скачать книгу бесплатно
Ближайшей звездой в тот момент была Винцетори – в соответствии с данными расчета прыжка. В центре видеоэкрана горела яркая звезда. Ченнис очень надеялся, что это была Винцетори.
Экран «Линзы» принял информацию с экрана обзора, и Ченнис старательно набрал на пульте координаты Винцетори. Нажал кнопку, и звездное поле ярко засветилось на экране. В центре экрана обозначилась звезда, горевшая ярче других, но это еще ни о чем не говорило. Рядом была другая. Ченнис сфокусировал экран по оси Z, увеличил изображение и отладил фотометр, чтобы обе звезды стали одинаковой яркости.
Ченнис поглядел на вторую звезду, тоже довольно яркую на экране обзора, и нашел соответствующую ей на экране «Линзы». Медленно развернул изображение на экране «Линзы» под соответствующим углом. Скривил рот в недовольной усмешке – результат его явно не устроил. Снова развернул изображение – оценил расположение второй яркой звезды, потом – на всякий случай – еще одной. Довольно улыбнулся. Все сходилось. Возможно, специалисту, искушенному в астронавигации, хватило бы и одной попытки. Ему понадобилось три.
Итак, наводка осуществлена. После окончательной операции поля наложились друг на друга. При этом многие звезды как бы двоились. Но коррекция наводки не отняла много времени. Сдвоенные звезды соединились, осталось одно поле, и «положение корабля» можно было спокойно считать на табло. Вся процедура заняла не более получаса.
Ченнис нашел Притчера в его каюте. Генерал явно собирался спать. Не вставая с кушетки, он поднял взгляд на Ченниса.
– Новости?
– Да нет, ничего особенного. Еще один прыжок – и мы в Конзвездии.
– Знаю.
– Вы собрались отдохнуть, и мне не хотелось бы вам надоедать. Я только хотел спросить: вы просмотрели пленку, которую мы добыли в Циле?
Хэн Притчер бросил угрюмый взгляд на предмет разговора – пленка в черном футляре лежала на нижней полке книжного шкафа.
– Да.
– Ну и что скажете?
– Скажу, что, если когда-либо в истории и существовала какая-нибудь наука, в этой части Галактики она напрочь забыта.
Ченнис широко улыбнулся:
– Понятно. Мартышкин труд, хотите сказать?
– Ну, в общем, да, если только вы не любитель почитывать на досуге жизнеописания правителей. Информация ненадежна по двум причинам, я бы сказал. Там, где история занимается в основном ролью отдельных личностей, черное становится белым, а белое – черным в зависимости от склонностей автора. Я считаю, что такое чтение абсолютно бесполезно.
– Однако там есть упоминание о Конзвездии. Именно поэтому я и передал вам пленку. Это, кстати, единственный материал, где я нашел хоть что-то о ней.
– Да, конечно. Там говорится, что у них бывали хорошие правители, а бывали и плохие, что они завоевали сколько-то планет, выиграли сколько-то сражений, сколько-то проиграли – проиграли, естественно, меньше, чем выиграли. Ничего конкретного. Короче говоря, Ченнис, ваша теория меня не слишком впечатляет.
– Но вы кое-что упустили. Вы не обратили внимания на то, что у них никогда не образовывались коалиции? Они все время оставались как бы вне политики этого уголка Галактики. Как вы сказали, они захватили несколько планет, но потом прекратили завоевания – и это произошло в отсутствие каких-либо драматических поражений или их последствий. Как будто они распространили свое влияние достаточно для того, чтобы суметь защитить себя, но недостаточно для того, чтобы привлекать к себе внимание.
– Прекрасно, – последовал равнодушный ответ. – Я не возражаю против посадки. В худшем случае – небольшая потеря времени.
– О нет. В худшем случае – полное поражение. Если это все-таки Вторая Академия. Не забывайте, что это может быть мир, в котором черт знает сколько Мулов.
– И какие же у вас планы?
– Высадиться на какой-нибудь второстепенной планете. Разузнать как можно больше о Конзвездии, а потом – импровизировать.
– Нормально. Возражений нет. А теперь, если не возражаете, мне бы хотелось выключить свет.
Ченнис исчез в двери, помахав рукой на прощание. В темноте крошечной каютки, на островке из движущегося металла, затерянном в бесконечности пространства, генерал Хэн Притчер тщетно пытался уснуть – он думал, думал, думал…
Все-таки уму непостижимо. Если все, к чему он так болезненно пришел, было правдой… но факты начинали сходиться… значит, Конзвездия – действительно Вторая Академия… Выхода не было. Но как? Как?
Неужели это действительно Конзвездия? Самый обычный мир? В котором нет ничего выдающегося? Хижина на руинах Империи? Обломок среди груды хлама? Он помнил, очень смутно, отдаленно, сморщенное лицо Мула, его тихий голос, рассказывающий о психологе из Первой Академии, Эблинге Мисе, единственном человеке, который – может быть – узнал тайну Второй Академии.
Притчер вспомнил о том, с каким значением Мул произносил фразы типа: «Было такое впечатление, что Мис был просто поражен, потрясен тем, что он узнал. Что-то он узнал о Второй Академии, что превзошло все его ожидания, повернуло его мысли в абсолютно противоположном направлении. Если бы я мог прочитать его мысли так, как мог читать эмоции! Однако его эмоции были в обычном состоянии – только вот это его удивление!»
Ключом ко всему было удивление. Что-то там было такое потрясающее! А теперь вот откуда ни возьмись появился этот мальчишка, этот вечно улыбающийся сосунок, с превеликой легкостью рассуждающий о Конзвездии, о ее незаметной аномальности… Но он скорее всего прав. Скорее всего. Иначе все остальное лишено смысла.
Последняя мысль Притчера перед тем, как он наконец заснул, была окрашена самодовольным злорадством. Гипертрейсер был на месте – лежал на субэфирной трубке. Час назад он проверил, там ли он. Ченниса в это время поблизости не было.
Вторая интерлюдия
Это была случайная встреча в кулуарах приемной Палаты Совета. До начала заседания оставалось всего несколько минут. Двое встретившихся быстро обменялись мыслями.
– Значит, Мул уже в пути.
– Я тоже слышал. Рискованно. Очень рискованно.
– Не сказал бы, чтобы события укладывались в рамки рассчитанных функций.
– Мул – неординарный человек, и против него трудно действовать даже его оружием. Да, тяжко иметь дело с контролируемыми умами. Говорят, он засек несколько случаев.
– Да, и я не представляю, как этого избежать.
– С «необработанными» легче. Но таких очень мало среди людей, занимающих при нем важные посты.
Двое вошли в Палату. Остальные сотрудники Второй Академии последовали за ними.
Глава 3
Двое плюс крестьянин
Россем – один из тех пограничных миров, которым традиционно не уделялось особого внимания в истории Галактики. Живущие здесь редко принимали гостей из менее забытых богом миров.
В те дни, когда Галактическая Империя доживала свой век, здесь отбывали ссылку несколько политических преступников. Только обсерватория да небольшой флотский гарнизон делали планету не совсем необитаемой. Позднее, в тяжкие дни сражений, еще до рождения Гэри Селдона, более слабые духом люди, уставшие за десятилетия непрерывной опасности и страха, изможденные жизнью на истощенных планетах в условиях призрачной смены эфемерных императоров, локтями пробивавших себе дорогу к трону, чтобы воссесть на нем на пару-тройку порочных и бесплодных лет, покидали населенные центры, чтобы найти приют в менее заброшенных уголках Галактики.
На открытых всем ветрам пустошах Россема там и сям были разбросаны сирые деревушки. Солнце Россема – крошечный красный карлик, тепла которого едва хватало для него самого. Девять месяцев в году здесь шел снег. Тощие зерна местных злаков тоскливо дремали в земле все эти месяцы напролет. Когда снег таял, они начинали расти с панической быстротой в те короткие месяцы, когда солнце лениво поднимало температуру примерно до пятидесяти градусов.
Маленькие, напоминавшие коз животные паслись на чахлых лугах, разбивая снег крошечными копытцами, оставлявшими следы, похожие на трилистник клевера.
У живущих на Россеме была, следовательно, пища – хлеб и молоко. А когда они позволяли себе забить животное – то и мясо. Мрачные, зловещие леса, занимавшие примерно половину экваториальной области, давали прочное, твердое дерево для постройки домов. Это дерево, кое-какие меха и полезные ископаемые были предметами экспорта, и время от времени на Россем наведывались корабли из Империи, доставлявшие в обмен сельскохозяйственное оборудование, атомные обогреватели и даже телевизоры. Последние отнюдь не были роскошью, поскольку помогали крестьянам скоротать долгие нудные зимы.
Имперская история пролетала мимо россемских крестьян. Новости они узнавали только от вечно куда-то торопившихся торговцев. Иногда прибывали новые партии ссыльных. Как-то сюда выслали довольно большую партию, которая так и осела на Россеме навсегда.
Вот тогда-то россемиты и узнали о том, что идут сражения за сражениями, об исчезнувших поколениях, о смене императоров-тиранов, о мятежах вице-королей. Они вздыхали, качали головами, поднимали повыше меховые воротники и задумчиво чесали длинные бороды, посиживая на деревенских площадях под тусклыми лучами ленивого солнца и рассуждая о бренности всего сущего.
Потом перестали прилетать и торговые корабли, и жизнь стала еще трудней. Прекратились поставки деликатесов, табака, машин. Те, у кого были телевизоры, сообщали остальным отрывочные, но весьма тревожные новости. В конце концов все узнали о том, что пал Трентор. Великая столичная планета Галактики, великолепный, многоэтажный, недоступный, несравненный мир, колыбель Императоров, была разрушена, превращена в руины.
В это было трудно, невозможно поверить, и для многих крестьян на Россеме, ковырявших мерзлую землю своих полей, это означало начало конца Галактики.
И вдруг, в один прекрасный день, снова прилетел корабль. Старики во всех деревнях мудро закивали головами и зашептали друг другу, что вот так оно и было во времена их отцов, – но на самом деле все было совсем не так.
Корабль был не имперский. На его обшивке не было старинной эмблемы Империи – «Звездолет и Солнце». Это было довольно-таки корявое сооружение, собранное из остатков старых кораблей, а люди, прилетевшие на этом корабле, называли себя солдатами из Конзвездии.
Крестьяне недоумевали. Они сроду не слышали ни о какой Конзвездии, но тем не менее приветствовали солдат с традиционным гостеприимством. Прибывшие подробно расспрашивали их о планете. Их интересовало, каково население, сколько городов – крестьяне объясняли, что городов у них нет, только деревни, и это очень удивило прибывших, – какая у них промышленность, ну и так далее.
Потом прилетели и другие корабли, и повсюду на стенах появились прокламации, извещавшие о том, что отныне правящим миром является Конзвездия, что в районе экватора – то есть в самом густонаселенном – будут организованы пункты сбора налогов и что туда следует сдавать определенный процент сбора урожая и мехов ежегодно.
Россемиты читали прокламации и молча моргали, не понимая значения слова «налоги». Когда же настало время сбора налогов, одни их уплатили, а другие – нет, поскольку якобы ничего не знали не ведали. Сборщики налогов грузили зерно и шкурки на широкие, приземистые грузовики.
Тут и там недовольные крестьяне стали собираться в группы и доставали на свет божий древнее охотничье оружие – но это так ничем и не кончилось. Они поворчали и разошлись по домам, когда стали прибывать все новые и новые солдаты из Конзвездии и сборщики налогов, и жизнь их, и без того тяжелая, становилась все тяжелее и тяжелее.
Были установлены новые порядки. Губернатор из Конзвездии окопался в деревушке Джентри, из которой незамедлительно были выселены все россемиты. Он и его приспешники были призрачными пришельцами из другого мира, редко ступавшими в места обитания аборигенов. Сборщики налогов, которые теперь назначались из местных, периодически появлялись в деревнях, но к ним уже успели привыкнуть, и крестьяне научились вовремя прятать зерно и угонять скот в леса и создавать в своих домах обстановку, далекую от процветания. Крестьяне со скучающими, невыразительными физиономиями выслушивали резкие вопросы и разводили руками – вот, дескать, все что есть, не взыщите.
Они добились-таки своего. Налоги были снижены, как будто Конзвездия особо и не ждала ничего от этого нищего мира. Жители Россема больше не получали взамен красивых блестящих приспособлений времен Империи, но все-таки даже конзвездианская пища и конзвездианские машины были получше их собственных. Кроме того, конзвездианцы привозили кое-какие платья для женщин, сшитые из ткани покрасивее, чем серое домотканое рядно, что было весьма немаловажно.
А галактическая история снова потекла мимо, и крестьяне продолжали борьбу за жизнь, ковыряя почти бесплодную землю Россема.
Выйдя на порог своего домика, Нарови выдохнул облачко пара. Густая борода его сразу покрылась инеем. Первый снег укрыл замороженную землю, небо было грязно-розового цвета. Он внимательно поглядел вверх и решил, что, пожалуй, сильного ветра сегодня не будет. Это означало, что он может спокойно отправиться в Джентри и обменять там излишки зерна на нужное количество консервированных продуктов, чтобы как-то протянуть зиму.
Он прорычал в щелку приотворенной двери:
– Горючее в бак залил, олух?
В ответ ему крикнули что-то неразборчивое, и на пороге появился старший сын Нарови, у которого только-только начала пробиваться рыжеватая бородка. Физиономия у него была совсем мальчишеская.
– Машина заправлена, – сонным голосом сообщил он отцу. – И ездит ничего себе. Только оси маленько барахлят. Но тут уж я не виноват. Я же говорил, нужно показать тому, кто разбирается.
Старик отступил немного назад и угрюмо смерил сына с головы до ног суровым взглядом, выставив вперед мохнатый подбородок.
– Не ты виноват, а кто – я, что ли? Откуда взять того, кто разбирается? На какие шиши? Или мы пять лет подряд не собирали урожай – курам на смех? Или чума не покосила половину скота? Или шкурки облезли сами собой?
– Нарови! – прервал речь старика женский голос из дома.
– Ну-ну, – пробурчал старик, – сейчас твоя матушка будет вмешиваться в мужской разговор. Выведи машину да посмотри, чтобы прицеп был закреплен как следует!
Он сложил на груди руки в теплых перчатках и еще раз взглянул на небо. Начали собираться грязноватые кучевые облака. Солнце скрылось за ними.
Он готов был уже опустить взгляд, как вдруг заметил нечто, заставившее его широко раскрыть рот. Опомнившись, он заорал во всю глотку:
– Жена! Старуха! Да поди же сюда!
В окне появилось заспанное лицо. Взгляд женщины устремился туда, куда показывал палец супруга. Разразившись испуганным воплем, она выскочила из дома и сбежала по ступенькам крыльца, на ходу кутаясь в старое одеяло. Натянув его на нечесаную седую голову, она остановилась рядом с мужем.
– Корабль, – хрипло проговорила она. – Корабль издалека.
Нарови сердито буркнул:
– А что же еще? Гости к нам пожаловали, старуха, гости!
Корабль медленно опускался на голое мерзлое поле на северной окраине владений Нарови.
– Но что же нам делать-то? – вздохнула старуха. – Разве мы можем оказать гостеприимство этим людям? Разве мы можем уложить их спать на грязный пол в нашей хижине и угостить их остатками пирога, испеченного на прошлой неделе?
– А что же, прикажешь к соседям их отправлять? Ну уж нет…
Нарови потер зарумянившиеся от мороза щеки рукавом меховой куртки и обнял плечи жены.
– Дорогая моя супружница, – промурлыкал он ласково, – пойди-ка принеси вниз два стульчика из нашей комнаты, зажарь молодого козленка да приготовь свежий пирог. А я пойду и встречу этих могущественных пришельцев издалека и… и… – Тут он замолчал, натянул поглубже лохматую шапку и торопливо добавил: – Да не забудь принести из погреба кувшин пивка. Очень способствует душевной беседе.
Пока муж говорил, губы старухи беззвучно двигались. Она так ничего и не сказала, только горько вздохнула. Нарови многозначительно поднял указательный палец:
– Старуха, да ты вспомни, что когда-то говорили наши Старейшины? Ну? Пошевели мозгами-то! Старейшины ходили из деревни в деревню – сами! Ты только покумекай, как это важно! Они сами просили нас, чтобы мы, ежели откуда ни возьмись прилетит хоть какой ни на есть корабль, немедля сообщили об этом Старейшинам – это же приказ самого Губернатора!
Так что же мне теперь, упускать такой случай выслужиться перед властями? Ты разуй глаза-то, на корабль погляди! Ты когда-нибудь такой видала? Эти люди из другого мира наверняка великие и богатые. Сам Губернатор отдал приказ насчет таких, как они, сами Старейшины ходят с фермы на ферму, хотя уже здорово похолодало. Наверно, по всему Россему знают, что этих людей хотят видеть правители Конзвездии, – а они приземляются не где-нибудь, а прямехонько на моей ферме! Соображаешь, старуха?
Он был так возбужден, что чуть не прыгал на месте.
– Так что, как я сказал, так и сделаем – окажем им соответствующее гостеприимство – а потом… мое имя узнает сам Губернатор – и… чем черт не шутит?!
Жена наконец почувствовала, что на улице довольно-таки холодно. Зябко кутаясь в тонкое ветхое одеяло, шаркая шлепанцами, она побрела к двери, на самом пороге обернулась и крикнула через плечо:
– Раз так, поторапливайся!
А Нарови уже во всю прыть несся на своей видавшей виды колымаге по направлению к приземлившемуся кораблю…
На генерала Притчера ни холод незнакомой планеты, ни ее суровые, пустынные небеса угнетающего впечатления не произвели. Ничуть его не взволновали ни нищета ее обитателей, ни сам вспотевший от усердия хозяин.
Его волновало одно: хитрость их тактики. Ведь они с Ченнисом были тут совсем одни.
Корабль они оставили на орбите, что в обычных обстоятельствах означало бы гарантию безопасности, но тут он чувствовал себя не слишком уверенно, поскольку за все, что было связано с кораблем, отвечал Ченнис. Он украдкой взглянул на молодого красавца. Тот любезно улыбался пожилой женщине, появившейся в этот момент в дверном проеме, завешанном драной шкурой.
Да, Ченнис, напротив, вел себя исключительно непринужденно. Это слегка успокоило Притчера. Игра пока шла как будто не так, как задумал Ченнис. Но они все-таки могли держать связь с кораблем с помощью миниатюрных раций, пристегнутых на запястье.
Хозяин неправдоподобно широко улыбнулся, закивал головой и сказал голосом подобострастно-масленым:
– Благородные Господа, с превеликой радостью я сообщаю вам о том, что мой старший сын, которому наша нищета не позволяет получить достойное его ума и способностей образование, сообщил мне, что скоро сюда прибудут Старейшины. Я надеюсь, что ваше пребывание у меня было приятным, насколько позволяет судить мой слабый ум – ведь я всего лишь презренный нищий фермер, хотя и работаю в поте лица. Но я честный человек – это вам тут всякий скажет, и я сделал для вас все, что было в моих силах.
– Старейшины? – спросил Ченнис непринужденно. – Это люди, управляющие здешней областью?
– Да, да, Благородные Господа! Они – честные, достойные люди – все, все. И скажу не без гордости – наша деревня всему Россему известна своей добропорядочностью и честностью, хотя жизнь тут у нас тяжелая, и урожаи плохие, и леса скудные. Может быть, вы не откажетесь намекнуть Старейшинам, Благородные Господа, о том, что я вас принял как подобает, – тогда я смог бы попросить у них новую машину, фургончик для фермы – вы же сами видали мою развалюху. А без машины, сами понимаете, – как без рук.
Он заискивающе поглядывал по очереди на гостей, и Хэн Притчер благосклонно кивнул в ответ – со всей торжественностью, которую на него накладывала роль «Благородного Господина».
– Безусловно, мы расскажем вашим Старейшинам о вашем гостеприимстве.
На некоторое время они остались наедине с Ченнисом, и Притчер воспользовался этим. Он шепнул полусонному от еды и выпивки спутнику:
– Что-то я не в восторге от этой затеи со Старейшинами. А вы? Вы-то что думаете?
