скачать книгу бесплатно
-Ша, моджахеды, выключай трубы…– сказал Феликс и тоже зачихал. Вернулся за шкаф, принял еще полстакана настойки. Полегчало.
-Гаси трубы, – повторил он,– а то налогом за нарушение экологии обложу.
Это сразу подействовало.
Когда-то Феликс работал Росгидромете. Брал в лаборатории на ВДНХ пробы воздуха, измерял температуру, давление. Но однажды начальство вдруг заметило, что спиртовые градусники бьются и пропадают с неимоверной частотой. И однажды Пустоблюдова застукали за преступлением. Он выливал из очередного градусника красную спиртовую жидкость прямо в рот. На этом его карьера в Росгидромете закончилась. Устроился помощником машиниста электрички Москва – Савелово. Не потому что с детства мечтал о "паровозиках", а потому что ему нравилось глядеть, как бегут к электричке опаздывающие пассажиры. Умора, когда перед их носами закрываются двери. Он хохотал почти до конечной станции, чем приводил в изумление старшего машиниста. Но однажды и это веселье закончилось. Двери состава, которые он закрывал на станциях, защемили тещу какого-то важного чиновника. Да так, что её протащило по персону несколько десятков метров. На вопрос следователя линейного ОВД – на кой черт он закрыл двери поезда, когда в него влезала старуха, Пустоблюдов ответил: "А чего она на электричках ездит, когда ей положено с таким зятем на Мерседесе рассекать! А раз не ездит, значит, он её не ценит, тогда и черт с ней". Эти слова, видимо, возымели действие на следователя. И Феликсу удалось избежать ответственности. К тому, как выяснилось, у старшего машиниста, принимавшего накануне корвалол, в крови нашли следы фенобарбитала, приравненного медициной к наркотикам, и всё свалили а него – мол, не уследил за неопытным помощником. Тем не менее, беседа со следователем не прошла бесследно для Пустоблюдова. Он вдруг понял, что наблюдать смешное отчаяние человека можно не только из окон электропоезда и устроился охранником в следственный изолятор. Его и в молодости, манила тюремная сфера. Феликс любил прохаживаться вдоль высокого забора Лефортовского "казенного дома" и представлять, как за колючкой изнывают в тесных, сырых клетках узники. От этого его, в общем-то, пустая жизнь казалось более яркой, насыщенной и интересной. В изоляторе его душа расцвела. Чужое горе было рядом, кроме того, он получил возможность дозировать его. За деньги передавал зэкам водку, сотовый телефон позвонить на волю или посмотреть порнуху. На всё у него был свой тариф. На этом, собственно, и погорел. Он так опустил цены – считал, лучше меньше, да больше, что другие охранники настучали на него за демпинг "хозяину". Тот долго разбираться не стал, сказал, что в "чужую тюрьму со своим уставом не ходят" и уволил Пустоблюдова с волчьим билетом. Тогда Феликс понял, что в этом мире можно полагаться только на себя и устроился дворником в ТСЖ "Шоколад". После очередного скандала, его выгнала из дома жена, отсудив однокомнатную квартиру, и он поселился в дворницкой.
-Так вот, проходимцы,– говорил на собрании, будто вколачивал гвозди в доску, Феликс. – Решил я из вас сделать приличных людей и приобщить к серьезному делу.
-К серьезному делу,– повторил сидевший ближе всех к Пустоблюдову узбек Жосур, словно впервые в жизни слышал эту фразу.
-Не попугайничай, – погрозил ему пальцем Феликс.
-Не попугайничай,– повторил узбек.
-Тьфу!– сплюнул Пустоблюдов.– Слушайте сюда, моджахеды. Отныне вы не просто "джамшуты", а члены благотворительной организации "Третий глаз". Со своим резервным финансовым фондом.
-Фондом,– повторил узбек.
-В морду дам!
-Ладно.
-Не ладно, а молчи. Кто-нибудь из вас, чурки, понял что я сказал?
Узбеку Феликс показал кулак и тот промолчал.
-Понял,– подал голос из второго ряда киргиз Абляс.
-И чего ты понял?
-Фонда "Глаз".
-Третий,– поправил Феликс.
Энергетический центр Пустоблюдова в виде "третьего глаза" на лбу, так ярко вспыхнул у него во сне, что он даже зажмурился от света. Вот оно! – понял Феликс, еще не до конца осознавая, что именно "оно". А под утро прозрел окончательно. Третий глаз – это же иное восприятие действительности, преобразующее пространство. Он даже вроде бы нащупал у себя на лбу этот выпуклый, словно куриное яйцо глаз, и сначала пришел в ужас: не белочка ли его посетила? Но нет, белочка приходит по-другому, успокоил себя Феликс. Сначала царапает душу острыми коготками, выгрызает мозг, наполняя его тяжелым, вязким туманом, а потом приводит следом за собой какого-нибудь черта с аршинными рогами. А здесь прямая противоположность – легкость и просветление.
-Я вижу, вы ничего не поняли, моджахеды. Раз есть фонд, значит, в нем должны быть средства. Словом, делайте взносы и чем больше, тем лучше.
Феликс достал из-под стола коробку от ботинок, купленных на распродаже с сэконд хенде. Снял крышку.
-Ну, давай, подходи.
Никто не двинулся с места.
-Фонда хорошо, только не понятно для чего,– сказал за всех самый многословный киргиз Абляс.
-А-а,– поморщился Пустоблюдов.– Действительно, самое главное сказать забыл. Ха-ха. Минуточку.
Феликс опять спрятался за шкафом, принял очередные сто пятьдесят граммов настойки коры дуба.
-Короче. Вы будете безвозмездно обихаживать окрестных стариков и старушек. Повторяю, безвозмездно.
-Оби…что?
-Помогать им будете. Ну, там, гвоздь в квартире приколотить, балкон почистить, обои поклеить, в магазин сходить.
-Для этого есть социальный работник,– возразил киргиз Абляс.
-А ты не перебивай, когда старший говорит. В морду дам. Соцработники, конечно, имеются, но они приходят к пенсионерам по определенным дням и часам и, в основном, ходят старикам за продуктами. Наши функции будут значительно шире. Обещаю, будете выполнять все мои указания, станете в масле оливковом первого отжима купаться и французское Мерло по сто евро пить.
Это произвело впечатление. Дворники закатили глаза, зацокали языками.
– Но смотрите у меня,– продолжил уже сурово Феликс.– Кто хоть гвоздь у стариков стянет, сразу в унитаз по частям спущу. Понятно?
"Понятно",– нестройно ответили дворники, ни черта толком, разумеется, не поняв.
Феликс содрал с гастеров по 500 рублей, еще раз пригрозил кулаком и на этом закрыл собрание.
В тот же вечер узбеку Жосуру было велено расклеить по окрестным домам у подъездов объявление, составленное Пустоблюдовым. Оно гласило: "Граждане пенсионеры! Благотворительное добровольное общество "Третий глаз" готово прийти к вам на помощь в любое время суток. Мы безвозмездно выполним все ваши пожелания. Просьба обращаться в ТСЖ "Шоколад" к руководителю БДО "Третий глаз" Пустоблюдову Феликсу Николаевичу". P.S. Мы видим, слышим и понимаем все ваши проблемы".
К дверям дворницкой он лично приколотил табличку: "БДО "Третий глаз".
И потянулись старики и старушки к Феликсу со своими просьбами и проблемами. В основном, конечно, жаловались на бедность и просили денег. Но денег не было и Пустоблюдова, кроме тех, что он собрал с "соратников", а потому в средствах вежливо отказывал, но принимал заказы на уборку, готовку и т.д. И гастарбайтеры честно выполняли свои обязанности.
Однажды с пьяных глаз в каморку Феликса, расписывающего заказы пенсионеров, валился начальник ТСЖ Себастьян Веточкин. Роняя похмельные слюни, закричал:
– Что за спектакль, ты чего такое затеял?! Я тебя спрашиваю! На каком таком основании!
– Проспался? Открыл я у себя третий глаз, Себа. И узрел я им пространство и время в новом измерении. И понял я, что жизнь наша без добра и света бессмысленна.
-Что? Какого добра? Где добро, много нахапал?
-И на твою долю хватит. Будет тебе, Себа, слава и почет.
Себастьян славу любил, половину своей жизни он добивался её, чертовки, на подмостках столичного театра. Но так с ней и не встретился по причине непотребного алкоголизма. Конечно, все актеры горькие пьяницы, это такая же аксиома, что лучшее похмелье – 100 граммов с утра. Придерживаясь этой истины, Веточкин порой был пьян уже на дневной репетиции. Обычно это сходило ему с рук, так как он хорошо владел речью и обладал отменной памятью, то есть текста не забывал. Но однажды, исполняя роль Мартынова, застрелившего классика русской литературы на дуэли, сам после выстрела свалился как подкошенный. Получилась немая сцена, после завершения которой артист, исполнявший роль Лермонтова, в сердцах сплюнул и на весь зал сказал: "Больше с этим козлом я на одной поляне....не сяду". Зал грохнул, спектакль был, естественно, сорван. Может и это бы прокатило, однако в бельэтаже сидела супруга одного партийного "шишкана" со Старой площади. Говорят, после этой сцены, она упала в обморок, ну а Веточкина выгнали без выходного пособия.
-Будет слава, Себа, будет, – вновь пообещал уверенно Феликс.– А пока на, восстанови нарушенную пространственно-временную связь с вселенной.
Пустоблюдов протянул Веточкину бутылку водки. Сам он почти не притрагивался к спиртному со дня исторического собрания в дворницкой.
Веточкин тупо посмотрел на бутылку, закинул на затылок тонкий, сальный чуб.
-Будете у меня по струнке бегать,– погрозил он пальцем Пустоблюдову, взял водку и скорым шагом направился к двери. Взявшись за ручку, обернулся:
– "Она с пути разумного сошла и сделалась развратницей",– произнес он монолог Отелло. Сплюнул и вышел.
Однако Феликс "мавра" не обманул. Все получилось, как он и планировал. Через месяц слава о "Третьем глазе" распространилась по всему району, а вскоре к нему пожаловал журналист из местной газеты. "Как вам пришла в голову мысль начать безвозмездно помогать старикам? – допытывался юный корреспондент.– Вы же сами наверняка небогаты". "В вашем вопросе два ключевых слова,– ответил Феликс.– "Безвозмездно" и "небогатый". Мир, юноша, держится на трех китах: добре, справедливости и любви. Добро – на первом месте. Делаешь добро другим и оно…" "Возвращается,– продолжил за Феликса журналист,– садится тебе на шею и свешивает ноги". Пустоблюдов поморщился, хотя был полностью согласен с корреспондентом. "Фу, как не хорошо. Впрочем, премного наслышан о цинизме журналистов. Без этого качества работать в сей сфере нельзя. Да, я небогат, более того, беден, работаю простым дворником". "И вы не собираетесь добиваться от властей финансовой поддержки?" "Нет и еще раз нет. Деньги – грязь, только чистыми руками можно творить добро. Кстати, хотел бы отметить, что реализация программы безвозмездной помощи пенсионерам в моих руках, а вот идея принадлежит начальнику ТСЖ Себастьяну Веточкину".
Через день в дворницкую с газетой в руках прибежал Себастьян. В его почти трезвых глазах пылали одновременно и гнев, и радость, что могло совмещаться только у актера.
-Что это?! – потряс он перед носом Пустоблюдова промасленной страницей. "Третий глаз – протягивает старикам руку помощи". Чушь какая-то. Как глаз может протягивать руку или ногу?
– Не цепляйся к словам, Себа. Журналисты давно разучились писать. Главное – содержание. Это слава, Себа, которой тебе так в жизни не хватало.
-Меня посадят вместе с тобой.
-Будем играть в одном тюремном театре.
-Не смешно.
-На первом этаже квартира пустует, я ее арендую под офис "Третьего глаза". Не возражаешь? Согласись, не солидно такой знаменитой теперь благотворительной организации сидеть в дворницкой.
-На какие шиши ты ее арендуешь?– выкатил желтые глаза Веточкин.– Или ты все же берешь с пенсионеров деньги?
-Ни гроша, Себа. И нукеры мои честны, я проверял. А деньги скоро будут.
-Откуда? С неба упадут?
-Почти.
И опять Пустоблюдов угадал. Через неделю после заметки в районной многотиражке, к Феликсу пожаловали телевизионщики из столичного канала. Пустоблюдов собрал всех своих "соратников" и дал длинное, пространное интервью, в конце которого заметил, что из дворницкого подвала, конечно, хорошо управлять благотворительной деятельностью "Третьего глаза", но лучше бы перебраться куда повыше. А на следующий день после телерепортажа, в дворницкую вместе с Веточкиным пришел сам глава управы господин Афанасий Никитин. Объединяла его с русским путешественником не только фамилия, но и то, что он вечно где-то пропадал. Носил главуправ рыжую бороду и имел вечно испуганные глаза, будто ему постоянно показывали амазонскую жабу.
-Ай, ай,– всплеснул он первым делом руками, увидев захламленную дворницкую.– Как же так! Разве можно совмещать благотворительность, божье можно сказать дело с такой грязью.
-Не хорошо,– поддакнул Веточкин, облаченный впервые за долгие годы в белую рубаху и причесанный с пробором.
-Очень нехорошо,– согласился Феликс, вынимая кипятильник из консервной банки.– На неделе мэр собирался заглянуть, а тут такое. Постараюсь как-нибудь привести в божеский вид помещение.
-Мэр?! – Никитин снова всплеснул руками. – Ай, ай. А откуда это известно?
-Телевизионщики с канала звонили, сказали, что не исключен такой визит. Будут опять снимать.
-Ай, ай. Это же скверно, это же катастрофа!
-Именно,– подтвердил Пустоблюдов.– Катастрофа. Я собирался арендовать на первом этаже квартиру, да хозяева много просят,– пожаловался он как бы мимоходом.
Веточкин кивнул:
-Много, нам не по карману.
-Что вы! О квартире даже не з-заикайтесь. Возле управы освободилось помещение. Там одно время армянские сапожники сидели, халтурщики, моей племяннице туфли итальянские испортили…да. Туда немедленно перебирайтесь, я распоряжусь. Ремонт завтра же начнем. Ай, ай. Кстати, а "Третий глаз" официально зарегистрирован?
-Зачем?– пожал плечами Пустоблюдов.– Мы организация добровольная, денег не берем, значит, и налоги платить не нужно, нам финансовая отчетность ни к чему.
-Это не хорошо. Ай, ай.
-Не хорошо,– сказал Веточкин.
-Это скверно,– продолжил Афанасий, качая головой.– Так теперь нельзя. Так теперь не делают. Раз есть организация, она должна быть зарегистрирована. А раз так, должна быть и финансовая отчетность. Приедет мер, что скажет?
-Но у нас нет финансов,– вздохнул Феликс.
-Нет,– подтвердил Себастьян.
-Это плохо, это очень плохо. Ай, ай.
-Куда уж хуже, – ввернул домоуправ. – Вот у нас в ТСЖ отчетность в полном порядке.
Никитин удивленно посмотрел на Веточкина, словно впервые его видел, махнул рукой.
-А-а, не до вашего ТСЖ теперь. Вот что. Вас, гражданин, то есть, господин Пустоблюдов, задним числом срочно оформим индивидуальным предпринимателем, а ваш "Третий глаз", как благотворительную организацию.
– С фондом,– уточнил Феликс.
-Ну да, с фондом.
-Раз фонд, значит, в нём должны быть средства.
-Будут! – крикнул глава управы так, что по углам заскреблись мыши.– Будут, черт возьми! Но и вы уж…
Что "вы уж", тезка великого путешественника уточнять не стал, выкатился из дворницкой, зацепившись рыжей бородой за гвоздь в косяке.
На следующий день Пустоблюдов уже сидел в светлом, чистом помещении, где когда-то не очень честно, по словам Никитина, трудились армянские сапожники. Ночью рабочие втащили в бывшую мастерскую широкий бюрократический стол с зеленой обивкой, поставили на него изящную лампу и ноутбук, в угол задвинули сейф.
Феликс курил папиросу, взгромоздив ноги на стол, пепел стряхивал в кулак. В открывшуюся дверь просунулась блондинистая головка молодой секретарши Зои, которая утром нарисовалась непонятно откуда вместе со столом и сейфом. Она укоризненно потрясла своими милыми кудряшками:
-Ай,ай, как нехорошо, Феликс Николаевич, руководителю такой солидной организации стряхивать пепел в ручку. Как же можно. И вообще вам следует перейти с папирос на айкос.
-На что, простите?
-На электронные сигареты. Теперь такие все солидные бизнесмены курят.
-Я не бизнесмен, я благотворительная организация.
Зоя как-то странно хохотнула.
-В полдень бухгалтер придет.
-Кто?
-Ну бухгалтер, отчетность составлять.
-Как, уже?
-Конечно. Афанасий Михайлович все указания дал. Да, и еще – к совещанию чай подавать или кофе?
Пустоблюдов снял ноги со стола, выкинул бычок в форточку.
