скачать книгу бесплатно
– Ну что вы! Далеко не факт. Разница есть. – Его улыбка показалась мне снисходительной. – Если нужен, например, специалист, знакомый с компьютером, то никто не будет помещать объявление в газете. Если нужен человек со знанием языков, то объявление будет на иностранном языке. Таким образом, исключаются люди, не знакомые с Интернетом и не знающие языков. То есть объявление уже само по себе – начало экзамена. Можно попробовать, если хотите, – повторил он.
В итоге, валяя дурака и смеясь, мы составили красивое устное объявление о женщине с университетским образованием, стажировавшейся за рубежом (три месяца в Австрии в рамках программы по обмену студентами), свободно владеющей тремя европейскими языками. Опыт работы: переводы, туристический бизнес (всего полгода, потом фирма разорилась), педагогика, тьюторинг (ну, был у меня один ученик – сын бывшей коллеги, учительницы русского языка и литературы – олигофрен, по-моему). Под занавес мы добавили, что соискатель не возражает против заграничных командировок (ха! кто бы возражал!).
– Вам обязательно нужно купить компьютер, – вздохнул он. – Я не понимаю, как можно без…
– Никак! – поспешила я. – Но купить хороший компьютер безумно сложно, того и гляди подсунут какую-нибудь дрянь. Да и с моделью тоже напряженка, выбор сумасшедший, попробуй реши – какую.
Он страшно возбудился и следующие полчаса рассказывал мне обо всех моделях компьютеров, ноутбуков, планшетов, какие только можно купить в наших магазинах. Внешний вид, технические характеристики, сроки гарантии и цена. В итоге он сказал, что компы сегодня только ленивый не производит, и нет особой разницы, кто производитель, особенно для пользователя – тут он скользнул по мне скорым взглядом. Программисты – другое дело. Глаза его горели вдохновением и любовью – он был готов немедленно мчаться в лавку покупать мне компьютер. Любовью к технике, разумеется. Все-таки мужчины в чем-то остаются детьми, даже очень неглупые. Им нужны игрушки. Жора, например, коллекционирует каменных зверушек… Кроме женщин, автомобилей, костюмов и наручных часов, всяких «Ролексов» и «Омег» – это из того, что я видела.
Мы допили кофе и доели пирожные. Их было шесть – эклеры, корзиночки и наполеон, каждого по два. Женщина, съедающая три пирожных в один присест – какая уж тут романтика! При Жоре я себе такого… ну, сами понимаете.
Наконец, в разговоре наступила пауза. И тут, к счастью, появился Анчутка, которому удалось выбраться из ванной. Нисколько не обидевшись, он взобрался на колени гостя, а оттуда попытался забраться на стол. Он уперся передними лапками в край стола и присел на задние, готовясь взлететь.
– Нельзя! – сказала я страшным голосом. – Сюда (я постучала пальцем по столу) – нельзя! Табу!
Он уставился на меня своими зелеными крыжовинами, в которых, честное слово, стояли слезы. «Вы тут развлекаетесь без меня, – говорил его взгляд, – лопаете всякие вкусные вещи, наполеоны и эклеры, а я?»
– Бедняга, – сказал Володя, сгребая котенка рукой и прижимая к груди. – Мы про тебя совсем забыли. А ты, как стойкий оловянный солдатик, бросился на пришельца.
Он взял со своей тарелки недоеденное пирожное и предложил Анчутке. Тот потыкался в пирожное носом и стал есть, деликатно откусывая. Сидя на его груди и щекоча длинным розовым ухом его подбородок. Они были так заняты друг другом, что совсем забыли обо мне.
– Еще кофе? – спросила я, и они оба с удивлением воззрились на меня. Анчутка даже жевать перестал.
– Нет, спасибо, – ответил Володя. – Две чашки и три пирожных для меня… это… это… – он замялся, подыскивая слово.
– Нарушение режима? – ехидно подсказала я.
– Вроде того, – ответил он. Осторожно снял Анчутку со своей груди и опустил на пол вместе с пирожным. – Мне пора.
Уже у двери он снова вернулся к собственному предложению.
– Хотите, напишем объявление прямо сейчас? – произнес он это слишком небрежно, не глядя на меня, и слегка порозовел скулами. – Я могу принести ноутбук.
Рыжего перса с самурайской разбойничьей мордой на лестничной площадке уже не было.
Глава 4
Вызов
Володя вернулся через тридцать минут. Как свой, прошел прямо в кухню, поставил на стол белый металлический кейс. Раскрыл. Взглянул на меня – поехали? Я кивнула.
Плод совместных усилий в законченном виде выглядел следующим образом:
«Молодая женщина приятной наружности (тут наши мнения разошлись – я считала, что в такого рода информации нет никакой необходимости, но Володя сказал, что это повышает мои шансы. При этом он бесцеремонно меня рассматривал) с университетским образованием, свободно владеющая тремя европейскими языками, проживавшая долгое время в одной из европейских стран, ищет интересную, хорошо оплачиваемую работу в качестве секретаря-референта в сфере бизнеса, политики (что за бред!), художественного и технического перевода, туризма. Возможны также педагогика и тьюторинг. Поездки за рубеж приветствуются. Резюме предоставляется по первому требованию».
Электронный адрес прилагается. Даже два. Мой собственный и Володин, для солидности и надежности. «Уж я-то не пропущу», – заявил он снисходительно.
Мы еще раз перечитали объявление. Женщина, о которой шла речь, была мне незнакома. Это была светская дама, молодая, красивая, предприимчивая, проживающая постоянно за границей и оказавшаяся дома совершенно случайно – скажем, приехала получать наследство после смерти богатого дядюшки и застряла по причине… ностальгии. Прекрасно одетая… Я бросила взгляд на свои рваные чулки. Знающая, чего хочет, и умеющая отсечь все, что может помешать успешной карьере. Даже любовь! Карьера версус любовь. Женщина из объявления, вне всякого сомнения, выберет карьеру и экономическую независимость. Жребий брошен, и Рубикон остается позади. Только непонятно, что общего у меня с этой женщиной… А Володя… однако! Неужели он видит меня такой? Или просто дал волю фантазии? Интересно, бывает у программистов фантазия? Или они по жизни жестко придерживаются одних лишь фактов и математики?
И вообще, что ему нужно? Должна заметить, что все мы стали такими меркантильными и подозрительными, что совершенно перестали верить в добрые намерения и взаимопомощь, увы.
Сомнения, видимо, отражались у меня на лице – я поймала взгляд Володи, в котором светились любопытство, ожидание… еще что-то… азарт? Как будто он поспорил о чем-то сам с собой и теперь с нетерпением ожидает, кто выиграет.
– Нужно убрать про долгое проживание за границей. Три месяца всего…
– Уберем, – легко согласился он. – Еще есть замечания?
Я пожала плечами:
– Нет, кажется.
Мы помолчали.
– Кто такая Шеба? – спросила я вдруг, чем, видимо, озадачила его.
– Не знаю, – удивился он. – А что?
– А можно поискать в Интернете?
– Можно, в принципе, – ответил он. – Как пишется?
Я продиктовала. Он напечатал, побегал пальцами по клавишам и в итоге получил несколько десятков страниц о Шебе.
Оказалось, Шеба не кто иная, как царица Савская. Экзотическая и загадочная женщина, воплощение божественной мудрости, а также ясновидящая, о которой упоминают мировые исторические источники. Жила три тысячи лет тому назад в Сабе или Шебе, была такая доисторическая страна… Ученые до сих пор спорят, где она находилась. Одни считают, что на территории современной Эфиопии, другие настаивают на Йемене. Одна из легенд рассказывает, что во дворце царицы жили около двухсот кошек, поэтому в народе ее называли Королевой кошек. Но это недостоверно, утверждают известные ученые. Легенда эта, считают они, из разряда исторических сплетен и досужих выдумок.
– А Шеба имеет какое-нибудь отношение к Хеллоуину? – спросила я.
– К Хеллоуину? – удивился Володя. – По-моему, нет. Я думаю, Хеллоуин появился гораздо позже. И совсем в другом месте.
– Откуда вы знаете?
– Про Хеллоуин? Читал где-то… Все знают… Интересовался историей, – ответил он неопределенно. – Ну, что, закидываем?
– Валяйте, – разрешила я.
Его пальцы летали по клавишам, взгляд прирос к экрану, на лице рисовалось вдохновение. Он напоминал пианиста. Или… пришельца с технократической планеты, совершенной и гармоничной, не имеющей ничего общего с миром человека.
Потом мы снова пили кофе и ели бутерброды. Причем на сей раз Володя принес свой кофе. Удивительно практичный молодой человек. Его кофе был лучше моего и дороже. Удивительно, как много развелось богатых людей вокруг…
* * *
Еще из прихожей я услышала пронзительный телефонный звонок. Звонила Танечка Сидорова. Ее интересовало, как я. Подтекст – растоптанная, несчастная, униженная. Я ответила, что хорошо, чем удивила ее. Она уже готова была бежать на помощь, и мое «хорошо» выбило ее из седла. Чтобы не разочаровывать Танечку, я сообщила, что мне тяжело, но я стараюсь изо всех сил держать себя в руках. Она вдохновилась и предложила пойти в парк подышать свежим воздухом.
Мои родители на старости лет сошли с ума, по выражению маминой подруги Али. Отец – бывший военный – ударился в бизнес, для чего три года назад переехал к своему брату и моему дяде Руслану на Дальний Восток. Дядя Руслан был торговым моряком, а когда вышел на пенсию, затеял бизнес по продаже леса и металлолома японцам. Дела шли ни шатко ни валко, но все-таки шли.
Мама часто звонит, втайне надеясь однажды услышать в трубке мужской голос, но… увы. А как Танечка Сидорова, спрашивает мама. И побаивается услышать в ответ, что с Танечкой все в порядке, вышла замуж, собирается рожать. Из-за Танечкиной радости моя неприкаянность покажется ей еще горше. Моя мама любит Танечку и желает ей счастья, но ей делается немного легче оттого, что нас, таких нескладех, двое.
Моя подруга Танечка Сидорова – цветущая жизнерадостная женщина. Кто-то, возможно, нашел бы ее… как бы это сказать… простоватой или не особенно умной, или просто толстой… что неправда! Просто Танечка говорит, что думает. Справедливости ради нужно заметить, что не столько говорит, сколько ляпает. Бывает, ничего не попишешь. И пара-другая кэгэ лишнего веса в наличии. Зато в ней столько мягкости и желания утешить первого попавшегося горемыку, прижать к своей пышной груди, даже одолжить деньги, что на работе она пользуется заслуженной любовью. У всех – даже у заклятых врагов. Чего-чего, а врагов в том месте, где она работает, навалом. Танечка работает костюмером в городском драматическом театре. Она – актриса в душе, она видит себя тонкой, стремительной, поразительно красивой и ведет себя соответственно. Разговаривает тонким детским голоском, обожает цитаты из пьес, сентиментальна и любит всех мирить. А также разнимать в драках и призывать к любви и дружбе. Другого человека уже давно бы сожрали с потрохами за подобные художества, но Танечку не только терпят, но и любят. Хотя и хихикают за спиной, и крутят пальцем у виска.
Однажды, когда новый режиссер накричал на нее и чуть ли не обозвал коровой – он сказал, что не потерпит неповоротливых, как корова… как корова! – весь коллектив дружно, как один, устроил ему импичмент. Даже подхалим и трус Трубецкой, герой-любовник, в едином порыве примкнул к массам, что было просто поразительно. И режиссеру пришлось просить у Танечки прощения и целовать ей руки. Он даже встал перед ней на колени – умным человеком оказался и незлым. И с чувством юмора. Только излишне взрывным. Они потом даже подружились. Режиссер был холост, да еще с язвой желудка, и Танечка подкармливала его домашней едой, причем без всяких задних мыслей.
Почему ее любили? Все до одного, включая климактерическую Приму, бросающуюся косметикой и париками? Да потому что в Танечке Сидоровой не было ничего, ровным счетом ничегошеньки из того, что могло бы вызвать хотя бы намек на возможность соперничества, а только одна доброта и готовность немедленно бежать и выручать. «Ангел мой», – называл ее директор театра. Театральный художник Гриша изобразил Танечку в белой хламиде, похожей на пуховую перину, и с крылышками. А ведь ангел, как известно, существо бесполое…
Мы дружим с третьего класса, уже… даже страшно подумать, сколько лет. Танечка живет одна, замужем никогда не была, но мечтает о семье и детях. Она из тех немногих одиноких женщин, которые умеют есть красиво, а не питаются булочками и бутербродами. Когда я забегаю к ней на минутку по дороге домой, она тут же, не слушая возражений, принимается вытаскивать фамильное серебро и бокалы для вина. И ставит на стол плетеную корзиночку, где на салфеточке лежит красиво нарезанный хлеб. Салфетки, кстати, льняные, как и скатерть, а не бумажные. Мы не перекусываем, давясь, на ходу, косясь взглядом в голубой ящик. Мы обедаем или ужинаем, неторопливо беседуя. И никаких бормочущих под руку телевизоров!
На вверенном Танечке участке работы царит безукоризненный порядок. Кроме того, она отлично шьет. Платье, которое она мне одолжила для свидания с Жорой, было сшито ее руками. Давно уже, когда она была на несколько размеров меньше.
…Мы бродили по парку. Жесткие листья пружинили под ногами. Между ними торчали пики удивительно свежей, мокрой от ночных заморозков и все еще зеленой травы. Запах стоял оглушительный – пахло грибами, палыми листьями, влажной землей. День выдался удивительно приятный – бледное солнце проглядывало на серо-голубом небе, было безветренно и очень тихо. Даже городские шумы куда-то отступили. Танечка подбирала листья кленов, которые собиралась раскрасить золотой и серебряной краской, сделать букет, добавив траву с кисточками, и таким образом еще больше украсить свой дом. Мы двигались очень медленно, так как Танечка выбирала самые красивые листья. Она поминутно останавливалась, нагибалась, поднимала лист с земли, рассматривала его внимательно со всех сторон и присоединяла к букету. Или бросала. На лице ее было написано вдохновение. Танечка все, даже самую нудную работу, делает со вкусом. Я вспоминала Жору, разговаривая не столько с Танечкой, сколько с собой.
Танечка, казалось, не слушала, поглощенная листьями, но замечания ее говорили об обратном.
– Бедный, – вздыхает она. – Не может найти ту, одну-единственную…
– Кто? Жора? Бедный? – возмущаюсь я. – Бабник твой Жора! Распущенный, избалованный, инфантильный тип!
– Он просто не встретил свою женщину, – возражает Танечка.
«А я?» – хочется спросить мне, но я не решаюсь. Танечка тут же начнет простодушно доказывать, что… что… я, разумеется, хороший человек, но, может, Жора ищет что-нибудь… необычное… полное романтики, не похожее на других… Певицу, или актрису, или наездницу на лошади в цирке, а не… старшего экономиста. Иногда я ловлю себя на мысли, что мне хочется убить Танечку!
– У тебя есть его фотография? – спрашивает она.
– Откуда? – отвечаю я с горечью. – Если бы наш роман продлился хотя бы месяц…
– Жаль, – говорит она и добавляет: – Посмотри, какой славный листик!
– Хороший, – отвечаю я. – Ты знаешь, я ищу новую работу… Не хочу оставаться в Союзе.
– Я тебя понимаю, – говорит Танечка. – Каждый день видеть, как он проходит мимо с другой, держа ее руку в своей руке, и увозит ее на машине… (Любительница сериалов, черт подери!) А какую работу? – спрашивает она.
– Любую. Переводчика, частного преподавателя. Не знаю. Я просто хочу уйти оттуда и не видеть его больше.
– Ищешь через газету?
– Нет, через Интернет! Мне помог сосед.
– Сосед? – Танечка перестает собирать листья и выпрямляется, изумленно глядя на меня. – Какой сосед?
– Обыкновенный. Из двадцатой квартиры! – Я начинаю заводиться – как будто у меня не может быть соседа! – Он бегал утром, захлопнул дверь и позвонил мне…
– Хотел влезть через балкон? – догадалась Танечка.
– Нет! Ему нужны были отмычки.
– И ты дала ему отмычки?!
– У меня нет отмычек! – кричу я. – Татьяна, какие отмычки! Я что, домушник, по-твоему?
– Но ты же сама сказала… – обижается Танечка.
– Я сказала, что ему нужны были отмычки, но это не значит, что они у меня есть!
– А как же он открыл дверь? – Танечка недоуменно смотрит на меня.
– Да плевать я хотела на его дверь! Почему это должно меня волновать? – завопила я. Логика, однако!
– Но не ломать же дверь, – говорит Танечка. В ее взгляде осуждение.
– Он взял у меня какие-то железки… – сдаюсь я. – Из ящика в кухне… и открыл дверь. Не знаю, какие железки, – предупреждаю я следующий вопрос Танечки. – Какие-то. Его зовут Владимир Маркелов, работает программистом. Все!
– Женат? – спрашивает Танечка.
– Не похоже. О жене он не упоминал.
– Красивый? – спрашивает Танечка.
Я задумываюсь. Красивый? Не знаю. Румяный – да. Голубоглазый – да. Хорошо улыбается – да. Любит животных…
– Кстати, – говорю, – у меня появился кот. Котенок.
– Купила? – снова останавливается Танечка.
– Нет, сам приблудился. Сидел под дверью.
– Нужно немедленно показать его врачу.
– Зачем?
– Может, он больной.
– Татьяна, ну, что ты несешь? Почему это он больной? Прекрасный аппетит, прекрасно выглядит, орет так, что в ушах звенит.
– Почему же он орет?
– От полноты жизни. Требует внимания и ласки.
– А как ты его назвала?
– Анчутка.
Танечка ахает.
– Плохое имя! Ты хоть знаешь, что такое «анчутка»?
– Неряха и растрепа… ну, что-то вроде… Он совсем крошечный, с большой головой и громадными ушами… Настоящий анчутка.
– Анчутка – это чертенок! Вроде домового. Назови его лучше как-нибудь по-другому. Барсиком или… еще как-нибудь. Ты представляешь, сколько раз в день ты будешь поминать черта?
– Татьяна, успокойся! Какой Барсик, если он настоящий Анчутка? Может, он и правда домовой. Если бы ты видела, как он дрался с персом в десять раз больше себя!
