюбием…
Мы хорошо поужинали. Хотя мне поначалу казалось, что аппетита нет никакого, мясо оказалось настолько вкусным, что я даже съел несколько кусков. Сестра не стала злоупотреблять своим вмешательством, и, видя моё разбитое состояние, сразу после ужина отправила меня в кровать. Лишь напоследок осторожно спросила:
– Что теперь делать будешь?
– Буду выяснять, почему она умерла и кто виноват, – просто ответил я и закрыл дверь спальни.
четверг, 13
Я спал этой ночью только благодаря обезболивающему и снотворному. Аня разбудила меня осторожно, но настойчиво. От завтрака я отказался, лишь выпил чашку крепкого чаю. Некоторое время просто тупо стоял под душем, борясь с мыслями о Маше, которая больше никогда не намылит мне голову шампунем и не потрёт спину итальянской сувенирной щёткой в форме рыбы.
Стук в дверь ванной вывел меня из задумчивости и заставил быстро вытереться и выйти в коридор. Аня смотрела на меня тёмными обеспокоенными глазами, в которых значился немой вопрос.
– Не беспокойся, – усмехнулся я невесело. – Я не собираюсь кончать с собой. По крайней мере, не сейчас.
– А когда? – она всё же боялась за меня, хоть и старалась скрывать это.
– Прежде я должен выяснить, что с ней случилось и кто виноват.
– Уж ты-то точно не виноват в том, что она умерла! – Аня, как и тогда, пыталась воздействовать на меня, чтобы снизить чувство вины.
– Посмотрим, – неопределённо заметил я и ушёл в спальню, чтобы одеться.
На этот раз я преодолел путь до уголовного управления в два раза быстрее. Во-первых, запомнил дорогу. А во-вторых, мною двигала одна единственная цель, ради которой я сейчас жил.
Следователь Олег был занят, так что меня не пропустили дальше дежурного. Тогда я заявил, что не уйду, и уселся в одно из кресел для ожидающих. Я был упорен, не хотел ни есть, ни пить, не нуждался в туалете и никуда не торопился. Поэтому после пяти часов ожидания Олег всё-таки спустился, чтобы посмотреть на меня лично. Он хмурился и выглядел неопрятным.
– Ведь ты ж всё равно не уйдёшь? – недовольно спросил он, делая знак дежурному выписать на меня пропуск.
Я отрицательно помотал головой и последовал за ним, горя желанием услышать правду. Мы пришли в знакомый кабинет.
– Вспомнил что-нибудь? – он указал на стул для посетителей и открыл окно, так как в кабинете царила неприятная духота. Я глянул в мусорку – судя по количеству пакетиков из-под чая, он тут провёл много времени.
Олег проследил за моим взглядом и пояснил неохотно, садясь в кресло:
– Да, работал до трёх ночи. И с восьми опять работаю. Очень много данных. Очень мало времени. И начальство очень много чего хочет.
– Мог бы пожалеть тебя, но мне всё равно, – чёрство заметил я. – Мне надо знать, что случилось с моей женой. Я звонил в морг, пока ехал сюда, но они вообще отказываются теперь со мной говорить.
– И совершенно правильно, – буркнул он. – Это закрытая информация.
– Какого хрена?! – вскричал я. – Это моя жена! Моя! Я хочу знать!
– Слушай, а ты на работу не опаздываешь?
– Я уволился! Специально, чтобы заняться её смертью!
– Даже так? – следователь, кажется, всё-таки удивился. – Такой упёртый?
– Что с ней случилось?! – меня несло, и я уже не мог остановиться, хоть и понимал, что веду себя неправильно.
– Да ты не горячись и не кричи, – он лишь поморщился немного, глядя на меня как-то странно. – А послушай меня внимательно. Не хотел бы ты помочь следствию? Но это только между нами. Договорились? Это негласно.
– Сделать за тебя твою работу? – кислотной едкости моих слов мог бы позавидовать и «чужой».
– Помочь мне сделать мою работу. Помочь провести анализ. Ускорить изучение данных. В твоих же интересах! Я один не успеваю.
