Dualitate I

«Опечатано… Рельсы… И два…»

Опечатано… Рельсы… И дваНескончаемыхъ вѣтра упадка Ложатся къ ногамъ. На прожженномъОвалѣ рождается трепетнымъ фономъНе та, что дрожитъ фонарями, а падкаСосновыми думами боли трава.Кармановъ нѣтъ у времени въ пальто.Жара не давитъ черезъ свѣтъ благуюЛетѣть, забывъ хваленыя крыла.Зарница за собою все смела,Оставивъ чашу, нѣсколько пустую;Сожгла стихи наивности. Не то…Не то… Вѣдь есть же заповѣдь любить.Должна она читаться и на русскомъ.Дорогъ должна касаться чрезъ ручей.На хрупкомъ остовѣ нетронутыхъ плечей,Что надъ мостомъ, предѣльно узкомъ,Не стали мы благословенье торопить.Кто ждалъ, тотъ вѣкъ прожилъ не зря.Кто слышалъ дважды перекроенный иниціалъСлѣпить себя старается уходомъ.Остатки трапезы повалены не входомъ;Діагонально спитъ акацій валъ,Безбожно всѣхъ принцессъ коря.На шахматномъ просторѣ тѣла и души —У красныхъ кирпичей, закапывая сдачуТобой разбитъ такъ благородно старецъ!Веселой буквой С ее листаетъ палецъ;Прочитанное рветъ. Все – на удачу!Зажги свѣчу и тутъ же потуши.Что мнѣ читать? Всѣ строки – въ насъ!Ты отличилась отъ знакомыхъ упаковокъ.Ты подвела два неба въ горизонтѣ.Ломаете судьбу? Ну что жъ, извольте…Обыкновенно каждый мыслитъ, что онъ – ловокъ.Такъ выпьемъ прошлое за вѣрный разъ!Безумствомъ утолимъ поспѣшность улицъ странныхъ,Переживемъ подъ окнами далекія мгновенья,Стекломъ разбитымъ поднимаемыми странно.Тотъ часъ окончился не рано,Достигъ онъ кульминаціи терпѣньяВъ далекихъ нериѳмованныхъ супругахъ барабанныхъ.

«Смерть неестественна… Что было подъ перомъ…»

Смерть неестественна… Что было подъ перомъ,Потресканное, сонное – все рѣшено свободой.Бѣгъ по стѣнѣ сражаетъ норы въ потолкѣ,Становится лучомъ на безмятежномъ огонькѣИ падаетъ. Не разминаемся съ природой —Въ ней нѣтъ и не было «потомъ».Давно склоненныхъ словъ хромыя баллюстрадыВедутъ на грозный, необъятный видъЛишать всего и вся. До оглавленья.По обмороку позабытаго стремленьяМеня онъ до запруды вдохновитъ.Не надо ожидать покрытія эстрады!На разговорныхъ гривенникахъ позовутъНе показаться въ свѣтѣ лампъ дневныхъ,Разбиться, не опомниться, забыть.Я не хотѣлъ бы камни подложитьВъ поклоны мной не догоняемыхъ портныхъ.Кто Цезарь? Кто не стестенный Брутъ?Повелѣвалъ все тотъ же, кто вернетсяНа сотканное правды полотно.Часъ не забудетъ. Не предастъ минутаЗа шагомъ шагъ нелѣпаго маршрута.Возьми ударъ. Долой окно!Быть можетъ кто-то и проснется.И то сойдетъ остановиться въ парѣ,Ища на выходъ свой бездарности билетъ.Пусть сдвинется на шагъ заточенная сила!На берегу смиреннымъ пепломъ илаПроклюнется ободранный портретъВъ далекой утонувшей поздно фарѣ.

«Младенецъ, восхваленный съ устъ твоихъ…»

Младенецъ, восхваленный съ устъ твоихъ —Переворачивается въ комнатѣ сосѣдней.Свѣтъ неизвѣстности! Начало новаго пути!Ему обѣщанное ты сомни и отпусти;Мы находились и въ его передней,Пакетомъ радости обмѣнивали стихъНа то, что у твоихъ ковровъ, по правойСторонѣ дарилъ тебѣ, не дѣлая зарубки.Я – часть тебя съ обхода черезъ даль.Но и сегодня холодна та сталь,Очарованіе очередной газетной утки…Все сковано не исчисляемой оравой.Поздравила. И канцелярія седьмыхъ небесъЗабила окна. Все – къ ногамъ твоимъ.Точили шпаги въ табака разводахъЖивущіе безгрѣшно не въ сосѣднихъ взводахъ.Имъ моего не надо. Твой лишь гримъВъ безсонницѣ варилъ слетающій балбесъ.А первое – упавшее. Какъ листъ. На перекресткѣНедалеко отъ будущихъ стихотвореній на ходу.Да, все неслось. У этого валетаНѣмыми жестами ея кордебалетаСмѣшить неясность.Медитирую въ саду.А надо мной – лишь звѣздъ просроченныя блестки.

«Пришелъ… И перваго ужъ половина…»

Пришелъ… И перваго ужъ половина…Не такъ внутри какъ въ звѣздъ молчаньѣ.Идутъ чужіе. Разговоръ закатаВсе объясняетъ. Ты не виновата.Съ тобой на шагѣ плавали односельчане,Гдѣ насъ пугала голосовъ лавина.Я былъ на горизонтѣ въ пламени бокала.Но не одинъ! Я все еще съ тобой.Твои раскрытые глаза ихъ не пускали.Мы листья не опавшіе въ грозѣ прополоскалиИ вытащили чувства вразнобой —Тебя не отберетъ всемірная ѣа ЗсаіаИ сброситъ стѣны. Всѣ, кто здѣсь – антрактъ.Замѣну снѵ переберу до трещинъ на дорогѣ,Запоминая ихъ пустоты глазъ.Внѣ облаковъ и ихъ безликихъ расъТы неминуемо останешься во слогѣПодписанныхъ безумствъ. Горитъ твой пактъ…И грустно имъ не ѵперетьсяВъ борщевика лохмотьяхъ и узорахъ,Что за стѣной ужъ убрано прилично.И чтецъ одинъ гулялъ здѣсь лично,Стесняясь мховъ, потомъ которыхъВозьму на ночь и буду грѣться.

«Мое рѣшеніе сегодня не дается такъ легко…»

Мое рѣшеніе сегодня не дается такъ легко,Какъ ранѣе. И нѣтъ тому причинъ.Теряется большое, но покрытое весной.Но кто-то скажетъ, что бываетъ выноснойНа воздухъ календарь. И тамъ его починъ.Отъ этого не легче. Скисло молоко,Луна сегодня не пришла. Гдѣ сонъ мой благородный?Остаться? И смотрѣть на то, что отложилъ?Когда умретъ влеченіе туда? Чего мнѣ ждать?Какъ мнѣ, закрывъ глаза, съ домами воевать?Я только жизни до блаженства не дожилъ!И градъ мой сталъ не слишкомъ модный.Стрѣляли не въ меня на дняхъ. Они не знаютъ,Что рельсы порохъ уведутъ въ московскомъ направленьѣ.А тамъ – чужія тропы. Безъ меня. Не въ лицахъ.Ужель все это – только чтобъ креститься?И было отъ грѣховъ земныхъ единственное исправленье!Я посмотрѣлъ бы, какъ меня безбожно забываютъ…Обязанъ долго я угли топтать? Рожденіе мое – случайно?А кто по мнѣ рукою пробѣгалъ тогда? Хотя…Въ главѣ не этой я скажу про то.Иду въ сарай – другого измѣренія метро.Благодаря *** я взгляну на все шутя.Богъ дастъ, не такъ все сложится печально…

«Прерву въ весеннемъ Капитоліи свое лобзанье…»

Прерву въ весеннемъ Капитоліи свое лобзаньеНа этотъ неожиданный пріѣздъ въ два года разъИ пропишу желѣзомъ, все еще не старымъ,Огарки поднебеснымъ тусклымъ парамъТревожащее, какъ въ ненужномъ мѣстѣ тазъ,Какъ душъ неслыханное обрѣзанье.Мнѣ выходить – вдоль стѣнъ питатьсяТѣнями, помнящими твои старыя короны.Бѣгу отъ края и до окончанія вѣковъНа зависть многимъ не взимая пловъСъ кричащей въ помѣщеніи вороныО горечи, не принявшей «разстаться».Отъ перекура мало остаетсяПотушенныхъ у пня похабныхъ брилліантовъ.Я со спины поддерживаю трескъ,Мечтающій о дерзкомъ, какъ кровавый всплескъСредь непрочитанныхъ заглавій фоліантовъ,Кому ужъ лучше, чѣмъ не вѣчному, живется.Не многіе поймутъ, что за недѣлю до пріемаТвоихъ прекрасныхъ лебедей я остаюсь.Я буду слышать это. Но не въ лапыНа этой Рай войду сквозь чуждыхъ храпы,Сквозь фишекъ стаю. И не умилюсьТому, что дышитъ у того же водоема.Курить!.. На чайникѣ ужъ новое кипѣньеОпущенныхъ въ него фантомовъ нашихъ бѣдъ,Что смяты выставленнымъ наглухо на милю.Смотри въ окно. По не начищенному килюНе буду повторять безплатный мнѣ совѣтъ,Доколѣ есть сегодня мое бдѣнье.Есть двѣ звѣзды. Одну зовутъ не нарѣченнымъ мѣломъНа трехъязычной града надписи изъ Слова.Напрасно ты давала этомѵ случиться…Я не посмѣлъ наукѣ обучиться,Дающей говорить до четверти второгоИ дальше, за приготовленнымъ предѣломъ.Но не о той я съ мѣста грѣтаго гляжу въ ладони.Меня всѣ знаютъ отъ себя и до послѣдней высоты.Отдѣльно благодать несу въ ея просторныя кареты.И люди ужъ не такъ обманчиво раздѣты;Не такъ придирчивы, не такъ просты…Я малъ въ ихъ топотѣ, какъ пони.Другая… Вотъ вѣдь какъ прекрасны люди!Не зря я Постъ держу на этотъ разъ.Не соблазнился, но отчаялся… Да, одинокъ.Да, не во всемъ согласенъ съ тѣми, кто «пророкъ»Себѣ годами заслужили титулъ. ПасъИхъ заковыристо въ болящемъ блудѣ.Но вотъ она… Прошу прощенія, Куранты…Не ставьте на весло ненужный вѣтеръ воли.Не перепутайте, прошу, вы этихъ славныхъ дамъ.Я самъ въ себѣ ихъ вспоминаю по утрамъ —Даютъ онѣ безбожно много солиОтъ міра, сквозь разорванные банты.Прижалъ себя. Напротивъ – радость четверыхъ.О ней вчера я разговора лилъ прикосновенье.Дай, Богъ, ей славнаго партнера!Во мнѣ не находили сутенера;Я отказался отъ прикосновеньяВъ запасы личные поверхностныхъ портныхъ.Кто цѣнить лучше мои сны безъ репетицій?Кто сжегъ за полотномъ свое второе море?Сказала все. Но я просилъ молчаніемъ другое.Напомню состояніе въ хоромахъ дорогоеВъ полночномъ хитрости хваленомъ орѣ,Терпя изюмъ мірскихъ *** амбицій.Минуты до очередного таинства остались.Присаживаюсь снова въ лотоса паренье.Давно не слышалъ звуки, что сейчасъСо мною мой сопровождаютъ часъ.Дарую имъ почетное явленьеСвоихъ грѣховъ, гдѣ мы съ тобой разстались.Да, время есть. И есть еше терпѣньеПо ихъ призыву описать вселенское рѣшеньеТвоихъ родныхъ. Тебя еще не отпустилъНа памяти моей сухой настилъ.Узри однажды ощущеньеВъ мой часъ послѣдній, за которымъ – тлѣнье.А что душа? Она не понимаетъ казней.Ангелы даруютъ Ломать сосудъ и разливать пустоты.Но дологъ вечеръ. Все еще учтется въ головѣ.Я закрываю на глаголѣ книгу. Все – по мнѣВъ глазахъ твоей ночной икоты,Что словеса мои нещадно атакуютъ…

«Главнѣйшій день. Сегодня – колокольная канва…»

Главнѣйшій день. Сегодня – колокольная канваПерекрываетъ улицы съ построеннаго дома.Одинъ въ одинъ… Хотя… Узлы на абордажъБерутся сильно. Вѣчно новъ рѣшающій купажъВъ нагой и безысходной калькѣ брома.Во мнѣ здѣсь Самарканда два.За милю крикъ отсюда – каменная пропасть;Глумится каждый надо мной на новый ладъ.Скачу по ярославскому загону Какъ въ пятницу по синему вагону.Остался въ памяти подслушанный коровій ядъ.Остался я. Дозволилъ нарисованнымъ таро я пасть.Вчера въ предплечьѣ» рыжая порода;Угадываю въ шагѣ» окончаніе пути.Похожа сильно! Шагъ мнѣ не создать.Съ замасленныхъ рѣшетокъ глупо умирать.Впущу того, кто видитъ, какъ войтиКо граду камня съ сита огорода.Васъ трое. На картинѣ, на доскѣ игры.На куличахъ, попавшихъ подъ струю воды и дыма.Зашелъ. Просилъ я Господа о васъ —Родной, святой и доброй. Онъ день спасъ?Мнѣ даже не досталось части Крыма,Мнѣ въ крабахъ нарисованныхъ упрямствовали осетры.Идется то обыкновенно и угрюмоСъ листа на листъ, сжимая строкиДо споровъ о количествѣ изъ точекъ.По вѣроятности берущихся двухъ мочекъДаются разночтенія позорные урокиОтъ Индіи пришедшаго кайума.

«Сейчасъ не такъ тамъ. Тѣнь ушла…»

Сейчасъ не такъ тамъ. Тѣнь ушла.Не прихожу, не бью посуду.Но въ жизни параллельной ты сидишьИ на старанія кровей глядишьКакъ на пріятную обманутую ссуду.Рука твоя желанное нашла.Единый разъ. Безъ осужденія петель.Тебѣ такое не дано. Все очевидно.А я принесъ. Практически лишилаВся мантія твоя, что поспѣшилаУдрать къ ручью, меня. И, видно,Устоять не смогъ нагой метрдотель.Съ тобою знаемъ – здѣсь все благочинно.Пусть не втираются въ довѣріе глупцы.Все на двоихъ… А какъ иначе?Слезами мутными природно плачетъСіе блаженство. Старые купцы…Подобно намъ не думается длинно.Пускай хоть такъ. Кому изъ васъ пріятно?Глаза тогда ты направляла строгоНа то мельканіе. А занавѣсъ – пришитъ…Никто подобно дню и не грѣшитъ.И было вѣдь Констанцій много.Я сдѣлаю узоръ. Теперь ужъ все понятно.Ты помнишь? Нѣтъ, не думаю я такъ.Забыла все. Но я пишѵ согласно договору.Въ каньонъ смотрѣли рядомъ съ тазомъВсѣ наши поры, политыя сказомъ.Украсть ихъ не дано тебѣ иль вору.Любой мгновенно попадетъ впросакъ.Потомъ мы уходили… И такое повторялосьВъ литературномъ діалогѣ снова, снова…Зоветъ малина. Восемь вечера. Курить.Какъ безъ того безсмысленно мнѣ жить!Кометы запускаютъ у окна второгоИ это – все, что не терялось.

«Возлегъ я грузомъ и угадываю вѣчность…»

Возлегъ я грузомъ и угадываю вѣчностьИ снѣга, и вчерашняго глумливаго простора.Все сходится квадратами цвѣтовъ.Ты въ этихъ маскахъ у затопленныхъ мостовъРаскладывала красоту умѣло, скоро,Даря и ненавистнымъ человѣчность.А здѣсь, довольствуясь огнями инквизиційДля прекращенія страданій, кашляя въ ознобѣ,Никакъ не утирается послѣдняя слеза.Съ твоимъ подаркомъ голосуемъ «за»,Рыдая на приснившейся утробѣПо поводу чужихъ тебѣ амбицій.И черезъ слово: «я – одна». Земное!Не вѣрю ничему. И коротокъ мой сонъ.Меня ты исправляешь на разсвѣтѣ.Къ чему всѣ сны – и тѣ, и эти?Былъ недалекъ извѣстный Мендельсонъ,Печатей оглушивъ все заводное.Уже не есть мнѣ идеаломъ край родной,За что разбился, счастье выпуская.Теперь по гранямъ свѣта снѣгирейТопчу я все, что тутъ меня древнѣй,Красавицу поэзіи въ Христѣ алкая,Пронизывая свѣтъ усталой головой.Она не ждетъ. Забыла стихъ.Къ какому смыслу ложь пристанетъ?Не понимать стараюсь. Разлюбить.Всегда въ такой мнѣ участи пробыть.Проходятъ годы. Человѣкъ у сада ранитъТого, кто вспомнитъ это, оставаясь лихъ.

«Есть что-то, что даруетъ мирныя забавы…»

Есть что-то, что даруетъ мирныя забавы;Нѣтъ только горизонта деревянной шеѣОтматывать туда-обратно наносное.Мнѣ дважды завернули развѣсноеВъ пыли однажды проспиртованной траншеи,Гдѣ не предвидѣны безстрашія анклавы.Все выложено. Все имѣется донынѣ.Не пропадаетъ цвѣтъ на монохромной тушѣБылыхъ помпезностей. Оно порхаетъ!Въ меня, глаза закрывшаго, вдыхаетъБылину, до меня въ достойной сушѣПрижатыми… Онѣ слабы, гордыни!Я имъ дыханіе – задаромъ! АроматъСталъ вынутымъ отъ розовыхъ и тонкихъ…Есть ясность! Что еще тутъ говорить?Позволили мы выходящимъ полосы залитьВъ терновыхъ рощахъ, въ пальцахъ ломкихъ.Судьей былъ не проснувшійся сарматъ.Одинъ ли разъ по типу трехъ отъ шторъТы въ благодарность роли пережгла?Горбата мѣдь… Но не страшнѣе лжи,Которой безнадежно мы должны.Изъ разности я создаю и Сенежъ. Гла…Глаголъ? Глафира? Подлый споръ!Не отлучай! Я здѣсь остановлюсь.Хотя ночлегъ не скоръ, ты для меня разлейДо подлости хранить въ хрустальной тарѣТвое начало, что сейчасъ украли.Далекъ отъ насъ танцующій Бомбей…Ахъ, да… Кольцо… Вѣдь я женюсь.

«Непрошенымъ причаломъ – брызги, маски…»

Непрошенымъ причаломъ – брызги, маски…Тепло замѣчено водою. Только мыНакачиваемъ кровью наши чресла.Здѣсь нѣтъ пристанища для кресла;По запаху блаженства у кормыКрадется новизна не вырубленной сказки.Я предрѣшенъ на тотъ же край садиться,Который былъ подвѣшенъ темнотой молчанья.Не въ тотъ ли день идемъ съ тобою?Конечно не тебя на отраженьѣ смою.Внахлестъ бурлитъ на улицѣ ворчаньеИ смѣть не можетъ здѣсь остановиться.Читаю по губамъ. Побѣдъ не жду ванили.До фильма отдышусь и сберегу оконъСчастливый обликъ, съѣденный клубкомъ.Подходитъ *** необычныхъ комъ —Вернется въ день шестнадцатый законъЗализывать остатки (нами накормили).До трети сказанныхъ передъ покоемъРазбить соединенія, по части раскопаюВъ мѣстахъ, подкошенныхъ холоднымъПолотномъ, не потрясеннымъ моднымъНа маятникѣ отпечаткомъ. Я латаюВсю жажду не внушительнымъ удоемъ.

«Неожиданность потерянныхъ высотъ…»

Неожиданность потерянныхъ высотъМнѣ сердце вырываетъ изъ грудиВъ опалѣ этихъ десяти часовъ.По венамъ до границъ лѣсовъЯ убѣгу, не оказавшись впереди,Не въ боли находя лакъ сотъ.Глаза закрыты. Мысли – въ потолокъ.И черный телефонъ молчитъ гудками.Подъ музыку прошедшихъ дней рыдаюИ изъ окна я пустоту любви кидаюНе позабытыми въ вѣкахъ рукамиИ не понявшими любви большой урокъ.Ты хвалишь половину выхваченныхъ строкъ,Читая ихъ на нарисованномъ тобою Колизеѣ.Слова изъ доброты – сухая звуковъ лесть.Ты – легіонъ! Твоя жестокая мнѣ местьДана другими. Въ стѣнахъ ротозеиНе то вѣщаютъ, что я сдѣлать смогъ.На третій день – рожденіе двадцатыхъ;На первый – нашъ до боли годъ.Ты приглашаешь посѣтить Голгоѳу,Гдѣ я, обиженный, въ любви оглохнуОтъ тайнъ подъ паранджою модъВеликихъ мукъ подъ колпакомъ дощатымъ.Какъ можешь ты бѣжать отъ обѣщанійИ гравировки до конца земныхъ моленійКъ тому, о чемъ просила, будучи собой?Дождался я момента, въ коемъ мой прибойЯрмо набросилъ мнѣ страданій и гоненійМоими мыслями у склепа темныхъ совѣщаній.Я здѣсь тебя лишь ради. Я прощенъСкупой любовью недопонятаго Бога.Но не страданій я просилъ, а словъ Его,Подъ небомъ грозъ въ слѣпое доминоИграючи доказанныхъ огнемъ закрытымъ слога,Когда травой твоихъ тѣлесъ былъ обольщенъ.Кого любить? Кому читать акаѳистъ?Въ часу которомъ страсти позабыть земныя?Не дорожишь ключомъ, подкинутымъ у дома —Ихъ пламенемъ завистливымъ аэродромаТы шепчешь истины о безработицѣ кривыя,Все прочитавъ и распознавъ долги покамѣстъ.Я такъ страдаю!.. Спасена ли тыОтъ прошлаго, что мнѣ показывала въ паркѣПредъ ходомъ нѣкогда знакомыхъ?Летишь печатями изложенныхъ законовъ,Которыя смолой смываются на палкѣ.Но прочитала ли до атомовъ мои листы?То будетъ писано въ іюня скользкомъ ульѣ,На руку скорую придумывая сказки декабря.Есть время и иного вкусы взять.Луны бока попробую примять,Стеная тѣмъ, что убивался зря,Ища нирваны пропасти на стулѣ.

«Очищена дорога въ три и двѣ десятыхъ…»

Очищена дорога въ три и двѣ десятыхъ,Но гордость не раскроется эпистолярно —Хочу летѣть, хочу спускаться…Нѣтъ повода сегодня улыбаться,Поэтому подслушиваю фамильярноКуски рѣчей, безумныхъ и предвзятыхъ.Соединяю то, что не провѣришь ты въ архивѣ.Такъ слушай дальше, перекуръ прервавъ.Глаза слезятся, но хочу рѣшитьсяНа дѣлъ вниманіе, гдѣ есть уже кашица,Разъ увеличилъ метры главъИ подорвалъ свой знакъ въ Ахиллѣ.Все было въ направленіи на ночьОпутано на одинаковыхъ опорахъ.И ты неправъ – не ногъ озера.По правдѣ ржаваго фуникулераКипѣла истина въ отчаянья позорахъИ прахъ ея навѣки отгонялся прочь.Я чувствую сейчасъ тотъ бѣлый ленъ,Молчаніе въ глазахъ. Какъ ожидалось.Вернуть бы все, отправивъ облакаКрутить и далѣе самимъ себѣ бока.Тогда легко о безконечности мечталось;Тогда я въ новизну нелѣпо былъ влюбленъ…А перелистывать, не пугая обмановъ,Признанія, конецъ іюля, виражи —Для пущей достовѣрности стараюсь.Закрывъ картины краской, удаляюсьНа мѣсто банка NostalgiИ пластика въ дубовомъ обрамленіи стакановъ.

«На руку скорую положена печать…»

На руку скорую положена печатьО недоѣденныхъ просторахъ папскихъ книгъ.Но будемъ часто спотыкаться о приваты!Въ заложенности не озвученной мной ватыКъ разсвѣту пріютить смогу я ликъИ вдоволь говорить, стеля кровать.По плану эпицикловъ, руки положивъ на темя,Дороги камни называемъ женскимъ родомъ,Хотя вѣтра не впечатляютъ вѣры ногъ.Не вылущенъ изъ бѣлаго для половины прокъЖивущими на облакѣ, окольно модномъ,А ты сама обвила безпощадныхъ время.Оно приходитъ, создавая очертанья,Что по тебѣ мечтаютъ, складываясь грозно.Кидаю нитями все это и молчу.Взъерошенныхъ подмостковъ волочуПо стекламъ зимъ. Прошу морозноАбрисъ додѣлать до мерцанья.Къ шедшимъ днямъ, обуреваемъ даромъТвоихъ прошеній, подвигаю кресло.Успѣть до результатовъ жемчуга я долженъУгнаться за лѣсничимъ. Имъ положенъВеликій стражъ надъ веной чресла,Что не смываемъ скипидаромъ.

«Разсказъ о памяти, которую ты тронешь…»

Разсказъ о памяти, которую ты тронешь,Терпя безстрастный споръ о Магдаленѣ,Къ ночнымъ роялямъ замертво свалился.На перекресткѣ Рима кто-то возгордился,Не соревнуясь поцѣлуемъ въ тлѣнѣ.Однажды къ запертой двери его догонишь.Стираешь адреса и говоришь банально.Прельщаешь кирпичомъ унылые дворы.Твоимъ закатомъ вынутъ изъ конверта.Не выдумавъ ни капли съ окончаньемъ «-ерта»,Жду старости. Я живъ. Но комарыМеня опередили – все рѣшили кардинально.Не вырваться изъ этой кристаллической рѣшеткиНа волю, разспросивъ объ этомъ горизонтъ.Такъ встали знаки на тобой оставленномъ бревнѣ.А я тоскую. Да, прости ошибки тѣла мнѣ.Дай власть руки. Порвутся новый зонтъИ глупый міръ, гдѣ молятся на шмотки.Я не звоню… Попалась твоя добрая душа.Дала, что я просилъ. Послѣднія открытьяНедѣли этой я держу въ устахъ неловко.Подъ музыку, поэму… Жестка эта ковка.Ты думаешь, что снова ночью ныть яПриду съ твоею чашкой неспѣша.Читать свое – гадать по положеньямъНезримыхъ силъ, но не мѣняя отъ началъПокой и радость. Все сгорѣло точно.Теперь не стану и заочноПро то твердить, что въ руку обѣщалъПопасть. И сдѣлалъ. Точное движенье!* * *__________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Ego. Pars IV

«Во тьму! Скорѣе! Не на балъ!..»

Во тьму! Скорѣе! Не на балъ!Возьмите въ руки то, что не пропало.На крахѣ возродимъ свой взглядъНа все, о чемъ нѣмые говорятъ Съ камнями.Да, извольте, мало Проникло иглъ – я не то набралъВъ потокѣ свитковъ. У восьмерки крестныхъ —Молчаніе на скомканной бумагѣ.Переведи осколокъ чертъ, обрызганныхъ тѣлами.Спокойный рядъ… Онъ сталъ бы нами.Но вскрытъ былъ. Вафельные флагиЗаплѣсневѣли въ крикахъ звѣздныхъ.Да, вырѣзая изъ земли грибы,Смотря на красныя ворота,Я далъ бы ящику года.И вылилъ бы изъ бронзы слово «да».Осеннихъ перекрестковъ солью потаЧеркалъ отчаянныя вечера мольбы…У тѣхъ ночей, что опадали,Не совершая мессъ надъ полыньей,Пошла волна озябшихъ рукъ,Качаясь выше, чѣмъ тотъ сукъ,Который въ омутѣ становится свиньейИ лицами, одѣвшими печали.Ты кто? И на какомъ жаргонѣСливаются въ слова дорогъ огни?Двѣ линіи на кругломъ постаментѣСошлись въ рубцы на комплиментѣ;Создай оттѣнокъ, не спугниНе каюшихся въ вырѣзанномъ тронѣ.Грусть капель, брошенныхъ на потолки,Мнѣ отворила разговоръ о томъ,Что общего имѣется въ развилкѣУ неиспользованной въ вѣтрѣ вилки,У клятвъ, не сломанныхъ бортомъ.И только вѣрятъ въ свѣтъ нѣмые мотыльки.И только звонъ идетъ по-португальски…Не забродивъ надъ тѣмъ кустомъ.Мы замолчимъ, рисуя гороскопъ;Добавимъ лошадямъ чумной галопъ.Въ пространствѣ оттиска пустомъВъ шумъ отпадетъ нашъ грѣшникъ майскій.А по пятамъ не по привычной рампѣ.Закованный въ наивности фургонъБѣжитъ онъ, нѣкто въ красномъ цвѣтѣСъ разсказами о дикости діетѣ,Въ уютныхъ ложахъ заглушная баритонъПо признакамъ, сгорѣвшимъ въ лампѣ.«Кто ты такой?» – я вопрошаю. Не ты ли далъМнѣ воздухъ за больную кровь на часъ?Тотъ яркій день былъ равенъ силѣ,Топившей ярость въ утонувшемъ илѣ.Та странность вскользь объединила насъИ я былъ вѣрнымъ какъ старикъ Дедалъ.Къ зазубринамъ единственной стрѣлыЯ шелъ, крича кому-то «Здравствуй!»И не щадя укоромъ пустоту у мрака.Мы все узнали, какъ слѣды – собака,Но на цѣпи есть только слово luiИ это – не начавшаяся ты.А я, встающій заново съ утра,Помолвленъ только лишь съ дорогой.Непроходимой безъ того, что дальшеБѣснуется, какъ было это раньше.Съ тобою обходя, шагая въ ногу,Пока не выслушалъ я то больное «да».Но то писать, съ тобой общаясь —Не мѣсто и не время. Ты ушлаТуда, гдѣ отрицается былое.Потомъ и улыбнемся, говоря о полѣ:Ты лучшаго со словъ и не нашла.Молчу, на новомъ не мѣшаясь.

«Я заварилъ… Не чай зеленый…»

Я заварилъ… Не чай зеленый…Унесъ разсвѣтомъ призраковъ ночныхъИ пережилъ остывшій на окнѣ…Не знаю имени. Иль были всѣВъ немъ сказаны? Закрытыхъ и больныхъКидаютъ въ уголъ обреченный.Не дамъ отвѣть себѣ сейчасъ.Потомъ не будетъ жажды отвѣчать.Я слышалъ улицу изъ камня славы.Балконы – слѣва; смерти – справа…Все не даетъ у зеркала молчатьИ разбивать большой сервизъ за часъ.Никто и никогда не сварить мнѣ ѣдыИзъ комнаты, сквозь стѣны спящей на бокуИ метромъ отвергающей ничто.Безумство не становится грѣшноИ, вопреки все слышащему потолку.Вытаскиваетъ изъ себя куски трубы.Дѣла… Рѣдкія жизни ихъ свяжутъПо старости нужныхъ не читанныхъ книгъИ курсовъ иныхъ воплощеній.Въ усталости пріѣвшихся забытыхъ воскрешенійНе кажется усталостью укушенный парикъ.А фрукты мнѣ стабильно вкусы вяжутъ.

«Тиха ночная колыбель признанья…»

Тиха ночная колыбель признанья…По забытью засохшихъ, деревянноПостроенныхъ бѣлесыхъ перемѣнъОстановился ободъ. Легкій плѣнъ —Восторженно привѣтливый. И окаянноНесутся въ листья пара очертанья.Не смѣть… Пуста сегодня дымка сада.Летѣть – спуститься ночью за глаза.Бросая вѣсъ отполированныхъ высотъ.Закрыть безъ надобности ротъ На рѣшето.Въ немъ искупалась бирюзаПодъ мантры дантевскаго ада.По тѣлу – даль. Могла остановиться.Касалась неминуемыхъ преградъ.Парящихъ въ описаніи всѣхъ актовъОтъ сценариста. Какъ наказаніе антрактовъДается холодъ… Полный маскарадъВъ Венеціи позволитъ утромъ помолиться.Забить все персональными гвоздями.Шептать въ уютѣ мраморныхъ колоннъО вышедшемъ. Нѣть! УбѣжавшемъВъ костюмѣ, до Луны пропавшемъ.Но не узнать, давя на поролонъ.Того, кто выжалъ звукъ съ налитыми гроздями.

«Какой-то имперіи, данной съ торицей…»

Какой-то имперіи, данной съ торицей,Справляться съ собою, не сказанной заново:Крестить всѣ снѣга до закрытой посуды…Акцентъ сотворившая, топя пересудыЗабытаго, пропастью нѣжности парнагоВзлетала изъ камня холоднаго утромъ родиться.По лѣта началу, которое до смерти знаю.Гоню отпечатать на шарѣ забытое златоИ сѣрость просторовъ за четверть полей.Все смѣшано стаей, ревущей о нейНе вольныхъ акаѳистовъ. Вѣчная платаЗабудется сразу. Осколки печали лобзаю.Воды забываю слѣпой до утра монолитъ.Горятъ извиненія новыхъ Олимпа заборовъНа будущемъ рвѣ, гдѣ катилась по разуВъ тетради нарушенномъ перьями сказуОбъ окнахъ, упущенныхъ алчностью вздоровъ.Въ которыхъ двоякій избытокъ кипитъ.Еще минута… Двѣ… Похоронить жару бѣжатьВъ остывшемъ кофѣ. Память ждетъ реваншаСоткать безформенныя грозди. Ахъ! ОдниНе заморозятъ ржавчины благіе дниВъ стѣнахъ молчанія кардъ-бланша,Парадно воленъ сумерки я минимально ожидать.Все быстро кануло. И день вчерашнійМнѣ накололъ зеленыя объятья малымъ, вѣрнымъ…Не знаю. чѣмъ. Но не скажу отвѣтаО связи нынѣшняго лѣтаВсѣмъ, кто въ проулкахъ кажется примѣрнымъДля края не упущенной водонапорной башни.На томъ просторѣ изъ невольности домовъНе покидаетъ ладанъ не прильнувшихъ.Такъ сдѣлаемъ другое въ запахѣ травы!Стихами переполненные рвыСмѣются вслухъ надъ пѣсней утонувшихъИ не вступившихъ на берегъ сомовъ.