Всеобщая мифология. Часть III. Божества иных народов

Но строгий перевозчик брал только тех, кого сам выбирал, отправляя остальных назад. Эней, удивляясь этому, спросил Сивиллу: «Почему такая дискриминация?» Она ответила: «Те, что взяты на борт лодки – это души тех, которые удостоились положенных погребальных обрядов; душам остальных, кто остались не погребенными, не разрешено пересечь поток, и они скитаются сотню лет туда сюда по берегу, пока, наконец, их не перевезут».

Эней загрустив, вспомним некоторых своих товарищей, которые погибли в шторме. В этот момент он увидел Палинура, который упал за борт и утонул. Он обратился к нему и спросил о причине его несчастья. Палинур ответил, что руль был снесен, и он, вцепившись в руль, был снесен вместе с ним. Палинур очень настойчиво просил Энея протянуть ему руку и взять с собой на противоположный берег. Но Сивилла упрекнула его за это желание, столь попирающее законы Плутона; но успокоила его, сообщив, что предзнаменования побудят людей с берега, к которому будет принесено его тело, предать его должному погребению, и что мыс будет носить его имя – Мыс Палинура, которое остается за ним и сегодня.

Покинув Палинура, успокоенного этими словами, они приблизились к лодке. Харон, строго посмотрев на приближающегося воина, спросил, по какому праву он, живой и вооруженный, пришел к этому берегу. На это Сивилла ответила, что они не совершат насилия, что единственная забота Энея – увидеть отца, и, наконец, показала золотую ветвь, при виде которой Харон смягчился, поспешил повернуть лодку к берегу и принять их на борт. Лодка, приспособленная только для легкого груза – бестелесных духов, застонала под весом героя. Вскоре они были переправлены на противоположный берег. Здесь они столкнулись с трехголовым псом Цербером, шеи которого ощетинились змеями. Он лаял всеми своими тремя глотками, пока Сивилла не бросила ему волшебный пирожок, который он жадно проглотил и потом улегся в своей норе и заснул. Эней и Сивилла выпрыгнули на землю. Первый звук, который ударил по их ушам, был плач маленьких детей, которые умерли на пороге жизни, а рядом были те, кто погибли по несправедливости. Минос вершил над ними суд и изучал дела каждого. Следующей группой были самоубийцы, возненавидевшие жизнь и искавшие спасения в смерти. О, как охотно они теперь терпели бы бедность, труд и другие страдания, если бы могли вернуться к жизни! Далее находились поля печали, разделенные на уединенные дороги, ведущие через миртовые рощи. Здесь бродили те, кто пали жертвами неразделенной любви, не освобожденные от боли даже самой смертью. Среди них Эней, как ему показалось, разглядел фигуру Дидоны с раной, все еще свежей. В слабом свете она была сначала неопределенной, но когда приблизилась, он точно понял, что это именно она. Из глаз его полились слезы, и он обратился к ней с любовью:

– Несчастная Дидона! Значит, слух, что ты погибла, был правдивым? И я, увы! тому причина? Я призываю богов в свидетели, что мое расставание с тобой было вынужденным, по приказу Зевса; и я не мог поверить, что мое отсутствие будет тебе так дорог стоить. Остановись, умоляю тебя, и не откажи мне в последнем прощании.

Она остановилась на мгновение с отвлеченным видом, глядя в землю, и потом молча прошла дальше, бесчувственная к его мольбам, как скала. Эней некоторое время шел за ней; потом с тяжелым сердцем присоединился к Сивилле и продолжил путь.

Затем они вошли в поля, где бродят герои, которые пали в битве. Здесь они увидели много теней греческих и троянских воинов. Троянцы столпились вокруг него и не могли быть довольны его видом. Они спрашивали о причине его прихода и засыпали его многочисленными вопросами. Но греки, при виде его оружия, светящегося в бледном свете, узнали героя и, исполненные ужаса, повернулись спиной и бежали, как они это делали на равнинах Трои.

Эней задержался бы дольше с троянскими друзьями, но Сивилла поспешно увела его. Далее они прибыли на место, где дорога разделялась: одна вела в Элизиум, другая – в поля осужденных. Эней увидел с одной стороны стены могущественного города, вокруг которого Флегетон нес свои воды. Перед ним были ворота из адаманта, которые ни боги, ни люди не могли разрушить. У ворот стояла железная башня, в которой держала караул Тисифона, фурия мести. Из города были слышны стоны, звуки бичей, скрежет железа и звон цепей. Эней, пораженный ужасом, спросил свою проводницу, какие преступления совершили те, наказание которых они слышат.

Сивилла. С картины Франческо Умбертини. 1525 г.

Сивилла ответила: «Здесь находится зал суда Радаманта, который выносит на свет преступления, совершенные при жизни, которые преступник напрасно считал недоступно сокрытыми. Тисифона применяет свой скорпионий кнут и предает преступника своим сестрам-фуриям».

В это время с ужасным скрежетом железные ворота отворились, и Эней увидел пятидесятиголовую Гидру, охраняющую вход.

Сивилла сказала ему, что бездна Тартара уходит глубоко вниз, так что его окраины были столь же далеко внизу под их ногами, сколь высоко над головой небо.

На дне этой ямы повержены титаны, что воевали с богами; также Салмоней, который осмелился соперничать с Юпитером и построил медный мост, по которому вел свою колесницу, звук которой напоминал гром, бросая горящие угли в своих людей, имитируя молнии, пока Юпитер не поразил его настоящей молнией и не показал ему разницу между оружием смертных и божественным оружием. Здесь также Титий, гигант, столь огромный, что, когда он лежит, то занимает девять акров земли, в то время как гриф клюет его печень, которая зарастает снова, как только пожирается, так что его наказание никогда не окончится.

Эней увидел группы людей, сидящих за столом с изысканными яствами, тогда как около них стояла фурия, которая выхватывала пищу с их губ, как только они собирались вкусить ее. Другие видели над своей головой подвешенную огромную скалу, готовую упасть, что держало их в постоянной тревоге. Это были те, что ненавидели своих братьев, или били своих родителей, или обманули друзей, которые доверяли им, или те, кто, разбогатев, держал деньги при себе и не делился с другими; последние были самой многочисленной группой. Здесь были также те, кто нарушили брачную клятву, или бились по неправде, или были не верны своим нанимателям. Здесь был один человек, который продал свою страну за золото, а другой – извратил законы, говоря, что «сегодня» и «завтра» – это разные вещи.

Здесь был Иксион, привязанный к ободу колеса, которое постоянно вращалось; и Сизиф, которому было назначено катить огромный камень на вершину горы, но, когда вершина была почти достигнута, камень, отраженный какой-то внезапной силой, падал стремглав вниз. И снова он трудился, тогда как пот покрывал все его усталые члены, но все было бесполезно. Здесь был Тантал, который стоял в луже по подбородок в воде, но все же иссыхал от жажды, которую ничем не мог утолить, потому что, когда он наклонял свою седую голову, жаждущий пить, вода уходила, оставляя землю у его ног сухой. Высокие деревья, отяжеленные фруктами, склоняли над ним свои вершины, груши, гранаты, яблоки и ароматные фиги; но, когда он внезапным рывком пытался схватить их, ветры уносили их высоко, до куда он не мог дотянуться.

Теперь Сивилла предупредила Энея, что пришло время повернуть из этих мрачных полей и искать блаженный город. Они перешли через центральную дорогу мрака и пришли к полям Элизиума, рощам, где живет счастье. Они дышали воздухом свободы и увидели, что все покрыто пурпурным светом. В этой области были свои солнце и звезды. Обитатели наслаждались по-разному, одни – играми на траве, соревнованиями на силу и ловкость, другие – плясали или пели. Орфей ударял по струнам своей лиры и издавал восхитительные звуки.

Здесь Эней увидел основателей троянского государства, благородных героев, которые жили в более счастливые времена. Он смотрел с восхищением на военные колесницы и сверкающее оружие, теперь покоящееся в бездействии. Копья были воткнуты в землю, кони, распряженные, бродили по равнине. Прежняя гордость великолепным оружием и благородными конями, которую старые герои чувствовали при жизни, осталась с ними здесь.

Они увидели другую группу людей, которые пировали и слушали музыку. Они были в лавровой роще, откуда происходит великая река По и вытекает к людям. Здесь жили те, кто пали за свою страну, святые жрецы и поэты, которые произнесли мысли, достойные Аполлона, и другие, кто внесли свой вклад в улучшение и украшение жизни своими открытиями в полезных искусствах и оставили о себе добрую славу, оказав услугу человечеству. Они носили белые ленты вокруг лба. Сивилла обратилась к ним и спросила, где можно найти Анхиса. Они указали, где его искать, и вскоре Сивилла и Эней нашли его в зеленой долине, где он размышлял о поколениях своих потомков, их судьбах и добрых делах, которые будут совершены в будущем. Когда он узнал приближающегося Энея, то протянул ему обе руки, и у него обильно текли слезы.

– Наконец-то ты пришел, – сказал он, – долгожданный, и я вижу тебя после таких опасностей? О, сын мой, как я трепетал за тебя, когда смотрел на твои дела!

На это Эней ответил:

– О, отец! Твой образ всегда был передо мной, вел и охранял меня.

Потом он попытался обнять своего отца, но руки заключили только бестелесный образ.

Эней увидел перед собой обширную долину с деревьями, мягко колышимыми ветром, мирный пейзаж, через который текла река Лета. Вдоль берегов потока бродили бессчетные толпы, столь многочисленные, как насекомые в летнем воздухе. Эней с удивлением спросил, кто они. Анхис ответил:

– Это души, для которых будут даны тела в надлежащее время. Пока они живут на берегу Леты и пьют забвение своих прежних жизней.

– О, отец! – сказал Эней, – неужели возможно так любить жизнь, чтобы желать покинуть эти мирные жилища ради верхнего мира?

Такой изображена Сивилла Ливийская на фреске Микельанджелов Сикстинской капелле

В ответ Анхис объяснил план творения. Создатель, как он сказал, первоначально сделал материю, из которой состоят души, из четырех элементов: огня, воздуха, земли и воды; и когда они соединились, то приняли форму самой прекрасной составляющей, огня, и стали ПЛАМЕНЕМ. Это вещество было разбросано, как семя, среди небесных тел, солнца, луны, звезд. Из этого семени нижние боги создали человека и всех других животных, смешав огонь в разных пропорциях с землей, которой его чистота была омрачена и уменьшена. Таким образом, чем больше земли присутствует в строении, тем менее чист человек; и мы видим, что мужчины и женщины с их полными телами и душами не имеют чистоты детства. Таким образом, соразмерно времени, которое длится союз тела и души, нечистота сочетается с духовной частью. Эта нечистота может быть вычищена после смерти, что достигается проветриванием душ в потоке ветров, или погружением их в воду, или выжиганием их нечистоты огнем. Немногие, к каким, как поведал Анхис, он также относится, сразу допускаются в Элизиум, где и остаются. Но остальных, после того, как нечистота земли с них счищается, посылают обратно жить, снабдив их новыми телами; а воспоминания из прежних жизней полностью смываются водами Леты. Однако некоторые столь испорчены, что им нельзя доверить человеческие тела, и они становятся неразумными животными: львами, тиграми, кошками, собаками, обезьянами и т. д. Это то, что древние называли «метемпсихозом» или переселением душ; учение, которого до сих пор придерживаются жители Индии, которые не решаются убить даже самого незначительного животного, зная, что это может быть один из их родственников в измененной форме.

Анхис, объяснив столь многое, направился показать Энею людей его рода, кто родятся в будущем, и рассказать ему о подвигах, которые они должны совершить в мире. После этого он вернулся к настоящему и рассказал своему сыну о делах, которые ему осталось выполнить для полного обоснования себя и своих последователей в Италии. Будут войны, битвы и завоевание невесты, и в результате будет основано троянское государство, от которого должна произойти власть Рима, который станет со временем властелином мира.

Затем Эней и Сивилла покинули Анхиса и вернулись неким коротким путем, который поэт не объясняет, в верхний мир.

Элизиум

Вергилий, как мы видели, располагает свой Элизиум под землей и обозначает его как место обитания блаженных душ. Но у Гомера Элизиум не является частью царства смерти. Он находится на западе земли, близ Океана и описан как счастливая земля, где нет ни снега, ни холода, ни дождя, но она всегда обдувается восхитительными дуновениями Зефира. Туда прибывают привилегированные герои, не умирая, и живут счастливо под властью Радаманта. Элизиум Гесиода и Пиндара – это Острова Блаженных или Счастливые острова в Западном океане. Отсюда произошла легенда о счастливом острове Атлантида. Это блаженное место, может быть, полностью вымышленное, но, возможно, возникло из рассказов некоторых унесенных штормом моряков, которые увидели мельком материк Америки.

Дж. Р. Лоуэлл в одной из своих коротких поэм предъявляет современной эпохе некоторые из привилегий этого счастливого царства. Обращаясь к прошлому, он говорит:

Какой бы ни была твоя судьба,Бросаясь в вихрь страстей эпохи нашей.Здесь, среди суровых волн забот житейскихПлывут зеленые «Блаженства острова»,Где духи древности седой живутИ разделяют наши треволненья.Ведь нынешнее движется впередБлагодаря деяньям достославным,Что сделаны в ушедшей мгле веков.

Мильтон обращается к той же легенде в «Потерянном рае» (Книга III, 1. 568):

Звездами издалекаОни ему казались, но вблизиЯвились как миры, как островаБлаженные, подобные садамПрекрасным Гесперийским, в старинуПрославленным.Перевод Арк. Штейнберга

А в Книге II он изображает реки Эреба, согласно значению их названий в греческом языке:

Вдоль русел четырех Аидских рек,Что в озеро пекучее несутПогибельные струи: Стикс – рекаВражды смертельной; скорбный Ахерон,Глубокий, черный; далее – Коцит,Наименованный за горький плач,Не молкнущий у покаянных водЕго унылых; наконец, потокНеистово кипящего огня, –Свирепый Флегетон. Вдали от нихБеззвучно и медлительно скользитРека забвенья Лета, развернувСвой влажный лабиринт. Кто изопьетЕе воды – забудет, кем он былИ кто он есть; забудет скорби все,Страданья, радости и наслажденья.Перевод Арк. ШтейнбергаСивиллы

Когда Эней и Сивилла возвращались назад на землю, он сказал ей: «Кто бы ты ни была: богиня или смертная, возлюбленная богами, я всегда буду тебя почитать. Когда я достигну воздуха верхнего мира, то прикажу построить храм в твою честь и сам принесу жертвы». «Я не богиня, – сказала Сивилла, – я не требую жертв и приношений. Я смертная; но если бы я могла принять любовь Аполлона, то могла бы стать бессмертной.

Он обещал исполнить мое желание, если я соглашусь быть с ним. Я взяла полную горсть песку и, протянув ее, сказала: «Подари мне увидеть столь же своих дней рождения, сколько песчинок в моей руке».

К несчастью, я забыла попросить оставить меня молодой. Это он тоже подарил бы мне, если бы я могла принять его любовь, но, обидевшись на мой отказ, он предоставил мне стареть. Моя молодость и силы утекли давным-давно. Я прожила семьсот лет, и по числу песчинок я увижу еще триста весен и триста зим. Мое тело сжимается с возрастом, и со временем я исчезну из виду, хотя мой голос останется, и будущие века будут чтить мои слова.

Эти последние слова Сивиллы говорят о ее пророческом даре. В своей пещере она записывала на листьях, собираемых с деревьев, имена и судьбы людей. Листья, таким образом исписанные, были разложены в определенном порядке внутри пещеры и могли быть изучены ее приверженцами. Но если случайно при открывании двери внутрь врывался ветер и разгонял листья, Сивилла не помогала снова их восстановить, и пророчество было безвозвратно потеряно.

Следующая легенда о Сивилле записана в поздние времена. В правление одного из Тарквиниев перед царем появилась женщина, которая предложила ему девять книг на продажу. Царь отказался купить их, и тогда женщина ушла, сожгла три книги и, вернувшись, предложила оставшиеся книге по той же цене, которую она просила за девять. Царь снова отверг их; но, когда женщина после того, как сожгла еще три книги, вернулась и попросила за три оставшиеся ту же цену, которую раньше спрашивала за девять, он был очень удивлен и купил книги. Оказалось, что в них описывались судьбы Римской империи. Их хранили в храме Юпитера Капитолийского в каменном сундуке, и изучать их разрешалось только особым чиновникам, назначенным для этого занятия, которые по важным случаям справлялись с ними и интерпретировали их предсказания людям.

Были разные сивиллы; но кумская Сивилла, о которой писали Овидий и Вергилий, – самая знаменитая из них. Сославшись на рассказ Овидия о ее жизни, тянувшейся тысячу лет, можно представить, что разные сивиллы были всего лишь реинкарнациями одного и того же человека. Янг в «Ночных мыслях» упоминает Сивиллу. О Мировой Мудрости он говорит:

Дни человека хорошего с книгами Сивилл сравнимы,Цена их растет с уменьшением числа.

Глава III. Первые италийские войны

Расставшись с Сивиллой и присоединившись к флоту, Эней плыл вдоль берегов Италии и бросил якорь в устье Тибра. Поэт, принесший своего героя в это место, в котором было суждено окончиться его странствиям, просит свою Музу рассказать ему о положении дел в текущий момент. Латин, в третьем поколении после Сатурна, правил страной. Он был уже старый и не имел наследника мужского пола, но у него была прекрасная дочь, Лавиния, которую искали в жены многие соседние правители, одному из которых, Турну, царю рутулов, покровительствовали ее родители. Но Латин был предупрежден во сне своим отцом Фавном, что суженый супруг Лавинии должен прийти из чужой страны. Из этого союза должен произойти народ, которому предназначено покорить мир.

Встреча Энея с Паллантом. С картины Клода Лоррейна

Наши читатели помнят, что в схватке с гарпиями одна из этих полуженщин-полуптиц грозила троянцам дальнейшими бедствиями. В частности, она предсказала, что прежде окончания странствий они будут изведены голодом настолько, что съедят свои тарелки. Это предвестие теперь исполнилось, потому что, когда люди ели свою скудную еду, сидя на траве, они положили себе в подолы твердые корки, а на них – то, что добыли в лесу. Съев последнее, они закончили поеданием корочек. Увидев это, мальчик Юл весело сказал: «Посмотрите, мы едим наши тарелки». Эней услышал эти слова и принял знамение. «О, привет, земля обетованная! – сказал он, – это наш дом, это наша страна». Потом он предпринял меры, чтобы выяснить, кто нынешние обитатели земли, и кто их правители. Сотня избранных мужей была послана в деревню Латина с подарками и предложением дружбы и союза. Они пришли и были благосклонно приняты. Латин сразу же решил, что троянский герой был никем другим, как обещанным зятем, о котором известил оракул. Он радостно согласился на союз с ним и отправил обратно посланников верхом на конях из его конюшен, нагруженных дарами и дружественными донесениями.

Юнона, видя, что дела у троянцев идут столь успешно, почувствовала, что ее старая злоба ожила, вызвала Алекто из Эреба и послала ее возбудить раздор. Фурия сначала овладела царицей Аматой и побудила ее противодействовать всяческим образом новому союзу.

Потом Алекто поспешила в город Турна и, приняв образ старого жреца, сообщила ему о прибытии чужеземцев и о попытках их принца украсть у него невесту. Потом она обратила свое внимание на лагерь троянцев. Здесь она увидела мальчика Юла и его товарищей, забавляющихся охотой.

Она обострила нюх собак и повела их вспугнуть из чащи ручного оленя, любимчика Сильвии, дочери Тиррея, царского пастуха. Копье, брошенное рукой Юла, ранило животное, и у него хватило сил только на то, чтобы прибежать домой и умереть у ног своей госпожи. Ее крики и слезы разбудили ее братьев и пастухов, и они, схватив оружие, которое попалось под руку, бешено напали на охотников. Тех защитили их друзья, и пастухи в конце концов были отражены, потеряв двух человек.

Этих событий было достаточно, чтобы поднялась буря войны; и царица, и Турн, и селяне – все убеждали старого царя изгнать чужеземцев из страны. Он сопротивлялся так долго, как мог, но, найдя свое противостояние безрезультатным, наконец, сдался и ушел в отставку.

Ворота Януса открываются

В Римской стране был обычай, что, когда должна была начаться война, главный судья, одетый по форме, с торжественной помпой открывал ворота храма Януса, которые оставались открытыми, пока длился мир. Теперь народ требовал у своего царя исполнить торжественный обряд, но он отказывался сделать это. Пока они спорили, Юнона сама, спустившись с небес, толкнула двери неодолимой силой и распахнула их. Сразу же вся страна оказалась в огне. Люди устремились в сражения, живя только одной войной.

Турн был признан всеми как вождь; другие присоединились как союзники, главой которых был Мезенций, храбрый и умелый солдат, но отвратительно жестокий человек. Он был правителем одного из соседних городов, но его народ прогнал его. С ним был его сын Лаус, добрый юноша, заслуживающий лучшей участи.

Камилла

Камилла, любимица Дианы, охотница и воительница, по примеру амазонок пришла со своим отрядом конных последователей, включая женщин, и воевала на стороне Турна. Эта девушка никогда не приучала свои пальцы к прялке или ткацкому станку, но училась сносить военные труды и в скорости опережать ветер. Казалось, она могла бежать по колосящемуся полю, не помяв его, или по поверхности воды, не погружая ног. История Камиллы особенная с самого начала. Ее отец, Метаб, бежал из своего города от городского раздора, унося с собой при побеге свою маленькую дочь. Когда он убегал через лес, а враги следовали за ним по пятам, то достиг берега реки Амасен, которая, разбухнув от дождей, казалось, не давала прохода. Он остановился на мгновение, потом решил, что делать. Он привязал дочь к копью лыком коры, и, приготовив оружие в своей поднятой руке, так обратился к Диане:

– Богиня лесов! Я посвящаю тебе эту девочку, – и потом бросил оружие со своей ношей на противоположный берег.

Копье перелетело через ревущую воду. Его преследователи были уже за ним, но он прыгнул в реку и переплыл ее, и нашел копье со спасенной наследницей на другом берегу.

Потом он жил среди пастухов и воспитывал свою дочь в лесных искусствах. Когда она была ребенком, то научилась обращаться с луком и копьем. С помощью рогатки она могла подстрелить журавля или дикого лебедя. Ее одеждой была тигровая шкура. Многие матери искали ее в невестки, но она сохраняла верность Диане и отвергала мысль о замужестве.

Эвандр

Такими были грозные союзники, которые воевали против Энея. Однажды ночью он лежал и спал на берегу реки под открытым небом. Бог реки, Отец Тибр, казалось, поднял свою голову над волнами и сказал:

– О, богорожденный назначенный судьбой властелин латинского царства, это твоя обетованная земля, тут должен быть твой дом, здесь закончится вражда небесных сил, если только ты будешь верить и упорствовать. Друзья не далече. Подготовь свои лодки и езжай вверх по течению; я приведу тебя к Эвандру, аркадскому правителю, который долго боролся с Турном и рутулами и готов стать твоим союзником. Вставай! Принеси обеты Юноне и уменьши ее гнев. Когда ты достигнешь победы, подумай обо мне.

Эней проснулся и сразу же повиновался дружественному видению. Он принес жертву Юноне и призвал бога реки и всех его притоков оказать ему помощь. Потом впервые судно, полное вооруженных воинов, поплыло по Тибру. Река сглаживала свои волны и наказывала своему потоку течь спокойно, тогда как приведенное в движение сильными ударами весел судно быстро неслось вверх по течению.

Около полудня они прибыли туда, где увидели разбросанные строения молодого города, где в будущем вырос гордый город Рим, чья слава достигла небес. Случилось так, что в тот день старый царь Эвандр проводил ежегодные торжества в честь Геркулеса и всех богов. Паллант, его сын, и все правители маленького государства были рядом. Когда они увидели высокий корабль, скользящий около леса, то были встревожены и поднялись из-за стола. Но Паллант запретил прерывать торжества и, схватив оружие, вышел на берег реки. Он громко воззвал, спрашивая, кто они и какова их цель. Эней, протянув оливковую ветвь, ответил:

– Мы троянцы, ваши друзья и враги рутулов. Мы ищем Эвандра, чтобы предложить ему соединить наше оружие с вашим.

Паллант, удивившись, услышав столь громкое имя, пригласил их сойти на землю и, когда Эней причалил к берегу, схватил его руку и долго держал в дружеском пожатии. Проследовав через лес, они присоединились к царю и его компании и были очень благосклонно приняты. Для них были приготовлены места за столами, и предложена трапеза.