МУРЗЯМУР

– Я ж за дело!

– Да, я не о том, пошли-ка, я тут кое-что придумала.

Зяма в удовольствие наплескалась в холодной воде, а братские котоголовы лишь макнули носы, но она изловчилась и окунула их по очереди. Как же они фыркали и уворачивались от неё! А она хватала их по очереди за ухо и в воду раз за разом. Будете знать, как котов жрать! Будете знать, как меня не слушать! И по тумаку, и опять в воду. Пока один из них не заметил, что Яга уже далеко, и помчался её догонять. Яга выставила им три миски с едой и завела Духа в избушку и изложила ему свой план.

Как снять заклинание знает прежняя Ягиня, а что бы её отыскать, а потом горыныча на Буян отвести, прежде всего, ей надо найти себе замену. Она сейчас превращает Духа в себя и он остаётся с горынычем здесь у озера. Тут же дала указания – рыбку поймаешь, накормишь, и каким-нибудь командам научи эту бестолочь, чтоб слушаться он начал, средняя голова разумная, да толку от нее мало пока, может вместе придумаете, как горынычем управлять, а то ж ещё на Буян его вести. А сама она примет облик благообразной путницы, которая идёт по святым местам. Такую в каждом доме привечают, накормят-напоят, а после за здравие и удачу молить просят или грехи простить. И пойдет она в родную деревню, высмотрит, кого на её место можно поставить.

Так и сделали. Ягиня Духу свой образ дала, сверху тряпья разного накрутила, что б горыныч ничего не унюхал и за порог вытолкнула. Уводи это чудо-юдо подальше.

Зюм и Зим сразу к нему потянулись. Дух не растерялся, в одёжках пошарил и что-то в ладонях спрятал.

– А что я вам принесла, – ласково запела Ягиня-Дух и вперед на дорожку к озеру пошла, горыныч за ней, все три головы с рук глаз не спускают. – А, ну-ка, ловите! Кто поймает, тот и съест.

И выпустила у них перед носом мышь белую. Та как побежит! А они за ним. Зюм и Зим попеременно её ухватить пытаются, Зяма, как всегда, позади болтается. Дух только головой покачал.

– Одно хорошо, команду «ловить» уже понимают! Сейчас и другим научу.

Как отошли они от избушки, вышла из нее седая старица – взгляд прозрачный, лик кроткий, в черных одеждах с посохом и узелком в руках, и отправилась в противоположную сторону, через распутье в родную деревню. Ноги сами понесли её в родимый дом, да только ни отца ни матери, уже в живых не было. Дальняя родня обжилась в нём. Приняли её по доброму, как и подобает, никто не признал в ней ту девицу, что сгинула с этого двора много лет назад. В расспросах о житье-бытье узнала она, что родители её долго по округе искали, надежду не теряли, ждали, что вернётся, а после мать слезами извелась, и отец долго не прожил. Не просто это, дитё терять единственное. А мать того молодого кузнеца сейчас на последнем издыхании лежит, смерти ждёт, всю жизнь винит себя, что не досмотрела за сыном. На том она с хозяевами и попрощалась, мол, надо и других в деревне уважить. А сама присела у колодца, воды зачерпнула, да через неё к карпу обратилась. Обязательно ли искать замену из молодых? Таких, ведь, может и не быть. Она своё дело справно вела, девицам разум от мыслей дурных чистила. А вот лежит сейчас мудрая мать и смерть кличет. Так пусть и примет от неё пост, сына не спасла, зато другие жизни сбережёт. Сделала три глотка и словно увидела, что Карп хвостом по воде бьёт, одобряет – делай, как задумала.

– Люди добрые, подайте в путь дорогу, иду в святые места, у Бога защиты просить, за людей молить…

Завели, угостили, к больной матери проводили. Ягиня сонное марево на домочадцев напустила, а перед несостоявшейся свекровью открылась. Приняла облик прежний, как в молодости. Спросила, помнит ли она её. Та слезами залилась, прощения молить стала. Но Яга её остановила. Всё в прошлом уже, а сейчас дело есть, и помочь только она может.

– Так лежу который год, милая, какой с меня помощник?

– Замени меня, мать, стань хранительницей этих мест. Согласие твоё надо добровольное, об остальном не беспокойся, я всё устрою. Твоя семья увидит, как ты встала и пошла со мной. Благослови их на жизнь счастливую и отпусти.

Так и случилось. Собрали им котомку в дорогу, до околицы проводили и поминали всю жизнь в молитвах за здравие.

Пока шли до избушки, рассказала Яга, как жила всё время и что случилось накануне.

– Даст Бог, свидимся мы с твоим сыном ещё раз лицом к лицу, а так знай – прожили мы счастливо, и не печалься за наши жизни.

В сердце материнском унялась тоска, а взамен радость пришла и спокойствие. Заметила она вдруг, что и день погожий, и путь лёгкий, и ветер свежий. Давно ей так не дышалось.

Вышли они на поляну у озера. Избушка им издалека поклон отвесила. А по тропе натоптанной навстречу им бежал горыныч, а за ним баба Яга. Диво-дивное! Того и смотри, затопчут, а ей не страшно совсем. Баба Яга как гаркнет «Сидеть!», Горыныч как затормозит, да куборем к ним под ноги и докатился.

– Кто такие? Чего здесь надобно? – грозно рыкнула Яга-Дух.

– Свои, Дух, не переживай! – подала голос одна из страниц, – Вот смену себе нашла. Знакомься. – Рукой махнула, и стала опять бабой Ягой, а Дух лесной вернулся в своё кустообразное обличие. – А ты, смотрю, даром время не терял, нашел подход к горынычу.

– Да, мы с Зямой целый день работали над управлением, и кое-что придумали! Пока ты завтра будешь дела сдавать и знаниям делиться, мы сделаем из этой махины разноголовой единый организм.

Глава 4

Второй день из семи отпущенных прошел по плану – Ягиня с преемницей по округе ходила, опыт передавала, а Дух в её обличие учился управлять котогорынычем.

Перво-наперво, они с Зямой определили, что она должна первая подасться вперёд, и тогда пойдут они, куда ей надо. Но кошачьи головы своенравные, никогда не угадаешь, что от них ждать. Поэтому Дух предложил с ними хитростью справляться, как люди с ослами поступают. Только тех морковкой манят, а для Зюма и Зима Дух придумал удочку с мышкой.

– Ты не обижайся, – сказал он Зяме, – только времени у нас мало, а надо и в царство мёртвых попасть и тебя на Буян отвести, поэтому, поедем на тебе.

– А что люди скажут, когда увидят бабу Ягу на горыныче верхом и тебя ещё в придачу? – Зяма всегда помнила про осторожность.

– Яга наморокует для вида что-нибудь. К примеру, ослика запряжённого в повозку, а из нас мужика с бабой сделает. Делов-то!

Ответил так Дух, а сам приуныл. Почти всю силу свою баба Яга оставит новой хозяйке, на дорогу в царство мёртвых одной ей много не надо. Да, да! Много веков хранит он молчание, что после службы в лесу, нет у Ягинь другой доли, как смерть свою принять. А сами бы подумали, что их должно ждать? Сменяясь на ягиневом посту, они себе отсрочку и зарабатывали! Он боялся, что нынешняя догадается, когда видение про кота было, но не задалась она этим очевидным вопросом. И то хорошо. Волнений меньше. А дел много!… К ним он и вернулся. Мурзямура – так он прозвал горыныча, дрессировать надо. Лево-право, стоять-сидеть, вперед, ко мне – все собачьи команды сгодились. Ещё и просто с Зямой поговорить, условиться о совместном управлении и про запас рыбки наловить для котоголов. А с утра в путь!

С первыми петухами провела баба Яга обряд перевоплощения и стала опять простой женщиной. Перед этим Дух лесной ей посоветовал выбрать образ, в котором она людям предстанет, и предстала пред ними девушка-красавица, та, от которой жених сбежал. Такой она себя запомнила.

Дальше сделали по плану – Мурзямура в ослика, а Духа – в мужичка средних лет. Для всех – ехали в повозке отец с дочкой. Ослик их резво по дороге бежал, догоняя морковку, и только они знали, что это Зюм и Зим тянулись за мышью, которая болталась впереди них на палке, а Зяма лавировала, чтобы в ямы не влететь. На распутье кинулся им под ноги заяц. Зяма еле-еле успела отвернуть, чтоб не сбить косого, и вывернула на крайнюю левую дорогу. Ягиня поинтересовалась у Духа, а туда ли они едут, на что он махнул рукой – туда! Дорогу мёртвых по наитию находят, не зря их заяц заставил свернуть.

– А сколько ж нам ехать так?

– Пока не доедем, неведомо то. – Дух заметил, что Яга заметно опечалилась. – Что с тобой?

– Тоска какая-то навалилась… Еду и думаю, вот доберусь я до того света, упрошу заклятие снять, а там же и милый мой, к нему же душа вернётся. А вдруг мы встретимся? Что тогда? Как я вернусь? – и потекли из глаз её слёзоньки ещё горше, чем в свои настоящий младые годы их лила.

Дух только и покачал головой – надо же, как будто и не было этих долгих лет! Всё вернулось, снова тоска по любимому её со света сживает. Сил нет смотреть, как девица горюет, пусть лучше спит. Прижал к себе и давай баюкать, а сам думает, как же ему потом с горынычем управляться, когда он свою суть вернёт.

А горыныч бежит за морковкой, устали не знает. Зяма лихо с управлением справляется. Уже и поля пшеничные бессчетно миновали, чащи лесные с деревеньками подле них исчезли за горизонтом. Дело движется к вечеру, и вот появилась перед ними широкая река. На той стороне опалённый молнией вяз вековой, а над ним воронье кружит. С этой стороны до вяза канат трёхжильный тянется, возит паромщик путников с одного на другой берег. Разбудил Дух Ягу, указал на вяз и сказал, что, похоже, они прибыли. А птицы почувствовали её, друг за дружкой по кругу полетели, дружно на взмахе выдыхая «Кар». И вот уже с их берега видилось, как в воздухе образовалось сначала колесо, а потом превратилось оно в воронку, из которой вылетала птица за птицей и в строй возвращались, а их «кар» слышался, как мерный стук барабана. Смотришь на это всё, а тебя так и тянет туда, так и тянет! У Духа аж вся листва от страха пожухла, а Ягиня-то просветлела вся. «Да,– говорит, – нам туда. Чувствую, меня там ждут».

Сговорились путники с паромщиком по оплате и загрузились на судно. Тянет он канат, на каждый ухват сам себе команду даёт «Давай, давай, тяни, хватай!». Дух накормил сначала Зяму морковкой, а потом вывалил Мурзикам рыбки припасённой, а Зяме велел лечь и зажмуриться, что бы её вегетарианская сущность не страдала. Сам же вместе с Ягинюшкой уселся на возок и взгляд не спускал с дерева. Вдруг видит, отделились из общей круговерти три ворона и к ним полетели. Перед паромщиком крылом махнули, стал тот глух и слеп, тянет канат и что-то под нос себе мычит, и над горынычем махнули, все три головы тут же уснули глубоким сном. Ударились во́роны о дно парома и человеками пред ними предстали. Птицы-люди поклонились в пол, и услышал Дух их голоса у себя внутри: «Мир вам, путники!». Дух с Ягиней им так же ответили, а те продолжали:

– Мы видим вас настоящими и знаем, что ей одной к нам дорога. А вам зачем на тот берег? К тем, кто не по сроку, мы в проводники не нанимались!

Выложил Дух им всю историю и про кота и про горыныча, и про то, что миссия его теперь, переправить трёхглавого на остров Буян, да только знать они не знают, как туда добраться. Во́роны, хоть и людьми предстали, а повадки свои птичьи не оставили. Руками замахали, на месте затоптались, закружились, затараторили: «как быть – как быть – как быть – мы поможем -нам помогут – мы так можем – мы так не можем – можем – не можем – давайте поможем». Они, наконец-то, друг с другом договорились, угомонились. Вышел один вперёд, велел слушать его.

– В царстве мёртвых наш воронёнок застрял, пусть она вернёт его в мир живых. Вы поможете нам, мы поможем вам. Если согласны, то сходите на берег, если нет, то только её пустим.

– Как нам его вызвалить? – Воскликнул Дух. – Её силы уйдут с горыныча заклятье снять. Сами знаете, не вернуться ей оттуда!

Только они успели сказать, что они научат как сделать, а сила её магическая не нужна и во все, как Ягиня подскочила и затрясла Духа:

– Как так! Это мой конец?! Знал и ничегошеньки ни сказал. Я же пожить на белом свете хотела, миру порадоваться.

Во́роны опять загалдели «Не помогут, не помогут, не помогут». Дух лесной рассердился, вскочил, да как цыкнет на всех: «А, ну, молчать!». Все притихли.

– Пойми, Ягиня, участь свою ты решила, когда ещё красной девицей была и на смерть добровольную пошла. Судьба раз пишется. За служение лесу и людям отсрочку получила и прощение. Прими удел свой безропотно, выполни последний долг, спаси наш край от погибели и помоги горынычу обрести себя. В мире ином обретешь покой. И прости меня за молчание, обет мой таков с начала времён.

– Что ж я наделала! – запричитала Ягиня и наклонилась над водой. Слеза за слезой исчезали в речной волне, только видит, ей Карп плавником грозит – не трави реку своими горестями, здесь последний чистый источник на пути в вечность. Что сделано – не воротишь. Угомонись. Опустилась она на край парома, зачерпнула воды, умылась и успокоилась.

– Прав ты, Дух лесной, во всём прав. Эй вы, птицы чёрные, говорите, что там с вашим воронёнком, как ему помочь.

– Вот это по-нашему! – воскликнул Дух и обнял Ягинюшку. – Вместе мы сила! Всё сможем. Давайте, птахи, излагайте свой план.

Вышел теперь другой:

– Сын там мой. Умер в соседней деревне малыш от горячки. Такой хорошенький, такой черноглазый! Встретил его мой сын и повёл до дороги мёртвых. Да только ребёнок устал, и пришлось ему нести его на себе. Хоть и мал тот был, а для него ноша тяжелая. Споткнулся сыночек и упал вместе с ребёнком на дорогу. Вижу я, как пробивается он сквозь строй входящих, но сил у него мало, того и гляди, с собой его навсегда уведут, да и мальчонка тот его держит, не отпускает. – Голос отца дрогнул, прикрыл он лицо рукой, вышел третий и продолжил, – Не нужна нам твоя сила, мы свою хотим ему передать. Каждая птица из нашей стаи даст тебе по перу, сделай крылья из них. Себе сделай, чтоб быстрее предшественницу найти, и для мальчика сделай, чтоб не боялся один дальше идти, и для воронёнка нашего сделай, что б вернулся он к нам. А мы проводим Духа до места, куда горынычи биться прилетают, что бы трон занять и своим кланом править.

На том и сговорились. Вернули во́роны паромщику слух и зрение, разбудили горыныча, и путники сошли на берег.

Их встретило безмолвие. Небо отливало холодной синевой – ни звездочки, ни облачка, ни тучки, ветер и тот стих. Темные силуэты то там, то тут возникали на берегу, их встречали птицы и манили в даль туманную, а после возвращались поверху на полном крыле и сходу в реку окунались.

«Этого же не было, пока мы плыли!» – хотела воскликнуть Ягиня, но рот её не слушался. «Не пугайтесь. Здесь нет места звукам – успокоили её птицы, – но ваш внутренний голос услышит тот, для кого было сказано. Вы сейчас между миром мертвых и живых. Пока жив, не видишь, когда мертв, не скажешь. Ложитесь спать под вязом, у вас есть завтра..». Сказали так и вернулись в свою карусель.

Зяма выдохнула. Весь день она только и делала, что следила за ямами да ухабами, что бы в них не влететь, а братья старались ухватить мышь, которая болталась перед их носами. Горыныч изрядно подустал и с удовольствием прикорнул на пароме после сытного обеда. Открыли головы глаза, а тут такое! Зюм и Зим прильнули со страха к Зяме и боялись шелохнуться. «Отомри! – скомандовала им Зяма и оттолкнула от себя, – Послушались бы меня, не пришлось бы сейчас от страха трястись». В ответ было только невразумительное мурмур. «Не всё так просто, – возразил ей Дух, пока распрягал возок, – Как не крути, а ты наследный принц горынычьего племени, может у кота миссия была вам об этом рассказать? Как смог, так и донес до вас эту информацию… Иди, укладывайтесь..» «Миссия? У кота? Это тебя так растрясло во время поездки, что ли? Ну, извини..»

Глава 5

С раннего утра делали крылья. Когда Дух и Ягиня проснулись, перед ними уже лежал разномастный ворох перьев, чёрных, как смоль. Рассортировали они их на большие, средние и маленькие. Сначала и Зяму привлекли к этому делу, но Зюм и Зим быстро поняли, если протяжно выдохнуть, то перья взлетают, а потом опускаются в раскачку, и стали с ними играть. Пришлось отогнать подальше.

– Мурзик, фу! – замахал на него Дух, и сам удивился, как из Мурзямура у него получился Мурзик, а потом вздохнул: – Малые котята, что с них взять!

Во́роны прилетали, просили успеть до полудня. Самое лучшее время для перехода, это когда солнце в зените. Дух с Ягиней приналегли, и вот уже перед ними три пары крыльев, которые можно надеть, как рюкзачки на плечи с хваталками на концах, чтоб держаться и управлять.

Прощались не долго, не кровная родня всё-таки. Надела Ягиня самые большие крылья, остальные в руки взяла и поднялась в небо в последний раз на мир посмотреть, радостью наполниться, оттуда махнула Духу и горынычу, и улетела вслед за проводниками в туман.

Сначала летели ве́рхом, потом ниже опустились. А хмарь такая, что и полуденному солнцу её не разогнать! Вместо дороги под собой Яга увидела пёстрый поток. Проводники ей объяснили, что всё живое, что есть на этом свете, в конце концов, попадает на эту дорогу. Пригляделась, дорога – грязь непролазная. А как ей не быть, дождь льёт беспрестанно. Только не над каждым. Вот над малышом, который за воронёнка уцепился, прямо ливень хлещит!

–Странный дождь, разве так бывает? – Спросила она у провожатых

–То не дождь, то слёзы, которые по покойным льют. Не дают им спокойно перейти границу.

–Как же им не плакать, родного человечка потеряли

–Плакать можно, но другими слезами. Они ж горем наполнены да сожалением, вот и эти страдают. А надо бы вспомнить, сколько радости было, пока покойный с ними в миру жил, какое счастье он им принес. И над этим поплачут, но те слёзы, что утренняя роса будут. Благодатью мир от них наполняется, и к душам умиротворение приходит.

–Жаль, люди не знают о том…

– Знают. Но своё горе им дороже, чем сам ушедший, эгоисты одним словом.

А Яга вдруг вспомнила, как она любила грибной дождик. Сидишь на крылечке, на небе ни тучки, и откуда ни возьмись капельки. Реденько, но торопливо так – динь, динь, по округе пробегутся, слегка освежат, в паутинках засверкают, тут же следом радуга переливается – хорошо то как было!

Они подлетели ближе. Вороненок заметил их, обрадовался. Он уже поседел, и силы его были на исходе.

– Примешь материнский лик для мальчика, он и отпустит его, только поспешай и на того и на другого крылья накинь. Бери мальчонку с собой, cс ним сподручнее дальше будет. Только смотри, время здесь стоит, а тебе до земного заката срок все дела сделать. По перьям считай часы, у нас каждые пол часа одно перо выпадает. Делай заметки, а то утянет по дороге дальше чем надо, и не сможешь вернуться. Но сначала спаси нашего воронёнка, мы на тебя рассчитываем.

Кивнула им Яга, что всё поняла, прошептала нужные слова и пошла вместе с прибывшими впред. Как поравнялась с воронёнком, детю лицо показала, он и отцепился от того. Накинула она на них крылья, подхватила ребёнка и взмыли они над толпой. Воронёнок тут же полетел к своим, только и крикнул на прощание: «Говори всем радуйся… ».

– Мамочка – пролепетал малыш, обнимая её за шею, – ты за мной пришла..

Ох, как полыхнула у Яги в груди! Мамочка! Нет в мире того человека, кто б её так назвал, хоть разочек.. А тут ангелочек к ней ручки тянет.

– Да, мой хороший, твоя мамочка здесь, – прошептала Яга ему в ушко, не давая волю подступившим слёзам.

Осмотрелась Ягиня по сторонам. Теперь ей виделась другая картина. Дорога с людьми была в центре, слякотная, унылая, скорбная, а по обе стороны от неё луга зеленые. И шли по ним звери разные бок о бок, без страха и борьбы. Люди там тоже попадались, они шли чуть быстрее всех, а на лицах их отражалось удивление, когда что-то забыл и вдруг неожиданно понял, что вспомнил. Вот они и ускорялись, ловя новые и новые воспоминания, стремясь быстрее увидеть всю картину целиком.

Полетели они вперёд. Видит Ягиня, что люди с дороги сходят и к тем, кто по полям идёт присоединяются, и чем дальше они летели, тем больше и больше их переходило. Но появились по обочинам те, кто просто остановился, словно серые тени встали.

У кого же про Ягиню бывшую спросить? – Думает Яга и людей сверху рассматривает. Хотела у тех, что на лугу, но только двинулась в их сторону, как они отбегать от нее стали. А всё из-за того, что над ребенком ливень льет. Уже и к себе его прижала, мать его мысленно попросила успокоиться, показала ей его счастливый образ, только хватило этого ненадолго. Не успели и десятка шагов сделать, как окатило их с ног до головы, новым потоком.

– Фу-ты, ёжки-матрешки! Этак мы с тобой прокиснем, пока дойдем! – выжала она подол и утёрла мальчику лицо, – Как же нам этот дождь остановить? – малыш лишь пожал плечами, – Не знаешь? – Она подхватила его на руки и закружила. – Ты рад, что я с тобой? Тебе со мной хорошо? -Малыш заулыбался, закивал, Яга услышала его «Да, мамочка!» и всего зацеловала, – Тогда, радуйся, мой мальчик, радуйся! Пусть все поймут, что тебе хорошо!

Капля по капле поток над ними пошел наубыль, одежда просохла, а над своим голова они увидели белую бабочку. Она покружилась над ними, а потом стала лететь перед малышом. Он отпустил руку Яги и попробовал её схватить. Только бабочка в руки не давалась, а улетала и улетала, а они шагали за ней безотрывно, пока не оказались среди людей на лугу. Теперь уже всякий идущий рядом кивнул им в знак приветствия и продолжал свой путь.

– Послушайте, а как здесь человека разыскать можно? – стала спрашивать Яга то одного, то другого, – но те разводили руками и шли своей дорогой.

«И то, правда, – думает Яга, – откуда этим знать-то. Наверно, стоит полететь вперёд, посмотреть, куда все приходят, может там, кто подскажет». Она вновь поднялась вверх, и малыш, который, было уже, бежал по лугу сам, то же ринулся за ней. Крылья-то остались на нём. «Мамочка, я с тобой» – услышала она его испуганный зов. Ягиня тут же подхватила его. «Конечно, милый, конечно!»

Как не крути, а самой себе врать не станешь. Провела Яга всю жизнь в лесу, людям и зверью помогала, а матерью ни для кого не стала. Впрочем, об этом и не думала. И вот, на пороге смерти услышала это заветное для всякой женской души слово. Мамочка! Столько в нём счастья, оказалось. Кажется, и крыльев бы не было, а взлетела. Хорошо хоть так услышать довелось.

Они взялись за руки и понесли их вороньи крылья поверх всех, в даль дальнюю. Посматривает Яга по сторонам, а у самой думки в голове вертятся, о том, что будет:

– Что ж, это моё последнее пристанище. Выполню я свой долг, горыныч обретёт свою прежнюю суть, вернётся душа моего милого, а дальше нас ждёт жизнь вечная. Так пусть малыш останется со мной. Ну, а что? Кому от этого плохо будет. Я буду ему мамой, суженный мой отцом… Будет, наконец, у нас то, что в жизни земной не сложилось – семья крепкая, дружная. И пусть буду лик носить чужой, так мне на это всё равно…

И тут она заметила, что кружится под ними два пёрышка черных, большое и маленькое. Первые полчаса прошли, надо же, ей думалось не больше десяти – пятнадцати минут, как она здесь. А сколько же им времени на всё про всё?

– Давай-ка, малыш, приземлимся и посчитаем наше время, – потянула Яга ребёнка вниз, на поляну.

– Мамочка, ты без меня не улетишь? – тонкий голос ребенка сладко зазвучал внутри неё.

– Нет, дорогой, мы с тобой теперь всегда будем вместе,– Яга опять прижала его к себе и мечтательно вздохнула.

Она разложили свои крылья, и пока малыш бегал по травке, разглядывая невиданных животных, Ягиня принялась производить расчет времени.

«Прилетели мы в полдень, значит закат у нас, примерно, через девять часов, это восемнадцать перышек. Знать бы, по порядку они выпадают или как им вздумается?»

«Простите за беспокойство – обратилась она к проходящей мимо цапле, – а ваши перья выпадают по порядку или как захотят?» В голове пронеслись сразу несколько ответов: «И какая разница, как выпадают мои перья», «В меня только что стреляли, а она про какие-то перья!», «А на самом деле, как они выпадали? Почему я об этом раньше не задумывалась?» Сама цапля так и не повернула головы в сторону Яги, но та всё равно ещё несколько раз извинилась ей вслед.

Зато стало ясно, что порядка в этом вопросе нет, значит, отметку точки возврата сделать не удастся. «Итак, восемнадцать пополам, это девять, одно выпало, значит, восемь. Восемь перышек ещё ищем, а потом летим обратно»

На всякий случай она пересчитала перья в своих крыльях, делали то они их на глазок, без счета. В её крыльях их оказалось пятьдесят и ещё одно, которое улетело.

Глава 6

Следующее перо упало, когда Яга с мальчиком подлетели к высокому дереву. Оно опустилось на плечо человека, который задумчиво рассматривал кору на стволе.

–Радуйся, добрая душа! – обратилась Яга, вспомнив напутствие воронёнка.

Человек действительно обрадовался

– Как хорошо, что вы здесь появились! Смотрите, какие чудные письмена на этом дереве.

Яга вгляделась в кору. Да, царапины и борозды пересекались между собой в причудливые знаки и узоры, но определить в них буквы она не могла. Мальчик же поводил пальчиком по линиям и с интересом спросил у дяденьки, что там написано? Тот ещё больше обрадовался.