В краю несметного блаженства

– Донован, чёрт тебя побери, привет! Я уж подумал, что какой-то баран дёргает меня и напрашивается на хорошую взбучку. Конечно, ты тоже баран, но, пожалуй, оставим твою хитрую мордашку в порядке.

Речь Веха резко изменилась и стала намного более развязанной. Он совсем забыл про манеры общения и начал прибегать к самым изощрённым формам говорения вплоть до выдумывания несуществующих, но очень грубо звучащих слов. И, разумеется, это существенно портило образ умеренно-наивного паренька, который был заметен в компании доктора Брайана. Скорее всего, влиял на его речь именно Донован, так как он тоже пренебрегал манерами и извергал из себя грязные словечки.

– Сколько трупов раскромсал? – не прекращал шутить Донован.

– Девять. Десятый, к величайшему сожалению, сбежал прямиком из морга, но вот, наконец, попался мне на глаза. На самом деле, их кромсает мой начальник – доктор Брайан, а я так, по мелочам: в мозг уколы сделать, пластины установить…

– Скукотища, – зевнул парень. – Теперь я понял, почему ты на всех скоростях выбегаешь из дверей этого Центра. Чтобы от скуки ласты не склеить.

– Ответ неправильный. Чтобы не попасться на глаза дармоеду Доновану, но его зрение настолько острое, что я каждый раз терплю неудачу.

– Э-э, – пригрозил Донован пальцем, – я не дармоед, дружище! С этого понедельника, по крайней мере, точно не дармоед!

– Интересно будет услышать, какой род деятельности ты избрал.

– Буду следить за работой роботов в Субботнюю Уборку. В Перспективном районе. Чтобы с курса не сбивались, друг с другом не сталкивались и всё такое.

Субботней Уборкой называлось еженедельное пятичасовое мероприятие по очистке белыми роботами разных типов засорившихся улиц города. Сначала по всему городу разъезжались роботы-пылесосы с очень широкими трубками, всасывающими в себя пыль, грязь и прочие остатки. Затем городское пространство начинали бороздить роботы-мойщики с двумя большими крутящимися щётками, которые были покрыты специальным чистящим гелем. Когда дороги были орошены густой сверкающей субстанцией, в дело вступали роботы-поливальщики и избавлялись от геля мощными струями воды, стекавшей затем в канализацию. Завершали Уборку роботы-увлажнители, избавлявшиеся от неприятного запаха геля и в целом пропитывавшие воздух приятной влагой. Субботняя Уборка осуществлялась с пяти до десяти часов утра, во время её проведения никому, за исключением наблюдателей вроде Донована, а также важных сотрудников общественных служб, не разрешалось покидать своих домов.

После ответа друга Вех рассмеялся нарочито громко, а когда успокоился, протёр наполненные слезами смеха глаза и выдохнул весь накопившийся в лёгких воздух.

– И ради этого, – писклявил он, – ты по государственной программе провёл три года на военной базе? Чтобы следить, тщательно ли работают роботы по субботам? Ха-ха, Дон, ты меня до коликов в животе рассмешил! А я-то думал, что ты, как минимум, в Надзор пошёл! Отчего не пошёл? Уверен, дорога туда тебе была открыта, но ты просто не додумался!

– На кой хрен, – воспротивился, покраснев, Донован, – на кой хрен сдался мне этот Надзор? Вех, ты вообще не разбираешься в моей жизненной ситуации и городишь то, что взбредёт в твою тупую башку! Не помнишь, что я говорил тебе по окончании Центра Социальной Адаптации?

– Нет, но у тебя были проблемы с семьёй.

– Да, и ещё какие! Меня вышвырнули под зад собственные родители!

– Здесь нечему удивляться. Ты оказался виноват, как только затеял то подлое злодеяние. Какие родители захотят держать у себя преступника? Если ты смеешь распускать руки на взрослых людей, то будь добр ответить по всей ответственности, в том числе за своё настоящее и за будущее.

– Я виноват и не капельки не сожалею о произошедшем, – величественно признался Донован, и длинная чёлка его рыжих волос поднялась от сильного порыва ветра. – Попадись этот никчёмный старикашка ещё раз – я бы обработал его ещё сильнее и уж наверняка! Паршивая сволочь! Будет знать, как указывать мне, что делать, и параллельно трясти своей вонючей шляпой! Будет знать!

– Будешь знать, как бить стариков, будешь знать! – снова захохотал Вех, да так что голова его начала пульсировать, и он испугался: не лопнет ли?

– Всё, давай уже закроем эту тему. Я отправлялся на военную базу по государственной программе, выполнение которой гарантировало мне хорошие жизненные условия без попечительства родителей. И не стоит связывать меня с военным делом. То, чем я там занимался, никак не относится к этой сфере. На нас тестировали новое питание, новые распорядки дня, чтобы выявить наиболее эффективные, перемещали нас в новые казармы и снова возвращали в старые. Мы были кем-то вроде чёртовых лабораторных крыс!

Они не заметили, как успели удалиться от Научно-исследовательского Центра на приличное расстояние, и продолжали шагать непринуждённой походкой по узорчатой тротуарной плитке. Донован придерживал Веха за плечо и похлопывал по нему рукой. Вех пытался отстраниться от надоедливой руки, контролировавшей его движения, но всякая попытка оборачивалась неудачей и повторным захватом плеча.

Донован, хотя и казался хлипким, в реальности был очень даже сильным и ловким. Видимо, на военной базе его всё же понатаскали. На его голове с прямоугольным подбородком, придававшим его улыбке маниакальный шарм, росли рыжие, как ранние осенние листья, волосы, и выросли они в таком объёме (этому поспособствовал сам описываемый, ибо не стригся дольше двух месяцев), что больше не могли лежать ровно, вечно комкались и путались.

Будучи страстным поклонником всякого древнего барахла, Донован нацепил на себя длинное дряхлое серое пальто, ранее принадлежавшее его отцу, с тремя огромными пуговицами посередине, и чёрные длинные брюки без ремня. Обут он был в непримечательные тёмно-серые ботинки на шнурках, которые с неприятным скрипом шаркали по дороге. Такой прикид позволял ему выделяться из толпы костюмов, в одном из которых рядом с ним как раз шагал Вех, и изредка ловить взгляды проходивших мимо людей, изредка, поскольку внешний вид человека совсем утерял свою значимость в обществе. Каждый имел представление об определённых рамках, в пределах которых можно было одеваться, и дальше этих рамок не выходил (кроме одного случая, когда группа энтузиастов оделась в самостоятельно изготовленную, полностью прозрачную одежду и прошлась в ней по улицам города).

– Ой, я вообще в другую сторону собирался… – Вех перебил что-то рассказывавшего Донована, заметив, что движется совсем не туда.

– Разве ты куда-то собирался? – удивился Донован. – Я думал, ты к себе домой идёшь, а дом твой как раз в этом направлении.

– По правде говоря, я желал заскочить в библиотеку…

– Никогда не забуду, как, возвращаясь с экскурсии в Центр Социальной Адаптации, мы шли возле библиотеки, а там какой-то чокнутый идиот раздавал журналы с… весьма сомнительным содержанием.

– Всё-всё, не надо! – покраснел от стыда Вех. Он год назад выбросил этот случай из головы, а тут Донован снова о нём напомнил.

– Ребята толкнули тебя прямо на него, – затараторил Донован, – и тебе в качестве извинения пришлось взять парочку его журналов! Ха-ха, что сделалось с нашим учителем, когда он увидел это в твоих руках! Ха-ха!

– Козлы! За такое меня вообще могли выгнать из Центра Социальной Адаптации и поместить в Орган Социальной Реабилитации!

– Забыли, – успокоился рыжеволосый. – Получается, ты в библиотеку хотел? Ну, я могу заскочить с тобой за компанию. Может, мне тоже что-нибудь приглянется. Там же, как я помню, фильмы тоже имеются? Мы с Рокси очень любим кино смотреть.

– Ты очень странно себя ведёшь, Донован. – Вех сузил глаза и внимательно посмотрел на него. – Уж не хочешь ли ты вместе со своей Рокси снова наведаться ко мне в квартиру?

– Ай, дьявол, раскусил! Понимаешь, Вех, дружище, у меня проигрыватель сломался, мне…

– Нет.

– Прошу тебя, Вех, выручай! Я уже договорился с ней!

– Какого хрена, Дон? – взбесился парень. – У тебя есть своя квартира, веди Рокси к себе и занимайся с ней тем, чем тебе только вздумается заниматься!

– Ты не об этом думаешь, приятель. Мы никаким «тем» заниматься не будем, а действительно посидим и посмотрим какой-нибудь фильм. Я тебе позже расскажу, почему, а сейчас предлагаю всё мирно уладить. Обещаю, ничего из того, что было в прошлый раз, не повторится. К тому же мне завтра с утра на работу.

– Точно не повторится? Обещай мне, а иначе я возьму с тебя расписку и в случае чего отправлю её прямо в Надзор! Пойми, моё доверие к тебе не вечное, и прошлая ситуация знатно его подкосила.

– Обещаю! Обещаю!

– Хорошо, давай развернёмся, сядем на рельсобус, доедем до библиотеки, а после неё – ко мне. Рокси не утомится ждать?

– Не утомится. Мы даже по времени не договаривались.

– Повторюсь: никакого хаоса. Вы посмотрите фильм и уйдёте.

– Конечно, Вех! Да, я понимаю, что повёл себя чересчур аморально в тот раз, но сейчас я не могу пренебрегать твоим доверием, ведь на кону – наши многолетние дружественные отношения! Давай забудем тот ужасный день.

Не успело пройти и двадцати минут, как Вех с Донованом сидели на кожаных сиденьях последнего вагончика рельсобуса. К счастью для многих жителей, весь транспорт, кроме общественного, был запрещён несколько десятков лет тому назад. Тогда началась масштабная кампания, направленная на сворачивание предприятий по производству автомобилей. Причин было много: социальная разрозненность, шум, выхлопы (новое поколение с трудом могло представить, чтобы большинство какой-либо техники работало на вонючем топливе), использование огромного городского пространства ради парковок, магистралей и прочего, а также постоянные дорожно-транспортные происшествия. Всё это не могло позволить начать кропотливую работу над построением общества, основным признаком которого должно было стать социальное равенство. Искоренение автомобилей стимулировало людей, во-первых, на отречение от глупых стереотипов, выращиваемых в их умах на протяжении полутора веков, а во-вторых, на создание многофункциональной и удобной системы общественного транспорта. Такая система была возведена в кратчайшие сроки и сочетала в себе как использование новейших разработок, так и развитие старых. Теперь каждый человек, вне зависимости от рода деятельности, пользовался бесшумными рельсобусами и горизонтальными флайтерами (это были большие воздушные трубы, проложенные преимущественно под землёй и позволявшие за несколько минут переместиться от одного конца города к другому, но, к сожалению, только по прямой). Оставались популярными такие средства передвижения, как подъёмники, по всему городу были разбросаны точки взятия во временное пользование велосипедов и самокатов, и, в общем, никаких проблем с передвижением никто не испытывал.

Вагончик был пустым, и только седая старушка на противоположной стороне наполняла его своим крохотным присутствием. Донован снова что-то рассказывал, Вех снова его не слушал, а продолжал рассматривать виды, которые открывались ему из панорамного окна рельсобуса. Центр города казался таким несвойственным, загадочным, а иногда и вовсе пугающим, заставлявшим непроизвольно отворачиваться и забивать голову чем-нибудь другим. Все эти страшные, нагромождённые друг на друга кирпичные дома были усеяны крохотными оконцами. «Возможно ли в них вообще хоть что-то увидеть?» – спрашивал сам у себя Вех, привыкший просыпаться утром в своей просторной квартире, подходить, пошатываясь, к огромному окну, наблюдать людишек-муравьёв и свысока следить за их неторопливыми передвижениями по улице…

До библиотеки оставалось несколько минут пути.

– Не спишь? – Донован помахал перед лицом Веха рукой.

– Не сплю, – лениво ответил Вех, отмахнувшись.

– Куда уставился?

– На старые дома.

– Хе-хе, кирпичная безвкусица. – Быстрый взгляд Донована окинул красные строения и тут же вернулся к разглядыванию собственных ног. – Зачем вообще эти дома сохранили? Я бы понял, если бы вместо них здесь располагалось что-то действительно грандиозное, привлекательное и не такое ветхое.

– Следы ушедшей эпохи…

– Не то что наш родной Перспективный район. Ни одной пары одинаковых зданий, всё уникальное, выстроенное по персональным планам. На крышах – парки, приходи и гуляй, сколько влезет. А многоуровневость какая! Огромный механизм, ни на секунду не останавливающийся!

– Ты хотел что-то рассказать про ваши с Рокси отношения, – вдруг вспомнил Вех. Он прекрасно понимал, на что идёт, когда предлагал Доновану рассказать об этом, но сейчас, находясь в состоянии полудрёмы, он желал хоть как-то расшевелиться и завестись.

– Точняк, дружище! – Рыжий тут же перескочил на нужную тему. – Помнишь экспериментальную партию противозачаточных, выпущенную где-то месяц назад? Её уже сняли с производства, но эти долбанные таблетки за такой короткий промежуток времени знатно подпортили жизнь многим девчонкам. Рокси не стала исключением: от приёма пары штук у неё развилась сильнейшая аллергия, в том числе и на нормальные противозачаточные! Всё, считай, прощайте здоровые половые отношения, но не тут-то было! Старый-добрый Дон не откажется от такого блаженства! Он сходил в библиотеку, скачал себе материалов на соответствующую тему и вычитал о некоем тантрическом контакте между партнёрами.

– Очередной ненормальный фетиш для извращенцев? – хихикнул Молди, одновременно прикрывая от стыда покрасневшее лицо.

– В том-то и дело, что нет, – покачал головой Донован и принялся разъяснять. – Это появилось давным-давно и связано с буддизмом, а также с восстановлением ауры. Здесь огромное внимание уделяется атмосфере и душевному состоянию. Два партнёра пытаются слиться в единое целое, растворяясь в мощнейшем потоке положительной энергии…

– Ты так рассказываешь, словно пытаешься прорекламировать мне этот тантрический контакт.

– Просто меня распирает от этого сеанса, который, на самом деле, намного более сладострастный и возбуждающий, чем классический секс! Я не шучу, я желаю ходить на йогу, лишь бы все удовольствия Тантры стали мне подвластны! Рокси тоже не против. По её словам, от эйфории в кульминационных моментах она прямо-таки в космос улетает! А вообще, всё очень легко. Туда входят массаж, медитация и дыхательные практики. Главное – умиротворение, воплощение как себя в теле партнёра, так и воплощение партнёра в собственном теле.

– Звучит довольно неопределённо, но раз сложилась такая ситуация и другого выхода из неё вы не находите, то я желаю вам одного – духовного процветания!

– Спасибо, Вех, спасибо! – Донован полез обниматься. – А себе ты кого-нибудь подцепил? Лично я не заметил этого, но вдруг ты завёл секретный роман, о котором никто, кроме тебя и твоей возлюбленной, не подозревает? Встречаетесь в уединённых местах? Гуляя, делаете вид, что идёте порознь? Колись!

– Ты знаешь, Дон, у меня всё по старинке. Любовь не входит в круг моих нынешних интересов. Я больше занят работой и каким-никаким самообразованием.

– Вех растёт, а его отговорки всё не меняются. В Центре Социальной Адаптации ты вечно был «занят» уроками, в Институте ты вечно был «занят» биологией и зачётами, сейчас ты вечно «занят» работой… А в старости что? Ты вечно будешь занят сидением в кресле-качалке?

– Отстань. Вечно ты всё преувеличиваешь и искажаешь. Я хоть завтра могу познакомиться со случайной девчонкой и закружиться с ней в очаровательной истории любви.

– И почему же ты не делаешь этого?

– Не хочу! У меня даже причин не находится, чтобы ответить. Давай уже оставим этот вопрос в покое. Смотри! – Вех повернул голову к окну и заметил внушительных размеров здание библиотеки с белыми квадратными колоннами из лепнины. – Нам пора выходить.

Рельсобус постепенно остановился на остановке, и Вех с Донованом выпрыгнули из открывшихся раздвижных дверей на тротуар. Небольшая по размерам площадь, украшенная стриженными кустарниками самых причудливых форм и размеров, окружена была, помимо здания библиотеки, ещё несколькими представителями красивой, но нефункциональной древней архитектуры. П-образный двухэтажный дом с маленькой пристроенной верандой раньше служил рестораном, а в нескольких метрах от него стояла совершенно некрасивая (но отреставрированная) серая коробка с грязными окнами, сотню лет назад принадлежавшая какому-то департаменту. Напротив двух этих домов, за живой прямоугольной кустарной оградой, занимала место та самая библиотека, а слева и справа от неё – два трёхэтажных строения, в которых когда-то проживали люди. Первое строение недавно превратилось в дом-музей. Мемориальная доска над входом гласила, что в своё время здесь родился и умер широко известный поэт. Второе строение было закрыто на внутренний ремонт: планировалось открытие ещё одного музея, предназначенного для демонстрации посетителям быта дальних предков.

Поднявшись по ступеням, напоминавшим вход в Научно-исследовательский Центр Изучения Послесмертия, парни без колебаний вошли в зал библиотеки и в одно мгновение погрузились в темноту. Совершенного мрака здесь не было, просто ребята привыкли к яркому солнечному свету с улицы, и загадочное лёгкое освещение, установленное по всей библиотеке, было непривычным для глаз. К компании Веха и Донована внезапно присоединилась юркая библиотекарша. На вид она была очень даже хороша – этакая серая мышка в шерстяной кофточке с узорами.

– Чем я могу вам помочь? – наивно поинтересовалась она.

– Ну что, зайдём сперва в фильмотеку? – спросил Вех у Донована.

– Чтобы попасть в фильмотеку, идите прямо и поверните направо на отделе патриотической литературы, – опередила их девушка.

– Спасибо!

Слух ребят раздражало лёгкое гудение кондиционеров, установленных в каждом углу библиотеки и создававших приятную прохладу. Сотрудница незаметно куда-то исчезла. Вех и Дон шли по бордовой дорожке, а по обе стороны от них стояли ряды серверов, спрятанных в минималистичные корпуса.

– Чёрт! – воскликнул Вех, держа в руках немаленькую зелёную флешку, на которой уместился даже крохотный дисплей и две миниатюрные круглые кнопочки. Едва различимые цифры на дисплее явно его не радовали.

– Что случилось? – Донован вытянул шею, желая увидеть то, что заставило Веха воскликнуть.

– Забыл почистить её от фильмов и книг, которые я уже просмотрел. На ней осталось совсем мало памяти. Максимум, что я смогу скачать – это два коротеньких фильма и несколько каких-нибудь романов. Эх, уже поздно, всё ненужное будет удаляться больше часа…

Дон проверил свою флешку и обнаружил её совершенно пустой.

– Не переживай, – сказал он, – у меня на своей ничего нет, скачаешь себе, сколько хочешь, а потом, если что, махнёмся.

Вех поблагодарил друга. Они, как подсказала сотрудница, свернули на отделе патриотической литературы направо и вскоре оказались в специально огороженном стеклом отделе фильмов. Дон решил скачать парочку любовных кинофильмов для вечера с Рокси и примкнул к нужному серверу, воткнув флешку в разъём. Загрузка прошла за считанные секунды, серверная машина пошумела, напрягшись, и тут же успокоилась. В качестве бонуса он загрузил для личного просмотра несколько популярных драм. Некоторые жанры (триллеры, ужасы, порнография, фильмы с обилием чёрного юмора и все поджанры к ним) были под запретом, поэтому драма была самым «взрослым» видом кино и имела рейтинг «только для взрослых».

– Бери, – протянул он Веху флешку, когда загрузка интересующих его фильмов была завершена.

Вех быстренько сделал круг по фильмотеке, вставляя и выдёргивая несчастный накопитель из разъёмов, и в итоге взял три старинных комедии, снятых ещё до его рождения.

Вдвоём они вернулись в общий зал библиотеки. Донован предложил посетить отдел публикаций начинающих писателей (любой человек мог выгрузить своё произведение на сервер, а любой посетитель библиотеки мог его скачать и по достоинству оценить. Некоторые особенно популярные среди читателей работы могли из отдела публикаций перекочевать на официальные «полки» библиотеки), аргументируя свой выбор нередким нахождением в электронном хламе очень даже интересных и, что главное, ещё не подвергшихся цензуре произведений, но Вех наотрез отказался. Он почувствовал резкую усталость, проявлявшуюся в потере контроля над своими движениями и помутнении сознания.

– Ты же хотел что-то из книжек взять! – возгласил Дон, когда Вех, не отдавая ему флешку, попятился к выходу.

– Как-нибудь потом, Дон… – промямлил Вех. – Я сейчас с ног свалюсь. Приустал что-то… Стоило, наверное, сразу домой ехать…

– Это совсем на тебя не похоже. Ладно, давай быстрее на рельсобус!

– Не знаю, что со мной, но у меня уже случалось подобное. Неожиданный прилив изнеможения, как будто мне взяли и мозги расплавили. Не нужны сейчас книги, я без тебя сюда ещё раз приеду и обязательно что-нибудь возьму. Пойдём.

Солнце скрылось за крышей кирпичного дома напротив остановки рельсобуса, оставив на небе жёлто-оранжевый градиент и погрузив в прохладную тень всю площадь. Людей прибавилось: все гуляли в этот обыденный пятничный день, наслаждаясь оранжевыми пятнами осени на деревьях и прочей растительности, ведь завтрашним утром – Субботняя Уборка, и всё утро придётся просидеть дома.

Рельсобус прибыл на остановку как раз в тот момент, когда Вех с Донованом переходили рельсы по наземному переходу и приближались к плитчатой платформе. Парни дёрнулись с мест, слетели с лестницы и устремились к дверям. Успели. Заняли, как всегда, последние сиденья последнего вагона. Людей было на порядок больше, нежели при предыдущей поездке. Некоторые вглядывались в покрасневшие лица молодых людей, глотавших сухой воздух, словно воду.

Вех расстегнул жилетку, продолжая дышать, как вдоволь набегавшийся пёс.

– Твоя встреча с Рокси всё ещё в силе? – спросил он у Дона, водя тусклым взглядом по лицам незнакомых ему людей, перепрыгивая глазами с лица на лицо и находя в каждом неповторимые причудливые черты.

– Конечно. Слушай, ты если поспать хочешь, так ложись, как только к тебе приедем. Голову на отсечение даю, мы с Рокси ни шуметь, ни шалить не будем.

– Даже не смей подлизываться. Делайте что хотите, главное – в рамках закона…

– Я не подлизывался! Между прочим, я пытаюсь помочь! Видно же: совсем плохо тебе!

– Всё хорошо… утомился просто. В любом случае, не хуже, чем когда ты нажрался своего дерьма и сутки не приходил в себя. Ха-ха!

Веки Веха захлопнулись, и он заснул, примкнув головой к собственным коленям. Дон пристально смотрел на него и одновременно крутил в своих мыслях предстоящую встречу с Рокси.

Глава 4. Надзор.

…Он плыл в полутьме своего спавшего сознания, и прямо перед ним возникали будоражащие, даже во сне, невозможные для полного осмысления пейзажи. То море всколыхнётся где-то вдали и мрачным гулом разлетится по барабанным перепонкам, распространяясь после этого по всему организму и погружая его в вечную бездонность, то иссохнет разом всё живое в этом таинственном пространстве, превратившись в бескрайнюю знойную пустыню, и замелькают на недостижимой линии горизонта желанные миражи.

Он не был человеком в своём сне, он был третьим лицом, невидимым и ограниченно-всемогущим наблюдателем, как полубог, подчинённый надмирному, созданному против его воли глобальному сценарию. Он вертел головой, которой не существовало, мог подмечать нечто задевавшее его душу, но лишь до определённого времени, пока не менялась сцена и действия не начинали выполняться сами по себе.

На пляже стоял длинный пирс. Создавалось впечатление, что деревянные доски, из которых он сконструирован, уходили на другой берег, в другую страну, за сотни километров отсюда и что можно взять и пересечь это тёмно-голубое, как небо при летнем рассвете, неглубокое море. Ни единой души вокруг. Часть песка с одинаковой частотой омывалась бесконечно подступавшими пенистыми волнами. Видимая суша ограничивалась тремя сверхвысокими пальмами с огромными кокосами, молока из которых с уверенностью хватило бы на то, чтобы напоить сотню людей. Дальше же начиналась сплошная зелень непроходимых джунглей.

Вдруг сцена поменялась, прямо как в театре, но никакого антракта для этой цели не предназначалось, да и произошло всё менее чем за секунду. Волны замедлились, песок окаменел, прохладный ветер перестал покачивать пальмовые листья, а издалека, с недоступной зрению части пирса, начала приближаться пара силуэтов, покрытых оранжевым свечением вечернего неба. Оказывается, это были люди, мужчина и женщина, если сопоставлять их внешние черты, и очень молодые. Их лица переставали быть размытыми, а черты становились всё отчётливее. На ней было надето воздушное розовое платье в крапинку, на ногах – босоножки на невысоком каблуке того же цвета, а голову её покрывала широкополая соломенная шляпа. Он же был одет более строго и явно под холодную погоду – в длинную осеннюю ветровку, под которой едва виднелся воротник светлой рубашки, и просторные бежевые брюки. Они никуда не торопились и скромно о чём-то переговаривались.